Автографы войны, или Горький вкус победы
На днях мы отметили 73-ю годовщину победы в Великой Отечественной войне. Ежегодно «праздник со слезами на глазах» торжественно проходит на огромных просторах, где когда-то шли жестокие сражения не на жизнь, а на смерть. Всегда вспоминают тех, кто отдал свои жизни и здоровье ради победы. Одной на всех. А за ценой наши отцы и деды не постояли. Земли нашей Родины и многих других стран пропитаны кровью советских солдат. Только при освобождении Европы от фашизма погибли более 1 млн. наших солдат, сержантов и офицеров. Многие получили увечья и тяжелые ранения, которые стали причиной их инвалидности.
Однако после того как отгремели бои и началось восстановление мирной жизни, постепенно, не сразу, стало проявляться раздражение властей и не познавших фронтовой жизни обывателей в связи с большим количеством искалеченных войной людей. Как-то не вписывались они в новый облик возрождаемых городов.
Об их материальном неблагополучии, плохом медобеспечении и отсутствии приемлемых условий для нормальной жизни вспоминали, конечно, но не часто, обычно к празднику победы. Но и в такие праздничные дни неуютно чувствовали себя военные инвалиды-победители. Горьким был вкус их ощущения победы. Особенно страдали те, кто потерял на войне семью, своих близких, утратил жилье и трудоспособность, чтобы содержать себя в достойных условиях. Одинокие инвалиды вынуждены были побираться, искать любую посильную для них подработку. От такой несладкой жизни многие налегали «на горькую», чтобы хотя бы на чуть-чуть забыться и на мгновения вернуться в воображаемую прежнюю благополучную жизнь.
Немало было и таких, кто не хотел становиться обузой для семьи в тяжелые послевоенные годы. Они предпочитали нищенствовать сами, не обрекая своим присутствием на нищее положение своих родных и близких. И, наверное, не раз вспоминали они слова-пожелания из песни о проводах на войну: если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой.
Автографы войны как напоминание о цене победы
«Автографы войны» — так назвал свой цикл портретных рисунков инвалидов войны народный художник РФ Геннадий Добров. Эти черно-белые портреты, мастерски выполненные карандашом, передают смешанные чувства тоски, душевной боли и позитивных ожиданий искалеченных войной людей. Многие из них изображены с наградами за ратные подвиги. Судьба каждого из них – индивидуальная беда вселенского масштаба и рядовой статистический факт одновременно.
Кого только нет на этих рисунках фронтовиков-инвалидов, сделанных в разных местах страны! Здесь и артиллеристы, и пехотинцы, и разведчики, и партизаны, и летчики. У каждого по нескольку орденов и медалей. И всех их свела военная судьба с горькой долей инвалида. Свой жестокий автограф оставила война на их жизни. И как-то становится не по себе, когда смотришь на рисунок «самовара» (инвалид без рук и ног) с молодым лицом и пронзительным взглядом его широко раскрытых глаз. Кто он — никто не знал. Художник и рисунок свой поэтому назвал «Неизвестный». Так и прожил он 29 лет на Валааме никем не узнанным. А рассказать о себе фронтовик-инвалид физически не мог. Правда, среди местных существует, скорее всего, красивая легенда о том, что его разыскали родные, которые в 1994 году установили герою-инвалиду единственный памятник на острове.
Признали в нем летчика Героя Советского Союза младшего лейтенанта Григория Андреевича Волошина. На фронт он попал в конце 1944 года. А в январе 1945 года, спасая в воздушном бою своего командира, протаранил немецкий истребитель. Сам он при этом жестоко пострадал – потерял руки и ноги, утратил слух и речь. И все это за 3 недели до своего 23-летия. Его командиры, скорее всего, рассудили так – даже если и выживет, то будет только обузой родным. А если придет «похоронка», то они хотя бы пенсию будут получать. Так он стал официально считаться погибшим, а фактически еще почти 3 десятка лет прожил в инвалидном доме на Валааме. Легенда красивая и правдоподобная.
Фронтовики-инвалиды оказались самыми обездоленными. Их общее количество до сих пор достоверно не известно. Официально считается, что в годы войны по ранению и болезни было демобилизовано более 3 млн. 798 тыс. человек. Из них 2 млн. 576 тыс. человек были признаны инвалидами войны. Это примерно две трети от числа комиссованных военнослужащих. Однако, на наш взгляд, эти показатели нуждаются в уточнении. Известно, что в конце 1945 года в госпиталях находилось более 1 млн. 30 тыс. больных и раненных. А вот сколько из них было позже демобилизовано по состоянию здоровья и сколько признаны военными инвалидами – такие сведения не опубликованы.
