Этногенез и пассионарность. Знать и не стыдиться
«Для человека с талантом и любовью к труду не существует преград», – сказал как-то Бетховен. Если кому-нибудь потребуется материал для иллюстрации данного тезиса, он вряд ли найдет пример лучше, чем жизнь русского ученого Льва Николаевича Гумилева.
Лев Гумилев принимал участие в Великой Отечественной войне, по вымышленным обвинениям 14 лет провел в лагерях и тюрьмах, испытывал огромные трудности при трудоустройстве и при публикации своих работ, но, тем не менее, помимо многочисленных статей, успел написать 14 книг, причем все они успели выйти при жизни автора.
Он создал теорию этногенеза и пассионарности, буквально перевернувшую наши представления об историческом процессе и не оставившую камня на камне от теории линейного «прогрессивного» исторического развития человечества. Книга Л. Гумилева «Этногенез и биосфера Земли» долгое время существовала в одном экземпляре, но Всесоюзный институт научной и технической информации, где она депонировалась, сделал по запросам 20 000 её копий.
Мысли, приведенные в трудах Л. Гумилева, настолько смелы и неожиданны, что многие читатели испытывают настоящий шок при первом знакомстве с ними. Вначале они обычно громко и шумно возмущаются. Некоторые с негодованием бросают крамольный том в самый дальний угол, но есть и такие, которые читают его еще раз (и, может быть, не один), а потом – начинают искать другие труды данного автора. Дело в том, что теория, созданная Л.Н. Гумилевым, универсальна и «работает» в приложении к любой стране и к любой эпохе. Можно соглашаться или не соглашаться с некоторыми взглядами Гумилева (например, о положительном влиянии монголов на ход русской истории), но ведь никто никому не мешает, пользуясь созданным нашим соотечественником инструментом делать свои собственные самостоятельные выводы.
Начиналось все отнюдь не блестяще. Анна Ахматова была хорошей поэтессой, но очень тяжелым в общении человеком и очень плохой матерью. Фаина Раневская писала потом:
Раневская не обвиняет этих друзей в клевете, нет – она сетует на то, что те говорят правду. Сама Раневская сказала:
Примеров приводить не будем, чтобы не написать отдельную и весьма объемную статью.
Будущий великий ученый к тому же был дворянином и потому по окончании школы в Бежецке ему не удалось поступить в университет. Устроившись в Геологический комитет рабочим-коллектором, он в составе различных экспедиций побывал в Южном Прибайкалье, Таджикистане, в Крыму, на Дону о чем, впрочем, никогда не жалел. Лишь в 1934 г., в возрасте 22 лет Гумилев попал в студенческие аудитории Ленинградского университета, но уже через год последовал первый арест. Именно в это время, сидя в одиночной камере, он впервые раз задумался о причинах, по которым совершаются все исторические явления. По словам самого Гумилева, тогда он «добился постановки вопроса. А постановка вопроса содержит в себе решение в его неявном виде». Первое заключение было недолгим, и скоро Гумилев продолжил обучение в университете, но в 1938 г. снова был арестован и с четвертого курса университета попал сначала на Беломорканал, а потом – в Норильск. В тюрьме «Кресты» он вновь стал думать о движущих силах истории и впервые осознал, что «все большие войны совершаются не потому, что они кому-то нужны, а потому, что существует такая вещь, которую я назвал пассионарностью – это от латинского страсть».
Потом была Великая Отечественная война, которую Гумилев окончил в Берлине. Вернувшись в Ленинград, он экстерном сдал все зачеты и экзамены за полтора курса университета, а также «быстренько сдал кандидатский минимум и попутно государственный экзамен». После этого Гумилев устроился на работу в Музей этнографии, но уже через полгода его вновь арестовали, и в Лефортовской тюрьме он снова вернулся к главным вопросам своей жизни: что такое пассионарность и откуда она берется? «Сидя в камере, – вспоминал Лев Николаевич, – я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И тогда я сообразил, что пассионарность – это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения... Далее был перерыв в десять лет», которые он провел в лагерях Караганды и Омска. За время этого «перерыва», работая в библиотеке Карагандинского лагеря, Гумилев написал книгу «Хунну», а находясь в больнице Омского лагеря – книгу «Древние тюрки». На основе последней он и защитил докторскую диссертацию.
2-ая докторская диссертация Л. Гумилева, по географии, позже не была утверждена ВАК на том основании, что она «должна быть оценена выше докторской». В качестве компенсации его утвердили членом ученого совета по присуждению ученых степеней по географии.
Следующий шаг в создании теории пассионарности и этногенеза Гумилевым был сделан после знакомства с книгой В.И. Вернадского «Химическое строение биосферы Земли и ее окружение». Проанализировав этот труд, Л. Гумилев пришел к выводу, что любой этнос является закрытой корпускулярной системой, которая не существует вечно, но имеет свое начало и свой конец. Для рождения и развития нового этноса требуется геобиохимическая энергия живого вещества биосферы. Человек рождается с заданным уровнем выработки и потребления данной энергии – ни увеличить, ни уменьшить данный уровень нельзя. Наличие в этносе достаточного количества пассионарных индивидов, у которых, благодаря избытку этой энергии, имеется склонность к жертвенности ради достижения поставленной цели и способность к сверхнапряжению для осуществления поставленных перед ними задач, является, согласно теории Л.Н. Гумилева, движущей силой этногенеза и истории:
Этносы не существуют изолированно и активно взаимодействуют с соседями, которые могут быть их ровесниками, либо быть старше или моложе. Группа этносов, состоящая из близких по крови и традициям народов, родившихся одновременно, под влиянием одного и того пассионарного толчка, входят в состав суперэтноса. Но и сами этносы неоднородны, поскольку включают в себя целый ряд субэтносов, которые в свою очередь делятся на консорции и конвиксии. Например, западноевропейский суперэтнос, принявший на себя имя Цивилизованный мир, включает в себя этносы англичан, ирландцев, французов, итальянцев, немцев, шведов, датчан и так далее. Французы, в свою очередь, делятся на субэтносы бретонцев, бургундцев, гасконцев, эльзасцев, нормандцев и провансальцев. Среди данных субэтносов происходит разделение, основанное на общности жизни (конвиксии – круги родственников и близких знакомых) и на общности судьбы (консорции – секты, политические партии, творческие объединения и т.д.).
Все этносы возникают и существуют на определенной территории. Однако иногда возникают ситуации, когда два или более этноса вынуждены сосуществовать на одной и той же территории. Возможны три варианта такого сосуществования. Первый из них – симбиоз, когда представители каждого из этносов занимают свою экологическую нишу, не претендуя на традиционные сферы деятельности своих соседей. Примером симбиоза может служить мирное сосуществование славян-земледельцев Киевской Руси и «черных клобуков» – кочевников, которые занимались скотоводством на степных окраинах русских княжеств. Молочные продукты, мясо, шкуры «черные клобуки» обменивали на зерно и ремесленные изделия. Кроме того, в качестве легкой кавалерии они принимали участие в походах на других кочевников, получая долю в добыче.
