ХАМАС перспективнее Тель-Авива?
После недавней трагедии в небе Сирии, когда израильская авиация подставила наш военный самолет Ил-20 под огонь сирийского зенитно-ракетного комплекса С-200, как никогда актуальным стал вопрос о том, как и чем Россия может ответить Израилю на подобную провокацию.
Если исключить военный ответ, то в нашем арсенале остается две-три возможности: разрыв дипломатических отношений, от которого Тель-Авиву, будем честны, ни холодно ни жарко; поставки вооружений в Сирию и Иран, что частично уже озвучено, и укрепление связей с палестинскими политическими кругами, которые в Израиле, мягко говоря, очень не любят.
Наверное, обсуждать первый вариант не имеет смысла, да и время для него уже упущено. Скажем так: это было бы громко, но малоэффективно. Во втором случае все гораздо перспективнее, но есть существенное ограничение: санкции против Ирана в части поставок вооружений, принятые ООН, и «иранская сделка», которая также имеет довольно серьезный международный статус. Россия не заинтересована в подрыве авторитета ООН, право «вето» в которой остается важнейшим инструментом международного влияния Кремля. Более того, на фоне всех разговоров о необходимости реформировать главную международную организацию (а если говорить прямо, лишить Россию права «вето» для проведения через ООН любых проамериканских резолюций), которые так любят сейчас вести наши заклятые «партнеры», Москва заинтересована во всемерном укреплении авторитета и влияния Организации Объединенных Наций.
Поэтому можно с уверенностью говорить, что Кремль вряд ли выйдет из режима санкций против Ирана, ограничивающих поставки туда ударного вооружения. А аналогичные поставки в Сирию вряд ли будут эффективны: при нынешнем состоянии ПВО Сирии, даже с учетом грядущих поставок российских комплексов С-300, Израиль наверняка сможет нейтрализовать поступившее ударное вооружение ещё до того, как сирийцы научатся эффективно его использовать.
Открытой остается возможность укрепления взаимодействия с палестинскими политическими организациями и администрацией Палестинской автономии. Но и здесь все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Прежде всего сомнительным кажется вариант признать (назло Израилю) Палестинскую автономию независимым государством. Увы, это палка о двух концах, и в ответ мы можем получить признание Израилем независимости Чечни или, того хуже, Татарстана. Понятно, что в обоих случаях это не приведет к немедленному получению признанными территориями истинного суверенитета. Но то, что это может запросто подстегнуть радикальные настроения, вполне очевидно. А к чему эти радикальные настроения могут привести, мы хорошо знаем: это прежде всего терроризм, а в худших случаях и этнические чистки.
Россия, для которой национально-территориальный вопрос является гораздо более актуальным, чем для Израиля, вряд ли нуждается в каких-либо обострениях на этом фронте. А если учесть финансовые возможности Израиля и тех, кто за ним стоит, а также совокупный потенциал их разведок, то такого счастья нам не надо и подавно. Особенно сейчас, когда внутренних проблем и без того предостаточно.
Фактически в дополнение к поставкам весьма ограниченного списка вооружений в Сирию и Иран у нас остается только интенсификация связей с палестинскими (и не только) политическими организациями, выступающими с антиизраильских позиций. Простора для маневров здесь существенно больше, хотя без определенной избирательности не обойтись и тут.
Хотя палестинское движение и имеет формального лидера, а именно Организацию освобождения Палестины, или ООП, оно далеко не исчерпывается только этой организацией. Более того, сама ООП совершенно неоднородна, и наряду с политическим крылом включает в себя группировки, которые на Западе и в Израиле считаются террористическими. В частности, это ФАТХ и его боевое крыло «Бригады мучеников Аль-Аксы», «Народный фронт освобождения Палестины» и некоторые другие, которые иногда являются «ответвлениями ответвлений». Структура ООП довольно сложна, и часто её называют не самостоятельной организацией, а своеобразным политическим хабом, объединяющим и координирующим усилия всех участников национального палестинского процесса.
Относительно этих организаций существует значительное расхождение оценок между Западом и Россией. Так, на Западе и в Израиле почти все они, помимо самой ООП, считаются террористическими. Россия же гораздо более осторожна в оценках, и не считает их таковыми.
Запад действует тут целиком с произраильских позиций. Поэтому, в частности, организации, принимавшие активное участие в палестинских восстаниях и виновные в гибели некоторого числа израильтян, считаются там террористическими. А поскольку в этом замешаны почти все сколько-нибудь авторитетные организации и политики Палестины, можно сказать, что любое движение палестинского сопротивления считается там априори террористическим.
Исключение, сделанное для самой ООП, отнюдь не было продиктовано каким-то желанием израильтян примириться с палестинцами. Скорее, это было одним из побочных результатов эпохи Горбачева, когда даже американцы оказывали давление на Израиль с целью запустить мирный процесс на Ближнем Востоке. Статуса террористической организации ООП лишилась в 1988 году, чтобы у Тель-Авива появился легитимный партнер по переговорам. Но нужно признать, что и ООП была вынуждена отказаться от некоторых ключевых положений своей программы, в частности, от декларируемой цели уничтожить государство Израиль. Помимо этого, устами своего лидера, Ясира Арафата, ООП осудила терроризм во всех его проявлениях, включая государственный.
