ЕС и ЕАЭС: если партнёрство, то неравное
Экономическая интеграция вполне может идти независимо от политической, но тогда это уже не совсем интеграция. Сегодня, на фоне затяжного Brexit, уже никого не удивляют такие факты, как европейский демарш по поводу иранской ядерной сделки или поиск путей обхода санкций против России или того же Ирана. И всё же, когда в ответ на предложение от евразийской экономической комиссии (ЕЭК) начать диалог между ЕАЭС и ЕС без предварительных условий и без оглядки на политический контекст, прозвучало лишь слегка замаскированное согласие, это вполне могло стать сенсацией. Однако не стало: возможное сближение сразу попало под бюрократический пресс евросоюзовских чиновников, действующих примерно теми же методами, которые они сейчас негласно используют против Brexit.
Эксперты из ЕЭК не устают напоминать европейским коллегам, что прекрасную идею они топят в мелочах и деталях. Ведь намного раньше европейцам прямо предлагал идти на сближение российский постоянный представитель при ЕС Владимир Чижов, который дал интервью авторитетной «EU Observer». Дипломат отмечал: «Мы стремимся к тому, чтобы как можно скорее начать официальные контакты между ЕС и ЕАЭС. Канцлер Германии Ангела Меркель не так давно говорила об этом. Санкции ЕС против России здесь не помеха. Я думаю, здравый смысл подсказывает, что надо воспользоваться возможностью построения общего экономического пространства в евразийском регионе». «Надо задуматься о создании торговой зоны, охватывающей все заинтересованные стороны Евразии», — особо отметил дипломат.
Отнюдь не политические противоречия постоянно угрожают единству единой Европы. В этом отношении евразийское объединение, где нарочито дистанцируются от советского наследства, пока лишь набирает интеграционные обороты. Но, похоже, в случае более плотного сближения ЕАЭС рискует оказаться на грани распада ещё быстрее, чем ЕС. И в то же время, как ни парадоксально, удержаться на плаву и те и другие могут за счёт углубления сотрудничества как раз между собой.
При этом лидерство России в ЕАЭС остаётся бесспорным, и даже только потенциальное сотрудничество с евразийской интеграционной структурой иначе как шаг навстречу «опальной» России, восприниматься в Европе не может. Лидерство Германии в ЕС не так явно, но и на неё партнёры оглядываются всегда. И быть может, истеблишмент Брюсселя сейчас больше всего напрягает то, что многие страны, не из числа лидеров ЕС, уже успели выразить заинтересованность в сближении с объединённой Евразией. И это вместо того, что продолжать те самые бесплодные дискуссии, которые евразийцы просто предложили им вынести за скобки.
Есть и ещё одно важнейшее отличие двух структур. ЕС создавался на исторически разобщённом континенте, почему в его фундамент и легли в первую очередь экономические основания. В то же время при любом подходе ЕАЭС унаследует от СССР слишком многое, чтобы этим пренебрегать. И в экономическом плане прежде всего, хотя гражданам куда важнее глубокие культурные и межличностные связи. По определению, в соответствии с изначальными договорённостями о его создании, ЕАЭС является Союзом, который накладывает лишь самые минимальные ограничения на ключевые экономические и политические решения стран-членов. Главное тут, как в клятве Гиппократа, – «не навреди» партнёру. Ничем не регламентируются налоговые и иные манёвры, жёстко согласована только таможенная практика, и уж тем более никто не пытается влиять на политику соседей, как внешнюю и внутреннюю.
В этом и сила союза, и его слабость. Сила в том, что он вообще сформировался после многих лет бесплодных переговоров на руинах бывшего СССР. Слабость же в ограничении возможностей куда более плотного сближения, что есть, к примеру в Союзном государстве России и Белоруссии. С учётом всего этого, вряд ли есть необходимость повторять, что в ЕАЭС нет и, в обозримом будущем, не будет политической составляющей.
В Центре изучения перспектив интеграции не исключают, что ошибкой стало внесение со стороны ЕЭК в возможный диалог с Евросоюзом ещё одного месседжа, способного, на первый взгляд, сыграть роль локомотива, но на самом деле лишь притормозившего переговорный процесс. Речь идёт о несколько общем условии сохранения открытой позиции евразийского Союза по отношению к взаимодействию с ЕС. А суть самого условия – признание ЕАЭС как институционально симметричной Евросоюзу структуры. Вроде бы не равной, а именно симметричной ЕС, но и тут ушлые европейцы, как видим, старательно взялись искать политический подтекст. К тому же оказалось, что у европейцев к такого рода признанию просто нет никаких стимулов. А в таких случаях евробюрократия действует предельно прагматично — если не нужно, то и не признаём.
