Кондотьеры и короли: новые варяги Древней Руси. Часть 1
Таинственные варяги-русы, пришедшие вместе в Рюриком в Новгород, и с Олегом – в Киев, очень скоро были практически полностью ассимилированы и буквально растворились в большой славянской стране, оставив после себя лишь имя. При Владимире Святославиче на Руси появляются другие варяги – наемные дружины, приводимые норвежскими или шведскими ярлами, готовые продавать свои услуги всем, кто был способен платить за их готовность сражаться и умирать.
Известна точная дата появления первого такого отряда – 980 год. Бежавший три года назад от Ярополка в Швецию Владимир "вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: "Идите к брату моему и скажите ему: Владимир идет на тебя, готовься с ним биться".
В военном деле норманны, как и ожидалось, оказались очень хороши, а репутация их в Европе была такова, что упавший духом Ярополк совершил явную ошибку, бежав из хорошо укрепленного Киева в Родню, где и нашел свою смерть. Были захвачены и Полоцк, и Киев, даже убийство Ярополка варяги взяли на себя, и, казалось, что Владимир теперь может жить и радоваться. Однако выяснилось, что скандинавы рассчитывали не только на оговоренную плату, но и на долю в добыче, которая неожиданно уменьшилась из-за несостоявшегося штурма Киева (с последующим разграблением, разумеется). Чтобы компенсировать упущенную выгоду, они потребовали от Владимира выплатить им выкуп за столицу: по 2 гривны с каждого жителя (это примерно 108 грамм серебра). Как ни подсчитывай численность населения города, меньше килограмма серебра на рядового варяга не получается, скорее – больше, и намного. Прямо отказать им Владимир не мог: требующий денег норманнский боевой отряд – это не митинг российских бюджетников. Но, с другой стороны, зачем платить всем, даже рядовым, если можно договориться с командирами? Пообещав варягам собрать деньги через месяц, Владимир очень успешно провел агитационно-разъяснительную работу среди "мужей добрых, умных и храбрых", которые в итоге остались у него на службе, получив хорошие должности и даже города. Остальные же, поняв, что ситуация изменилась, попросили отпустить их на службу в Константинополь. Владимир с удовольствием выполнил эту просьбу, не забыв предупредить императора: "Идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, а рассели по разным местам, а сюда не пускай ни одного".
Итак, несмотря на некоторые осложнения, опыт привлечения боевых отрядов скандинавов был признан вполне успешным. Следующим князем, который воспользуется наработками Владимира, станет его сын Ярослав, и в дальнейшем эта схема станет традиционной: наемные варяги Новгорода против наемных печенегов Киева. Но время знаменитого конунга Ярицлейва скандинавских саг ещё не пришло, и Ярослав пока был в тени, приглядываясь и набираясь мудрости. Тем более что было от кого.
Первым из знаменитых норвежцев, с кем мог встречаться Ярослав, стал правнук конунга Харальда Прекрасноволосого Олав Трюггвасон – один из великих героев Скандинавии, Снорри Стурлсон называет его "самым красивым, статным и могучим, а также самым искусным из тех норвежцев, о которых когда-либо говорилось в преданиях".
В Новгороде он оказался в год рождения Ярослава и провел в нем 9 лет. Олав стал героем множества исторических саг, а также труда "Деяния епископов гамбургской церкви" (ок. 1070 г.) немецкого хрониста Адама Бременского, так что сведений о его жизни у историков достаточно. В 971 году он был захвачен на море в плен пиратами-эстами (которых Снорри Стурлсон по привычке называет викингами). Эсты историками отождествляются с Чудью, которая в "Повести временных лет" упомянута в числе народов, "дающих дань Руси". Далее в "Саге об Олаве сыне Трюггви" говорится:
Хозяин, в свою очередь, обменял потомка королей на новый плащ. Через несколько лет Олав был случайно узнан Сигурдом – братом его матери, который приехал собирать дань для вернувшего себе Новгород князя Владимира Святославича: "Сигурд... увидел на рынке мальчика, очень красивого, и понял, что тот чужеземец. Сигурд спросил мальчика как его зовут и кто он родом. Тот назвался Олавом и сказал, что его отец – Трюггви, сын Олава, а мать – Астрид, дочь Эйрика Бьодоскалли. Тут Сигурд понял, что мальчик – его племянник" (Снорри Стурлсон).
Принц был выкуплен и оказался в Новгороде. В дополнение ко всем достоинствам Олава, он обладал прекрасной памятью и, встретив на новгородском рынке Клеркона, узнал его. Не забыл он и обычаев своей страны:
Однако Сигурд отвел племянника к жене Владимира, которая, "посмотрев на Олава, отвечала, что нельзя убивать такого красивого ребенка, и позвала к себе людей во всеоружии".
Снорри Стурлсон называет эту женщину Аллогией и утверждает, что у нее был личный отряд воинов, который она содержала на собственные средства, и даже соперничала с князем "в том, чтобы заполучить к себе в дружину наиболее доблестных мужей". Некоторыми историками она отождествляется с Олавой, которая в Иоакимовской летописи, законспектированной, но утерянной Татищевым, упомянута, как жена Владимира. Обстановка накалилась настолько, что о происшедшем "сообщили конунгу, и он вынужден был явиться со своей дружиной, чтобы воспрепятствовать кровопролитию... Конунг назначил виру", выплатить которую родственникам убитого согласилась княгиня. Поступив на службу к Владимиру, Олав получил первый боевой опыт и даже дослужился до командира местной варяжской дружины. Но потом, как говорится в саге, стал жертвой оговора и, почувствовав недоверие князя, покинул Новгород. Начиная с 991 г. он совершил ряд набегов на Нортумберленд, Шотландию, Ирландию и Уэльс, а также на Гебриды, остров Мэн и Валланд во Франции. В 994 г. Олав в союзе с королем Дании Свейном Вилобородым попытался захватить Лондон, но удовольствовался отступными в размере 16 000 фунтов серебра, принял христианство и, заглянув по дороге на Оркнейские острова, в 995 г. вернулся в Норвегию. Правивший этой страной ярл Хакон бежал и был убит своим рабом. Адам Бременский писал в 1080 г.: "он (Олав) был очень искусен в прорицаниях …занимался колдовством и держал при себе колдунов, с помощью которых завоевал страну".
