Судостроительный завод имени 61 коммунара. Предыстория
Летом 1787 года, когда приближение очередной войны с Османской империей было лишь вопросом скорого времени, на имя князя Григория Александровича Потемкина поступила жалоба от санкт-петербургского купца, австрийца по происхождению, Франца Фабре. Его усадьба, находившаяся на правом берегу Южного Буга, подверглась внезапному налету турок, переправившихся через реку, которая была в ту пору пограничным рубежом между Россией и Османской империей. Была убита служанка и сожжено несколько строений. Фабре просил Потемкина вмешаться в столь вопиющую ситуацию пока еще мирного времени.
Урегулировать конфликт, разобраться с пограничным инцидентом и провести переговоры с турецкими властями было поручено ближайшему помощнику князя Потемкина полковнику Михаилу Леонтьевичу Фалееву. Попутно Фалеев должен был решить еще одну задачу: осмотреть устье реки Ингул на предмет возможности оборудования там новой корабельной верфи. По степени важности эта задача на порядок превосходила разбирательство с беспокойными соседями, чья враждебность постоянно росла.
Удовлетворить просьбу Фабре оказалось затруднительно ввиду начавшейся вскоре войны, где спорные вопросы улаживались более острыми и тяжелыми средствами, нежели «конструктивный диалог». Зато обследование устья Ингула оказалось вполне успешным – место для строительства эллингов было найдено. Вскоре здесь возникнет новая верфь, а вместе с ней – город Николаев. С этого момента начинается история судостроительного завода имени 61-го коммунара, одной из старейших русских верфей на Черном море.
Обретение Дикого поля
Генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин не зря хлопотал о новой верфи – на носу была война с турками, а русские военно-морские силы на Черном море имели ограниченный состав и еще более ограниченную судостроительную базу. Долгим и трудным был путь России к этим южным рубежам. Неудачный Прутский поход 1711 года перечеркнул успехи похода Азовского. Белградский мирный договор, завершивший русско-турецкую войну 1735–1739 гг. вообще запрещал России иметь какие-то военно-морские силы как в Азовском, так и в Черном морях.
В итоге, когда в 1768 году началась очередная война с Османской империей, для того чтобы хоть как-то противостоять господствовавшему на море противнику, пришлось пойти на импровизацию. Были приведены в порядок и запущены старые и давно заброшенные верфи в Новопаловске, Таврове, Хопре и других местах. Они начали строить плоскодонные прамы и мелкосидящие «новоизобретенные суда» – шаг вынужденный в силу недостаточной глубины Дона.
Весь этот комплекс решений привел к образованию Азовской военной флотилии, не способной все же заменить собой полноценный флот. Корабли, входившие в ее состав, несмотря на отменную огневую мощь, имели ряд конструктивных недостатков (скромные показатели мореходности и скорости), вызванных вынужденными ограничениями при строительстве.
России нужна была новая верфь, которая могла бы обеспечивать постройку кораблей всех классов, а не только плоскодонных прамов и неуклюжих «новоизобретенных судов». В 1778 году в рамках освоения Северного Причерноморья на Днепре был основан город Херсон.
Еще в 1774 году тогдашний командующий Азовской флотилией адмирал Алексей Наумович Сенявин предложил начать строительство корпусов военных кораблей на Днепре, а после спускать их в лиман, где и осуществлять их достройку и оснащение. Согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора, Россия получила выход к Черному морю через Днепро-Бугский лиман, который в то время так и называли – Лиман. В конце 1775-го этот план получил высочайшее одобрение, а 18 июня 1778 года Екатерина II подписала указ об основании крепости и верфи. 19 октября того же года произошла уже их закладка.
Новый город получил название Херсон в честь Херсонеса-Таврического. Началось возведение укреплений, складов и казарм личного состава. Близость Херсона к территории потенциального противника обусловила некоторую его специфику при планировании: верфь должна была иметь не менее пятнадцати эллингов, расположенных при этом очень компактно для удобства обнесения их линией укреплений. Строительство продвигалось нелегко, поскольку Адмиралтейств-коллегия требовала строить сразу и крепость, и эллинги, и корабли.