Другой вариант – «ксения» (от греческого гостья»): в этом случае небольшая группа представителей иного этноса живет среди аборигенов, не отличаясь от них по роду занятий, но и не смешиваясь с ними. Примером могут служить «чайна-тауны» во многих городах США, или знаменитый район Брайтон-Бич в Нью-Йорке.
И, наконец, «химера», при которой на одной территории сосуществуют два или более чуждых суперэтнических этносов, один из которых занимает главенствующее положение и эксплуатирует другие. Примером «химеры» может служить Хазарский каганат, в котором торговлей и политикой занималась иудейская община, военными делами – мусульмане, а бесправное коренное хазарское население играло подчиненную роль, обслуживая и тех и других.
Теперь поговорим о пассионарности и других факторах, влияющих на судьбу человека. В своих работах Л. Гумилев пришел к выводу, что поведение человека определяется двумя постоянными и двумя переменными параметрами.
Постоянные параметры – это инстинкты (самосохранения, продолжения рода и т.д.) и эгоизм, которые присутствуют у каждого отдельно взятого человека.
Переменные параметры – это пассионарность (страсть), которая дает человеку способность к сверхнапряжению ради достижения поставленной цели, и аттрактивность (влечение) – стремление к истине, красоте, справедливости.
Согласно определению, данному Л.Н. Гумилевым, пассионарность – это:
Пассионарность обладает способностью к индукции, то есть, она заразительна: гармоничные люди, оказавшись в непосредственной близости от пассионариев, начинают вести себя так, как если бы сами были пассионарны. Жиль де Ре, находясь рядом с Жанной д`Арк, был героем. Но, вернувшись домой, он быстро превратился в типичного феодального самодура и даже вошел в народные предания как герцог Синяя Борода.
Луи-Александр Бертье был замечательным начальником штаба Наполеона Бонапарта. Когда он находится рядом с императором, кажется, что мы имеем дело с человеком, близким к нему по деловым качествам и талантам. Однако Наполеон сказал о нем: "Этот гусёнок, из которого я старался вырас¬тить орла". И действительно, стоило Бертье остаться одному, как толковый штабист немедленно демонстрировал нерешительность и творческое бессилие. Когда 27 ноября 1812 г. Мюрат, узнав об отъезде Наполеона, обратил¬ся в Вильне к Бертье с просьбой посоветовать, что ему делать, тот ответил, что "он привык только рассылать приказы, а не отдавать их".
Интересно, что на подвиги и сверхусилия пассионарная личность способна только тогда, когда действует в подходящей среде – в собственном этническом поле (на родине либо в составе экспедиционной армии, ватаги землепроходцев, дружины викингов, отряда конкистадоров). Вот Лев Троцкий, например: когда он оказывался в Москве или Петрограде рабочие шли на баррикады, а во время Гражданской войны там, где появлялся бронепоезд Троцкого, босые, голодные и практически безоружные красноармейцы начинали побеждать белые армии. Однако, оказавшись в эмиграции, великий вождь, подобно мифическому Антею, потерял контакт с взрастившей его почвой и вел жизнь ничем не примечательного буржуа. Поэтому умер он гораздо раньше своей физической смерти. А Софья Перовская сказала своим товарищам: «Я предпочитаю быть повешенной здесь, чем жить за границей». И умерла вовремя. Находясь в изгнании не нашел применения своим талантам прекрасный полководец, соперник Бонапарта генерал Моро. Печальна судьба, вынужденного покинуть Карфаген Ганнибала. Под жарким солнцем Италии увял гений Н. Гоголя.
Надо сказать, что многие наши пассионарные поэты и писатели интуитивно чувствовали, где находится источник их творческой силы: отказываются уезжать из охваченной революцией и Гражданской войной России Брюсов, Ахматова, Блок, Пастернак, Мандельштам, Есенин и многие другие. В. Брюсов, кстати, еще и в компартию вступил.
Возвращаются в Советскую Россию А.К. Толстой, А.Белый и М.Цветаева.
«Здесь я не нужна. Там я невозможна», – трезво оценивает ситуацию вернувшаяся в Россию Цветаева.
В 1922 г. отъезд А. Белого в СССР кто-то из эмигрантов прокомментировал такими стихами:
А как же тогда Набоков и Бродский? Отнести их к русским классикам можно с таким же основанием, с каким упорно называют россиянкой гражданку США теннисистку М. Шарапову. Набоков и Бродский писали в основном на английском языке и принадлежат к англоязычной культуре. Не верите? Возьмите сборник стихов Бродского: красиво, интересно, иногда – даже безупречно, но местами очень похоже на рифмованный подстрочный перевод и, главное – холодно! А вот от стихов Пушкина, Некрасова, Есенина тепло на душе. Это ощущение называется комплиментарностью. Комплиментарность может быть положительной или отрицательной, это безотчетное чувство приязни или неприязни, симпатии или антипатии. Положительная комплиментарность лежит в основе патриотизма. И она же позволяет человеку безошибочно идентифицировать себя, как русского, англичанина или испанца. Наличием комплиментарности объясняется и чувство ностальгии: оказавшись в чужом этническом поле, человек тоскует и не находит себе места, хотя, казалось бы, находится в оптимальных для себя условиях существования. Вот живет, например, русский человек в хорошем (это важно!) районе Парижа, кругом чисто, в магазинах – 200 сортов пива, 100 сортов сыра и колбасы, на каждом шагу – кафе с божоле и круассанами, климат почти курортный. Все есть – Монмартр, Сорбонна, Лувр и Эйфелева башня, но для счастья все равно чего-то не хватает. А в России – и грязные подъезды не редкость, и окурки на тротуарах все еще попадаются, люди какие-то хмурые, холода, дожди, метели, зато на душе легко. Примером отрицательной комплиментарности может служить творчество Зураба Церетели: он хороший скульптор, в Тбилиси его, наверное, на руках бы носили, а в Москве его памятники ругают все кому не лень. И ничего тут не поделаешь – сердцу не прикажешь.
Справедливости ради, следует сказать, что людям технических специальностей реализовать себя в чужом этническом поле гораздо легче, чем гуманитариям. Так как линейки, циркули и законы перспективы везде одинаковы, то хороший архитектор построит здание нужных размеров и в требуемом стиле хоть в Риме, хоть в Лондоне, хоть в Токио. Толковый программист одинаково легко напишет новую бухгалтерскую программу и в московской квартире, и в нью-йоркском офисе компании «Майкрософт». Но от ностальгии это не избавляет.
Пассионарность – наследственный признак (причем признак рецессивный, проявляющий далеко не у всех потомков пассионарной особи): она или есть, или ее нет. А вот аттрактивность зависит от воспитания.
Отрицательная пассионарность и низкая аттрактивность делают человека трусливым эгоистичным обывателем, дезертиром, предателем, бесчестным наемником. Этим людям чужды такие понятия, как чувство долга, патриотизм и любовь к родине.
