Великий раскол. Цена противостояния
В 1971 г. в Москве произошло мало кем замеченное и практически не освещавшееся в советской прессе знаменательное событие. Собором Русской православной церкви старые русские (раскольнические) обряды были официально признаны «равночестными» новым. Таким образом, была наконец закрыта последняя страница многовекового противостояния ортодоксальных православных христиан и старообрядцев. Противостояния, которое не принесло славы ни одной из сторон и которое очень дорого стоило народу России. В чем же причины раскола церкви в нашей стране и можно ли было его избежать?
Обычно говорят, что недобросовестные переписчики исказили данные церковных книг, и реформа Никона восстановила «истинное» православие. Отчасти это верно, поскольку из-под пера некоторых древнерусских переписчиков, действительно, вышло немало не ведомых миру «апокрифов». В одном из таких «Евангелий», в рассказе о рождении Христа помимо традиционных библейских персонажей действующим лицом оказывается некая повивальная бабка Соломония. Вместе с тем, доказано, что и при Владимире Святославиче русские крестились двумя перстами, пользовались восьмиконечными крестами, сугубой аллилуйей, при совершении обрядов ходили «посолонь» (по солнцу) и т.д. Дело в том, что в эпоху христианизации Руси в Византии пользовались двумя уставами: Иерусалимским и Студийским. Русские приняли Студийский устав, а во всех остальных православных странах со временем возобладал Иерусалимский: в XII веке его приняли на Афоне, к началу XIV века – в Византии, затем – в Южнославянских церквях. Таким образом, в XVII столетии Россия оставалась единственным православным государством, церковь которого пользовалась Студийским уставом. О расхождениях между греческими и русскими богослужебными книгами, благодаря паломникам, было известно задолго до Никона. Уже в конце 1640-х годов необходимость исправления «ошибок» широко обсуждался в придворном кружке «ревнителей древнего благочестия» в состав которого, помимо Никона, входили протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев, протопоп Казанского собора Иван Неронов, и даже ставший знаменитым протопоп Аввакум из Юрьевца-Поволжского. Споры шли главным образом по поводу того, что считать образцом «древнего благочестия»: решения Стоглавого Собора 1551 г. или исключительно греческие тексты. Пришедший к власти в 1652 г. Никон, как известно, сделал выбор в пользу греческих образцов.
Одной из причин спешного исправления церковных книг послужило известие паломника Арсения Суханова о том, что монахи всех греческих монастырей, собравшиеся на Афоне, якобы, соборно признали двуперстие ересью и не только сожгли московские книги, в которых напечатано о нем, но даже хотели сжечь старца, у коего сии книги были найдены. Никакого подтверждения истинности этого происшествия не найдено ни в других российских источниках, ни за рубежом. Тем не менее, данное сообщение страшно обеспокоило Никона. В разысканной им в книгохранилище грамоте Восточных патриархов об утверждении патриаршества на Руси от 1593 г., содержалось требование следования уставам «без всякого приложения или отъятия». А Никону было прекрасно известно, что между написанными на греческом языке и принесенным в Москву митрополитом Фотием Символом веры, святой литургией и Служебником и современными ему московскими книгами имеются расхождения. Почему же отступления от православного греческого канона так встревожили Никона? Дело в том, что со времен знаменитого старца Елизарова монастыря (что на Псковщине) Филофея, возвестившего о нравственном падении мира и о преображении Москвы в Третий Рим, в подсознании российских царей и высших иерархов церкви неизбывно жила мечта о времени, когда Россия и Русская Православная Церковь соберут под свою руку православных христиан всего мира.
И вот теперь, когда с возвращением Смоленска, Левобережной Украины и части белорусских земель эта мечта, казалось, стала обретать конкретные очертания, возникла опасность самим оказаться недостаточно православными. Никон поделился своими опасениями с царем Алексеем Михайловичем, который полностью одобрил его планы, исправить «ошибки», допущенные предшественниками, явив миру полное согласие Руси с Греческой Церковью и Восточными патриархами, и наделил патриарха беспрецедентными полномочиями.