У России тогда просто не хватало ресурсов в этом отдаленном от центра крае. Систематическое нарушение подрядчиками сроков поставок материалов, нехватка рабочих рук и квалифицированных специалистов – всё это привело к тому, что к концу весны 1779 года был готов только один эллинг вместо планируемых шести первой очереди. Именно на нем по приказу Потемкина 18 мая был заложен первый 60-пушечный линейный корабль «Святая Екатерина».
В 1780 году были достроены еще два эллинга, на которых немедленно заложили два 66-пушечных линейных корабля. Весной этого же года главный командир Херсонской крепости генерал-поручик Иван Абрамович Ганнибал был вызван в столицу для уточнения и корректировки первоначальных планов развития Черноморского флота. Учитывая реалии, а именно острый кадровый голод и проблемы поставки корабельного леса в необходимых количествах, на свет появился очередной высочайший указ, регламентирующий развитие судостроения на юге России.
В ближайшие годы планировалось осуществить постройку двенадцати линейных кораблей и пропорционального количества фрегатов и кораблей более мелких классов. Генерал-поручик Ганнибал при этом получил большую свободу действий – контроль Адмиралтейств-коллегии стал менее ощутимым. Ассигнования были значительно увеличены. Однако строительство города и кораблей все равно шло с большими затруднениями.
Летом 1782 года, когда отношения с Османской империей накалились до критического состояния из-за крымского кризиса, Екатерина II потребовала ввести в строй первые 7 линейных кораблей не через три года, как планировалось, а в следующем, 1783 году. Это была совершенно не выполнимая задача, поскольку ранее заложенный корабль «Слава Екатерины» находился еще в эллинге, а большая часть материалов для постройки остальных линейных кораблей бодро шелестела листвой и стучала шишками в приднепровских лесах.
По запросам Ганнибала к нему присылали рекрутов из Петербурга и мастеровых с Охтинской верфи. Поскольку столичные верфи были загружены работами, и там отсутствовал ресурс свободных рук, было решено прибегнуть к вольному найму работников. К концу 1782 года общая численность работников на херсонской верфи достигла почти две с половиной тысячи человек, однако квалифицированного персонала из них было менее двух сотен. Петербург же, слабо понимая местные пограничные реалии, требовал скорейших результатов – напряжение в отношениях Ганнибала и всесильного тогда Потемкина увеличивалось.
Тем временем произошли значительные политические события. В апреле 1783 года Крымский полуостров вошел в состав Российской империи. Создаваемый в Херсоне Черноморский флот получил, наконец, прекрасное место для базирования – Ахтиарскую бухту. Она была куда предпочтительнее лимана, длительное нахождение крупных кораблей в котором оставалось вопросом спорным.
3 июня 1783 года в Ахтиарской бухте был основан порт, получивший 10 февраля 1784 года наименование Севастополь. В правительственном указе, вышедшем по этому поводу, указывалось на необходимость оборудования в этом городе адмиралтейства и верфи по примеру Херсона. Однако от этого намерения вскоре пришлось отказаться – простой подсчет выявил чрезмерную дороговизну поставок в Крым всего необходимого для кораблестроения, и в первую очередь леса.
В апреле 1783 г. Иван Абрамович Ганнибал был отозван в Петербург, а на его место назначен вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачёв. Он принял дела, которые находились не в самом благоприятном состоянии. Четвертый год стоящий в эллинге, корпус «Святой Екатерины» начал гнить, и ему требовалось заменить часть обшивки. Из шести других линейный кораблей, спланированных к постройке, только четыре имели полностью выставленный набор корпуса. Клокачёв провел ряд организационных мероприятий, призванных оптимизировать работу пробуксовывающей верфи.