Однако народные предания, напротив, утверждают, что тролли и эльфы покинули Норвегию, когда конунгом там стал Олав Трюггвасон: "Наши древние боги давно уже сгорели в огне. Есть кенинг: "сжигатель богов". Этим кенингом скальды поминают смертного. Олав Трюггвасон ему имя" (Снорри Стурлсон).
Халльфред Вандрадаскальд (Трудный Скальд – т.е., поэт, с которым трудно состязаться) писал о событиях тех лет:
Но высокая личная доблесть и мужество не спасли Олава: он потерпел поражение в войне с сыновьями Хакона – ярлами Эйриком и Свейном, которых поддерживали короли Швеции и Дании, и в тридцатилетнем возрасте погиб в битве при Свельде (1000 г.).
С гибелью Олава Норвегия на короткое время вернулась к прежним богам, но за введение христианства в Исландии Олав Трюггвасон причислен католической церковью к лику святых и считается покровителем этого островного государства.
Следующим королем Норвегии, посетившим Новгород, стал Олав Харальдсон, который свою карьеру викинга начал в 1007 г. – в возрасте 12 лет (под присмотром опытного кормчего Храни). Олав воевал в Ютландии, Фризии, Англии, Финляндии, в 1013 г. крестился в Руане.
Затем его корабли пришли в Ладогу, летом он разорил побережья Курляндии и островов Саарема, Готланд и Эланд, а зиму провел в Новгороде, где не мог не встречаться с местным князем – Ярославом. В 1015 г. Олав вернулся на родину и, воспользовавшись благоприятной обстановкой (датский конунг Кнут Могучий и норвежский ярл Эйрик, сын Хакона были заняты войной в Англии), сумел захватить власть в стране. Поддержанный шведами ярл Свейн был разбит Олавом в битве у Несьяра. Король Швеции Олав Шетконунг как раз в это время собирался выдать свою дочь Ингигерд замуж.
Самым достойным женихом был признан конунг из Хольмгарда Ярицлейв (известный нам сейчас, как Ярослав Мудрый). Но Ингигерд, неоднократно названная в сагах мудрейшей из женщин, ухитрилась заочно влюбиться во врага своего отца – норвежского короля-героя Олава Харальдсона. На попытки объяснить ей, что норвежский конунг Ярославу и в подметки не годится, она включила режим царевны из мультфильма "Летучий корабль" ("А я не хочу, не хочу по расчету, а я по любви, по любви хочу!"). Несколько месяцев Ингигерд очень умело и качественно истерила, буквально доводя отца до бешенства и белого каления. Попутно плела интриги, верхом которых стали события весеннего тинга, на котором она уговорила выступить своего двоюродного брата Рёгнвальда с предложением закончить всё ещё вяло продолжающуюся войну с норвежским Олавом путем династического брака. Принести себя в жертву "врагу Отечества" благородно соглашалась сама Ингигерд. Предложение понравилось всем, кроме короля, который обвинил ярла в измене и пригрозил изгнанием из страны. Но тут со своего места поднялся "могучий бонд" (землевладелец) Торгнюр и заявил:
Собравшиеся на тинге приветствовали эту речь ударами мечей о щиты, и почувствовавший во рту явственный привкус гнилой болотной воды король сразу же вспомнил о том, что Швеция – демократическая страна:
Королю пришлось заключить мир, но вместо Ингигерд в Норвегию он отправил другую дочь – родившуюся от наложницы Астрид. Там история повторилась: теперь уже норвежцы не захотели сражаться со шведами из-за таких пустяков, как подмененная невеста, и заставили Олава принять Астрид. Рёгнвальд попал в немилость и собирался бежать из Швеции – подальше от гнева короля, угрожавшего повесить его при первом удобном случае. Спасла его Ингигерд, потребовавшая, чтобы Рёгнвальд сопровождал её в Гардарики – да, ей все-таки пришлось стать княгиней Новгородской, а потом – и всей Руси. Но свои чувства к норвежскому конунгу она не только сохранила, но даже и не скрывала. Вот какие страсти кипели в княжеской семье, если верить манускрипту "Гнилая кожа" – Ингигерд говорит Ярославу:
"В этой палате хорошо, и редко где найдется такая же или большая красота, и столько богатства в одном доме, и столько хороших вождей и храбрых мужей, но всё-таки лучше та палата, где сидит Олав конунг, сын Харальда, хотя она стоит на одних столбах".
Конунг рассердился на неё и сказал: "Обидны такие слова, и ты показываешь опять любовь свою к Олаву конунгу", — и ударил её по щеке.
Она сказала: "И всё-таки между вами больше разницы, чем я могу, как подобает, сказать словами".
Ушла она разгневанная и говорит друзьям своим, что хочет уехать из его земли и больше не принимать от него такого позора".
С огромным трудом тогда удалось уговорить Ингигерд примириться с мужем. Что касается Ярослава, то в этой же саге сообщается, что: "конунг так сильно любил Ингигерд, что он почти ничего не мог сделать помимо её воли".
К моменту приезда Ингигерд в Новгород Ярослав вел тяжелую войну со своим братом Бурицлавом, в которой самое активное участие принимал норманнский отряд Эймунда Хриннгсона – о событиях тех лет рассказано в статье «Война детей Владимира Святого глазами авторов скандинавских саг».
Поэтому не будем повторяться, но расскажем о судьбе другого норманнского отряда, как раз в это время ушедшего в Константинополь из Киева. Скилица пишет:
Мы не знаем, почему этот несчастный Хрисохир решил уйти из Киева в самую горячую пору Гражданской войны, которая как раз разворачивалась между сыновьями Владимира. Возможно, новый киевский князь решил пересмотреть условия контракта. Может быть, произошел конфликт внутри норманнского отряда, часть воинов которого решила пойти за Хрисохиром, пообещавшего им "золотые горы" на службе у императора. Взаимное недоверие привело к вооруженному конфликту и гибели этих людей.