12 апреля 1204 г. великий Константинополь был взят немногочисленной армией крестоносцев, которые при штурме потеряли всего одного (!) рыцаря: субпассионарии не захотели погибать на крепостных стенах – они предпочли быть убитыми в своих собственных домах.
Полное отсутствие пассионарности при высокой аттрактивности характерно для вечно рефлексирующих «чеховских» интеллигентов. В. Розанов сказал о Чехове:
Множество таких персонажей можно встретить и в произведениях Достоевского. А вот человек с положительной аттрактивностью, в котором пассионарные и инстинктивные импульсы уравновешивают друг друга, – это законопослушный гражданин, гармоничная личность. Такие люди являются фундаментом любого общества, чем больше их в данной конкретной стране, тем более благополучной она выглядит. Единственный недостаток общественной системы с преобладанием гармоничных личностей – ее крайне низкая резистентность и неспособность противостоять внешним воздействиям. Гармоничные люди – патриоты своей страны и в случае необходимости не отказываются воевать, но это у них крайне плохо получается. Так, во время II мировой войны вся датская армия сумела убить 2 и ранить 10 немецких солдат. Отнюдь не многочисленная армия фельдмаршала Листа весной 1941 г. ухитрилась захватить в плен 90 000 югославов, 270 000 греков и 13 000 англичан, потеряв всего 5 000 человек убитыми и ранеными. Гармоничные декабристы не сумели захватить власть, которая в течение целого дня буквально валялась у них под ногами, и, попав под арест, сразу же начали каяться: С.П. Трубецкой назвал фамилии 79 своих товарищей, Е.П. Оболенский – 71, П.И. Пестель – 17. А вот их пассионарные товарищи Сухинов, Бестужев, Пущин, Кюхельбеккер, Лунин продемонстрировали совсем другую модель поведения: они легко могли уйти за границу, но предпочли многолетнюю каторгу относительно благополучной жизни в эмиграции.
Незначительная пассионарность при наличии определенных способностей делает человека ученым, художником, писателем или музыкантом, а без наличия таких способностей – успешным предпринимателем или крупным чиновником.
Человек с высокой степенью пассионарности становится, в зависимости от наклонностей, народным вождем, бунтарем, великим завоевателем, основателем государства или религии, пророком или ересиархом. Самым трагичным сочетанием, убивающим человека вернее, чем чума, является сочетание ярко выраженной пассионарности с высокой степенью аттрактивности. Оно делает его мучеником первых веков христианства или «совершенным» катаров, который отказывается купить себе жизнь ценой убийства собаки или курицы. А также Спартаком, Жанной д`Арк и Че Геварой. Высокая степень пассионарности при относительно низкой аттрактивности также убивает, но не сразу: Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон Бонапарт сначала побили массу народа, а уже потом и сами сошли в могилу – под аплодисменты благодарной публики.
Услышав имена великих честолюбцев и завоевателей, читатели, возможно, вспомнят термин, придуманный Максом Вебером. Речь идет о харизме (от греческого слова «благодать»).
Еще древнегреческий историк Фукидид писал, что доминирующим началом, определяющим поступки индивида, является воля к власти: личности, предрасположенные к властвованию, обладают неким неуловимым качеством, ставящим их над остальными. Харизматичный лидер – это яркий пример пассионарной личности обладающей низкой степенью аттрактивности. Жизни сотни или тысячи людей для него стоят меньше копейки.
Но вернемся к законам этногенеза. Пусковым механизмом этногенеза является пассионарный толчок, причиной которого Гумилев считал микромутации вследствие воздействия некоторых видов космического излучения. Эти излучения обычно поглощаются ионосферой и не достигают поверхности Земли, но при определенных условиях, примерно раз в тысячу лет, это все же происходит. Пассионарный толчок захватывает собой не всю поверхность Земли – его ареал представляет собой неширокую полосу, вытянутую в меридиональном или широтном направлении: создается впечатление, что земной шар исполосован неким лучом, причем – с одной стороны, а распространение пассионарного толчка ограничивается кривизной планеты» (Л. Гумилев). В результате этих микромутаций, в определенном регионе появляются пассионарии – «люди, стремящиеся создать больше, чем нужно для поддержания жизни своей и своего потомства»: ведь «мир надо исправить, потому что он плох», – таков поведенческий императив пассионарных людей данной фазы этногенеза. Мутации «не затрагивают всей популяции своего ареала. Мутируют только некоторые, относительно немногочисленные особи, но этого может оказаться вполне достаточно для того, чтобы возникли новые «породы», которые мы и фиксируем со временем, как оригинальные этносы» (Л. Гумилев). К способной на героические и жертвенные поступки небольшой группе «новых» людей (консорция) присоединяются окружающие их массы. Это присоединение возможно благодаря пассионарной индукции и резонансу: люди неосознанно тянутся и стремятся подражать самому яркому пассионарию, находящемуся в поле их зрения.
Иногда пассионарность поступает в регион не из космоса, а путем «генетического дрейфа» – рассеивания пассионарного признака путем случайных связей. На этом поприще особенно преуспели норманны. В течении двух с лишним веков Эпохи викингов от берегов Скандинавских стран непрерывно уходили в море суда с пассионарными мужчинами. Мало кто из них вернулся на родину: они утонули в море или погибли в боях, оставив потомство в Англии и Нормандии, в Ирландии, на Сицилии и в Южной Италии, по всему побережью Прибалтики и на территории Киевской Руси. По словам автора «Повести временных лет», Новгород, бывший ранее чисто славянским городом, при жизни Нестора из-за постоянного притока норманнов "оваряжился", а недавно проведенные в одном из графств на побережье Англии исследования показали, что подавляющее большинство его жителей генетически являются норвежцами.
Итак, при пассионарном толчке в систему поступает энергия, которая, в полном соответствии с законами физики, постоянно расходуется и постепенно иссякает. Поэтому этносы не вечны. Народы рождаются, появляются на свет, переживают возраст бесшабашной юности, пору мудрой зрелости, но кончается все старческим маразмом, предательством всего, за что когда-то воевали и шли на костер, забвением моральных норм и духовных ценностей, насмешкой над идеалами. И, когда это падение достигает низшей точки, старые народы умирают, теряют историческую память и сливаются с новыми, молодыми народами. Потомки ассирийцев и сарматов, финикийцев и парфян, фракийцев и готов и поныне живут среди нас, но они приняли другие имена и считают своей чужую историю.
Средний срок жизни этноса составляет 1200 лет. За это время все этнические системы проходят в своем развитии определенные этапы.
Сразу за пассионарным толчком следует фаза подъема (продолжительность ее составляет примерно 300 лет), в течение которой пассионарность нарастает, вначале медленно, потом – очень быстро. Пассионарные люди активно ищут смысл жизни, и, когда они находят его, меняются стереотипы общественного поведения. Дело в том, что пассионарии фазы подъема требуют сверхусилий не только от себя, но и от окружающих их обычных людей. Самый яркий пример – Яса Чингисхана, согласно которой, если человек тонул, монгол был обязан прыгнуть в воду, вне зависимости от того, умеет ли он плавать. Под страхом неминуемой смерти необходимо было накормить незнакомого путника, встреченного в степи, вернуть потерянное оружие товарищу, не бежать с поля боя и т.д.