В скором времени эти усилия дали, наконец, первые результаты. 16 сентября 1783 года 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины» был спущен на воду, открыв собой новую главу истории русского флота на Черном море. Первенцу же херсонских верфей, «Святой Екатерине», повезло меньше. От ее достройки решено было отказаться из-за сильной гнилости корпуса, ремонт которого был признан нерентабельным. «Святую Екатерину» разобрали, а на ее месте был заложен 54-пушечный фрегат «Святой Георгий».
В начало кораблестроительного процесса в Херсоне внезапно вмешалась эпидемия чумы. Болезнь была завезена из Турции в Северное Причерноморье и собирала тут богатую жатву. Только в Херсоне скончалось более полутора тысяч человек из числа служителей Морского ведомства. Не пощадила она и самого Федота Алексеевича Клокачёва. На его место был назначен контр-адмирал Яков Филиппович Сухотин. Работа верфи продолжалась: вслед за «Славой Екатерины» летом 1784 года был подготовлен к спуску на воду второй 66-пушечный линейный корабль «Святой Павел». Кроме того, всё было готово к вооружению и оснащению «Славы Екатерины».
Стоит отметить, что процесс вывода корпусов кораблей из Херсона в Лиман был весьма сложной инженерной операцией. Для этой цели использовались специальные понтоны – камели, на которых корабль без вооружения и оснащения осторожно спускали по течению в Лиман, до которого было около тридцати верст. Лишь только в районе современного Станислава, в месте, именуемом Глубокая пристань, происходил спуск с камелей для дальнейшей комплектации.
Появление «Славы Екатерины» в пределах видимости из крепости Очаков произвело на турок должное впечатление. Очевидно, они не без оснований предполагали, что русские не смогут строить на Днепре ничего крупнее галер и прочей мелочи. В августе 1784 года «Слава Екатерины», погрузившая балласт и артиллерию, убыла в Севастополь. Высочайшим рескриптом от 13 августа 1785 года утверждались новые штаты флота на Черном море. Флот должен был иметь в своем составе два 80-пушечных линейных корабля и десять 66-пушечных. Фрегатов полагалось восемь 50-пушечных, шесть 32-пушечных и столько же 22-пушечных.
Для управления всеми делами, касающимися флота и кораблестроения, учреждался специальный, и притом независимый от Адмиралтейств-коллегии, орган. Назывался он Черноморское адмиралтейское правление, которому теперь подчинялись и Таганрог с Азовом. Руководство всей этой внушительной структурой, разумеется, замыкалось на князе Григории Александровиче Потемкине. Ставший к этому времени уже вице-адмиралом, Яков Филиппович Сухотин, человек старой школы, не смог приспособиться к происходящим переменам и был отозван на Балтику. Его место занял выдвиженец самого Потемкина капитан 1-го ранга Николай Семенович Мордвинов.
Появление Черноморского адмиралтейского правления, фактически замкнутой на себе структуры, положительно сказалось на развитии Черноморского флота. Независимость от Адмиралтейств-коллегии позволяло избегать различных бюрократических проволо́чек, усугубляемых к тому же расстоянием до столицы. При этом имелась благоприятная возможность распределять имеющиеся и выделяемые ресурсы по собственной надобности и приоритетам. Благодаря самостоятельности Черноморского адмиралтейского правления, удалось без особых трудностей перейти к проектированию кораблей, отвечающих специфике Черного моря, и отойти от воспроизведения чисто балтийских проектов.
Довольно существенной оставалась проблема обеспечения лесом. В отличие от столичных и архангельских верфей, снабжение которых древесиной осуществлялось из казенных лесничеств, на Черном море для этих целей использовались частные подрядчики, что зачастую приводило к характерным метаморфозам. Нередко на верфь поступал сырой и червивый лес, стоимость которого, однако, свидетельствовала о его несомненном канадском или индийском происхождении.