Перенесемся теперь в 1024 год, когда в борьбе против своего брата Мстислава Тьмутороканского Ярослав Мудрый традиционно воспользовался услугами скандинавских наемников. Новая варяжская дружина от предыдущих отличалась, главным образом, личностью своего предводителя, который, если верить летописям, был слепым! Данный физический недостаток не помешал ему принять активное участие в последовавших событиях. Более того, если верить тем же летописям, он лично сражался на самом жарком направлении в сражении при Листвине и, когда его отряд потерпел поражение, не погиб, как можно было бы предположить, а благополучно вышел из боя и отступил к Киеву. Естественно, сразу же возникает множество вопросов по данному поводу. Ведь отправлявшиеся "на заработки" дружины норманнов менее всего походили на приюты для увечных ветеранов. Критерии отбора даже рядовых воинов были необычайно высоки. Претендующий на место в дружине знатного ярла или "морского конунга" скандинав должен был уметь жонглировать тремя обнаженными мечами, бросать обеими руками два копья разом, на бегу ловить дротик, брошенный в него противником (чтобы тут же метнуть его обратно), сражаться с мечом в одной руке и копьем в другой. Кроме того, от норманна требовалось умение сутками грести без отдыха, плавать в тяжелой одежде, лазать по скалам, ходить на лыжах, стрелять из лука. Все вышеперечисленные навыки нельзя назвать исключительными – в той или иной степени это должны были уметь делать обычные, ничем не выдающиеся воины. Настоящие же герои могли в полном вооружении прыгать выше своего роста (например, герой "Саги о Ньяле" исландец Гуннар из Хлидаренди) и даже перепрыгивать через строй окруживших их врагов.
Либо, как уже знакомый нам норвежский конунг Олав Трюггвасон, пробежать по лопастям корабельных весел во время гребли.
Этот же король "ставил дитя с маленькой дощечкой на голове вместо цели и сбивал стрелой дощечку без малейшего вреда для ребенка". К военным вождям предъявлялись еще более жесткие требования: ведь от них зависело, вернутся скандинавы на родину с добычей и великой славой или погибнут на чужбине. Кроме того, именно вождь заключал договор с иноземным правителем и не просто трудно, но невозможно представить себе короля или князя, который согласился бы платить деньги дружине, возглавляемой слепым норманном, независимо от его прежних заслуг и военных достижений. Обратимся еще раз к сведениям, которые сообщают древнерусские летописи и скандинавские источники.
Итак, согласно летописным данным, в 1024 г. "когда Ярослав был в Новгороде, пришел Мстислав из Тмуторокани в Киев, и не приняли его киевляне. Он же пошел и сел на трон в Чернигове... Ярослав послал за море за варягами, и пришел Якун с варягами, и был этот Якун СЕ ЛЕП, и плащ (луда) у него был золотом выткан... Мстислав же, узнав об этом, вышел к ним навстречу к Листвену".
Итак, когда нужное нам место найдено, легко убедиться в том, что фраза "СЕ ЛЕП" явно служит указанием на красоту данного варяжского князя, а вовсе не на его слепоту. Почему же возникло данное недоразумение? Дело в том, что в конце XVIII-начале XIX веков профессиональных российских историков ещё не существовало в природе: древнерусские рукописи исследовали и переводили на современный им русский язык историки-дилетанты, которые и приняли выражение "се леп" (был красив) за слово "слеп". Их труды стали основой для работ более поздних историков, которые некритически перенесли сведения о "слепом" варяжском князе Якуне в свои работы. Лишь в ХХ веке ошибка была, наконец, замечена, но, в трудах Карамзина и других историков-классиков её, естественно, никто исправлять не стал. И потому до сих пор даже в серьёзной литературе можно встретиться с этой странной версией.
А что же о "слепом" Якуне сообщают скандинавские источники? Начнем с того, что редкое на Руси имя Якун является вариантом скандинавского имени Хакон (более известными парами являются имена Игорь-Ингвар и Олег-Хельги). Большинство современных исследователей отождествляют Якуна русских летописей с врагом короля Норвегии Олава Харальдсона – ярлом Хаконом, сыном бывшего правителя Норвегии Эйрика. Эта версия находит подтверждение в скандинавской "Саге об Олаве Святом", где подчёркивается красота героя, который был пленён королём Олавом: "Хакона ярла привели на корабль конунга. Он был красив на диво. У него были длинные волосы, красивые, как шелк. Они были перетянуты золотым обручем. Когда он сел на корме корабля, Олав сказал: "Правду говорят, что красив ваш род, но удача ваша истощилась". Хакону в тот раз повезло: он отпущен на свободу с условием не появляться больше на родине. Вначале он отправился в Данию и Англию, где правил его дядя Кнут Могучий. Затем – на короткое время оказался на территории Киевской Руси. После смерти короля Олава, Хакон на короткое время стал правителем Норвегии, но вот тут-то "удача его рода" и истощилась: он погиб в море, возвращаясь из Англии.
В 1029 году на Руси снова объявился Олав Харальдсон – 13 лет он правил Норвегией, жестоко насаждая в ней единовластие и христианство, однако жестокая власть конунга и новая религия нравились не всем его подданным. В итоге в 1028 году Олава изгнали из Норвегии, и он¸ через Швецию, отправился в Новгород, где встретил Ингигерд. Вот какие стихи сочинил он в то время:
Впрочем, если верить "Пряди об Эймунде", грустил он недолго, так как в Новгороде "имел тайную любовную связь с Ингигерд". Неудивительно, что Ярослав попытался вежливо выпроводить высокого гостя за пределы своей страны. Вначале он предложил ему стать правителем Волжской Булгарии – независимого государства, которое Олаву ещё надо было попытаться завоевать. Когда Олав отказался, Ярослав при первом же намеке на возможное возвращение в Норвегию с удовольствием снабдил его "лошадьми и всем необходимым снаряжением". Оставив на попечении Ярослава и Ингигерд своего сына Магнуса, Олав отправился в Норвегию, где и погиб в битве при Стикласталире (1030 г.).
За усилия по крещению Норвегии в 1164 году папой Александром III он был причислен к лику святых и стал последним по времени западным святым, почитаемым также и Православной церковью.