Не вполне понятно, учтены ли среди военных инвалидов те из 1 млн. 38 тыс. офицеров, демобилизованных в период с 1941 по 1945 годы по состоянию здоровья. По приведенному выше соотношению (комиссованные/инвалиды), возможно, около 700 тыс. офицеров могли быть признаны инвалидами с различной степенью утраты трудоспособности.
При этом следует учитывать, что впоследствии правом на получение пенсии инвалида войны стали пользоваться ополченцы, партизаны, бывшие военнопленные и некоторые другие категории людей, получивших тяжелые ранения или увечья во время боевых действий или при исполнении служебного долга. Таким образом, общее число военных инвалидов, на наш взгляд, может значительно превышать ранее опубликованные показатели.
Особое внимание за казенный счет
Как отмечал историк спецслужб А. Вольхин, с 1943 года в тыловые регионы страны, особенно в сельскую местность, непрерывным потоком возвращались с фронта инвалиды. В органы безопасности стала систематически поступать информация о росте напряженности, связанной с адаптацией военных инвалидов к новым для них условиям жизни. Необустроенность, голод, болезни, равнодушие и злоупотребления местных властей – все это порождало массовое раздражение и недовольство инвалидов. Имелись, к сожалению, и данные о наличии среди инвалидов предателей и агентов немецкой разведки.
В этой связи работа среди инвалидов войны велась по двум направлениям: 1) информирование партийных и советских органов о недостатках в трудоустройстве и оказании помощи инвалидам; 2) выявление организаторов антисоветской деятельности, предателей и агентов разведорганов врага. На оперативный учет органами НКГБ, пишет А. Вольхин, были взяты сотни инвалидов войны, особенно из числа тех, кто при подозрительных обстоятельствах вернулся из немецкого плена. Психологические травмы, полученные в боевой обстановке и во время боев в окружениях, пребывание в плену и физическая неполноценность ожесточали инвалидов и выбивали из привычной жизненной колеи. Часть из них была выброшена на обочину жизни. Инвалиды спекулировали, пьянствовали, хулиганили в общественных местах, а некоторые из них примкнули к уголовникам.
Поскольку при социализме не могло было быть бедных «по определению», то с начала 1950-х годов власть ужесточила меры против нищих. В феврале 1954 года МВД СССР докладывало Маленкову Г.В. и Хрущеву Н.С., что во исполнение указа от 23 июля 1951 года «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами» за период с 1951 по 1953 годы было задержано почти 450 тыс. нищих. Среди них 70% или примерно 315 тыс. человек составляли инвалиды войны и труда. Отмечалось, что даже в условиях Москвы и Ленинграда трудоустраивалось или помещалось в дома инвалидов и престарелых не более 2–3 % от числа задерживаемых нищих.
Считалось, что в Советском Союзе не должно было быть бедных и нищих, поэтому для бюрократического общения по этой проблеме пришлось ввести понятие «малообеспеченные». Но как нищего человека ни назови, дохода это ему не прибавит. Удивительно, но даже внутри репрессивной системы понимали, что все дело не столько в самом нищем инвалиде, сколько в неблагоприятной для него внешней среде. В этой связи МВД предложило не только карать, но и решать назревшие социальные проблемы.
В стране катастрофически не хватало домов для инвалидов и престарелых. Отмечалось, что из 35 таких домов, строительство которых по решению правительства должно было завершиться еще в 1952 году, на начало 1954 года введено в строй лишь 4 дома для инвалидов и престарелых. Одновременно предлагалось увеличить пенсии и пособия гражданам, утратившим работоспособность, а также одиноким престарелым гражданам, не имевшим средств к существованию. Неблагоприятная ситуация особенно остро проявлялась на крупных железнодорожных узлах и в больших городах, включая столицу. Так, например, в апреле 1954 года секретарь МГК партии Е. Фурцева докладывала Н.С. Хрущеву о принимаемых мерах по борьбе с нищенством в Москве. «Среди занимающихся нищенством, — сообщала она, — значительная группа престарелых и инвалидов, многие из них уклоняются от оказываемой помощи в трудоустройстве и направлении в дома инвалидов». Видно, не сладко было жить в домах инвалидов.