Поскольку Иерусалим в Палестине был давно уже потерян, поблизости от Третьего Рима был создан Новый Иерусалим, центром которого стал Воскресенский монастырь у города Истра. Холм, на котором начали строительство, назвали горой Сион, реку Истру – Иорданом, а один из ее притоков – Кедроном. В окрестностях появились гора Фавор, Гефсиманский сад, Вифания. Главный собор строили по образцу Храма Гроба Господня, но не по чертежам, а по рассказам паломников. Результат получился весьма любопытный: была построена не копия, а своеобразная фантазия на заданную тему, и мы сейчас можем увидеть этот иерусалимский храм глазами русских мастеров XVII века.
Но вернемся в 1653 год, в котором, перед наступлением Великого поста, Никон разослал по всем московским церквям «Память», в которой приказывалось отныне класть во время богослужения не многочисленные земные поклоны, но «в пояс поклоны творить, еще и тремя персты бы есте крестились». Первая искра великого пожара пробежала по московским храмам: многие говорили, что, совращенный в ересь обасурманившимся униатом Арсением Греком патриарх истинно православных подводит под проклятие Стоглавого собора, который при митрополите Киприане принудил псковичей к двуперстию вернуться. Понимая опасность новой смуты, Никон и Алексей Михайлович попытались репрессиями задавить недовольство на корню. Многие несогласные были биты кнутом и сосланы в отдаленные монастыри, среди них – протопопы Казанского собора Аввакум и Иван Неронов, костромской протопоп Данила.
«Огнем да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы так учили? Не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить», – говорил потом протопоп Аввакум, и трудно с ним не согласиться.
Весной 1654 г. Никон попытался устранить несогласия на Церковном соборе. На нем присутствовали 5 митрополитов, 4 архиепископа, 1 епископ, 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов. Вопросы, вынесенные перед ними, были, в общем-то, второстепенными и непринципиальными и не допускали возможности отрицательных ответов. Высшие иерархи Русской Православной Церкви не могли, да и не желали, открыто заявлять о своем несогласии с уставами, утвержденными Вселенскими патриархами и великими Учителями Церкви по таким ничтожным поводам, как: надо ли оставлять открытыми Царские ворота с начала литургии до великого хода? Или можно ли допускать петь на амвоне двоеженцев? И только два главных и принципиальных вопроса не вынес на обсуждение иерархов Никон: о замене троеперстия двуперстием и замене земных поклонов поясными. Замысел патриарха был мудр и по-своему гениален: огласить перед всей страной, что ВСЕ рекомендуемые им нововведения одобрены собором высших иерархов страны и потому обязательны для исполнения во всех церквях России. Эта хитрая комбинация была расстроена епископом Коломенским и Каширским Павлом, который, подписав Соборное уложение, сделал оговорку о том, что относительно земных поклонов он остается при своем мнении. Гнев Никона был ужасен: Павла лишили сана не только архиерейского, но и священнического, отвезли в Новгородские земли и сожгли в пустом доме. Такое рвение Никона удивило даже некоторых зарубежных патриархов.
Но Никон не захотел услышать Паисия, и на Соборе 1656 г. он, с благословления присутствовавших там Антиохийского патриарха и митрополита Сербии отлучил от церкви всех, творящих двуперстное крещение. Однако в 1658 г. ситуация вдруг изменилась. Ряд историков считает, что в документах тех лет имеются данные, косвенно свидетельствующих о том, что Никон в это время попытался свернуть свои реформы и восстановить единство русской церкви. Он не только помирился с сосланным им Иваном Нероновым, но даже разрешил ему проводить богослужения по старым книгам. И именно в это время происходит охлаждение между Никоном и царем Алексеем Михайловичем, который перестает приглашать патриарха, не является на проводимые им богослужения и запрещает ему впредь именоваться великим государем. Некоторые историки склонны считать, что такое охлаждение царя в отношении еще вчера незаменимого патриарха произошла именно из-за его попыток заигрывать с раскольниками, а отнюдь не из-за гордого и независимого поведения Никона.