Инициатива евразийцев не выходит за рамки такого «скромного» пункта, она учитывает не только нынешнее сложное положение ЕС, но также и общее состояние европейской политики и экономики. Однако стали ли от этого больше шансы на то, что ЕЭК услышат сейчас, – есть сомнения. На практике Европейский совет продолжает придерживаться стратегии непризнания Евразийского экономического союза как образования. Хотя объёмы компетенций ЕЭК, сырьевые ресурсы и рынки стран ЕАЭС могли бы стать значительным подспорьем для Евросоюза. И хотя членство в ЕАЭС само собой предполагает некий дрейф если не в фарватере, то параллельными курсами с Россией, но ведь это нисколько не мешает даже «первопоселенцам» нового Союза оставлять за собой свободу политического маневра.
В итоге российским специалистам в Совете по международным делам, как впрочем, и многим их евразийским коллегам из ЕЭК, порой остаётся только диву даваться, как Белоруссия и Казахстан с лёгкостью занимают порой позиции, называть которые дружественными по отношению к старшему партнёру нет никаких оснований. Впрочем, проводя параллели между ЕС и ЕАЭС, не будем спешить и с прямо противоположным определением, но россиянам не стоит забывать при этом, что от ложного друга вреда порой намного больше, чем от врага. Помнить, несмотря на то, что все попытки через политические манипуляции настроить страны-члены ЕАЭС против России, столкнуть их с Москвой (наиболее очевидными были такие попытки в отношении Казахстана) не дали какого-то действительно значимого результата. Но ведь исключать новых такого рода попыток никак нельзя.
Несмотря на формальное «непризнание», в Европе многие уже давно поняли, что ЕАЭС – отнюдь не временная, а вполне устойчивая организация, и прямолинейная альтернатива ЕС или ЕАЭС, точнее – всего лишь ТС (Таможенный союз), которую предложили в своё время Украине, оказалась, по сути, абсолютно ложным посылом. Да, в ЕС есть политики, до сих пор не теряющие надежд на то, что серьёзных экономических уступок от стран ЕАЭС можно добиться путём политических манипуляций. Нет, пытаться налаживать отношения, минуя Россию, никто запретить не вправе, но речь именно о манипуляциях, стремлении извлечь какие-то необоснованные дивиденды.
Однако с появлением ЕАЭС для такого рода манипуляций нужно не только приложить слишком много усилий. Нужны, например, поистине огромные ресурсы, которых у ЕС просто нет (и, вероятно, не будет, судя по экономической статистике). Нужна политическая воля, которой у нынешних лидеров ЕС тоже нет, а будет ли она у тех, кто их сменит, тоже вопрос. Нужна, наконец, выстроенная долгосрочная стратегия в отношении стран, когда-то входивших в СССР, и вышедших из него без особого одобрения от народа.
Зато о предельных границах, до которых в наши дни относительно безболезненно могут разбегаться Россия и Европа, за последнее время, похоже, получили неплохое представление не только русские, но и европейцы. Тем более что им и из Вашингтона дали понять, что сотрудничество с Европой перестало быть для США этакой абсолютной ценностью, хотя стратегическим его периодически всё же называют. Вряд ли сейчас способствует сближению то, что пока страны ЕАЭС, в отличие от Евросоюза, как правило, действуют по отношению к внешним рынкам несогласованно, в основном поодиночке. О существовании Союза там вспоминают только тогда, когда попадают в серьезные конфликтные ситуации.
Отсюда вывод: едва ли не основной интеграционной задачей Москвы становится сейчас преобразование самого восприятия ЕАЭС исключительно ка торгового блока, и перевод Союза на новый качественный уровень. При полном дистанцировании от политики речь должна идти, очевидно, о куда более высокой инвестиционной активности ЕАЭС, сопряжении с его помощью ряда пространств, оказавшихся под волной регионализации, причём не только экономической, но и как следствие – политической и культурной. Иначе в нынешней глобальной экономике просто не выстоять. В Китае это, по всей видимости, поняли достаточно давно, когда, не обращая никакого внимания на политические противоречия стали центром экономического, и не только, притяжения для всей Юго-Восточной Азии.
Готова ли так же доминировать Россия, сказать пока трудно, она слишком по-разному реагирует на многочисленные вызовы, связанные с ЕАЭС. А российский бизнес чаще всего смотрит на саму структуру лишь как на дополнительный инвестиционный резервуар. И это как раз сталкивается всё с той же неготовностью стран ЕС как-то форсировать реальное признание ЕАЭС симметричной структурой прежде всего в институциональном плане. Это же фактически станет фактом признания того, что существует действующая альтернативная модель экономической интеграции, по сравнению с которой явно блекнет даже объединение БРИКС, и даже при наличии у него собственного банка.