Во время фазы подъема в Древней Элладе появились ставшие нарицательными слова «идиот» (человек, уклоняющийся от общественной жизни) и «паразит» (это тот, кто ходит по чужим обедам). В находящейся на той же стадии этногенеза Западной Европе отмечалось отрицательное отношение к здоровым нищим и монахам. Ф. Рабле, например, писал:
Фаза подъема сменяется акматической фазой, во время которой число пассионариев в обществе достигает максимума, и они начинают мешать друг другу. А так как к компромиссу эти люди не склонны, то они не спорят, а истребляют друг друга. Во время этой фазы снова меняется стереотип общественного поведения. Приведем пример. В период подъема у каждого жителя Италии будь-то дворянин из Милана, венецианский купец или неаполитанский рыбак, были свои обязанности, которые он, чтобы пользоваться уважением окружающих, должен был неукоснительно выполнять и из общей массы не выделяться. Если ты не священник, то тебе и читать незачем, а если не рыцарь – то к чему тебе меч или шпага? Уж не бунтовать ли задумал? Но потом во все слои общества проникает и стремительно распространяется новая система взглядов – гуманизм. Впервые в истории западноевропейской цивилизации признается ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей. Благо человека считается критерием оценки социальных институтов, а принципы равенства, справедливости, человечности – желаемой нормой отношений между людьми. Императив данной фазы: «будь самим собой». Итальянцы больше не хотят быть рядовыми обывателями, они страстно желают слушать музыку, высказывать свое мнение о картинах и читать переводы греческих авторов. Чтобы какие-нибудь тупые и дикие аристократы не мешали нормальным людям изучать Аристотеля и обсуждать труды Геродота и Плутарха, во Флоренции грандов лишают всех прав. А в Венеции придумывают длящийся 9 месяцев в году карнавал: надевай маску – и перед тобой все равны. Казалось бы, живи да радуйся. Но куда там: генуэзцы сцепились с венецианцами, гвельфы – с гиббелинами, французы регулярно приходят Италию, не потому, что там море теплое и дома красивые, а чтобы с испанцами подраться. Но уже творят Данте и Джотто.
Во время следующей фазы (фаза надлома) происходит резкое снижение пассионарности. «Мы устали от великих», – заявляют обыватели и пассионарии оказываются не у дел. Это очень опасный период в жизни этноса, который становится крайне уязвимым к любым воздействиям и, при наличии агрессивных соседей, может даже погибнуть. В Византии проявлением фазы надлома стало иконоборчество. А в Чехии эпохи Гуситских войн произошло разделение на партии, которые, не ограничившись отражением крестовых походов, схватились между собой: непримиримые табориты и беззаветно храбрые «сироты» были уничтожены утраквистами.
Далее следует инерционная фаза, которую Л. Гумилев назвал «золотой осенью цивилизации». В этот период число пассионариев достигает оптимальной величины и происходит накопление материальных и культурных ценностей. В Древнем Риме инерционная фаза началась с правления Октавиана-Августа, в Италии – наступила эпоха Высокого Ренессанса. Гумилев писал по этому поводу:
Людям государств, достигших инерционной фазы развития неизменно кажется, что их страны «будут процветать до скончания мира, причем для поддержания этого благополучия от них не потребуется никаких усилий». Но процесс на этом не останавливается, уровень пассионарности падает и наступает фаза обскурации, когда «трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость» и «в общественной жизни узаконивается коррупция» (Л. Гумилев). Если в инерционную фазу общественным императивом было гордое «Будь таким, как я», то теперь обыватели настоятельно требуют: «Будь таким, как мы» (так и хочется вспомнить термин «массовая культура»). Это общество – рай для субпассионариев, которых в предыдущие эпохи и за людей-то не считали. Зато теперь, под приятные разговоры о правах человека, появляются целые поколения профессиональных тунеядцев (в Древнем Риме их называли пролетариями), для которых устраиваются гладиаторские бои (в других странах – бесплатные концерты и фейерверки по праздникам). Наркоманы и гомосексуалисты больше не прячутся по притонам, а устраивают парады и красочные шествия на центральных площадях крупнейших городов. Жаждущие доступных наслаждений, субпассионарии теперь не желают заботиться ни о родителях, которые, как правило, забытые всеми, умирают в домах престарелых, ни о детях. Рождаемость падает, и территория коренного этноса постепенно заселяется пришлыми людьми – начинается новое Великое переселение народов. Этносы на данной стадии развития медленно, но неуклонно теряют резистентость и способность к сопротивлению и самозащите. Такую жалкую картину представляла собой Римская империя эпохи солдатских императоров, когда доход одного циркового наездника был равен доходу сотни юристов, а на один обычный день приходилось два праздничных. Легионы, ударную силу которых составляли германцы, еще удерживали границы империи, но разве может изгородь помочь гнилому дереву? Показательно, что в 455 г. после разорения Рима вандалами потомки великих завоевателей обсуждали не то, как восстановить разрушенный город, а как устроить цирковое представление.
Вступивший в фазу обскурации Рим погиб, но бывают и исключения из этого правила. В этом случае наступает фаза гомеостаза, в которой этнос тихо и незаметно существует на территории, которая оказалась не нужна никому из соседей. Так Пржевальский сравнил современную ему Монголию с потухшим очагом в юрте. Если в этносе сохраняются какие-то героические предания от прежних времен, данная фаза называется мемориальной. Но это бывает далеко не всегда. В случае же нового пассионарного толчка может произойти регенерация этноса.
Но если пассионарность — рецессивный признак, то она вполне может проявиться и у потомков субпассионариев, не так ли? Есть ли у таких пассионариев шанс проявить себя в обществе фазы обскурации или гомеостаза? Нет, старому и усталому обществу они не нужны. Вначале последние пассионарии этноса едут делать карьеру из сонной провинции в столичные города, но пассионарное напряжение продолжает падать и тогда им остается один путь – искать счастья за рубежом. Пассионарные албанцы, например, уезжали в Венецию или Турцию.
Иногда теорию Л. Гумилева «ставят на одну доску» с концепцией «вызова и ответа» А. Тойнби.
Такую точку зрения нельзя назвать обоснованной. Тойнби все известные ему типа общества делил на 2 разряда: примитивные, не развивающиеся, и цивилизации, которых он насчитал 21 в 16 регионах. Если на одной территории возникают последовательно 2-3 цивилизации, последующие называются дочерними (шумерская и вавилонская в Месопотамии, минойская, эллинская и ортодоксальная христианская на Балканском полуострове). В особые разделы Тойнби выделил «абортивные» цивилизации (ирландцы, скандинавы, центральноазиатские несториане), и цивилизации «задержанные» (эскимосы, османы, кочевники Евразии, спартанцы и полинезийцы). Развитие обществ, по Тойнби, осуществляется через мимесис («подражание»). В примитивных обществах подражают старикам и предкам, что делает эти общества статичными, а в «цивилизациях» – творческим личностям, что создает динамику развития. Это абсолютно неправильное положение, так как речь в данном случае идет не о разных типах цивилизаций, а о разных фазах развития: подражание творческим личностям свойственно людям инерционной фазы, а подражание старшим характерно для гомеостаза.