Проводя свои реформы, Никон, по существу, воплощал в жизнь идеи царя, который продолжал претендовать на первенство в православном мире и считал, что пользование Студийским уставом может оттолкнуть от России единоверцев в других странах. Свертывание церковных реформ не входило в планы царя, и потому хвалебные вирши Симеона Полоцкого казались Алексею Михайловичу важнее попыток осознавшего свои ошибки Никона установить религиозный мир в стране.
Развязка наступила 10 июля 1658 г., когда после богослужения в Успенском соборе Никон заявил о своем желании покинуть пост патриарха. Он снял с себя митру, омофор, саккос и, облачившись в черную мантию «с источниками» (то есть, архиерейскую) и черный клобук, ушел в Крестный монастырь на Белом море. В феврале 1660 г. по решению Алексея Михайловича был собран новый Собор, который в течение 6 месяцев решал, что делать с мятежным патриархом. В конце концов, на Белое мое был послан стольник Пушкин, который в марте 1661 г. привез ответ Никона:
Следует признать, что доводы Никона были весьма логичными, а его позиция – вполне разумной и миролюбивой. Но компромисс с мятежным патриархом почему-то не входил в планы Алексея Михайловича. Подготовить официальное смещение Никона он поручил приехавшему в Москву в феврале 1662 г. Паисию Лигариду, человеку лишенному сана митрополита газского Предтечева монастыря за связи с католическим Римом, обвиненного патриархом Досифеем в сношениях «с такими еретиками, каких в Иерусалиме нет ни в живых, ни в мертвых», проклятому в Иерусалиме и Константинополе, преданному анафеме вселенскими патриархами Парфением II, Мефодием, Паисием и Нектарием. Для суда над Никоном этот авантюрист международного масштаба пригласил в Москву низложенных Антиохийского патриархов Макария и Александрийского Паисия. Чтобы придать суду видимость законности, Алексею Михайловичу пришлось отправить богатые дары турецкому султану, который пошел Москве навстречу и по сходной цене продал фирманы на возвращение кафедр отставным патриархам. В дальнейшем эта троица самозванцев повернула дело так, что судить они должны не Никона, а уклонившуюся от православия Русскую Церковь. Не удовольствовавшись низложением Никона, они осудили и предали проклятию решения Стоглавого Собора, обвинив в «невежестве и безрассудстве» не кого-нибудь, а самого святителя и чудотворца Макария, создавшего «Четьи Минеи». А Собор 1667 г., прошедший под руководством тех же Макария и Паисия, открыто назвал неправославными всех (!) святых Русской Церкви. Претендующему на роль цезаря Третьего Рима Алексею Михайловичу пришлось стерпеть и это унижение. С огромным трудом самозванцев удалось выдворить за пределы России. По свидетельствам очевидцев, ущерб, нанесенный их пребыванием в Москве, был сравним с вражеским нашествием. Их обозы, заполненные мехами, дорогими тканями, драгоценными кубками, церковной утварью и многими другими подарками растянулись чуть не на версту. Паисий Лигарид, который добровольно уезжать не пожелал, в 1672 г. был насильно посажен на телегу и под охраной довезен аж до Киева. Они оставляли за собой взволнованную, неспокойную, и расколотую на два непримиримых лагеря страну.
Начавшиеся преследования старообрядцев дали стране двух признанных (даже их противниками) мучеников: протопопа Аввакума и боярыню Морозову. Обаяние личности этих непримиримых борцов за «древнее благочестие» настолько велико, что они стали героями многочисленных картин российских художников. Аввакум в 1653 г. был на 10 лет сослан в Сибирь.
Затем он был отправлен в Пустозерск, где провел в земляной тюрьме 15 лет.
«Житие протопопа Аввакума», написанное им самим, произвело на читателей такое впечатление, и стало настолько значимым произведением, что некоторые даже называют его родоначальником русской литературы. После сожжения Аввакума в Пустозерске в 1682 г., старообрядцы стали почитать его как священномученика.
На родине Аввакума, в селе Григорово (Нижегородская область), ему установлен памятник: несломленный протопоп поднимает над головой два перста – символ древнего благочестия.
Горячей поклонницей Аввакума стала верховная дворцовая боярыня Феодосия Прокофьевна Морозова, которой «дома прислуживало человек с триста. Крестьян было 8000; другов и сродников множество много; ездила в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями; за нею шло слуг, рабов и рабынь человек сто, оберегая её честь и здоровье». От всего этого она отказалась во имя своей веры.