С глаз долой – проблемой меньше
В такие дома инвалидов чаще попадали те, кто был одинок и нуждался в уходе. Были и такие, кто добровольно написал заявление, чтобы не быть обузой для родных и близких в голодное послевоенное время. Попадали сюда и те, кого задерживали за нищенство, бродяжничество или пьянство. Большинство из них имели боевые награды и когда-то были храбрыми защитниками Родины. Но так распорядилась их военная судьба, что фронтовикам-победителям пришлось доживать свой век на казенных харчах в закрытых заведениях.
До сих пор периодически на просторах интернета появляется информация о специальной операции органов по «очистке» городов от антисоциальных элементов и нищенствующих инвалидов, проводившейся в начале 1950-х годов. Утверждается, что устраивались ночные рейды и облавы, после чего инвалидов грузили в теплушки и отправляли на поселения и в дома-интернаты. При этом авторы и участники форумов ссылаются на судьбы своих родных, знакомых или соседей, приводят бытовые воспоминания и рассказы людей, относивших себя к очевидцам тех мрачных событий. Создается впечатление, что речь идет именно о событиях по борьбе с нищенством в крупных городах. В небольших городках и на селе, судя по имеющейся информации, такие меры в отношении инвалидов войны не предпринимались. Однако проблема от этого не становилась меньше.
В интернете доступны сведения о количестве инвалидов войны, которые в 4 раза превышают официальные данные. Однако никаких документальных и статистических подтверждений или ссылок на архивные данные не приводится. Поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть, например, приводимые в статьях и на форумах в интернете данные о более 9 млн. инвалидов войны, потерявших конечности (руки, ноги), включая свыше 85 тыс. инвалидов без рук и ног («самоваров») не представляется возможным. Приводятся сведения о еще примерно 1 млн. 500 тыс. инвалидов с другими военными травмами и увечьями. На наш взгляд, вопрос о числе военных инвалидов нуждается в дополнительном изучении с целью установления истины.
Одновременно возникают и другие вопросы. Где в разрушенной войной стране нашлось столько помещений, пригодных для размещения инвалидов? Какую-то их часть составили монастыри. Но даже примерно, считая, что в каждом инвалидном доме размещено в среднем 1000 человек, и, принимая во внимание, что была размещена там только половина из 2 млн. 576 тыс. инвалидов, то для этого требовалось около 1250 помещений в сочетании с комплексами медицинского и бытового обслуживания. Если же взять в расчет неофициальные данные о числе инвалидов войны, то потребность в таких помещениях возрастет до 5 000, не считая вспомогательные строения. Но как мы помним, государство ставило задачу к 1952 году построить лишь 35 домов инвалидов. Так где же тогда были размещены искалеченные войной фронтовики?
Специнтернат на Валааме. Легенды и быль
Дом инвалидов войны и труда на острове Валаам, что на Ладожском озере, был создан согласно постановлению ВС Карело-Финской ССР в 1950 году. Для размещения инвалидов использовались здания и помещения монастыря. Первоначально туда вывезли 770 инвалидов и 177 чел. персонала. Однако, как подтверждают документы, там не было создано нормальных условий для проживания и лечения покалеченных войной людей. Не хватало самого необходимого – лекарств, постельного белья, медработников и многого другого. Лишь в 1952 году там появилось электричество. На острове была открыта небольшая больница. Численность инвалидов в специнтернате колебалась от 500 до 1500 человек. В среднем, за его стенами постоянно находилось около 1000 инвалидов, из них примерно 800 «самоваров». Всего в интернате инвалидов войны трудилось около700 человек обслуживающего персонала. Надо отметить, что еще несколько монастырей на Соловках также были «перепрофилированы» под инвалидные дома, хотя «на слуху» чаще всего упоминается тот, что был на острове Валаам.
В 1984 году все монастырские земли и постройки были возвращены РПЦ. Инвалидный дом перевели в другое место. Летом 2011 года Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл освятил на Валааме мемориал памяти ветеранов Великой Отечественной войны, более тридцати лет проживавших в здешнем доме-интернате и нашедших на острове свой последний приют. Мемориал включает в себя Поклонный крест и семь черных гранитных плит, на которых высечены всего 54 фамилии. При этом, как считают местные жители, на старом кладбище острова имеется около двух тысяч безымянных захоронений. Большинство инвалидов умерло в возрасте 30-40 лет.