Цивилизация, согласно теории Тойнби, развивается «в ответ на вызов в ситуации особенной трудности, воодушевляющей на беспрецедентное до сих пор усилие». Талантливость и творческие способности рассматриваются как реактивное состояние организма на внешний возбудитель. Думаю, что данное положение не нуждается в особых комментариях: если талант есть, он проявится и в благоприятных условиях (дар Моцарта старательно пестовался его отцом), и в неблагоприятных (Софья Ковалевская, например), если таланта нет – он не проявится несмотря ни на какие «вызовы». Сами же «вызовы» делятся на три сорта:
1. Неблагоприятные природные условия.
Очень спорное положение. Вот, например, «вызов», который, якобы, «бросило» древним эллинам Эгейское море. Совершенно непонятно, почему это, чрезвычайно удобное для судоходства теплое море, которое, по словам Габриэля Гарсиа Маркеса «можно перейти пешком, прыгая с острова на остров», рассматривается Тойнби в качестве неблагоприятного природного условия, а не наоборот. И как Вы думаете, почему шведы в Эпоху викингов на «вызов» Балтийского моря ответили (и еще как), а живущие в сходных условиях финны – нет? Подобных примеров можно привести великое множество.
2. Нападение иноземцев.
Простор для критики просто невообразимый. Почему германцы и австрийцы ответили на «вызов» Наполеона капитуляцией, а испанцы и русские, несмотря на тяжелейшие поражения, продолжали сражаться? Почему ни одно государство не смогло ответить на «вызовы» Чингис-хана и Тамерлана? И так далее.
3. «Гниение» предшествующих цивилизаций: возникновение западноевропейской цивилизации как ответ на «разврат и безобразия» римлян, например.
Также очень спорный тезис. Первые жизнеспособные феодальные королевства появились в Западной Европе через 300 лет после падения Западной Римской империи и реакция на «вызов» очень уж запоздала. К тому же мне кажется, что в данном случае вообще-то уместнее о положительном влиянии говорить (римское право, система дорог, архитектурные традиции и т.д.), а не о «вызове».
Теория Тойнби, конечно, сыграла в свое время положительную роль в развитии науки, но, следует признать, что в настоящее время она имеет в основном историческое значение.
На какой же фазе этногенеза находится современная Россия? В этом вопросе следует проявлять особую осторожность, так как возможна ошибка из-за аберрации близости. «Мы не знаем времени, в котором живем», – обычно отвечал Л.Н.Гумилев на вопросы о том, в какой точке развития мы находимся. Строить предположения о переживаемой современной Россией фазе этногенеза – дело крайне неблагодарное. Но, не претендуя на абсолютную истину, попытаться все же можно.
Находящаяся в фазе инерции Киевская Русь после смерти сына Владимира Мономаха Мстислава медленно, но неуклонно скатывалась в фазу обскурации. Точную дату смены цвета времени, разумеется, назвать невозможно, но один ориентир у нас есть.
В 2006 г., уже после смерти Л.Н. Гумилева, на территории церкви Благовещения на Мячине в Новгороде был обнаружен некрополь с захоронениями, нижняя планка которых относится к периоду домонгольской Руси. Оказалось, что на рубеже XIII-XIV веков антропологический тип новгородцев изменился. В X-XIII веках новгородцы были высокорослыми, длинноголовыми, с высоким или средневысоким лицом и резко выступающим носом. Позже они стали более низкорослыми, более круглоголовыми, с более низким лицом, с менее выступающим носом. Никакого наплыва иноземцев в Новгород в этот период не было. «Оваряжился» он (согласно Нестору) гораздо раньше, монголами завоеван не был, беженцы из других русских княжеств вряд ли были слишком многочисленными, чтобы существенно повлиять на демографическую ситуацию, к тому же они были представителями того же этноса, что и новгородцы. Такое резкое изменение антропологического типа может быть признаком мутации пассионарного толчка. Итак, накануне монгольского нашествия, древнерусские княжества должны были находиться в стадии обскурации. Попробуем найти подтверждение этому тезису, посмотрим, что происходило на Руси в то время.
В 1169 г. Андрей Боголюбский не просто захватил один из величайших городов Европы – Киев, но отдал его своим войскам на трехдневное разграбление. По масштабам и последствиям эта акция сравнима лишь с разгромом Рима, учиненным вандалами Гензериха или Константинополя крестоносцами. (по мнению ряда историков, Киев XII века по богатству и значению в Европе уступал лишь Константинополю и Кордове). Все современники ужаснулись и решили, что дно пропасти достигнуто, и дальше деградировать некуда. Но куда там! В 1187 г. суздальские армии нападают на Рязань: «Землю их пусту створиша и пожгоша всю». В 1203 г. Рюрик Ростиславич вновь жестоко разоряет едва успевший оправиться Киев. Православный князь разорил Святую Софию и Десятинную церковь («все иконы одраша»), а его союзники-половцы «изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища». В 1208 г. Владимирский князь Всеволод Большое Гнездо идет на Рязань, уводит оттуда жителей (в наше время это называется насильственной депортацией), город сжигает. Битва суздальцев с новгородцами на Липице в 1216 г. унесла больше русских жизней, чем поражение войск Юрия Владимирского от монголов на реке Сити в 1238 году. Мстислав Удатный (удачливый, а не удалой), герой битвы при Липице, претендующий на лавры большого полководца, после столкновения на Калке с монголами бежит впереди всех. Добравшись до Днепра, он рубит все ладьи: пусть гибнут русские князья и воины, но сам он теперь в безопасности. И во время нашествия Бату-хана субпассионарные князья равнодушно смотрели, как горят города соседей. Они привыкли использовать половцев в борьбе против своих русских недругов и надеялись на этих же условиях договориться с монголами. Ярослав – родной брат Владимирского князя Юрия не привел свои войска в лагерь на Сити. Юрий погиб и весной 1238 г. Ярослав взошел на престол. Подданные возмутились и обвинили его в трусости и предательстве? Ничуть не бывало: «Бысть радость всем христианам, и их избавил Бог от великая татар». Татары, правда, как раз в это время осаждали Козельск, но там жили, видимо, не русские люди и не христиане. Но, даже если предположить, что все русские князья без исключения были расчетливыми и циничными эгоистами и подлецами, пассивность их при осаде монголами Козельска совершенно непонятна. Страшная и непобедимая татарская армия, захватившая такие крупные и хорошо укрепленные города как Владимир, Суздаль и Рязань вдруг на целых 7 недель застряла под маленьким ничем не примечательным городком. Вдумайтесь в эти цифры: гордая Рязань – «Спарта» древнерусского мира – пала на 6-ой день. О яростности сопротивления свидетельствует тот факт, что Рязань, в отличие от Москвы, Коломны, Владимира или Суздаля, не возродилась