В 1671 г. она вместе со своей сестрой, Евдокией Урусовой, была арестована и закована в кандалы, находилась вначале в Чудовом монастыре, потом – в Псково-Печерском. Несмотря на заступничество родственников, и даже патриарха Питирима и сестры царя Ирины Михайловны, сестры Морозова и Урусова были заточены в земляной тюрьме Боровского острога, где обе и скончались от истощения в 1675 г.
Против новых служебных книг восстал и знаменитый Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь.
С 1668 по 1676 г.г. продолжалась осада древней обители, закончившаяся предательством, гибелью 30 иноков в неравном бою со стрельцами и казнью 26 монахов. Выжившие были заключены в Кольский и Пустоозерский остроги. Расправа над мятежными монахами потрясла даже многое повидавших иностранных наемников, оставивших свои воспоминания об этом позорном походе.
Имперские амбиции дорого обошлись и начавшему реформу патриарху, и активно поддержавшему их проведение монарху. Великодержавная политика Алексея Михайловича потерпела крах уже в самом ближайшем будущем: поражение в войне с Польшей, восстания Василия Уса, Степана Разина, иноков Соловецкого монастыря, медный бунт и пожары в Москве, смерть жены и троих детей, в числе которых был и наследник престола Алексей, подкосили здоровье монарха. Рождение Петра I было ознаменовано первыми массовыми самосожжениями старообрядцев, пик которых пришелся на 1679 г., когда в одном только Тобольске сгорело 1700 раскольников.
Кажется невероятным, но, по мнению ряда историков, ещё при жизни Алексея Михайловича и Нестора борьба со старообрядцами унесла больше русских жизней, чем война с Польшей или восстание Степана Разина. Старания «Тишайшего» царя «законным образом» сместить ушедшего из Москвы, но отказавшегося сложить с себя сан патриарха Никона привели к неслыханным унижениям не только Русской Православной Церкви, но и государства Российского. Умирал Алексей Михайлович страшно:
Ему казалось, что соловецкие монахи трут его тело пилами и страшно, на весь дворец кричал умирающий царь, умоляя в минуты просветления:
Осаждавшим Соловецкий монастырь воеводам был послан приказ вернуться домой, но гонец опоздал на неделю.
Никон все же одержал моральную победу над своим царственным противником. На 5 лет пережив Алексея Михайловича, он умер в Ярославле, возвращаясь из ссылки, и был похоронен как патриарх в основанном им Воскресенском Новоиерусалимском монастыре.
А невиданные до тех пор на Руси религиозные гонения инакомыслящих не только не утихли со смертью их идеологов и вдохновителей, но набрали особую силу. Через несколько месяцев после смерти Никона было вынесено постановление о предании раскольников уже не церковному, но гражданскому суду, и об уничтожении старообрядческих пустынь, а через год в Пустозерске был сожжён неистовый протопоп Аввакум. В дальнейшем ожесточение сторон только нарастало.
Храм-колокольня старообрядческой церкви на Рогожской заставе
Обычно говорят, что недобросовестные переписчики исказили данные церковных книг, и реформа Никона восстановила «истинное» православие. Отчасти это верно, поскольку из-под пера некоторых древнерусских переписчиков, действительно, вышло немало не ведомых миру «апокрифов». В одном из таких «Евангелий», в рассказе о рождении Христа помимо традиционных библейских персонажей действующим лицом оказывается некая повивальная бабка Соломония. Вместе с тем, доказано, что и при Владимире Святославиче русские крестились двумя перстами, пользовались восьмиконечными крестами, сугубой аллилуйей, при совершении обрядов ходили «посолонь» (по солнцу) и т.д. Дело в том, что в эпоху христианизации Руси в Византии пользовались двумя уставами: Иерусалимским и Студийским. Русские приняли Студийский устав, а во всех остальных православных странах со временем возобладал Иерусалимский: в XII веке его приняли на Афоне, к началу XIV века – в Византии, затем – в Южнославянских церквях. Таким образом, в XVII столетии Россия оставалась единственным православным государством, церковь которого пользовалась Студийским уставом. О расхождениях между греческими и русскими богослужебными книгами, благодаря паломникам, было известно задолго до Никона. Уже в конце 1640-х годов необходимость исправления «ошибок» широко обсуждался в придворном кружке «ревнителей древнего благочестия» в состав которого, помимо Никона, входили протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев, протопоп Казанского собора Иван Неронов, и даже ставший знаменитым протопоп Аввакум из Юрьевца-Поволжского. Споры шли главным образом по поводу того, что считать образцом «древнего благочестия»: решения Стоглавого Собора 1551 г. или исключительно греческие тексты. Пришедший к власти в 1652 г. Никон, как известно, сделал выбор в пользу греческих образцов.