А между тем на территории Руси одновременно оказались сразу два будущих конунга Норвегии: брат Олава по матери Харальд, которому было 15 лет, и сын Магнус, которому исполнилось 6. Магнус, как мы помним, был оставлен отцом на попечении русской княжеской семьи. Харальд же прибыл в Новгород после поражения в битве при Стикластадире (поражениями закончились всего две битвы, в которых участвовал Харальд – первая, при Стикластадире, и последняя – в Англии, у Стемфордского моста). Олав был против его участия в сражении, но Харальд (который, по свидетельству саг, тогда уже выглядел, как взрослый мужчина) настоял на своем. Был ранен, и бежал – вначале в Швецию, потом – к Ярославу.
Магнус был сыном рабыни, но в те годы, когда у каждого уважающего себя короля была куча жен и наложниц, это обстоятельство не служило большим препятствием на пути к трону. Мальчик рос при дворе Ярослава, постоянно крутился возле дружинников, а во время пиров и общих обедов развлекал всех тем, что ходил по столам на руках. Но, как рассказывается в "Саге о Магнусе Добром и Харальде Суровом правителе" (манускрипт "Гнилая кожа"), не все любили его:
Доказав всем свою "крутизну" и готовность отстаивать честь и достоинство, Магнус не только не стал в княжеском дворце изгоем, а, напротив, повысил свой статус и перешел на положение любимого всеми "сына полка": "Находится в дружине конунга и воспитывается с большой любовью, и был он тем больше любим, чем старше и разумнее он становился".
А в Норвегии в это время, как всегда, рано или поздно, происходит при смене власти, наступало отрезвление. Полководец, разбивший Олава (его бывший дружинник Кальв) ничего не получил в награду от ставшего правителем Норвегии Свейна, сына короля Дании Кнута Могучего – а обещаны были звание ярла и власть над Норвегией. В свою очередь, и влиятельные ярлы, и простые бонды этой страны были недовольны засильем датчан. Но все они прекрасно знали характер брата бывшего короля – Харальда, слышали, что в детстве, играя с братьями, он лепил из глины воинов, которые отнимут у тех земли и золото, помнили меч, который, чтобы удобнее было рубить их головы, привязал к своей руке 15-летний мальчик. Тот факт, что жаждущий мести Харальд на Руси вырос и набрался боевого опыта, никого не радовал и оптимизма не внушал. И потому шансы малолетнего Магнуса росли буквально на глазах. Контакты между Русью и Норвегией после гибели Олава (союзника Ярослава) были прерваны, торговля запрещена, но обстоятельства складывались в сторону нового сближения двух стран. В 1034 г., несмотря на запрет, в Алдейгьюборг (Ладогу) прибыл со своими компаньонами норвежский купец Карл:
Ярослав приказал арестовать купца, но за него неожиданно заступился Магнус, сказав: "Не скоро Норвегия станет моей, если убивать каждого, кто оттуда родом".
Подумав, Ярослав изменил свое решение:
"Говорит конунг Карлу: Вот деньги, которые ты должен взять с собой, и вместе с этим последует некое трудное дело. Ты должен раздать эти деньги лендрманнам в Нореге и всем тем людям, у которых есть какое-нибудь влияние и которые хотят быть друзьями Магнуса, сына Олава".
Карл прекрасно справился с заданием: уже в следующем году в Новгород прибыли послы из Норвегии. Согласно договору, Магнус стал конунгом и приёмным сыном Кальва. В историю Норвегии он вошёл с прозвищем "Добрым", но почему и на каком основании получил его этот весьма воинственный и не менее остальных жестокий конунг, остается неизвестным, по сей день.
Продолжение следует…
Известна точная дата появления первого такого отряда – 980 год. Бежавший три года назад от Ярополка в Швецию Владимир "вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: "Идите к брату моему и скажите ему: Владимир идет на тебя, готовься с ним биться".
В военном деле норманны, как и ожидалось, оказались очень хороши, а репутация их в Европе была такова, что упавший духом Ярополк совершил явную ошибку, бежав из хорошо укрепленного Киева в Родню, где и нашел свою смерть. Были захвачены и Полоцк, и Киев, даже убийство Ярополка варяги взяли на себя, и, казалось, что Владимир теперь может жить и радоваться. Однако выяснилось, что скандинавы рассчитывали не только на оговоренную плату, но и на долю в добыче, которая неожиданно уменьшилась из-за несостоявшегося штурма Киева (с последующим разграблением, разумеется). Чтобы компенсировать упущенную выгоду, они потребовали от Владимира выплатить им выкуп за столицу: по 2 гривны с каждого жителя (это примерно 108 грамм серебра). Как ни подсчитывай численность населения города, меньше килограмма серебра на рядового варяга не получается, скорее – больше, и намного. Прямо отказать им Владимир не мог: требующий денег норманнский боевой отряд – это не митинг российских бюджетников. Но, с другой стороны, зачем платить всем, даже рядовым, если можно договориться с командирами? Пообещав варягам собрать деньги через месяц, Владимир очень успешно провел агитационно-разъяснительную работу среди "мужей добрых, умных и храбрых", которые в итоге остались у него на службе, получив хорошие должности и даже города. Остальные же, поняв, что ситуация изменилась, попросили отпустить их на службу в Константинополь. Владимир с удовольствием выполнил эту просьбу, не забыв предупредить императора: "Идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, а рассели по разным местам, а сюда не пускай ни одного".
Итак, несмотря на некоторые осложнения, опыт привлечения боевых отрядов скандинавов был признан вполне успешным. Следующим князем, который воспользуется наработками Владимира, станет его сын Ярослав, и в дальнейшем эта схема станет традиционной: наемные варяги Новгорода против наемных печенегов Киева. Но время знаменитого конунга Ярицлейва скандинавских саг ещё не пришло, и Ярослав пока был в тени, приглядываясь и набираясь мудрости. Тем более что было от кого.
Первым из знаменитых норвежцев, с кем мог встречаться Ярослав, стал правнук конунга Харальда Прекрасноволосого Олав Трюггвасон – один из великих героев Скандинавии, Снорри Стурлсон называет его "самым красивым, статным и могучим, а также самым искусным из тех норвежцев, о которых когда-либо говорилось в преданиях".