Вспоминали об инвалидах войны, коротавших свои дни в интернате строгого режима и в центральной печати. Журналисты даже проводили свои расследования. Что-то удалось узнать, найти какие-то документы. Даже примерный список из около 200 фамилий инвалидов удалось составить. Остальные сгинули безвестными. Как вспоминали валаамские старожилы, инвалидов никто не навещал и не разыскивал. Да и они сами уже свыклись со своей горькой долей и не были готовы к другой жизни.
Продолжение следует…
Однако после того как отгремели бои и началось восстановление мирной жизни, постепенно, не сразу, стало проявляться раздражение властей и не познавших фронтовой жизни обывателей в связи с большим количеством искалеченных войной людей. Как-то не вписывались они в новый облик возрождаемых городов.
Об их материальном неблагополучии, плохом медобеспечении и отсутствии приемлемых условий для нормальной жизни вспоминали, конечно, но не часто, обычно к празднику победы. Но и в такие праздничные дни неуютно чувствовали себя военные инвалиды-победители. Горьким был вкус их ощущения победы. Особенно страдали те, кто потерял на войне семью, своих близких, утратил жилье и трудоспособность, чтобы содержать себя в достойных условиях. Одинокие инвалиды вынуждены были побираться, искать любую посильную для них подработку. От такой несладкой жизни многие налегали «на горькую», чтобы хотя бы на чуть-чуть забыться и на мгновения вернуться в воображаемую прежнюю благополучную жизнь.
Немало было и таких, кто не хотел становиться обузой для семьи в тяжелые послевоенные годы. Они предпочитали нищенствовать сами, не обрекая своим присутствием на нищее положение своих родных и близких. И, наверное, не раз вспоминали они слова-пожелания из песни о проводах на войну: если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой.
Автографы войны как напоминание о цене победы
«Автографы войны» — так назвал свой цикл портретных рисунков инвалидов войны народный художник РФ Геннадий Добров. Эти черно-белые портреты, мастерски выполненные карандашом, передают смешанные чувства тоски, душевной боли и позитивных ожиданий искалеченных войной людей. Многие из них изображены с наградами за ратные подвиги. Судьба каждого из них – индивидуальная беда вселенского масштаба и рядовой статистический факт одновременно.
Кого только нет на этих рисунках фронтовиков-инвалидов, сделанных в разных местах страны! Здесь и артиллеристы, и пехотинцы, и разведчики, и партизаны, и летчики. У каждого по нескольку орденов и медалей. И всех их свела военная судьба с горькой долей инвалида. Свой жестокий автограф оставила война на их жизни. И как-то становится не по себе, когда смотришь на рисунок «самовара» (инвалид без рук и ног) с молодым лицом и пронзительным взглядом его широко раскрытых глаз. Кто он — никто не знал. Художник и рисунок свой поэтому назвал «Неизвестный». Так и прожил он 29 лет на Валааме никем не узнанным. А рассказать о себе фронтовик-инвалид физически не мог. Правда, среди местных существует, скорее всего, красивая легенда о том, что его разыскали родные, которые в 1994 году установили герою-инвалиду единственный памятник на острове.
Признали в нем летчика Героя Советского Союза младшего лейтенанта Григория Андреевича Волошина. На фронт он попал в конце 1944 года. А в январе 1945 года, спасая в воздушном бою своего командира, протаранил немецкий истребитель. Сам он при этом жестоко пострадал – потерял руки и ноги, утратил слух и речь. И все это за 3 недели до своего 23-летия. Его командиры, скорее всего, рассудили так – даже если и выживет, то будет только обузой родным. А если придет «похоронка», то они хотя бы пенсию будут получать. Так он стал официально считаться погибшим, а фактически еще почти 3 десятка лет прожил в инвалидном доме на Валааме. Легенда красивая и правдоподобная.
Фронтовики-инвалиды оказались самыми обездоленными. Их общее количество до сих пор достоверно не известно. Официально считается, что в годы войны по ранению и болезни было демобилизовано более 3 млн. 798 тыс. человек. Из них 2 млн. 576 тыс. человек были признаны инвалидами войны. Это примерно две трети от числа комиссованных военнослужащих. Однако, на наш взгляд, эти показатели нуждаются в уточнении. Известно, что в конце 1945 года в госпиталях находилось более 1 млн. 30 тыс. больных и раненных. А вот сколько из них было позже демобилизовано по состоянию здоровья и сколько признаны военными инвалидами – такие сведения не опубликованы.