на прежнем месте: погибли все, и некому было вернуться на пепелище. Столицей княжества стал город, перенявший славу Рязани – Переяславль. Суздаль пала 3-ий день, к столице Северо-Восточной Руси Владимиру монголы подошли 3 февраля и уже 7 февраля захватили его. А какой-то Торжок сопротивляется 2 недели! Козельск – целых 7 недель! Что бы там не говорили о героизме защитников Торжка и Козельска, такую задержку можно объяснить лишь крайней усталостью и слабостью татарской армии. Ведь это уже потом русские 10 раз подумают, прежде чем ударить саблей татарина, в первый раз они дрались по-настоящему. Кочевники из покоренных монголами племен, которые традиционно использовались победителями в качестве «пушечного мяса» понесли огромные потери при взятии больших городов. А отправлять на крепостные стены элитные монгольские части (общей численностью в 4 000 человек) Бату-хану и в голову не могло придти: бесславной гибели богатырей с берегов Онона и Керулена ему бы в Монголии не простили. Поэтому Козельск монголы не штурмовали, а осаждали. Козельчане к концу осады осмелели и, когда монголы сымитировали отступление, дружина и городское ополчение бросились в погоню – добить решили! Результат известен – попали в засаду, были окружены и уничтожены, после чего город пал. Неужели об этом ничего не знали ближайшие соседи – смоленские и полоцкие князья, Михаил Черниговский и тот же Ярослав Всеволодович? Для того чтобы если не уничтожить, то хотя бы основательно потрепать утомленных захватчиков, войск бы у них хватило. Причем сделать это можно было абсолютно безнаказанно: ведь возвращение к Смоленску или Владимиру для монголов чревато опасностью завязнуть в лабиринте вскрывшихся рек и оттаявших болот и быть уничтоженными по частям. Это потом русские князья будут услужливо сопровождать армии карателей, показывать дороги и броды, помогать ловить прячущихся по лесам «чужих» крестьян. К тому же Бату-хан как раз в это время поссорился со своим братом Гуюком и положение его было весьма неустойчиво: Гуюк сын великого хана и сам скоро станет великим ханом, а отец Батыя давно лежит в могиле. Надеяться на помощь в случае поражения не приходится. Но смоленские, полоцкие и черниговские армии не двинулись с места, а владимирская за это время успела совершить победоносный поход в Литву. Татары спокойно ушли с полоном и добычей в степь, где соединились с армией Мункэ. После этого стал возможным поход против Чернигова и Киева. Дальше – больше: в то время как монголы громили Переяславль и Чернигов, дружина Владимирского князя Ярослава взяла штурмом русский город Каменец, в числе пленных оказалась жена Черниговского князя ¬¬– «княгиня Михайлова». А теперь скажите мне, зачем монголам союзники, если у них есть такие враги? А ведь Русь еще ни покорена, ни сломлена, народ настроен антитатарски, силы князей не истощены. После смерти Ярослава, младший брат Александра Невского Владимирский князь Андрей и Даниил Галицкий стали готовить совместное выступление против татар, но были преданы Александром, который не поленился съездить в Орду, и лично привести на Русь «Неврюеву рать». Ростовские князья не пришли на помощь к Андрею, в жестокой битве его армия разбита, и последний защитник Руси от татар бежал в Швецию. Те из его дружинников, что попали в плен к монголам, были ослеплены – нет, не татарами, а русскими – по личному приказу Александра. И пошло-поехало: «Что день, то брат на брата в Орду везет извет...». Противно и мерзко. Вот уж действительно, «жизнь, которая хуже смерти». Но пассионарный толчок, затронувший северо-восточные княжества в XIV веке, вывел уже гибнущую и страну из тупика, преобразив Киевскую Русь (условный термин, придуманный историками XIX века) в Русь Московскую. Жалкая судьба оставшихся вне зоны пассионарного толчка Киева, Чернигова, Полоцка, Галича – таких богатых и сильных когда-то, а теперь ставших захолустными окраинными городками соседних государств, показывает, чего сумели избежать Новгород и Псков, Москва и Тверь, Рязань и Владимир. А через 600 лет, согласно неумолимым законам этногенеза, Россия вступила в акматическую фазу своего развития со всеми вытекающими последствиями в виде революций и Гражданской войны. И проклинаемая некоторыми коммунистическая идеология здесь абсолютно ни при чем. Пассионариев в России оказалось чрезвычайно много и они не оставили бы в покое династию Романовых даже если бы не имели ни малейшего понятия о марксизме – революция началась бы под иными лозунгами и другими знаменами, но с теми же результатами. Известный пассионарий Оливер Кромвель трудов Маркса и Ленина не читал, но, тем не менее, правилам хорошего поведения британских монархов научил.
Французские якобинцы также прекрасно обошлись без Маркса и Энгельса. А суровый диктатор Женевы Жан Кальвин и вовсе вдохновлялся текстами Священного Писания. Подчиненные ему священники приходили в дома, чтобы проинспектировать фасон ночных рубашек жен своих прихожан и проверить, нет ли на кухне сладостей, а дети регулярно и с удовольствием доносили на недостаточно благочестивых родителей.
Похожая ситуация была во Флоренции в конце XV, когда к власти в ней пришел доминиканский монах и проповедник Джироламо Савонарола. Было запрещено производство предметов роскоши, женщинам предписывалось закрывать лицо, детям – шпионить за родителями. В январе 1497 года в день начала традиционного карнавала было устроено «сожжение суеты»: на огромном костре вместе с игральными картами, веерами, карнавальными масками, зеркалами сгорели книги Петрарки и Бокаччо, картины известных художников, в том числе – и Ботичелли, который лично принес их для сожжения.
С равным основанием в бедах России можно обвинять как коммунистов, так и циклоны, приходящие к нам в основном с северо-запада, а не, скажем, с юго-востока. Но, пока существуют Гольфстрим и законы физики, циклоны будут приходить именно с северо-запада.
Однако вернемся в Российскую империю начала ХХ века. Обстановка здесь была не хуже чем в описанной нами Италии. Там Проторенессанс, а у нас – «Серебряный век»! Ивану Бунину ужасно не нравится, что не он, барин и аристократ, является кумиром читающей России, а Валерий Брюсов – «сын московского купца, торгующего пробками». Но и Брюсову уже недостаточно быть модным поэтом – нет, он «Кормщик в тёмном плаще» и «Тайный Рыцарь Жены, Облечённой в Солнце». Сложные отношения в любовном треугольнике В. Брюсов – Н. Петровская – А. Белый – не анекдот, а мистическая повесть о трагической борьбе за душу Ренаты между не очень умным, но смелым и благородным Рупрехтом и «огненным ангелом» Мадиэлем. При этом наряду с узнаваемыми персонажами, в действие оказались вовлечены Агриппа Нестгеймский, Фауст и Сатана. Читателям всё понятно, но смешным или неуместным это никому не кажется.