Патриарх Никон
Одной из причин спешного исправления церковных книг послужило известие паломника Арсения Суханова о том, что монахи всех греческих монастырей, собравшиеся на Афоне, якобы, соборно признали двуперстие ересью и не только сожгли московские книги, в которых напечатано о нем, но даже хотели сжечь старца, у коего сии книги были найдены. Никакого подтверждения истинности этого происшествия не найдено ни в других российских источниках, ни за рубежом. Тем не менее, данное сообщение страшно обеспокоило Никона. В разысканной им в книгохранилище грамоте Восточных патриархов об утверждении патриаршества на Руси от 1593 г., содержалось требование следования уставам «без всякого приложения или отъятия». А Никону было прекрасно известно, что между написанными на греческом языке и принесенным в Москву митрополитом Фотием Символом веры, святой литургией и Служебником и современными ему московскими книгами имеются расхождения. Почему же отступления от православного греческого канона так встревожили Никона? Дело в том, что со времен знаменитого старца Елизарова монастыря (что на Псковщине) Филофея, возвестившего о нравственном падении мира и о преображении Москвы в Третий Рим, в подсознании российских царей и высших иерархов церкви неизбывно жила мечта о времени, когда Россия и Русская Православная Церковь соберут под свою руку православных христиан всего мира.
Моление монаха Филофея о Третьем Риме
И вот теперь, когда с возвращением Смоленска, Левобережной Украины и части белорусских земель эта мечта, казалось, стала обретать конкретные очертания, возникла опасность самим оказаться недостаточно православными. Никон поделился своими опасениями с царем Алексеем Михайловичем, который полностью одобрил его планы, исправить «ошибки», допущенные предшественниками, явив миру полное согласие Руси с Греческой Церковью и Восточными патриархами, и наделил патриарха беспрецедентными полномочиями.
Поскольку Иерусалим в Палестине был давно уже потерян, поблизости от Третьего Рима был создан Новый Иерусалим, центром которого стал Воскресенский монастырь у города Истра. Холм, на котором начали строительство, назвали горой Сион, реку Истру – Иорданом, а один из ее притоков – Кедроном. В окрестностях появились гора Фавор, Гефсиманский сад, Вифания. Главный собор строили по образцу Храма Гроба Господня, но не по чертежам, а по рассказам паломников. Результат получился весьма любопытный: была построена не копия, а своеобразная фантазия на заданную тему, и мы сейчас можем увидеть этот иерусалимский храм глазами русских мастеров XVII века.
Храм Воскресения (Гроба Господня), Иерусалим
Воскресенский собор, Новый Иерусалим
Гробница Христа, Храм Воскресения (Гроба Господня), Иерусалим
Гробница Христа, Воскресенский монастырь, Новый Иерусалим
Но вернемся в 1653 год, в котором, перед наступлением Великого поста, Никон разослал по всем московским церквям «Память», в которой приказывалось отныне класть во время богослужения не многочисленные земные поклоны, но «в пояс поклоны творить, еще и тремя персты бы есте крестились». Первая искра великого пожара пробежала по московским храмам: многие говорили, что, совращенный в ересь обасурманившимся униатом Арсением Греком патриарх истинно православных подводит под проклятие Стоглавого собора, который при митрополите Киприане принудил псковичей к двуперстию вернуться. Понимая опасность новой смуты, Никон и Алексей Михайлович попытались репрессиями задавить недовольство на корню. Многие несогласные были биты кнутом и сосланы в отдаленные монастыри, среди них – протопопы Казанского собора Аввакум и Иван Неронов, костромской протопоп Данила.