Справедливости ради заметим, что ни сам Арафат, ни возглавляемая им ООП не стали кроткими овечками. Организацию освобождения Палестины подозревали (и обвиняли) как в прямой поддержке некоторых террористических организаций, так и в идейном поощрении террористов. Но это вопрос сложный, требующий отдельного рассмотрения. Ограничимся лишь констатацией – ненависть палестинцев к евреям слишком глубока, чтобы в течение короткого времени она могла утихнуть.
Россия же исходит из того, что организации, имеющие политическое представительство (ООП в Палестинской национальной автономии или «Хезболла» в Ливане) являются легитимными выразителями интересов части своего народа. И диалог с ними возможен, по меньшей мере, до тех пор, пока они не совершают целенаправленных терактов против мирного населения.
Помимо этого, существует и значительное расхождение в оценке тех или иных событий. Если Израиль, а за ним и его союзники, считает терактом любое покушение на жизнь гражданина Израиля, даже если это военный, находящийся на оккупированной Израилем территории, то для России это уже не так однозначно. Чаще всего Израиль сам провоцирует ответную реакцию на свои действия, а то, что иногда она выходит за рамки мирного протеста, продиктовано как сложной историей взаимоотношений, так и часто необоснованной жестокостью израильских сил правопорядка.
Посол России в Израиле Александр Шеин, 2017:
В общем, так или иначе, а необходимо констатировать: Россия гораздо более избирательна в вопросе признания той или иной организации террористической. А следовательно, сейчас у неё существует некоторое поле для маневра. Российские официальные лица и раньше встречались с лидерами организаций, признаваемых Израилем террористическими. В частности, в 2012 году в России с визитом была делегация ХАМАС, а просьба Израиля об аресте членов делегации была отклонена. Сейчас же, с учетом всех обстоятельств, активизация подобных контактов выглядит даже логичной и адекватной сложившимся реалиям.
Разумеется, это не приведет к немедленному краху еврейского государства. Но никто ведь и не ставит перед собой такой цели, согласитесь? Тут важно другое: гадость, сделанная России, не останется без ответа. А политические контакты, если что, могут превратиться и в какие-нибудь другие. В военные, например.
А что делать? Раз уж Израиль не хочет быть нашим союзником в борьбе с терроризмом, придется искать других. А как показывает практика, противники Израиля, в частности, «Хезболла», союзниками оказываются верными и искренними.
Если исключить военный ответ, то в нашем арсенале остается две-три возможности: разрыв дипломатических отношений, от которого Тель-Авиву, будем честны, ни холодно ни жарко; поставки вооружений в Сирию и Иран, что частично уже озвучено, и укрепление связей с палестинскими политическими кругами, которые в Израиле, мягко говоря, очень не любят.
Наверное, обсуждать первый вариант не имеет смысла, да и время для него уже упущено. Скажем так: это было бы громко, но малоэффективно. Во втором случае все гораздо перспективнее, но есть существенное ограничение: санкции против Ирана в части поставок вооружений, принятые ООН, и «иранская сделка», которая также имеет довольно серьезный международный статус. Россия не заинтересована в подрыве авторитета ООН, право «вето» в которой остается важнейшим инструментом международного влияния Кремля. Более того, на фоне всех разговоров о необходимости реформировать главную международную организацию (а если говорить прямо, лишить Россию права «вето» для проведения через ООН любых проамериканских резолюций), которые так любят сейчас вести наши заклятые «партнеры», Москва заинтересована во всемерном укреплении авторитета и влияния Организации Объединенных Наций.
Поэтому можно с уверенностью говорить, что Кремль вряд ли выйдет из режима санкций против Ирана, ограничивающих поставки туда ударного вооружения. А аналогичные поставки в Сирию вряд ли будут эффективны: при нынешнем состоянии ПВО Сирии, даже с учетом грядущих поставок российских комплексов С-300, Израиль наверняка сможет нейтрализовать поступившее ударное вооружение ещё до того, как сирийцы научатся эффективно его использовать.
Открытой остается возможность укрепления взаимодействия с палестинскими политическими организациями и администрацией Палестинской автономии. Но и здесь все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Прежде всего сомнительным кажется вариант признать (назло Израилю) Палестинскую автономию независимым государством. Увы, это палка о двух концах, и в ответ мы можем получить признание Израилем независимости Чечни или, того хуже, Татарстана. Понятно, что в обоих случаях это не приведет к немедленному получению признанными территориями истинного суверенитета. Но то, что это может запросто подстегнуть радикальные настроения, вполне очевидно. А к чему эти радикальные настроения могут привести, мы хорошо знаем: это прежде всего терроризм, а в худших случаях и этнические чистки.
Россия, для которой национально-территориальный вопрос является гораздо более актуальным, чем для Израиля, вряд ли нуждается в каких-либо обострениях на этом фронте. А если учесть финансовые возможности Израиля и тех, кто за ним стоит, а также совокупный потенциал их разведок, то такого счастья нам не надо и подавно. Особенно сейчас, когда внутренних проблем и без того предостаточно.