К лету 1787 года, когда внешнеполитическая ситуация в отношениях с Портой стремительно утрачивала какие-либо признаки добрососедства, Херсон дал Черноморскому флоту четыре 66-пушечных линейных корабля (один из них, «Святой Александр», в 1786 году разбился у Евпатории при переходе в Севастополь) и два 54-пушечных фрегата. В Херсоне находился на достройке 80-пушечный «Иосиф II», а у Глубокой пристани проходил оснащение 66-пушечный «Святой Владимир» и 54-пшечный фрегат «Святой Александр».
Потемкин, несмотря на успешное развитие своего детища, отчетливо понимал, что имеющихся производственных мощностей явно мало для создания в относительно короткие сроки мощного флота, способного на равных бороться с османами. Опыт строительства кораблей в Херсоне выявил существенные недостатки этого места как верфи: удаленность от моря и связанные с этим трудности с транспортировкой корпусов. Вокруг города местность изобиловала камышами и плавнями, что приводило к частым вспышкам различных болезней. Мелководные песчаные бары в устье Днепра, которые постоянно обновлялись благодаря мощному течению реки. Кроме всего перечисленного, весной часть Херсона и верфи затапливались мощным паводком.
Требовалось изыскать место, более подходящее во всех отношениях для основания новой верфи.
Выбор светлейшего
Потемкин обратил внимание на полноводную реку Южный Буг, лишенную многих недостатков устья Днепра. Впрочем, главный недостаток Буга крылся не в гидрологической, а в политической области. Река являлась на тот момент границей между Россией и Османской империей – согласно статьям Кючук-Кайнарджийского мирного договора.
В июле 1784 года в приграничном регионе решил попытать земледельческого и, если удастся, коммерческого счастья столичный купец австрийского происхождения Франц Фабре. На Высочайшее имя он подал челобитную с просьбой выделить ему надел земли. Следует заметить, что предприимчивый негоциант уже имел успешный опыт нелегкой челобитной науки – годом ранее он подобным образом просил у Потемкина отмежевать ему пятьсот десятин земли в месте слияния Буга и Ингула. Теперь же Фабре надеялся расширить свои владения еще на тысячу десятин. Колонизация Северного Причерноморья была процессом, поддерживаемым на государственном уровне, и просьба купца была удовлетворена.
Получив в пользование фактически весь николаевский полуостров, Фабре довольно умело организовал хозяйство. Он основал три усадьбы, в которых имелись мельницы, крупорушки, а на месте переправы через Ингул, где шел тракт из Херсона на север, – постоялый дом и шинок. За землю Фабре заплатил символическую цену – по 3 копейки за десятину. Таким образом, территория практически всего современного Николаева обошлась предпринимателю в сумму 45 рублей с копейками.
Коммерческая деятельность Фабре развивалась широкими темпами при самой активной помощи шинка, когда жившие через реку турки решили нанести визит предприимчивому землевладельцу. Поскольку подданные турецкого султана имели собственное понимание неприкосновенности государственных границ, визит оказался внезапным и болезненным. Усадьбы Фабре были сожжены, убита служанка, турки благополучно отбыли на свою территорию.
В поданной на имя Потемкина жалобе помещик просил разобраться в ситуации. На носу была война, и мысли князя были заняты множеством забот и проектов. Основным из них являлся план основания новой верфи. Давая указание полковнику Фалееву разрулить ситуацию, Потемкин держал в уме гораздо более важную задачу: осмотреть владения помещика на предмет их использования государством. Осуществив рекогносцировку на местности, Фалеев представил отчет, в котором дал положительную оценку удачному местоположению.
Однако была одна досадная деталь. Земли, на которые у князя имелись стратегические виды, оказались частным владением – он сам несколько лет назад продал их пострадавшему от турок Францу Фабре. Потемкин в условиях неминуемой конфронтации с Портой распорядился попросту аннулировать купчие австрийского купца и выкупить его владения в казну. 2 сентября 1787 года Екатеринославское наместничество дало указание изъять в казну ранее переданные Фабре земли.
Дело оставалось за малым – в относительной близости к планируемой верфи стояла крупнейшая в Северном Причерноморье турецкая крепость Очак-кале. Только с устранением этой опасности появлялась возможность для беспрепятственного основания города и верфи.