Как достаточно мощный центр притяжения сейчас ЕАЭС рассматривать рано, хотя поначалу процесс создания зон свободной торговли с рядом стран шёл очень бойко. ЕАЭС не претендует и не может претендовать на какую-то геополитическую роль. Но в случае признания со стороны Евросоюза «симметричности» ЕАЭС, у его членов будут развязаны руки для переговоров в самых разных интеграционных форматах с такими партнёрами, которые готовы работать как с ЕС, так и с ЕАЭС. Это, как стоит напомнить, не только Сирия, Иран или Египет, но и Китай, и Индия, и даже Южная Корея.
Европейцев, кажется, здорово смущает перспектива необходимости в случае перехода на диалог ЕС — ЕАЭС на равных вести переговоры со всеми и сразу. Но ведь именно так порой и проще. Да, с евразийцами надо будет говорить так же, как европейцев приучили говорить с теми же американцами, потом с русскими, точнее – советскими, потом – с японцами и китайцами. То есть на абсолютно ином уровне, открыто, отвечая за слова и уже тем более за дела. И если уж европейцам так хочется чувствовать себя ещё одним полюсом многополярного мира, пусть и доказывают это делом. А не пытаются убеждать в многополярности почему-то именно Россию, активно выступающую против однополярного Pax Americana.
Понятно, что именно через ЕАЭС России сейчас будет сподручнее ломать пресловутый негативный фон, точнее тренд, который в отношении неё выбрала для себя значительная часть европейских политиков. Из-за него резко сократились как региональные, так и секторальные контакты, выкачивается воздух даже из отношений снизу. И нет пока никаких серьёзных намёков к тому, чтобы отношения со странами ЕАЭС заполняли хотя бы часть формирующегося в итоге вакуума.
При этом в России немало тех, кто сейчас даже готов потирать руки: мол, Россия научилась жить без Европы. Во-первых, это не совсем так, точнее, совсем не так, хотя если на какое-то время в России и соседних странах воцарится мода на евразийство, Европа от этого может даже выиграть. Ведь жить в узких рамках даже такого замечательного старого континента, как Европа, и даже в дружбе с Россией, это в любом случае во многом себя ограничивать. И именно начиная с экономического проникновения в большую Евразию через Россию, европейцы могут дать дополнительные мощнейшие стимулы к развитию своей стагнирующей интеграционной структуре. И уже не так страшно будет отпустить Великобританию.
Эксперты из ЕЭК не устают напоминать европейским коллегам, что прекрасную идею они топят в мелочах и деталях. Ведь намного раньше европейцам прямо предлагал идти на сближение российский постоянный представитель при ЕС Владимир Чижов, который дал интервью авторитетной «EU Observer». Дипломат отмечал: «Мы стремимся к тому, чтобы как можно скорее начать официальные контакты между ЕС и ЕАЭС. Канцлер Германии Ангела Меркель не так давно говорила об этом. Санкции ЕС против России здесь не помеха. Я думаю, здравый смысл подсказывает, что надо воспользоваться возможностью построения общего экономического пространства в евразийском регионе». «Надо задуматься о создании торговой зоны, охватывающей все заинтересованные стороны Евразии», — особо отметил дипломат.
Отнюдь не политические противоречия постоянно угрожают единству единой Европы. В этом отношении евразийское объединение, где нарочито дистанцируются от советского наследства, пока лишь набирает интеграционные обороты. Но, похоже, в случае более плотного сближения ЕАЭС рискует оказаться на грани распада ещё быстрее, чем ЕС. И в то же время, как ни парадоксально, удержаться на плаву и те и другие могут за счёт углубления сотрудничества как раз между собой.
При этом лидерство России в ЕАЭС остаётся бесспорным, и даже только потенциальное сотрудничество с евразийской интеграционной структурой иначе как шаг навстречу «опальной» России, восприниматься в Европе не может. Лидерство Германии в ЕС не так явно, но и на неё партнёры оглядываются всегда. И быть может, истеблишмент Брюсселя сейчас больше всего напрягает то, что многие страны, не из числа лидеров ЕС, уже успели выразить заинтересованность в сближении с объединённой Евразией. И это вместо того, что продолжать те самые бесплодные дискуссии, которые евразийцы просто предложили им вынести за скобки.
