"Цусима 2.0" не за горами?
Так получилось, что за последние десятилетия Тихоокеанский флот России оказался в своеобразной тени двух других флотов: Северного и Черноморского. Во многом это носило объективный характер: он и дальше от основных «горячих точек», к которым все это время было приковано внимание Москвы, и не переживал таких драматических событий, как присоединение Крыма с последующим активным наращиванием сил и средств на этом направлении.
Но, несмотря на все это, ТОФ все так же остается важнейшей составляющей нашей военной силы на дальневосточном рубеже России и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Его собственная зона ответственности сопоставима по площади с зонами прямой ответственности трех других флотов, вместе взятых. А наличие в регионе сразу нескольких государств, экономика которых чувствует себя гораздо благополучнее российской, вкладывающих в совершенствование своих ВМС очень серьезные средства и усилия, и вовсе не оставляет нам шансов на какое-либо благодушие.
Текущее положение дел на Тихоокеанском флоте совершенно не соответствует той роли, которую мы, как предполагается, должны играть в регионе. Активно растет и совершенствуется флот Японии. Не отстает от неё и Южная Корея. Оба эти государства имеют такое серьезное преимущество, как доступ к американским технологиям, помноженный на собственную экономическую мощь.
Например, оба этих государства уже имеют на вооружении эсминцы с системами боевого управления «Иджис». В Японии это эсминцы типа «Атаго» и «Конго» (всего шесть кораблей на данный момент), а в Южной Корее – «Седжон Великий». Существуют и планы наращивания численности таких кораблей, в частности, из-за северокорейской ракетной угрозы, а также, хоть это напрямую и не озвучивается, из-за стремительно растущей мощи китайских ВМС.
Серьезно вкладываются наши соседи и в развитие подводного флота. Также необходимо отметить высокий технологический уровень японских и южнокорейских неатомных ПЛ. Серийные японские подлодки типа «Сорю» и без того считаются одними из лучших в мире: они малошумны, имеют вспомогательную воздухонезависимую энергетическую установку (двигатель Стирлинга), оснащены современным вооружением. На данный момент в составе японского ВМФ насчитывается девять таких субмарин, десятая находится на стапелях. А начиная с одиннадцатой, лодки будут оснащаться современными литий-ионными батареями вместо ВНЭУ Стирлинга, что не только увеличит ресурс их подводного плавания, но и существенно повысит их подводную скорость в боевой обстановке, без потери скрытности.
Не отстают от японцев и наши южнокорейские соседи. У них на вооружении уже семь подводных лодок «Хон Бом До», построенных по немецкому проекту 214. Подводные лодки данного типа имеют воздухонезависимую энергетическую установку электрохимического типа, что позволяет им развивать до 20 узлов под водой. Вооружены лодки, помимо торпедного, ещё и ракетным вооружением, в том числе крылатыми ракетами. Помимо имеющихся в строю, сейчас достраиваются ещё две подводные лодки этого типа.
А на смену им уже спешат лодки национальной разработки «Чанг Бого III» (KSS-3), имеющие водоизмещение 3 000 тонн и вооруженные в том числе крылатыми ракетами «Хенму-3». Также есть информация, что более поздние версии этих подлодок могут оснастить и баллистическими ракетами средней дальности.
Вероятно, нет особой нужды упоминать о том, что и китайский ВМФ развивается довольно активно. Недавнее появление в его составе второго авианосца, на этот раз уже собственной постройки, лучше всего подтверждает мысль, что и этот региональный (пока!) игрок уделяет развитию своего флота огромное внимание, не жалея для этого ни средств, ни усилий в области научно-технических разработок.
А что же на это можем ответить мы? Увы, если не прятать голову в песок, то мало что.
В боевом составе ТОФ на данный момент насчитывается 67 боевых единиц. Из них 56 преодолели 25-летний срок эксплуатации и, зачастую, только с большой натяжкой могут называться боеспособными. Некоторые из судов, формально ещё числящиеся в боевом составе флота, по факту просто ждут у причальных стенок утилизации.
Наверное, ситуацию могла бы исправить активная модернизация боевых судов. Но будем откровенны и тут: из-за целого ряда как объективных, так и субъективных проблем наше судостроение находится сейчас в весьма печальном состоянии. Программа перевооружения до 2020-го года в части обеспечения потребностей ВМФ фактически сорвана, за исключением разве что абсолютно приоритетного направления строительства и модернизации стратегических АПЛ.