Продолжение следует…
Линейный корабль «Слава Екатерины»
Урегулировать конфликт, разобраться с пограничным инцидентом и провести переговоры с турецкими властями было поручено ближайшему помощнику князя Потемкина полковнику Михаилу Леонтьевичу Фалееву. Попутно Фалеев должен был решить еще одну задачу: осмотреть устье реки Ингул на предмет возможности оборудования там новой корабельной верфи. По степени важности эта задача на порядок превосходила разбирательство с беспокойными соседями, чья враждебность постоянно росла.
Удовлетворить просьбу Фабре оказалось затруднительно ввиду начавшейся вскоре войны, где спорные вопросы улаживались более острыми и тяжелыми средствами, нежели «конструктивный диалог». Зато обследование устья Ингула оказалось вполне успешным – место для строительства эллингов было найдено. Вскоре здесь возникнет новая верфь, а вместе с ней – город Николаев. С этого момента начинается история судостроительного завода имени 61-го коммунара, одной из старейших русских верфей на Черном море.
Обретение Дикого поля
Генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин не зря хлопотал о новой верфи – на носу была война с турками, а русские военно-морские силы на Черном море имели ограниченный состав и еще более ограниченную судостроительную базу. Долгим и трудным был путь России к этим южным рубежам. Неудачный Прутский поход 1711 года перечеркнул успехи похода Азовского. Белградский мирный договор, завершивший русско-турецкую войну 1735–1739 гг. вообще запрещал России иметь какие-то военно-морские силы как в Азовском, так и в Черном морях.
Дикое поле
В итоге, когда в 1768 году началась очередная война с Османской империей, для того чтобы хоть как-то противостоять господствовавшему на море противнику, пришлось пойти на импровизацию. Были приведены в порядок и запущены старые и давно заброшенные верфи в Новопаловске, Таврове, Хопре и других местах. Они начали строить плоскодонные прамы и мелкосидящие «новоизобретенные суда» – шаг вынужденный в силу недостаточной глубины Дона.
Весь этот комплекс решений привел к образованию Азовской военной флотилии, не способной все же заменить собой полноценный флот. Корабли, входившие в ее состав, несмотря на отменную огневую мощь, имели ряд конструктивных недостатков (скромные показатели мореходности и скорости), вызванных вынужденными ограничениями при строительстве.
России нужна была новая верфь, которая могла бы обеспечивать постройку кораблей всех классов, а не только плоскодонных прамов и неуклюжих «новоизобретенных судов». В 1778 году в рамках освоения Северного Причерноморья на Днепре был основан город Херсон.
Еще в 1774 году тогдашний командующий Азовской флотилией адмирал Алексей Наумович Сенявин предложил начать строительство корпусов военных кораблей на Днепре, а после спускать их в лиман, где и осуществлять их достройку и оснащение. Согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора, Россия получила выход к Черному морю через Днепро-Бугский лиман, который в то время так и называли – Лиман. В конце 1775-го этот план получил высочайшее одобрение, а 18 июня 1778 года Екатерина II подписала указ об основании крепости и верфи. 19 октября того же года произошла уже их закладка.
Новый город получил название Херсон в честь Херсонеса-Таврического. Началось возведение укреплений, складов и казарм личного состава. Близость Херсона к территории потенциального противника обусловила некоторую его специфику при планировании: верфь должна была иметь не менее пятнадцати эллингов, расположенных при этом очень компактно для удобства обнесения их линией укреплений. Строительство продвигалось нелегко, поскольку Адмиралтейств-коллегия требовала строить сразу и крепость, и эллинги, и корабли.
Херсонская верфь
У России тогда просто не хватало ресурсов в этом отдаленном от центра крае. Систематическое нарушение подрядчиками сроков поставок материалов, нехватка рабочих рук и квалифицированных специалистов – всё это привело к тому, что к концу весны 1779 года был готов только один эллинг вместо планируемых шести первой очереди. Именно на нем по приказу Потемкина 18 мая был заложен первый 60-пушечный линейный корабль «Святая Екатерина».