Есть и ещё одно важнейшее отличие двух структур. ЕС создавался на исторически разобщённом континенте, почему в его фундамент и легли в первую очередь экономические основания. В то же время при любом подходе ЕАЭС унаследует от СССР слишком многое, чтобы этим пренебрегать. И в экономическом плане прежде всего, хотя гражданам куда важнее глубокие культурные и межличностные связи. По определению, в соответствии с изначальными договорённостями о его создании, ЕАЭС является Союзом, который накладывает лишь самые минимальные ограничения на ключевые экономические и политические решения стран-членов. Главное тут, как в клятве Гиппократа, – «не навреди» партнёру. Ничем не регламентируются налоговые и иные манёвры, жёстко согласована только таможенная практика, и уж тем более никто не пытается влиять на политику соседей, как внешнюю и внутреннюю.
В этом и сила союза, и его слабость. Сила в том, что он вообще сформировался после многих лет бесплодных переговоров на руинах бывшего СССР. Слабость же в ограничении возможностей куда более плотного сближения, что есть, к примеру в Союзном государстве России и Белоруссии. С учётом всего этого, вряд ли есть необходимость повторять, что в ЕАЭС нет и, в обозримом будущем, не будет политической составляющей.
В Центре изучения перспектив интеграции не исключают, что ошибкой стало внесение со стороны ЕЭК в возможный диалог с Евросоюзом ещё одного месседжа, способного, на первый взгляд, сыграть роль локомотива, но на самом деле лишь притормозившего переговорный процесс. Речь идёт о несколько общем условии сохранения открытой позиции евразийского Союза по отношению к взаимодействию с ЕС. А суть самого условия – признание ЕАЭС как институционально симметричной Евросоюзу структуры. Вроде бы не равной, а именно симметричной ЕС, но и тут ушлые европейцы, как видим, старательно взялись искать политический подтекст. К тому же оказалось, что у европейцев к такого рода признанию просто нет никаких стимулов. А в таких случаях евробюрократия действует предельно прагматично — если не нужно, то и не признаём.
Инициатива евразийцев не выходит за рамки такого «скромного» пункта, она учитывает не только нынешнее сложное положение ЕС, но также и общее состояние европейской политики и экономики. Однако стали ли от этого больше шансы на то, что ЕЭК услышат сейчас, – есть сомнения. На практике Европейский совет продолжает придерживаться стратегии непризнания Евразийского экономического союза как образования. Хотя объёмы компетенций ЕЭК, сырьевые ресурсы и рынки стран ЕАЭС могли бы стать значительным подспорьем для Евросоюза. И хотя членство в ЕАЭС само собой предполагает некий дрейф если не в фарватере, то параллельными курсами с Россией, но ведь это нисколько не мешает даже «первопоселенцам» нового Союза оставлять за собой свободу политического маневра.
В итоге российским специалистам в Совете по международным делам, как впрочем, и многим их евразийским коллегам из ЕЭК, порой остаётся только диву даваться, как Белоруссия и Казахстан с лёгкостью занимают порой позиции, называть которые дружественными по отношению к старшему партнёру нет никаких оснований. Впрочем, проводя параллели между ЕС и ЕАЭС, не будем спешить и с прямо противоположным определением, но россиянам не стоит забывать при этом, что от ложного друга вреда порой намного больше, чем от врага. Помнить, несмотря на то, что все попытки через политические манипуляции настроить страны-члены ЕАЭС против России, столкнуть их с Москвой (наиболее очевидными были такие попытки в отношении Казахстана) не дали какого-то действительно значимого результата. Но ведь исключать новых такого рода попыток никак нельзя.
Несмотря на формальное «непризнание», в Европе многие уже давно поняли, что ЕАЭС – отнюдь не временная, а вполне устойчивая организация, и прямолинейная альтернатива ЕС или ЕАЭС, точнее – всего лишь ТС (Таможенный союз), которую предложили в своё время Украине, оказалась, по сути, абсолютно ложным посылом. Да, в ЕС есть политики, до сих пор не теряющие надежд на то, что серьёзных экономических уступок от стран ЕАЭС можно добиться путём политических манипуляций. Нет, пытаться налаживать отношения, минуя Россию, никто запретить не вправе, но речь именно о манипуляциях, стремлении извлечь какие-то необоснованные дивиденды.
Однако с появлением ЕАЭС для такого рода манипуляций нужно не только приложить слишком много усилий. Нужны, например, поистине огромные ресурсы, которых у ЕС просто нет (и, вероятно, не будет, судя по экономической статистике). Нужна политическая воля, которой у нынешних лидеров ЕС тоже нет, а будет ли она у тех, кто их сменит, тоже вопрос. Нужна, наконец, выстроенная долгосрочная стратегия в отношении стран, когда-то входивших в СССР, и вышедших из него без особого одобрения от народа.