Памятник Олаву Трюггвасону в Тронхейме
В Новгороде он оказался в год рождения Ярослава и провел в нем 9 лет. Олав стал героем множества исторических саг, а также труда "Деяния епископов гамбургской церкви" (ок. 1070 г.) немецкого хрониста Адама Бременского, так что сведений о его жизни у историков достаточно. В 971 году он был захвачен на море в плен пиратами-эстами (которых Снорри Стурлсон по привычке называет викингами). Эсты историками отождествляются с Чудью, которая в "Повести временных лет" упомянута в числе народов, "дающих дань Руси". Далее в "Саге об Олаве сыне Трюггви" говорится:
"Один из эстов, Клеркон, взял себе Олава и его воспитателя, знатного норвежца Торольва... Решив, что Торольв слишком стар как раб и что от него не будет пользы, Клеркон убил его. Олава он оставил себе и в своей стране обменял на доброго козла".
Хозяин, в свою очередь, обменял потомка королей на новый плащ. Через несколько лет Олав был случайно узнан Сигурдом – братом его матери, который приехал собирать дань для вернувшего себе Новгород князя Владимира Святославича: "Сигурд... увидел на рынке мальчика, очень красивого, и понял, что тот чужеземец. Сигурд спросил мальчика как его зовут и кто он родом. Тот назвался Олавом и сказал, что его отец – Трюггви, сын Олава, а мать – Астрид, дочь Эйрика Бьодоскалли. Тут Сигурд понял, что мальчик – его племянник" (Снорри Стурлсон).
Принц был выкуплен и оказался в Новгороде. В дополнение ко всем достоинствам Олава, он обладал прекрасной памятью и, встретив на новгородском рынке Клеркона, узнал его. Не забыл он и обычаев своей страны:
"У Олава в руке был топорик, и он ударил им Клеркона по голове так, что топорик врезался в мозг, и сразу же побежал домой и сказал Сигурду... В Хольмгарде (Новгороде) тогда господствовал такой нерушимый мир, что, по тамошнему обычаю, всякий, кто убил человека, не объявленного вне закона, должен быть убит. Поэтому весь народ бросился на поиски мальчика".
Однако Сигурд отвел племянника к жене Владимира, которая, "посмотрев на Олава, отвечала, что нельзя убивать такого красивого ребенка, и позвала к себе людей во всеоружии".
Снорри Стурлсон называет эту женщину Аллогией и утверждает, что у нее был личный отряд воинов, который она содержала на собственные средства, и даже соперничала с князем "в том, чтобы заполучить к себе в дружину наиболее доблестных мужей". Некоторыми историками она отождествляется с Олавой, которая в Иоакимовской летописи, законспектированной, но утерянной Татищевым, упомянута, как жена Владимира. Обстановка накалилась настолько, что о происшедшем "сообщили конунгу, и он вынужден был явиться со своей дружиной, чтобы воспрепятствовать кровопролитию... Конунг назначил виру", выплатить которую родственникам убитого согласилась княгиня. Поступив на службу к Владимиру, Олав получил первый боевой опыт и даже дослужился до командира местной варяжской дружины. Но потом, как говорится в саге, стал жертвой оговора и, почувствовав недоверие князя, покинул Новгород. Начиная с 991 г. он совершил ряд набегов на Нортумберленд, Шотландию, Ирландию и Уэльс, а также на Гебриды, остров Мэн и Валланд во Франции. В 994 г. Олав в союзе с королем Дании Свейном Вилобородым попытался захватить Лондон, но удовольствовался отступными в размере 16 000 фунтов серебра, принял христианство и, заглянув по дороге на Оркнейские острова, в 995 г. вернулся в Норвегию. Правивший этой страной ярл Хакон бежал и был убит своим рабом. Адам Бременский писал в 1080 г.: "он (Олав) был очень искусен в прорицаниях …занимался колдовством и держал при себе колдунов, с помощью которых завоевал страну".
Петер Николас Арбо, "Олаф Трюгвассон провозглашается королём Норвегии"
Однако народные предания, напротив, утверждают, что тролли и эльфы покинули Норвегию, когда конунгом там стал Олав Трюггвасон: "Наши древние боги давно уже сгорели в огне. Есть кенинг: "сжигатель богов". Этим кенингом скальды поминают смертного. Олав Трюггвасон ему имя" (Снорри Стурлсон).
Халльфред Вандрадаскальд (Трудный Скальд – т.е., поэт, с которым трудно состязаться) писал о событиях тех лет:
Одина род поэзию любил,
К отраде сладкой человека,
И я, как дар небесный, сохранил
Обычай дедовского века.
Одина власть была для нас мила,
И только принужденья сила
Богов родных у скальдов отняла
И вере новой научила.
К отраде сладкой человека,
И я, как дар небесный, сохранил
Обычай дедовского века.
Одина власть была для нас мила,
И только принужденья сила
Богов родных у скальдов отняла
И вере новой научила.
Но высокая личная доблесть и мужество не спасли Олава: он потерпел поражение в войне с сыновьями Хакона – ярлами Эйриком и Свейном, которых поддерживали короли Швеции и Дании, и в тридцатилетнем возрасте погиб в битве при Свельде (1000 г.).
Последняя битва Олава Трюгвасона
С гибелью Олава Норвегия на короткое время вернулась к прежним богам, но за введение христианства в Исландии Олав Трюггвасон причислен католической церковью к лику святых и считается покровителем этого островного государства.
Следующим королем Норвегии, посетившим Новгород, стал Олав Харальдсон, который свою карьеру викинга начал в 1007 г. – в возрасте 12 лет (под присмотром опытного кормчего Храни). Олав воевал в Ютландии, Фризии, Англии, Финляндии, в 1013 г. крестился в Руане.
Олав Святой – витраж, Англия
Затем его корабли пришли в Ладогу, летом он разорил побережья Курляндии и островов Саарема, Готланд и Эланд, а зиму провел в Новгороде, где не мог не встречаться с местным князем – Ярославом. В 1015 г. Олав вернулся на родину и, воспользовавшись благоприятной обстановкой (датский конунг Кнут Могучий и норвежский ярл Эйрик, сын Хакона были заняты войной в Англии), сумел захватить власть в стране. Поддержанный шведами ярл Свейн был разбит Олавом в битве у Несьяра. Король Швеции Олав Шетконунг как раз в это время собирался выдать свою дочь Ингигерд замуж.