В 1780 году были достроены еще два эллинга, на которых немедленно заложили два 66-пушечных линейных корабля. Весной этого же года главный командир Херсонской крепости генерал-поручик Иван Абрамович Ганнибал был вызван в столицу для уточнения и корректировки первоначальных планов развития Черноморского флота. Учитывая реалии, а именно острый кадровый голод и проблемы поставки корабельного леса в необходимых количествах, на свет появился очередной высочайший указ, регламентирующий развитие судостроения на юге России.
В ближайшие годы планировалось осуществить постройку двенадцати линейных кораблей и пропорционального количества фрегатов и кораблей более мелких классов. Генерал-поручик Ганнибал при этом получил большую свободу действий – контроль Адмиралтейств-коллегии стал менее ощутимым. Ассигнования были значительно увеличены. Однако строительство города и кораблей все равно шло с большими затруднениями.
Летом 1782 года, когда отношения с Османской империей накалились до критического состояния из-за крымского кризиса, Екатерина II потребовала ввести в строй первые 7 линейных кораблей не через три года, как планировалось, а в следующем, 1783 году. Это была совершенно не выполнимая задача, поскольку ранее заложенный корабль «Слава Екатерины» находился еще в эллинге, а большая часть материалов для постройки остальных линейных кораблей бодро шелестела листвой и стучала шишками в приднепровских лесах.
По запросам Ганнибала к нему присылали рекрутов из Петербурга и мастеровых с Охтинской верфи. Поскольку столичные верфи были загружены работами, и там отсутствовал ресурс свободных рук, было решено прибегнуть к вольному найму работников. К концу 1782 года общая численность работников на херсонской верфи достигла почти две с половиной тысячи человек, однако квалифицированного персонала из них было менее двух сотен. Петербург же, слабо понимая местные пограничные реалии, требовал скорейших результатов – напряжение в отношениях Ганнибала и всесильного тогда Потемкина увеличивалось.
Тем временем произошли значительные политические события. В апреле 1783 года Крымский полуостров вошел в состав Российской империи. Создаваемый в Херсоне Черноморский флот получил, наконец, прекрасное место для базирования – Ахтиарскую бухту. Она была куда предпочтительнее лимана, длительное нахождение крупных кораблей в котором оставалось вопросом спорным.
3 июня 1783 года в Ахтиарской бухте был основан порт, получивший 10 февраля 1784 года наименование Севастополь. В правительственном указе, вышедшем по этому поводу, указывалось на необходимость оборудования в этом городе адмиралтейства и верфи по примеру Херсона. Однако от этого намерения вскоре пришлось отказаться – простой подсчет выявил чрезмерную дороговизну поставок в Крым всего необходимого для кораблестроения, и в первую очередь леса.
Вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачёв
В апреле 1783 г. Иван Абрамович Ганнибал был отозван в Петербург, а на его место назначен вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачёв. Он принял дела, которые находились не в самом благоприятном состоянии. Четвертый год стоящий в эллинге, корпус «Святой Екатерины» начал гнить, и ему требовалось заменить часть обшивки. Из шести других линейный кораблей, спланированных к постройке, только четыре имели полностью выставленный набор корпуса. Клокачёв провел ряд организационных мероприятий, призванных оптимизировать работу пробуксовывающей верфи.
В скором времени эти усилия дали, наконец, первые результаты. 16 сентября 1783 года 66-пушечный линейный корабль «Слава Екатерины» был спущен на воду, открыв собой новую главу истории русского флота на Черном море. Первенцу же херсонских верфей, «Святой Екатерине», повезло меньше. От ее достройки решено было отказаться из-за сильной гнилости корпуса, ремонт которого был признан нерентабельным. «Святую Екатерину» разобрали, а на ее месте был заложен 54-пушечный фрегат «Святой Георгий».