Не вполне понятно, учтены ли среди военных инвалидов те из 1 млн. 38 тыс. офицеров, демобилизованных в период с 1941 по 1945 годы по состоянию здоровья. По приведенному выше соотношению (комиссованные/инвалиды), возможно, около 700 тыс. офицеров могли быть признаны инвалидами с различной степенью утраты трудоспособности.
При этом следует учитывать, что впоследствии правом на получение пенсии инвалида войны стали пользоваться ополченцы, партизаны, бывшие военнопленные и некоторые другие категории людей, получивших тяжелые ранения или увечья во время боевых действий или при исполнении служебного долга. Таким образом, общее число военных инвалидов, на наш взгляд, может значительно превышать ранее опубликованные показатели.
Особое внимание за казенный счет
Как отмечал историк спецслужб А. Вольхин, с 1943 года в тыловые регионы страны, особенно в сельскую местность, непрерывным потоком возвращались с фронта инвалиды. В органы безопасности стала систематически поступать информация о росте напряженности, связанной с адаптацией военных инвалидов к новым для них условиям жизни. Необустроенность, голод, болезни, равнодушие и злоупотребления местных властей – все это порождало массовое раздражение и недовольство инвалидов. Имелись, к сожалению, и данные о наличии среди инвалидов предателей и агентов немецкой разведки.
В этой связи работа среди инвалидов войны велась по двум направлениям: 1) информирование партийных и советских органов о недостатках в трудоустройстве и оказании помощи инвалидам; 2) выявление организаторов антисоветской деятельности, предателей и агентов разведорганов врага. На оперативный учет органами НКГБ, пишет А. Вольхин, были взяты сотни инвалидов войны, особенно из числа тех, кто при подозрительных обстоятельствах вернулся из немецкого плена. Психологические травмы, полученные в боевой обстановке и во время боев в окружениях, пребывание в плену и физическая неполноценность ожесточали инвалидов и выбивали из привычной жизненной колеи. Часть из них была выброшена на обочину жизни. Инвалиды спекулировали, пьянствовали, хулиганили в общественных местах, а некоторые из них примкнули к уголовникам.
Поскольку при социализме не могло было быть бедных «по определению», то с начала 1950-х годов власть ужесточила меры против нищих. В феврале 1954 года МВД СССР докладывало Маленкову Г.В. и Хрущеву Н.С., что во исполнение указа от 23 июля 1951 года «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами» за период с 1951 по 1953 годы было задержано почти 450 тыс. нищих. Среди них 70% или примерно 315 тыс. человек составляли инвалиды войны и труда. Отмечалось, что даже в условиях Москвы и Ленинграда трудоустраивалось или помещалось в дома инвалидов и престарелых не более 2–3 % от числа задерживаемых нищих.
Считалось, что в Советском Союзе не должно было быть бедных и нищих, поэтому для бюрократического общения по этой проблеме пришлось ввести понятие «малообеспеченные». Но как нищего человека ни назови, дохода это ему не прибавит. Удивительно, но даже внутри репрессивной системы понимали, что все дело не столько в самом нищем инвалиде, сколько в неблагоприятной для него внешней среде. В этой связи МВД предложило не только карать, но и решать назревшие социальные проблемы.
В стране катастрофически не хватало домов для инвалидов и престарелых. Отмечалось, что из 35 таких домов, строительство которых по решению правительства должно было завершиться еще в 1952 году, на начало 1954 года введено в строй лишь 4 дома для инвалидов и престарелых. Одновременно предлагалось увеличить пенсии и пособия гражданам, утратившим работоспособность, а также одиноким престарелым гражданам, не имевшим средств к существованию. Неблагоприятная ситуация особенно остро проявлялась на крупных железнодорожных узлах и в больших городах, включая столицу. Так, например, в апреле 1954 года секретарь МГК партии Е. Фурцева докладывала Н.С. Хрущеву о принимаемых мерах по борьбе с нищенством в Москве. «Среди занимающихся нищенством, — сообщала она, — значительная группа престарелых и инвалидов, многие из них уклоняются от оказываемой помощи в трудоустройстве и направлении в дома инвалидов». Видно, не сладко было жить в домах инвалидов.
С глаз долой – проблемой меньше
В такие дома инвалидов чаще попадали те, кто был одинок и нуждался в уходе. Были и такие, кто добровольно написал заявление, чтобы не быть обузой для родных и близких в голодное послевоенное время. Попадали сюда и те, кого задерживали за нищенство, бродяжничество или пьянство. Большинство из них имели боевые награды и когда-то были храбрыми защитниками Родины. Но так распорядилась их военная судьба, что фронтовикам-победителям пришлось доживать свой век на казенных харчах в закрытых заведениях.