Олав Шетконунг, памятная медаль
Самым достойным женихом был признан конунг из Хольмгарда Ярицлейв (известный нам сейчас, как Ярослав Мудрый). Но Ингигерд, неоднократно названная в сагах мудрейшей из женщин, ухитрилась заочно влюбиться во врага своего отца – норвежского короля-героя Олава Харальдсона. На попытки объяснить ей, что норвежский конунг Ярославу и в подметки не годится, она включила режим царевны из мультфильма "Летучий корабль" ("А я не хочу, не хочу по расчету, а я по любви, по любви хочу!"). Несколько месяцев Ингигерд очень умело и качественно истерила, буквально доводя отца до бешенства и белого каления. Попутно плела интриги, верхом которых стали события весеннего тинга, на котором она уговорила выступить своего двоюродного брата Рёгнвальда с предложением закончить всё ещё вяло продолжающуюся войну с норвежским Олавом путем династического брака. Принести себя в жертву "врагу Отечества" благородно соглашалась сама Ингигерд. Предложение понравилось всем, кроме короля, который обвинил ярла в измене и пригрозил изгнанием из страны. Но тут со своего места поднялся "могучий бонд" (землевладелец) Торгнюр и заявил:
"В наше время конунги шведов ведут себя не так, как бывало прежде. Конунг, что правит ныне, не позволяет говорить ничего, кроме того, что ему по вкусу. Он пытается удержать за собой Норвегию, чего не делал ни один конунг шведов, и навлекает этим беды на многих людей. Мы требуем, чтобы ты заключил мир с Олавом Толстым и отдал ему в жены свою дочь. А если откажешься, мы поступим как наши предки, которые утопили в трясине на Мулатинге пятерых конунгов за то, что они были такими же высокомерными, как ты".
Собравшиеся на тинге приветствовали эту речь ударами мечей о щиты, и почувствовавший во рту явственный привкус гнилой болотной воды король сразу же вспомнил о том, что Швеция – демократическая страна:
"Тогда встает конунг и говорит, что он сделает все, как хотят бонды. Он говорит, что так делали все конунги шведов: они всегда поступали так, как решали бонды. Тогда бонды перестали шуметь".
Королю пришлось заключить мир, но вместо Ингигерд в Норвегию он отправил другую дочь – родившуюся от наложницы Астрид. Там история повторилась: теперь уже норвежцы не захотели сражаться со шведами из-за таких пустяков, как подмененная невеста, и заставили Олава принять Астрид. Рёгнвальд попал в немилость и собирался бежать из Швеции – подальше от гнева короля, угрожавшего повесить его при первом удобном случае. Спасла его Ингигерд, потребовавшая, чтобы Рёгнвальд сопровождал её в Гардарики – да, ей все-таки пришлось стать княгиней Новгородской, а потом – и всей Руси. Но свои чувства к норвежскому конунгу она не только сохранила, но даже и не скрывала. Вот какие страсти кипели в княжеской семье, если верить манускрипту "Гнилая кожа" – Ингигерд говорит Ярославу:
"В этой палате хорошо, и редко где найдется такая же или большая красота, и столько богатства в одном доме, и столько хороших вождей и храбрых мужей, но всё-таки лучше та палата, где сидит Олав конунг, сын Харальда, хотя она стоит на одних столбах".
Конунг рассердился на неё и сказал: "Обидны такие слова, и ты показываешь опять любовь свою к Олаву конунгу", — и ударил её по щеке.
Она сказала: "И всё-таки между вами больше разницы, чем я могу, как подобает, сказать словами".
Ушла она разгневанная и говорит друзьям своим, что хочет уехать из его земли и больше не принимать от него такого позора".
С огромным трудом тогда удалось уговорить Ингигерд примириться с мужем. Что касается Ярослава, то в этой же саге сообщается, что: "конунг так сильно любил Ингигерд, что он почти ничего не мог сделать помимо её воли".
К моменту приезда Ингигерд в Новгород Ярослав вел тяжелую войну со своим братом Бурицлавом, в которой самое активное участие принимал норманнский отряд Эймунда Хриннгсона – о событиях тех лет рассказано в статье «Война детей Владимира Святого глазами авторов скандинавских саг».
Поэтому не будем повторяться, но расскажем о судьбе другого норманнского отряда, как раз в это время ушедшего в Константинополь из Киева. Скилица пишет:
"Когда умерла на Руси сестра императора – а ещё раньше её муж Владимир, то Хрисохир ("Золотая рука" – греческий вариант неизвестного нам имени), привлекши к себе 800 человек, и посадивши их на суда, пришел в Константинополь, будто желая поступить на военную службу. Но когда император потребовал, чтобы он сложил оружие и только в таком виде явился на свидание, то он не захотел этого и ушел через Пропонтиду (Мраморное море). Прибыв в Абидос, и столкнувшись со стратигом фемы, легко одолел его и спустился к Лемносу. Здесь он и его спутники были обмануты притворными обещаниями, данными начальником флота Кивирреотом и Давидом из Охриды, стратигом Самоса, да Никифором Кавасилой, дукой Солунским, и все были перебиты".
Мы не знаем, почему этот несчастный Хрисохир решил уйти из Киева в самую горячую пору Гражданской войны, которая как раз разворачивалась между сыновьями Владимира. Возможно, новый киевский князь решил пересмотреть условия контракта. Может быть, произошел конфликт внутри норманнского отряда, часть воинов которого решила пойти за Хрисохиром, пообещавшего им "золотые горы" на службе у императора. Взаимное недоверие привело к вооруженному конфликту и гибели этих людей.