В начало кораблестроительного процесса в Херсоне внезапно вмешалась эпидемия чумы. Болезнь была завезена из Турции в Северное Причерноморье и собирала тут богатую жатву. Только в Херсоне скончалось более полутора тысяч человек из числа служителей Морского ведомства. Не пощадила она и самого Федота Алексеевича Клокачёва. На его место был назначен контр-адмирал Яков Филиппович Сухотин. Работа верфи продолжалась: вслед за «Славой Екатерины» летом 1784 года был подготовлен к спуску на воду второй 66-пушечный линейный корабль «Святой Павел». Кроме того, всё было готово к вооружению и оснащению «Славы Екатерины».
Стоит отметить, что процесс вывода корпусов кораблей из Херсона в Лиман был весьма сложной инженерной операцией. Для этой цели использовались специальные понтоны – камели, на которых корабль без вооружения и оснащения осторожно спускали по течению в Лиман, до которого было около тридцати верст. Лишь только в районе современного Станислава, в месте, именуемом Глубокая пристань, происходил спуск с камелей для дальнейшей комплектации.
Модель камелей
Появление «Славы Екатерины» в пределах видимости из крепости Очаков произвело на турок должное впечатление. Очевидно, они не без оснований предполагали, что русские не смогут строить на Днепре ничего крупнее галер и прочей мелочи. В августе 1784 года «Слава Екатерины», погрузившая балласт и артиллерию, убыла в Севастополь. Высочайшим рескриптом от 13 августа 1785 года утверждались новые штаты флота на Черном море. Флот должен был иметь в своем составе два 80-пушечных линейных корабля и десять 66-пушечных. Фрегатов полагалось восемь 50-пушечных, шесть 32-пушечных и столько же 22-пушечных.
Памятник на набережной в Херсоне. Надпись на лицевой стороне внизу постамента: «Здесь в 1783 году построен первый 66-пушечный линейный корабль Черноморского флота „Слава Екатерины“»
Для управления всеми делами, касающимися флота и кораблестроения, учреждался специальный, и притом независимый от Адмиралтейств-коллегии, орган. Назывался он Черноморское адмиралтейское правление, которому теперь подчинялись и Таганрог с Азовом. Руководство всей этой внушительной структурой, разумеется, замыкалось на князе Григории Александровиче Потемкине. Ставший к этому времени уже вице-адмиралом, Яков Филиппович Сухотин, человек старой школы, не смог приспособиться к происходящим переменам и был отозван на Балтику. Его место занял выдвиженец самого Потемкина капитан 1-го ранга Николай Семенович Мордвинов.
Появление Черноморского адмиралтейского правления, фактически замкнутой на себе структуры, положительно сказалось на развитии Черноморского флота. Независимость от Адмиралтейств-коллегии позволяло избегать различных бюрократических проволо́чек, усугубляемых к тому же расстоянием до столицы. При этом имелась благоприятная возможность распределять имеющиеся и выделяемые ресурсы по собственной надобности и приоритетам. Благодаря самостоятельности Черноморского адмиралтейского правления, удалось без особых трудностей перейти к проектированию кораблей, отвечающих специфике Черного моря, и отойти от воспроизведения чисто балтийских проектов.
Довольно существенной оставалась проблема обеспечения лесом. В отличие от столичных и архангельских верфей, снабжение которых древесиной осуществлялось из казенных лесничеств, на Черном море для этих целей использовались частные подрядчики, что зачастую приводило к характерным метаморфозам. Нередко на верфь поступал сырой и червивый лес, стоимость которого, однако, свидетельствовала о его несомненном канадском или индийском происхождении.
К лету 1787 года, когда внешнеполитическая ситуация в отношениях с Портой стремительно утрачивала какие-либо признаки добрососедства, Херсон дал Черноморскому флоту четыре 66-пушечных линейных корабля (один из них, «Святой Александр», в 1786 году разбился у Евпатории при переходе в Севастополь) и два 54-пушечных фрегата. В Херсоне находился на достройке 80-пушечный «Иосиф II», а у Глубокой пристани проходил оснащение 66-пушечный «Святой Владимир» и 54-пшечный фрегат «Святой Александр».