Пополнение, ожидаемое на ТОФ в ближайшие годы, также не очень велико. Несколько корветов, четыре малых ракетных корабля, серия из шести дизель-электрических подводных лодок – это то, что с высокой степенью вероятности можно ожидать на нашем тихоокеанском побережье к 2027-му году. Если, конечно, очередная программа перевооружения не будет сорвана. Да, есть важный нюанс: все эти корабли планируется оснастить современным ракетным вооружением, в частности, КР «Калибр» и «Оникс». Но на фоне общего состояния дел на флоте, в том числе и в области ракетных вооружений, это погоды не сделает. Скорее, мы просто приблизимся по возможностям к ушедшим вперед соседям, но не более.
Ситуацию могли бы изменить крупные надводные корабли, но перспективы их появления в составе ТОФ довольно туманны. Проект эсминца «Лидер», как известно, пока так и не вышел на уровень хотя бы готового «в бумаге», на уровне чертежей и проектно-сметной документации. Про авианосцы или хотя бы ракетные крейсера и вовсе говорить не приходится, такое если и планируется, то явно не в ближайшее десятилетие и не на Тихоокеанский флот. Хотя нужда в крупных надводных кораблях в данном регионе у нас есть: все наши эсминцы (включая сюда и БПК) выслужили честные 25 лет, и возможностей для их модернизации не так уж и много. То же самое относится и к единственному тихоокеанскому ракетному крейсеру.
Получается, что единственное, в чем мы превосходим хотя бы наших соседей (за исключением США, это тоже сосед), — это стратегические и многоцелевые атомные подводные лодки. Что, с одной стороны, закономерно, а с другой, с лихвой, казалось бы, перекрывает все возможности любого иностранного флота в регионе.
Но все мы понимаем, конечно, что атомные подводные лодки, особенно оснащенные стратегическими баллистическими ракетами морского базирования, — это оружие возмездия в глобальной войне, а не средство боевого подавления противника в конфликтах малой и средней интенсивности. И делая ставку исключительно на них, мы оказываемся в заведомо проигрышной позиции. Ситуация, при которой мы обезопасили свои границы, но не в состоянии ни помочь своим союзникам, ни обеспечить безопасность собственных морских коммуникаций, в принципе неприемлема для государства, активно защищающего свои геополитические интересы. А именно в такой ситуации мы сейчас оказываемся.
Также следует помнить и о том, что сами РПКСН и ПЛАРК нуждаются в поддержке. Мы же уже почти не в состоянии «выдавить» иностранные подводные лодки из акваторий, непосредственно прилегающих к базам наших «стратегов» на Камчатке, а в обозримом будущем ситуация на этих направлениях может ещё сильнее ухудшиться. У нас скоро будет просто нечем искать американских подводных «охотников», либо сил будет настолько мало, что о качественном контроле опорных зон в угрожаемый период мы просто не сможем даже говорить.
Не стоит забывать и о том, что наш ближайший сосед, Япония, имеет территориальные претензии к России. Понятно, что вряд ли японцы ринутся захватывать наши Курилы. Но давайте на минутку представим, что им удалось скрытно разработать ядерные боеприпасы. Ничего невероятного в этом, в общем, нет: это смог сделать даже Израиль, который не имеет и десятой части японского промышленного и технологического потенциала. И если подобное произойдет, как изменится ситуация в регионе?
А это достаточно просто спрогнозировать. В условиях, когда применение ядерного оружия одной из сторон становится невозможным из-за угрозы встречного удара, на первую роль выйдет фактор превосходства в обычных, неядерных вооружениях. А тут у японцев отличные позиции: флот в сотню вымпелов, хорошо сбалансированный и технически совершенный. Достаточно мощные ВВС, которые как раз сейчас довооружаются новейшими американскими F-35. Близость собственных военных баз против нашего вечного логистического беспредела.
Поэтому, если в один не самый прекрасный момент мы вдруг узнаем, что Япония стала ядерной державой, «пить боржоми» будет уже поздно: Курилы моментально отвалятся, и хорошо, если только Южные. И помешать этому мы сможем только с риском получить ещё одну «Цусиму», на который пойти нельзя: в случае крупного военного поражения точно потеряем и всю Курильскую гряду, и половину Сахалина в придачу…
Понятно, что озвученный сценарий не является на данный момент высокоприоритетным. Но и надеяться на джентльменское поведение геополитических конкурентов, как показывает практика, глупо: увы, международные договоры соблюдаются только до тех пор, пока это выгодно обеим сторонам.