Зато о предельных границах, до которых в наши дни относительно безболезненно могут разбегаться Россия и Европа, за последнее время, похоже, получили неплохое представление не только русские, но и европейцы. Тем более что им и из Вашингтона дали понять, что сотрудничество с Европой перестало быть для США этакой абсолютной ценностью, хотя стратегическим его периодически всё же называют. Вряд ли сейчас способствует сближению то, что пока страны ЕАЭС, в отличие от Евросоюза, как правило, действуют по отношению к внешним рынкам несогласованно, в основном поодиночке. О существовании Союза там вспоминают только тогда, когда попадают в серьезные конфликтные ситуации.
Отсюда вывод: едва ли не основной интеграционной задачей Москвы становится сейчас преобразование самого восприятия ЕАЭС исключительно ка торгового блока, и перевод Союза на новый качественный уровень. При полном дистанцировании от политики речь должна идти, очевидно, о куда более высокой инвестиционной активности ЕАЭС, сопряжении с его помощью ряда пространств, оказавшихся под волной регионализации, причём не только экономической, но и как следствие – политической и культурной. Иначе в нынешней глобальной экономике просто не выстоять. В Китае это, по всей видимости, поняли достаточно давно, когда, не обращая никакого внимания на политические противоречия стали центром экономического, и не только, притяжения для всей Юго-Восточной Азии.
Готова ли так же доминировать Россия, сказать пока трудно, она слишком по-разному реагирует на многочисленные вызовы, связанные с ЕАЭС. А российский бизнес чаще всего смотрит на саму структуру лишь как на дополнительный инвестиционный резервуар. И это как раз сталкивается всё с той же неготовностью стран ЕС как-то форсировать реальное признание ЕАЭС симметричной структурой прежде всего в институциональном плане. Это же фактически станет фактом признания того, что существует действующая альтернативная модель экономической интеграции, по сравнению с которой явно блекнет даже объединение БРИКС, и даже при наличии у него собственного банка.
Как достаточно мощный центр притяжения сейчас ЕАЭС рассматривать рано, хотя поначалу процесс создания зон свободной торговли с рядом стран шёл очень бойко. ЕАЭС не претендует и не может претендовать на какую-то геополитическую роль. Но в случае признания со стороны Евросоюза «симметричности» ЕАЭС, у его членов будут развязаны руки для переговоров в самых разных интеграционных форматах с такими партнёрами, которые готовы работать как с ЕС, так и с ЕАЭС. Это, как стоит напомнить, не только Сирия, Иран или Египет, но и Китай, и Индия, и даже Южная Корея.
Европейцев, кажется, здорово смущает перспектива необходимости в случае перехода на диалог ЕС — ЕАЭС на равных вести переговоры со всеми и сразу. Но ведь именно так порой и проще. Да, с евразийцами надо будет говорить так же, как европейцев приучили говорить с теми же американцами, потом с русскими, точнее – советскими, потом – с японцами и китайцами. То есть на абсолютно ином уровне, открыто, отвечая за слова и уже тем более за дела. И если уж европейцам так хочется чувствовать себя ещё одним полюсом многополярного мира, пусть и доказывают это делом. А не пытаются убеждать в многополярности почему-то именно Россию, активно выступающую против однополярного Pax Americana.
Понятно, что именно через ЕАЭС России сейчас будет сподручнее ломать пресловутый негативный фон, точнее тренд, который в отношении неё выбрала для себя значительная часть европейских политиков. Из-за него резко сократились как региональные, так и секторальные контакты, выкачивается воздух даже из отношений снизу. И нет пока никаких серьёзных намёков к тому, чтобы отношения со странами ЕАЭС заполняли хотя бы часть формирующегося в итоге вакуума.
При этом в России немало тех, кто сейчас даже готов потирать руки: мол, Россия научилась жить без Европы. Во-первых, это не совсем так, точнее, совсем не так, хотя если на какое-то время в России и соседних странах воцарится мода на евразийство, Европа от этого может даже выиграть. Ведь жить в узких рамках даже такого замечательного старого континента, как Европа, и даже в дружбе с Россией, это в любом случае во многом себя ограничивать. И именно начиная с экономического проникновения в большую Евразию через Россию, европейцы могут дать дополнительные мощнейшие стимулы к развитию своей стагнирующей интеграционной структуре. И уже не так страшно будет отпустить Великобританию.
Информация