«Огнем да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы так учили? Не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить», – говорил потом протопоп Аввакум, и трудно с ним не согласиться.
А.Д. Кившенко. Патриарх Никон предлагает новые богослужебные книги
Весной 1654 г. Никон попытался устранить несогласия на Церковном соборе. На нем присутствовали 5 митрополитов, 4 архиепископа, 1 епископ, 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов. Вопросы, вынесенные перед ними, были, в общем-то, второстепенными и непринципиальными и не допускали возможности отрицательных ответов. Высшие иерархи Русской Православной Церкви не могли, да и не желали, открыто заявлять о своем несогласии с уставами, утвержденными Вселенскими патриархами и великими Учителями Церкви по таким ничтожным поводам, как: надо ли оставлять открытыми Царские ворота с начала литургии до великого хода? Или можно ли допускать петь на амвоне двоеженцев? И только два главных и принципиальных вопроса не вынес на обсуждение иерархов Никон: о замене троеперстия двуперстием и замене земных поклонов поясными. Замысел патриарха был мудр и по-своему гениален: огласить перед всей страной, что ВСЕ рекомендуемые им нововведения одобрены собором высших иерархов страны и потому обязательны для исполнения во всех церквях России. Эта хитрая комбинация была расстроена епископом Коломенским и Каширским Павлом, который, подписав Соборное уложение, сделал оговорку о том, что относительно земных поклонов он остается при своем мнении. Гнев Никона был ужасен: Павла лишили сана не только архиерейского, но и священнического, отвезли в Новгородские земли и сожгли в пустом доме. Такое рвение Никона удивило даже некоторых зарубежных патриархов.
«Вижу из грамот твоего преоблаженства, что сильно ты жалуешься на несогласие в некоторых обрядах... и думаешь, не вредят ли разные обряды нашей вере, – писал Никону Константинопольский патриарх Паисий, – Но исправляем опасение, ибо мы имеем повеление апостола бегать только еретиков и раздорников, которые, хотя кажутся согласующимися с православными в главных догматах, имеют свои особенные учения, чуждые общему верованию Церкви. Но если случится какой-либо Церкви разноствовать от других в некоторых уставах, не необходимых и не существенных в вере, каковы: время служения литургии или какими перстами должен благословлять священник, то это не делает никакого разделения между верющими, лишь бы только непреложно сохранялась одна и та же вера».
Но Никон не захотел услышать Паисия, и на Соборе 1656 г. он, с благословления присутствовавших там Антиохийского патриарха и митрополита Сербии отлучил от церкви всех, творящих двуперстное крещение. Однако в 1658 г. ситуация вдруг изменилась. Ряд историков считает, что в документах тех лет имеются данные, косвенно свидетельствующих о том, что Никон в это время попытался свернуть свои реформы и восстановить единство русской церкви. Он не только помирился с сосланным им Иваном Нероновым, но даже разрешил ему проводить богослужения по старым книгам. И именно в это время происходит охлаждение между Никоном и царем Алексеем Михайловичем, который перестает приглашать патриарха, не является на проводимые им богослужения и запрещает ему впредь именоваться великим государем. Некоторые историки склонны считать, что такое охлаждение царя в отношении еще вчера незаменимого патриарха произошла именно из-за его попыток заигрывать с раскольниками, а отнюдь не из-за гордого и независимого поведения Никона.
Алексей Михайлович Романов, музей Коломенское
Проводя свои реформы, Никон, по существу, воплощал в жизнь идеи царя, который продолжал претендовать на первенство в православном мире и считал, что пользование Студийским уставом может оттолкнуть от России единоверцев в других странах. Свертывание церковных реформ не входило в планы царя, и потому хвалебные вирши Симеона Полоцкого казались Алексею Михайловичу важнее попыток осознавшего свои ошибки Никона установить религиозный мир в стране.