Фактически в дополнение к поставкам весьма ограниченного списка вооружений в Сирию и Иран у нас остается только интенсификация связей с палестинскими (и не только) политическими организациями, выступающими с антиизраильских позиций. Простора для маневров здесь существенно больше, хотя без определенной избирательности не обойтись и тут.
Хотя палестинское движение и имеет формального лидера, а именно Организацию освобождения Палестины, или ООП, оно далеко не исчерпывается только этой организацией. Более того, сама ООП совершенно неоднородна, и наряду с политическим крылом включает в себя группировки, которые на Западе и в Израиле считаются террористическими. В частности, это ФАТХ и его боевое крыло «Бригады мучеников Аль-Аксы», «Народный фронт освобождения Палестины» и некоторые другие, которые иногда являются «ответвлениями ответвлений». Структура ООП довольно сложна, и часто её называют не самостоятельной организацией, а своеобразным политическим хабом, объединяющим и координирующим усилия всех участников национального палестинского процесса.
Относительно этих организаций существует значительное расхождение оценок между Западом и Россией. Так, на Западе и в Израиле почти все они, помимо самой ООП, считаются террористическими. Россия же гораздо более осторожна в оценках, и не считает их таковыми.
Запад действует тут целиком с произраильских позиций. Поэтому, в частности, организации, принимавшие активное участие в палестинских восстаниях и виновные в гибели некоторого числа израильтян, считаются там террористическими. А поскольку в этом замешаны почти все сколько-нибудь авторитетные организации и политики Палестины, можно сказать, что любое движение палестинского сопротивления считается там априори террористическим.
Исключение, сделанное для самой ООП, отнюдь не было продиктовано каким-то желанием израильтян примириться с палестинцами. Скорее, это было одним из побочных результатов эпохи Горбачева, когда даже американцы оказывали давление на Израиль с целью запустить мирный процесс на Ближнем Востоке. Статуса террористической организации ООП лишилась в 1988 году, чтобы у Тель-Авива появился легитимный партнер по переговорам. Но нужно признать, что и ООП была вынуждена отказаться от некоторых ключевых положений своей программы, в частности, от декларируемой цели уничтожить государство Израиль. Помимо этого, устами своего лидера, Ясира Арафата, ООП осудила терроризм во всех его проявлениях, включая государственный.
Справедливости ради заметим, что ни сам Арафат, ни возглавляемая им ООП не стали кроткими овечками. Организацию освобождения Палестины подозревали (и обвиняли) как в прямой поддержке некоторых террористических организаций, так и в идейном поощрении террористов. Но это вопрос сложный, требующий отдельного рассмотрения. Ограничимся лишь констатацией – ненависть палестинцев к евреям слишком глубока, чтобы в течение короткого времени она могла утихнуть.
Россия же исходит из того, что организации, имеющие политическое представительство (ООП в Палестинской национальной автономии или «Хезболла» в Ливане) являются легитимными выразителями интересов части своего народа. И диалог с ними возможен, по меньшей мере, до тех пор, пока они не совершают целенаправленных терактов против мирного населения.
Помимо этого, существует и значительное расхождение в оценке тех или иных событий. Если Израиль, а за ним и его союзники, считает терактом любое покушение на жизнь гражданина Израиля, даже если это военный, находящийся на оккупированной Израилем территории, то для России это уже не так однозначно. Чаще всего Израиль сам провоцирует ответную реакцию на свои действия, а то, что иногда она выходит за рамки мирного протеста, продиктовано как сложной историей взаимоотношений, так и часто необоснованной жестокостью израильских сил правопорядка.
Посол России в Израиле Александр Шеин, 2017:
Понимаете, эти террористические акты не были направлены против российских граждан. Конечно, случайные жертвы могли быть. Среди них могли быть и российские туристы. Но у нас юридическая система признания организации террористической. Если будет доказано, что целью теракта были именно российские граждане, то Верховный суд может принять решение о признании такой организации террористической.
В общем, так или иначе, а необходимо констатировать: Россия гораздо более избирательна в вопросе признания той или иной организации террористической. А следовательно, сейчас у неё существует некоторое поле для маневра. Российские официальные лица и раньше встречались с лидерами организаций, признаваемых Израилем террористическими. В частности, в 2012 году в России с визитом была делегация ХАМАС, а просьба Израиля об аресте членов делегации была отклонена. Сейчас же, с учетом всех обстоятельств, активизация подобных контактов выглядит даже логичной и адекватной сложившимся реалиям.
Разумеется, это не приведет к немедленному краху еврейского государства. Но никто ведь и не ставит перед собой такой цели, согласитесь? Тут важно другое: гадость, сделанная России, не останется без ответа. А политические контакты, если что, могут превратиться и в какие-нибудь другие. В военные, например.
А что делать? Раз уж Израиль не хочет быть нашим союзником в борьбе с терроризмом, придется искать других. А как показывает практика, противники Израиля, в частности, «Хезболла», союзниками оказываются верными и искренними.
Информация