Перенесемся теперь в 1024 год, когда в борьбе против своего брата Мстислава Тьмутороканского Ярослав Мудрый традиционно воспользовался услугами скандинавских наемников. Новая варяжская дружина от предыдущих отличалась, главным образом, личностью своего предводителя, который, если верить летописям, был слепым! Данный физический недостаток не помешал ему принять активное участие в последовавших событиях. Более того, если верить тем же летописям, он лично сражался на самом жарком направлении в сражении при Листвине и, когда его отряд потерпел поражение, не погиб, как можно было бы предположить, а благополучно вышел из боя и отступил к Киеву. Естественно, сразу же возникает множество вопросов по данному поводу. Ведь отправлявшиеся "на заработки" дружины норманнов менее всего походили на приюты для увечных ветеранов. Критерии отбора даже рядовых воинов были необычайно высоки. Претендующий на место в дружине знатного ярла или "морского конунга" скандинав должен был уметь жонглировать тремя обнаженными мечами, бросать обеими руками два копья разом, на бегу ловить дротик, брошенный в него противником (чтобы тут же метнуть его обратно), сражаться с мечом в одной руке и копьем в другой. Кроме того, от норманна требовалось умение сутками грести без отдыха, плавать в тяжелой одежде, лазать по скалам, ходить на лыжах, стрелять из лука. Все вышеперечисленные навыки нельзя назвать исключительными – в той или иной степени это должны были уметь делать обычные, ничем не выдающиеся воины. Настоящие же герои могли в полном вооружении прыгать выше своего роста (например, герой "Саги о Ньяле" исландец Гуннар из Хлидаренди) и даже перепрыгивать через строй окруживших их врагов.
Гуннар из Хлидаренди, иллюстрация из Саги о Ньяле
Либо, как уже знакомый нам норвежский конунг Олав Трюггвасон, пробежать по лопастям корабельных весел во время гребли.
Этот же король "ставил дитя с маленькой дощечкой на голове вместо цели и сбивал стрелой дощечку без малейшего вреда для ребенка". К военным вождям предъявлялись еще более жесткие требования: ведь от них зависело, вернутся скандинавы на родину с добычей и великой славой или погибнут на чужбине. Кроме того, именно вождь заключал договор с иноземным правителем и не просто трудно, но невозможно представить себе короля или князя, который согласился бы платить деньги дружине, возглавляемой слепым норманном, независимо от его прежних заслуг и военных достижений. Обратимся еще раз к сведениям, которые сообщают древнерусские летописи и скандинавские источники.
Итак, согласно летописным данным, в 1024 г. "когда Ярослав был в Новгороде, пришел Мстислав из Тмуторокани в Киев, и не приняли его киевляне. Он же пошел и сел на трон в Чернигове... Ярослав послал за море за варягами, и пришел Якун с варягами, и был этот Якун СЕ ЛЕП, и плащ (луда) у него был золотом выткан... Мстислав же, узнав об этом, вышел к ним навстречу к Листвену".
Итак, когда нужное нам место найдено, легко убедиться в том, что фраза "СЕ ЛЕП" явно служит указанием на красоту данного варяжского князя, а вовсе не на его слепоту. Почему же возникло данное недоразумение? Дело в том, что в конце XVIII-начале XIX веков профессиональных российских историков ещё не существовало в природе: древнерусские рукописи исследовали и переводили на современный им русский язык историки-дилетанты, которые и приняли выражение "се леп" (был красив) за слово "слеп". Их труды стали основой для работ более поздних историков, которые некритически перенесли сведения о "слепом" варяжском князе Якуне в свои работы. Лишь в ХХ веке ошибка была, наконец, замечена, но, в трудах Карамзина и других историков-классиков её, естественно, никто исправлять не стал. И потому до сих пор даже в серьёзной литературе можно встретиться с этой странной версией.
А что же о "слепом" Якуне сообщают скандинавские источники? Начнем с того, что редкое на Руси имя Якун является вариантом скандинавского имени Хакон (более известными парами являются имена Игорь-Ингвар и Олег-Хельги). Большинство современных исследователей отождествляют Якуна русских летописей с врагом короля Норвегии Олава Харальдсона – ярлом Хаконом, сыном бывшего правителя Норвегии Эйрика. Эта версия находит подтверждение в скандинавской "Саге об Олаве Святом", где подчёркивается красота героя, который был пленён королём Олавом: "Хакона ярла привели на корабль конунга. Он был красив на диво. У него были длинные волосы, красивые, как шелк. Они были перетянуты золотым обручем. Когда он сел на корме корабля, Олав сказал: "Правду говорят, что красив ваш род, но удача ваша истощилась". Хакону в тот раз повезло: он отпущен на свободу с условием не появляться больше на родине. Вначале он отправился в Данию и Англию, где правил его дядя Кнут Могучий. Затем – на короткое время оказался на территории Киевской Руси. После смерти короля Олава, Хакон на короткое время стал правителем Норвегии, но вот тут-то "удача его рода" и истощилась: он погиб в море, возвращаясь из Англии.
В 1029 году на Руси снова объявился Олав Харальдсон – 13 лет он правил Норвегией, жестоко насаждая в ней единовластие и христианство, однако жестокая власть конунга и новая религия нравились не всем его подданным. В итоге в 1028 году Олава изгнали из Норвегии, и он¸ через Швецию, отправился в Новгород, где встретил Ингигерд. Вот какие стихи сочинил он в то время:
"Я стоял на холме и смотрел на женщину,
Как несла её на себе прекрасная лошадь.
Прекрасноокая женщина лишила меня моей радости…"
"Некогда росло великолепное дерево,
Во всякое время года вечнозелёное
И с цветами, как знали дружины ярлов;
Теперь листва дерева быстро поблекла в Гардах;
Так как женщина завязала узлом золотую повязку".
Как несла её на себе прекрасная лошадь.
Прекрасноокая женщина лишила меня моей радости…"
"Некогда росло великолепное дерево,
Во всякое время года вечнозелёное
И с цветами, как знали дружины ярлов;
Теперь листва дерева быстро поблекла в Гардах;
Так как женщина завязала узлом золотую повязку".