Симеон Полоцкий
Развязка наступила 10 июля 1658 г., когда после богослужения в Успенском соборе Никон заявил о своем желании покинуть пост патриарха. Он снял с себя митру, омофор, саккос и, облачившись в черную мантию «с источниками» (то есть, архиерейскую) и черный клобук, ушел в Крестный монастырь на Белом море. В феврале 1660 г. по решению Алексея Михайловича был собран новый Собор, который в течение 6 месяцев решал, что делать с мятежным патриархом. В конце концов, на Белое мое был послан стольник Пушкин, который в марте 1661 г. привез ответ Никона:
«Мне дали митру патриархи Вселенские, и митрополиту возложить на патриарха митру невозможно. Я оставил престол, но архиерейства не оставлял... Как же без меня ставить новоизбранного патриарха? Если государь изволит мне быть в Москве, то я по указу его новоизбранного патриарха поставлю и, приняв от государя милостивое прощение, простясь с архиереями и подав всем благословление, пойду в монастырь».
Следует признать, что доводы Никона были весьма логичными, а его позиция – вполне разумной и миролюбивой. Но компромисс с мятежным патриархом почему-то не входил в планы Алексея Михайловича. Подготовить официальное смещение Никона он поручил приехавшему в Москву в феврале 1662 г. Паисию Лигариду, человеку лишенному сана митрополита газского Предтечева монастыря за связи с католическим Римом, обвиненного патриархом Досифеем в сношениях «с такими еретиками, каких в Иерусалиме нет ни в живых, ни в мертвых», проклятому в Иерусалиме и Константинополе, преданному анафеме вселенскими патриархами Парфением II, Мефодием, Паисием и Нектарием. Для суда над Никоном этот авантюрист международного масштаба пригласил в Москву низложенных Антиохийского патриархов Макария и Александрийского Паисия. Чтобы придать суду видимость законности, Алексею Михайловичу пришлось отправить богатые дары турецкому султану, который пошел Москве навстречу и по сходной цене продал фирманы на возвращение кафедр отставным патриархам. В дальнейшем эта троица самозванцев повернула дело так, что судить они должны не Никона, а уклонившуюся от православия Русскую Церковь. Не удовольствовавшись низложением Никона, они осудили и предали проклятию решения Стоглавого Собора, обвинив в «невежестве и безрассудстве» не кого-нибудь, а самого святителя и чудотворца Макария, создавшего «Четьи Минеи». А Собор 1667 г., прошедший под руководством тех же Макария и Паисия, открыто назвал неправославными всех (!) святых Русской Церкви. Претендующему на роль цезаря Третьего Рима Алексею Михайловичу пришлось стерпеть и это унижение. С огромным трудом самозванцев удалось выдворить за пределы России. По свидетельствам очевидцев, ущерб, нанесенный их пребыванием в Москве, был сравним с вражеским нашествием. Их обозы, заполненные мехами, дорогими тканями, драгоценными кубками, церковной утварью и многими другими подарками растянулись чуть не на версту. Паисий Лигарид, который добровольно уезжать не пожелал, в 1672 г. был насильно посажен на телегу и под охраной довезен аж до Киева. Они оставляли за собой взволнованную, неспокойную, и расколотую на два непримиримых лагеря страну.
Милорадович С.Д. «Суд над патриархом Никоном»
Начавшиеся преследования старообрядцев дали стране двух признанных (даже их противниками) мучеников: протопопа Аввакума и боярыню Морозову. Обаяние личности этих непримиримых борцов за «древнее благочестие» настолько велико, что они стали героями многочисленных картин российских художников. Аввакум в 1653 г. был на 10 лет сослан в Сибирь.
С.Д. Милорадович. «Путешествие Аввакума по Сибири»
Затем он был отправлен в Пустозерск, где провел в земляной тюрьме 15 лет.
В.Е.Нестеров, «Протопоп Аввакум»
«Житие протопопа Аввакума», написанное им самим, произвело на читателей такое впечатление, и стало настолько значимым произведением, что некоторые даже называют его родоначальником русской литературы. После сожжения Аввакума в Пустозерске в 1682 г., старообрядцы стали почитать его как священномученика.
Г. Мясоедов. «Сожжение протопопа Аввакума», 1897 г.