До сих пор периодически на просторах интернета появляется информация о специальной операции органов по «очистке» городов от антисоциальных элементов и нищенствующих инвалидов, проводившейся в начале 1950-х годов. Утверждается, что устраивались ночные рейды и облавы, после чего инвалидов грузили в теплушки и отправляли на поселения и в дома-интернаты. При этом авторы и участники форумов ссылаются на судьбы своих родных, знакомых или соседей, приводят бытовые воспоминания и рассказы людей, относивших себя к очевидцам тех мрачных событий. Создается впечатление, что речь идет именно о событиях по борьбе с нищенством в крупных городах. В небольших городках и на селе, судя по имеющейся информации, такие меры в отношении инвалидов войны не предпринимались. Однако проблема от этого не становилась меньше.
В интернете доступны сведения о количестве инвалидов войны, которые в 4 раза превышают официальные данные. Однако никаких документальных и статистических подтверждений или ссылок на архивные данные не приводится. Поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть, например, приводимые в статьях и на форумах в интернете данные о более 9 млн. инвалидов войны, потерявших конечности (руки, ноги), включая свыше 85 тыс. инвалидов без рук и ног («самоваров») не представляется возможным. Приводятся сведения о еще примерно 1 млн. 500 тыс. инвалидов с другими военными травмами и увечьями. На наш взгляд, вопрос о числе военных инвалидов нуждается в дополнительном изучении с целью установления истины.
Одновременно возникают и другие вопросы. Где в разрушенной войной стране нашлось столько помещений, пригодных для размещения инвалидов? Какую-то их часть составили монастыри. Но даже примерно, считая, что в каждом инвалидном доме размещено в среднем 1000 человек, и, принимая во внимание, что была размещена там только половина из 2 млн. 576 тыс. инвалидов, то для этого требовалось около 1250 помещений в сочетании с комплексами медицинского и бытового обслуживания. Если же взять в расчет неофициальные данные о числе инвалидов войны, то потребность в таких помещениях возрастет до 5 000, не считая вспомогательные строения. Но как мы помним, государство ставило задачу к 1952 году построить лишь 35 домов инвалидов. Так где же тогда были размещены искалеченные войной фронтовики?
Специнтернат на Валааме. Легенды и быль
Дом инвалидов войны и труда на острове Валаам, что на Ладожском озере, был создан согласно постановлению ВС Карело-Финской ССР в 1950 году. Для размещения инвалидов использовались здания и помещения монастыря. Первоначально туда вывезли 770 инвалидов и 177 чел. персонала. Однако, как подтверждают документы, там не было создано нормальных условий для проживания и лечения покалеченных войной людей. Не хватало самого необходимого – лекарств, постельного белья, медработников и многого другого. Лишь в 1952 году там появилось электричество. На острове была открыта небольшая больница. Численность инвалидов в специнтернате колебалась от 500 до 1500 человек. В среднем, за его стенами постоянно находилось около 1000 инвалидов, из них примерно 800 «самоваров». Всего в интернате инвалидов войны трудилось около700 человек обслуживающего персонала. Надо отметить, что еще несколько монастырей на Соловках также были «перепрофилированы» под инвалидные дома, хотя «на слуху» чаще всего упоминается тот, что был на острове Валаам.
В 1984 году все монастырские земли и постройки были возвращены РПЦ. Инвалидный дом перевели в другое место. Летом 2011 года Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл освятил на Валааме мемориал памяти ветеранов Великой Отечественной войны, более тридцати лет проживавших в здешнем доме-интернате и нашедших на острове свой последний приют. Мемориал включает в себя Поклонный крест и семь черных гранитных плит, на которых высечены всего 54 фамилии. При этом, как считают местные жители, на старом кладбище острова имеется около двух тысяч безымянных захоронений. Большинство инвалидов умерло в возрасте 30-40 лет.
Вспоминали об инвалидах войны, коротавших свои дни в интернате строгого режима и в центральной печати. Журналисты даже проводили свои расследования. Что-то удалось узнать, найти какие-то документы. Даже примерный список из около 200 фамилий инвалидов удалось составить. Остальные сгинули безвестными. Как вспоминали валаамские старожилы, инвалидов никто не навещал и не разыскивал. Да и они сами уже свыклись со своей горькой долей и не были готовы к другой жизни.
Продолжение следует…
Информация