Кстати, если кто-нибудь по невероятному недоразумению и нелепому стечению обстоятельств не прочитал ещё роман «Огненный ангел» – прочитайте немедленно. Не пожалеете.
Владимир Маяковский оказался на короткой ноге уже не с чертом, а с самим Господом Богом, которому он вначале дружески предложил «устроить карусель на дереве изучения добра и зла», а потом пугал перочинным ножичком. Горький сказал по этому поводу, что «такого разговора с Богом он нигде не читал, кроме как в библейской Книге Иова». Велимир Хлебников тоже не стал прибедняться и назначил себя председателем земного шара.
Анну Ахматову называют «разъярительницей ветров», «насылательницей метелей, лихорадок, стихов и войн», «шальным исчадием ночи белой»: что тут скажешь – скромно и со вкусом.
Марина Цветаева обращается в своем письме к Пастернаку: "Моему брату в пятом времени года, шестом чувстве и четвертом измерении". В наше время, наверное, ещё и что-нибудь про Марс или Альфу Центавра добавила бы.
И при этом наши классики, совсем как итальянцы, страшно не любят друг друга. Чехов как-то говорит, что вот, мол, хорошо бы всех декадентов взять да и отправить в арестантские роты. Названный позже «философским» пароход Антону Павловичу, как альтернатива арестантским ротам, вероятно, тоже подошел бы и понравился. А знаменитые актеры МХАТа, по мнению Чехова, «недостаточно культурны»: вот сразу видно интеллигентного человека – ведь не пьяницами же какими-нибудь обозвал и не дебоширами! А мог бы.
А. Ахматова к самому Чехову тоже относится без особого почтения: называет "писателем немужественных людей", а его произведения считает «полностью лишёнными поэзии и пропитанными запахами колониальных товаров и купеческих лавок».
Лев Толстой пишет Чехову: «Вы знаете, что я терпеть не могу Шекспира... Но Ваши пьесы еще хуже».
Бунин искренне удивляется:
А.И. Куприн Бунину «отвечает»:
Царей и министров в это время преследуют не хуже, чем грандов во Флоренции: революционеры, журналисты, публика в дорогих ресторанах и дешевых трактирах травят их как диких волков, так что они сидят в своих дворцах и стараются лишний раз не показываться на улице. Быть аристократом – моветон, и потому дочери князей и генерал-губернаторов обрезают волосы, покупают браунинг и «уходят в революцию».
Наследники миллионных состояний целых три дня распространяют среди неграмотных рабочих листовки. Потом, выведенные из себя их назойливостью рабочие доносят полиции. Во время политического процесса недоучившиеся студенты рассказывают о себе любимых такие ужасы, что всем становится ясно: на скамье подсудимых оказались террористы международного масштаба. Судьи выносят строгие приговоры и весьма довольные собой герои с гордо поднятой головой отправляются на каторгу: это ведь только субпассионариям или гармоничным личностям непонятно, какое счастье – пострадать за правду! Все образованное общество рукоплещет мученикам революции и клеймит позором приспешников и сатрапов кровавого императора, отправляющих прекрасных и чистых (и это правда) детей на страдания и верную смерть.
Потом повзрослевшие дети оказываются в эмиграции, и в ответ на запросы об их выдаче, Британия, Франция и Швейцария с нескрываемым удовольствием показывают тупому царскому режиму огромную дулю. Вот, к примеру, история со Львом Гартманом: в 1879 г. после неудачного покушения на Александра II он бежит во Францию. Российские дипломаты прилагают огромные усилия для его экстрадиции, практически добиваются положительного результата, но следует грозный окрик Виктора Гюго – и французские власти трусливо отступают: высылают Гартмана … в Британию! А из Англии, как с казачьего Дона, «выдачи нет».
А затем наступило время революций, и силы противников оказались не равны. Так называемые «пламенные революционеры» – пассионарии самой чистой воды, а их противники – в лучшем случае гармонические личности. А народ во все времена и во всех странах идет за самым ярким пассионарием, как бы его не звали – Чингисхан, Тамерлан, Наполеон Бонапарт, Владимир Ленин или Лев Троцкий. Что поделать: есть в этих людях что-то, привлекающее всех, кроме самых что ни на есть маргинальных субпассионариев, родина которых находится там, где им выпить поднесут. Российских рабочих и крестьян в начале ХХ века абсолютно не интересовали внешние проблемы, зато внутренние вопросы занимали их чрезвычайно сильно. В самом деле, зачем стрелять в японцев, немцев или австрийцев, когда можно ненавистных помещиков и «проклятых капиталистов» в расход пустить? Именно поэтому раздираемая избыточной пассионарностью и внутренними противоречиями Россия не могла победить ни в Русско-Японской, ни в I Мировой войне. «Но страсть охлаждается кровью мучеников и жертв»: во время Гражданской войны и последовавших за ней репрессий погибла значительная часть российских пассионариев. Но и оставшихся хватило для победы над находящейся в инерционной фазе Германией. Немцы были прекрасными солдатами – прекрасно обученными, дисциплинированными, к тому же образованными и культурными людьми. Они легко разобрались с французами, бельгийцами, греками, поляками и так далее. Даже потомки неукротимых викингов – норвежцы – не смогли оказать им никакого сопротивления. Но в России победоносные немецкие войска столкнулись с берсерками в первом поколении! Их было не очень много, но благодаря пассионарной индукции произошла трансформация поведения окружающих их гармоничных людей. И немцы сразу же начинают жаловаться.
Из письма ефрейтора Отто Залфинера:
В. Гофман, офицер 267 полка 94 дивизии:
Генерал Блюментрит:
Гальдер, 29 июня 1941 г.:
"
Хейнц Шрёттер. Сталинград. М.,2004 г. стр.263-264:
Геббельс в своем дневнике (1941 г.):
Гитлер, на совещании 25 июля 1941 г.:
Имперский министр вооружения Фриц Тодт – Гитлеру, 29 ноября 1941 г.:
Сейчас много говорят о том, что советские полководцы не жалели своих солдат. В некоторых случаях так и было: пассионарные люди ни своих, ни чужих жизней щадить не приучены.
«Может, подождем день-другой, и немцы сами с этой высоты уйдут», – говорит какой-нибудь начштаба.
«Да ты что, с ума сошел? Мы ее через полчаса возьмем! Вперед, ребята! За родину, за Сталина!», – отвечает командир полка или батальона. А может еще и пистолет вытащить и спросить: «Ты у нас кто – трус или предатель?»