Поэтому грядущее снижение военного бюджета РФ выглядит довольно сомнительным. А с восточных рубежей России – и вовсе глупым…
Но, несмотря на все это, ТОФ все так же остается важнейшей составляющей нашей военной силы на дальневосточном рубеже России и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Его собственная зона ответственности сопоставима по площади с зонами прямой ответственности трех других флотов, вместе взятых. А наличие в регионе сразу нескольких государств, экономика которых чувствует себя гораздо благополучнее российской, вкладывающих в совершенствование своих ВМС очень серьезные средства и усилия, и вовсе не оставляет нам шансов на какое-либо благодушие.
Текущее положение дел на Тихоокеанском флоте совершенно не соответствует той роли, которую мы, как предполагается, должны играть в регионе. Активно растет и совершенствуется флот Японии. Не отстает от неё и Южная Корея. Оба эти государства имеют такое серьезное преимущество, как доступ к американским технологиям, помноженный на собственную экономическую мощь.
Например, оба этих государства уже имеют на вооружении эсминцы с системами боевого управления «Иджис». В Японии это эсминцы типа «Атаго» и «Конго» (всего шесть кораблей на данный момент), а в Южной Корее – «Седжон Великий». Существуют и планы наращивания численности таких кораблей, в частности, из-за северокорейской ракетной угрозы, а также, хоть это напрямую и не озвучивается, из-за стремительно растущей мощи китайских ВМС.
Серьезно вкладываются наши соседи и в развитие подводного флота. Также необходимо отметить высокий технологический уровень японских и южнокорейских неатомных ПЛ. Серийные японские подлодки типа «Сорю» и без того считаются одними из лучших в мире: они малошумны, имеют вспомогательную воздухонезависимую энергетическую установку (двигатель Стирлинга), оснащены современным вооружением. На данный момент в составе японского ВМФ насчитывается девять таких субмарин, десятая находится на стапелях. А начиная с одиннадцатой, лодки будут оснащаться современными литий-ионными батареями вместо ВНЭУ Стирлинга, что не только увеличит ресурс их подводного плавания, но и существенно повысит их подводную скорость в боевой обстановке, без потери скрытности.
Не отстают от японцев и наши южнокорейские соседи. У них на вооружении уже семь подводных лодок «Хон Бом До», построенных по немецкому проекту 214. Подводные лодки данного типа имеют воздухонезависимую энергетическую установку электрохимического типа, что позволяет им развивать до 20 узлов под водой. Вооружены лодки, помимо торпедного, ещё и ракетным вооружением, в том числе крылатыми ракетами. Помимо имеющихся в строю, сейчас достраиваются ещё две подводные лодки этого типа.
А на смену им уже спешат лодки национальной разработки «Чанг Бого III» (KSS-3), имеющие водоизмещение 3 000 тонн и вооруженные в том числе крылатыми ракетами «Хенму-3». Также есть информация, что более поздние версии этих подлодок могут оснастить и баллистическими ракетами средней дальности.
Вероятно, нет особой нужды упоминать о том, что и китайский ВМФ развивается довольно активно. Недавнее появление в его составе второго авианосца, на этот раз уже собственной постройки, лучше всего подтверждает мысль, что и этот региональный (пока!) игрок уделяет развитию своего флота огромное внимание, не жалея для этого ни средств, ни усилий в области научно-технических разработок.
А что же на это можем ответить мы? Увы, если не прятать голову в песок, то мало что.
В боевом составе ТОФ на данный момент насчитывается 67 боевых единиц. Из них 56 преодолели 25-летний срок эксплуатации и, зачастую, только с большой натяжкой могут называться боеспособными. Некоторые из судов, формально ещё числящиеся в боевом составе флота, по факту просто ждут у причальных стенок утилизации.
Наверное, ситуацию могла бы исправить активная модернизация боевых судов. Но будем откровенны и тут: из-за целого ряда как объективных, так и субъективных проблем наше судостроение находится сейчас в весьма печальном состоянии. Программа перевооружения до 2020-го года в части обеспечения потребностей ВМФ фактически сорвана, за исключением разве что абсолютно приоритетного направления строительства и модернизации стратегических АПЛ.