Потемкин, несмотря на успешное развитие своего детища, отчетливо понимал, что имеющихся производственных мощностей явно мало для создания в относительно короткие сроки мощного флота, способного на равных бороться с османами. Опыт строительства кораблей в Херсоне выявил существенные недостатки этого места как верфи: удаленность от моря и связанные с этим трудности с транспортировкой корпусов. Вокруг города местность изобиловала камышами и плавнями, что приводило к частым вспышкам различных болезней. Мелководные песчаные бары в устье Днепра, которые постоянно обновлялись благодаря мощному течению реки. Кроме всего перечисленного, весной часть Херсона и верфи затапливались мощным паводком.
Требовалось изыскать место, более подходящее во всех отношениях для основания новой верфи.
Выбор светлейшего
Потемкин обратил внимание на полноводную реку Южный Буг, лишенную многих недостатков устья Днепра. Впрочем, главный недостаток Буга крылся не в гидрологической, а в политической области. Река являлась на тот момент границей между Россией и Османской империей – согласно статьям Кючук-Кайнарджийского мирного договора.
В июле 1784 года в приграничном регионе решил попытать земледельческого и, если удастся, коммерческого счастья столичный купец австрийского происхождения Франц Фабре. На Высочайшее имя он подал челобитную с просьбой выделить ему надел земли. Следует заметить, что предприимчивый негоциант уже имел успешный опыт нелегкой челобитной науки – годом ранее он подобным образом просил у Потемкина отмежевать ему пятьсот десятин земли в месте слияния Буга и Ингула. Теперь же Фабре надеялся расширить свои владения еще на тысячу десятин. Колонизация Северного Причерноморья была процессом, поддерживаемым на государственном уровне, и просьба купца была удовлетворена.
Получив в пользование фактически весь николаевский полуостров, Фабре довольно умело организовал хозяйство. Он основал три усадьбы, в которых имелись мельницы, крупорушки, а на месте переправы через Ингул, где шел тракт из Херсона на север, – постоялый дом и шинок. За землю Фабре заплатил символическую цену – по 3 копейки за десятину. Таким образом, территория практически всего современного Николаева обошлась предпринимателю в сумму 45 рублей с копейками.
Коммерческая деятельность Фабре развивалась широкими темпами при самой активной помощи шинка, когда жившие через реку турки решили нанести визит предприимчивому землевладельцу. Поскольку подданные турецкого султана имели собственное понимание неприкосновенности государственных границ, визит оказался внезапным и болезненным. Усадьбы Фабре были сожжены, убита служанка, турки благополучно отбыли на свою территорию.
В поданной на имя Потемкина жалобе помещик просил разобраться в ситуации. На носу была война, и мысли князя были заняты множеством забот и проектов. Основным из них являлся план основания новой верфи. Давая указание полковнику Фалееву разрулить ситуацию, Потемкин держал в уме гораздо более важную задачу: осмотреть владения помещика на предмет их использования государством. Осуществив рекогносцировку на местности, Фалеев представил отчет, в котором дал положительную оценку удачному местоположению.
Однако была одна досадная деталь. Земли, на которые у князя имелись стратегические виды, оказались частным владением – он сам несколько лет назад продал их пострадавшему от турок Францу Фабре. Потемкин в условиях неминуемой конфронтации с Портой распорядился попросту аннулировать купчие австрийского купца и выкупить его владения в казну. 2 сентября 1787 года Екатеринославское наместничество дало указание изъять в казну ранее переданные Фабре земли.
Очаковские ворота Херсонской крепости
Дело оставалось за малым – в относительной близости к планируемой верфи стояла крупнейшая в Северном Причерноморье турецкая крепость Очак-кале. Только с устранением этой опасности появлялась возможность для беспрепятственного основания города и верфи.
Продолжение следует…
Информация