Впрочем, если верить "Пряди об Эймунде", грустил он недолго, так как в Новгороде "имел тайную любовную связь с Ингигерд". Неудивительно, что Ярослав попытался вежливо выпроводить высокого гостя за пределы своей страны. Вначале он предложил ему стать правителем Волжской Булгарии – независимого государства, которое Олаву ещё надо было попытаться завоевать. Когда Олав отказался, Ярослав при первом же намеке на возможное возвращение в Норвегию с удовольствием снабдил его "лошадьми и всем необходимым снаряжением". Оставив на попечении Ярослава и Ингигерд своего сына Магнуса, Олав отправился в Норвегию, где и погиб в битве при Стикласталире (1030 г.).
Икона "Отплытие св.Олава из Новгорода в Норвегию на мученичество"
За усилия по крещению Норвегии в 1164 году папой Александром III он был причислен к лику святых и стал последним по времени западным святым, почитаемым также и Православной церковью.
А между тем на территории Руси одновременно оказались сразу два будущих конунга Норвегии: брат Олава по матери Харальд, которому было 15 лет, и сын Магнус, которому исполнилось 6. Магнус, как мы помним, был оставлен отцом на попечении русской княжеской семьи. Харальд же прибыл в Новгород после поражения в битве при Стикластадире (поражениями закончились всего две битвы, в которых участвовал Харальд – первая, при Стикластадире, и последняя – в Англии, у Стемфордского моста). Олав был против его участия в сражении, но Харальд (который, по свидетельству саг, тогда уже выглядел, как взрослый мужчина) настоял на своем. Был ранен, и бежал – вначале в Швецию, потом – к Ярославу.
Магнус был сыном рабыни, но в те годы, когда у каждого уважающего себя короля была куча жен и наложниц, это обстоятельство не служило большим препятствием на пути к трону. Мальчик рос при дворе Ярослава, постоянно крутился возле дружинников, а во время пиров и общих обедов развлекал всех тем, что ходил по столам на руках. Но, как рассказывается в "Саге о Магнусе Добром и Харальде Суровом правителе" (манускрипт "Гнилая кожа"), не все любили его:
"Один дружинник, довольно пожилой, невзлюбил его, и однажды, когда мальчик шел по столам подставил ему руку и свалил со стола, и заявил, что не хочет его присутствия. Люди судили об этом по-разному: некоторые выступали за мальчика, а некоторые – за дружинника. И в тот же самый вечер, когда конунг ушел спать, и когда дружинники ещё сидели там и пили, подошел Магнус к тому дружиннику, и держал в руке маленький топор, и нанес он дружиннику смертельный удар. Некоторые его товарищи хотели тотчас взять мальчика и убить его и так отомстить за того дружинника, а некоторые воспротивились и хотели испытать, как сильно конунг любит его. Тогда встаёт один человек, и берёт мальчика на руки, и бежит с ним в то помещение, в котором спал конунг, и бросает его в постель к конунгу и сказал: "Получше стереги своего дурня в другой раз". Конунг отвечает: "Часто вы выбираете для него неподходящие слова, или он что-то теперь для этого сделал?"
Узнав об убийстве дружинника, "произнес конунг: Королевская работа, приемыш, – и рассмеялся, – Я заплачу за тебя виру".
Узнав об убийстве дружинника, "произнес конунг: Королевская работа, приемыш, – и рассмеялся, – Я заплачу за тебя виру".
Доказав всем свою "крутизну" и готовность отстаивать честь и достоинство, Магнус не только не стал в княжеском дворце изгоем, а, напротив, повысил свой статус и перешел на положение любимого всеми "сына полка": "Находится в дружине конунга и воспитывается с большой любовью, и был он тем больше любим, чем старше и разумнее он становился".
А в Норвегии в это время, как всегда, рано или поздно, происходит при смене власти, наступало отрезвление. Полководец, разбивший Олава (его бывший дружинник Кальв) ничего не получил в награду от ставшего правителем Норвегии Свейна, сына короля Дании Кнута Могучего – а обещаны были звание ярла и власть над Норвегией. В свою очередь, и влиятельные ярлы, и простые бонды этой страны были недовольны засильем датчан. Но все они прекрасно знали характер брата бывшего короля – Харальда, слышали, что в детстве, играя с братьями, он лепил из глины воинов, которые отнимут у тех земли и золото, помнили меч, который, чтобы удобнее было рубить их головы, привязал к своей руке 15-летний мальчик. Тот факт, что жаждущий мести Харальд на Руси вырос и набрался боевого опыта, никого не радовал и оптимизма не внушал. И потому шансы малолетнего Магнуса росли буквально на глазах. Контакты между Русью и Норвегией после гибели Олава (союзника Ярослава) были прерваны, торговля запрещена, но обстоятельства складывались в сторону нового сближения двух стран. В 1034 г., несмотря на запрет, в Алдейгьюборг (Ладогу) прибыл со своими компаньонами норвежский купец Карл:
"Как только местные жители узнали, что они норвежцы, то они не только не захотели им ничего продавать, но дело шло к бою, и хотели жители напасть на них. И когда Карл увидел, что становится опасно, то сказал местным жителям: Это будет расценено как поспешность и большая дерзость, если вы возьметесь вместо вашего конунга наносить раны иноземным людям или грабить их, хотя они пришли со своими товарами, и не делают вам ничего дурного. И вовсе неизвестно, понравится это вашему конунгу или нет. Разумнее всего вам сейчас подождать решения конунга".
Ярослав приказал арестовать купца, но за него неожиданно заступился Магнус, сказав: "Не скоро Норвегия станет моей, если убивать каждого, кто оттуда родом".
Подумав, Ярослав изменил свое решение:
"Говорит конунг Карлу: Вот деньги, которые ты должен взять с собой, и вместе с этим последует некое трудное дело. Ты должен раздать эти деньги лендрманнам в Нореге и всем тем людям, у которых есть какое-нибудь влияние и которые хотят быть друзьями Магнуса, сына Олава".
Карл прекрасно справился с заданием: уже в следующем году в Новгород прибыли послы из Норвегии. Согласно договору, Магнус стал конунгом и приёмным сыном Кальва. В историю Норвегии он вошёл с прозвищем "Добрым", но почему и на каком основании получил его этот весьма воинственный и не менее остальных жестокий конунг, остается неизвестным, по сей день.
Магнус Олавсон
Продолжение следует…
Информация