Пополнение, ожидаемое на ТОФ в ближайшие годы, также не очень велико. Несколько корветов, четыре малых ракетных корабля, серия из шести дизель-электрических подводных лодок – это то, что с высокой степенью вероятности можно ожидать на нашем тихоокеанском побережье к 2027-му году. Если, конечно, очередная программа перевооружения не будет сорвана. Да, есть важный нюанс: все эти корабли планируется оснастить современным ракетным вооружением, в частности, КР «Калибр» и «Оникс». Но на фоне общего состояния дел на флоте, в том числе и в области ракетных вооружений, это погоды не сделает. Скорее, мы просто приблизимся по возможностям к ушедшим вперед соседям, но не более.
Ситуацию могли бы изменить крупные надводные корабли, но перспективы их появления в составе ТОФ довольно туманны. Проект эсминца «Лидер», как известно, пока так и не вышел на уровень хотя бы готового «в бумаге», на уровне чертежей и проектно-сметной документации. Про авианосцы или хотя бы ракетные крейсера и вовсе говорить не приходится, такое если и планируется, то явно не в ближайшее десятилетие и не на Тихоокеанский флот. Хотя нужда в крупных надводных кораблях в данном регионе у нас есть: все наши эсминцы (включая сюда и БПК) выслужили честные 25 лет, и возможностей для их модернизации не так уж и много. То же самое относится и к единственному тихоокеанскому ракетному крейсеру.
Получается, что единственное, в чем мы превосходим хотя бы наших соседей (за исключением США, это тоже сосед), — это стратегические и многоцелевые атомные подводные лодки. Что, с одной стороны, закономерно, а с другой, с лихвой, казалось бы, перекрывает все возможности любого иностранного флота в регионе.
Но все мы понимаем, конечно, что атомные подводные лодки, особенно оснащенные стратегическими баллистическими ракетами морского базирования, — это оружие возмездия в глобальной войне, а не средство боевого подавления противника в конфликтах малой и средней интенсивности. И делая ставку исключительно на них, мы оказываемся в заведомо проигрышной позиции. Ситуация, при которой мы обезопасили свои границы, но не в состоянии ни помочь своим союзникам, ни обеспечить безопасность собственных морских коммуникаций, в принципе неприемлема для государства, активно защищающего свои геополитические интересы. А именно в такой ситуации мы сейчас оказываемся.
Также следует помнить и о том, что сами РПКСН и ПЛАРК нуждаются в поддержке. Мы же уже почти не в состоянии «выдавить» иностранные подводные лодки из акваторий, непосредственно прилегающих к базам наших «стратегов» на Камчатке, а в обозримом будущем ситуация на этих направлениях может ещё сильнее ухудшиться. У нас скоро будет просто нечем искать американских подводных «охотников», либо сил будет настолько мало, что о качественном контроле опорных зон в угрожаемый период мы просто не сможем даже говорить.
Не стоит забывать и о том, что наш ближайший сосед, Япония, имеет территориальные претензии к России. Понятно, что вряд ли японцы ринутся захватывать наши Курилы. Но давайте на минутку представим, что им удалось скрытно разработать ядерные боеприпасы. Ничего невероятного в этом, в общем, нет: это смог сделать даже Израиль, который не имеет и десятой части японского промышленного и технологического потенциала. И если подобное произойдет, как изменится ситуация в регионе?
А это достаточно просто спрогнозировать. В условиях, когда применение ядерного оружия одной из сторон становится невозможным из-за угрозы встречного удара, на первую роль выйдет фактор превосходства в обычных, неядерных вооружениях. А тут у японцев отличные позиции: флот в сотню вымпелов, хорошо сбалансированный и технически совершенный. Достаточно мощные ВВС, которые как раз сейчас довооружаются новейшими американскими F-35. Близость собственных военных баз против нашего вечного логистического беспредела.
Поэтому, если в один не самый прекрасный момент мы вдруг узнаем, что Япония стала ядерной державой, «пить боржоми» будет уже поздно: Курилы моментально отвалятся, и хорошо, если только Южные. И помешать этому мы сможем только с риском получить ещё одну «Цусиму», на который пойти нельзя: в случае крупного военного поражения точно потеряем и всю Курильскую гряду, и половину Сахалина в придачу…
Понятно, что озвученный сценарий не является на данный момент высокоприоритетным. Но и надеяться на джентльменское поведение геополитических конкурентов, как показывает практика, глупо: увы, международные договоры соблюдаются только до тех пор, пока это выгодно обеим сторонам.
Поэтому грядущее снижение военного бюджета РФ выглядит довольно сомнительным. А с восточных рубежей России – и вовсе глупым…
Информация