На родине Аввакума, в селе Григорово (Нижегородская область), ему установлен памятник: несломленный протопоп поднимает над головой два перста – символ древнего благочестия.
Протопоп Аввакум, памятник в селе Григорово
Горячей поклонницей Аввакума стала верховная дворцовая боярыня Феодосия Прокофьевна Морозова, которой «дома прислуживало человек с триста. Крестьян было 8000; другов и сродников множество много; ездила в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями; за нею шло слуг, рабов и рабынь человек сто, оберегая её честь и здоровье». От всего этого она отказалась во имя своей веры.
П. Оссовский, триптих «Раскольники», фрагмент
В 1671 г. она вместе со своей сестрой, Евдокией Урусовой, была арестована и закована в кандалы, находилась вначале в Чудовом монастыре, потом – в Псково-Печерском. Несмотря на заступничество родственников, и даже патриарха Питирима и сестры царя Ирины Михайловны, сестры Морозова и Урусова были заточены в земляной тюрьме Боровского острога, где обе и скончались от истощения в 1675 г.
Боровск, часовня на предполагаемом месте смерти боярыни Морозовой
Против новых служебных книг восстал и знаменитый Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь.
С.Д. Милорадович. "Черный собор. Восстание Соловецкого монастыря против новопечатных книг в 1666 году"
С 1668 по 1676 г.г. продолжалась осада древней обители, закончившаяся предательством, гибелью 30 иноков в неравном бою со стрельцами и казнью 26 монахов. Выжившие были заключены в Кольский и Пустоозерский остроги. Расправа над мятежными монахами потрясла даже многое повидавших иностранных наемников, оставивших свои воспоминания об этом позорном походе.
Расправа с участниками Соловецкого восстания
Имперские амбиции дорого обошлись и начавшему реформу патриарху, и активно поддержавшему их проведение монарху. Великодержавная политика Алексея Михайловича потерпела крах уже в самом ближайшем будущем: поражение в войне с Польшей, восстания Василия Уса, Степана Разина, иноков Соловецкого монастыря, медный бунт и пожары в Москве, смерть жены и троих детей, в числе которых был и наследник престола Алексей, подкосили здоровье монарха. Рождение Петра I было ознаменовано первыми массовыми самосожжениями старообрядцев, пик которых пришелся на 1679 г., когда в одном только Тобольске сгорело 1700 раскольников.
Мясоедов Г., «Самосожжение раскольников»
Кажется невероятным, но, по мнению ряда историков, ещё при жизни Алексея Михайловича и Нестора борьба со старообрядцами унесла больше русских жизней, чем война с Польшей или восстание Степана Разина. Старания «Тишайшего» царя «законным образом» сместить ушедшего из Москвы, но отказавшегося сложить с себя сан патриарха Никона привели к неслыханным унижениям не только Русской Православной Церкви, но и государства Российского. Умирал Алексей Михайлович страшно:
«Расслаблен бысть прежде смерти, и прежде суда того осужден, и прежде бесконечных мук мучим».
Ему казалось, что соловецкие монахи трут его тело пилами и страшно, на весь дворец кричал умирающий царь, умоляя в минуты просветления:
«Господие мои, отцы Соловецкие, старцы! Отродите ми, да покаюся воровства своего, яко беззаконно содеял, отвергся христианские веры, играя, Христа распинал... и вашу Соловецкую обитель под меч поклонил».
Осаждавшим Соловецкий монастырь воеводам был послан приказ вернуться домой, но гонец опоздал на неделю.
Никон все же одержал моральную победу над своим царственным противником. На 5 лет пережив Алексея Михайловича, он умер в Ярославле, возвращаясь из ссылки, и был похоронен как патриарх в основанном им Воскресенском Новоиерусалимском монастыре.
А невиданные до тех пор на Руси религиозные гонения инакомыслящих не только не утихли со смертью их идеологов и вдохновителей, но набрали особую силу. Через несколько месяцев после смерти Никона было вынесено постановление о предании раскольников уже не церковному, но гражданскому суду, и об уничтожении старообрядческих пустынь, а через год в Пустозерске был сожжён неистовый протопоп Аввакум. В дальнейшем ожесточение сторон только нарастало.
Информация