А.И. Яковлев, воевавший в морской пехоте, свидетельствует:
И гармоничные немецкие пулеметчики сходили с ума при виде страшных в своей бессмысленности атак советских берсерков. Что же говорить о субпассионариях, которые в пассионарной среде ценились настолько низко, что с ними даже не разговаривали. Проиллюстрируем данное положение рассказом, приведенным Б.В. Соколовым в книге «Тайны Второй мировой» (это крайне антисоветская и антироссийская книга, стоящая в одном ряду с «Ледоколом» В. Резуна). В июле 1944 г. в Брестской крепости захвачен в плен взвод власовцев. Советский командир говорит пленным: «Я могу ваше дело в трибунал передать, и всем выйдет расстрел. Но я обращаюсь к своим солдатам. Как они решат, так с вами и будет». Солдаты тут же поднимают предателей на штыки, отказавшись выслушать, по каким причинам те стали служить немцам. Теперь вы понимаете, почему Сталин сразу, без суда и следствия, отправлял полученных от англичан и американцев власовцев в магаданские лагеря? Это же для них было самое безопасное место! Представьте ситуацию: в 1946 г. в цеху какого-нибудь завода работают десяток фронтовиков, несколько парней, у которых отцы на войне погибли, женщина-нормировщица, которую из фашистского концлагеря советские войска освободили и бывший военнослужащий РОА. Как вы думаете, долго проживет доблестный власовец в этом коллективе? Да его при первом удобном случае толкнут под какой-нибудь движущийся механизм – несчастный случай на производстве, с кем не бывает.
Л. Гумилев считал, что самым страшным моментом в жизни любой этнической системы является отражение тотального натиска другого этноса – не локальный конфликт за проливы, провинции или острова, а война на уничтожение: «тогда неизбежен, если не наступит гибель, надлом, никогда не проходящий безболезненно». Именно таким испытанием для России стала Великая Отечественная война. Она привела к массовой гибели огромного числа пассионарных россиян. Многие из них не успели обзавестись семьей и передать своим потомкам гены пассионарности. Об этом очень хорошо написал советский поэт-фронтовик Давид Самойлов:
И потому как только постарели и ушли на пенсию победители фашистов, рухнул Советский Союз, едва уцелела Россия. На мой взгляд, именно крушение Советского Союза является неопровержимым свидетельством того, что наша страна вступила в трагическую фазу надлома.
– написал в июле 2005 г. в своей статье один из авторов газеты «Калужский перекресток» (в которой я тогда вел интеллектуальную рубрику). Запомнил эту фразу я потому, что этот калужский субпассионарий, сам того не подозревая, процитировал Льва Николаевича Гумилева. Это не просто хлесткая фраза – это диагноз, то есть «определение» (в переводе с греческого языка). В данном случае мы имеем определение общественного императива фазы надлома, причем почти дословное:
– такова авторская формулировка Л.Н. Гумилева.
Что же делать? Фазу надлома надо достойно пережить. Через два-три поколения Россия перейдет в инерционную фазу развития. Фазу, в которой ныне корчащаяся в стадии жесточайшей обскурации Европа пережила эпоху высокого ренессанса. Наша задача – не допустить распада России, не отдать Курильские острова Японии, не устроить какое-нибудь шутовское всенародное покаяние на Красной площади, не допустить реставрации монархии и т.д. Словом, не наделать глупостей, за которые потом будет стыдно перед нашими гармоничными внуками.
Лев Гумилев принимал участие в Великой Отечественной войне, по вымышленным обвинениям 14 лет провел в лагерях и тюрьмах, испытывал огромные трудности при трудоустройстве и при публикации своих работ, но, тем не менее, помимо многочисленных статей, успел написать 14 книг, причем все они успели выйти при жизни автора.
Он создал теорию этногенеза и пассионарности, буквально перевернувшую наши представления об историческом процессе и не оставившую камня на камне от теории линейного «прогрессивного» исторического развития человечества. Книга Л. Гумилева «Этногенез и биосфера Земли» долгое время существовала в одном экземпляре, но Всесоюзный институт научной и технической информации, где она депонировалась, сделал по запросам 20 000 её копий.
Л. Гумилев. Этногенез и биосфера Земли, эстонское издание
Мысли, приведенные в трудах Л. Гумилева, настолько смелы и неожиданны, что многие читатели испытывают настоящий шок при первом знакомстве с ними. Вначале они обычно громко и шумно возмущаются. Некоторые с негодованием бросают крамольный том в самый дальний угол, но есть и такие, которые читают его еще раз (и, может быть, не один), а потом – начинают искать другие труды данного автора. Дело в том, что теория, созданная Л.Н. Гумилевым, универсальна и «работает» в приложении к любой стране и к любой эпохе. Можно соглашаться или не соглашаться с некоторыми взглядами Гумилева (например, о положительном влиянии монголов на ход русской истории), но ведь никто никому не мешает, пользуясь созданным нашим соотечественником инструментом делать свои собственные самостоятельные выводы.
Памятник Л. Гумилеву в Казани
Начиналось все отнюдь не блестяще. Анна Ахматова была хорошей поэтессой, но очень тяжелым в общении человеком и очень плохой матерью. Фаина Раневская писала потом:
"Есть ещё и посмертная казнь – это воспоминания об Ахматовой её лучших друзей".
Раневская не обвиняет этих друзей в клевете, нет – она сетует на то, что те говорят правду. Сама Раневская сказала:
"Не пишу воспоминаний об Ахматовой, потому что её очень люблю".
Примеров приводить не будем, чтобы не написать отдельную и весьма объемную статью.
Н. Альтман, Портрет А. Ахматовой, 1914 год
Будущий великий ученый к тому же был дворянином и потому по окончании школы в Бежецке ему не удалось поступить в университет. Устроившись в Геологический комитет рабочим-коллектором, он в составе различных экспедиций побывал в Южном Прибайкалье, Таджикистане, в Крыму, на Дону о чем, впрочем, никогда не жалел. Лишь в 1934 г., в возрасте 22 лет Гумилев попал в студенческие аудитории Ленинградского университета, но уже через год последовал первый арест. Именно в это время, сидя в одиночной камере, он впервые раз задумался о причинах, по которым совершаются все исторические явления. По словам самого Гумилева, тогда он «добился постановки вопроса. А постановка вопроса содержит в себе решение в его неявном виде». Первое заключение было недолгим, и скоро Гумилев продолжил обучение в университете, но в 1938 г. снова был арестован и с четвертого курса университета попал сначала на Беломорканал, а потом – в Норильск. В тюрьме «Кресты» он вновь стал думать о движущих силах истории и впервые осознал, что «все большие войны совершаются не потому, что они кому-то нужны, а потому, что существует такая вещь, которую я назвал пассионарностью – это от латинского страсть».
Потом была Великая Отечественная война, которую Гумилев окончил в Берлине. Вернувшись в Ленинград, он экстерном сдал все зачеты и экзамены за полтора курса университета, а также «быстренько сдал кандидатский минимум и попутно государственный экзамен». После этого Гумилев устроился на работу в Музей этнографии, но уже через полгода его вновь арестовали, и в Лефортовской тюрьме он снова вернулся к главным вопросам своей жизни: что такое пассионарность и откуда она берется? «Сидя в камере, – вспоминал Лев Николаевич, – я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И тогда я сообразил, что пассионарность – это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения... Далее был перерыв в десять лет», которые он провел в лагерях Караганды и Омска. За время этого «перерыва», работая в библиотеке Карагандинского лагеря, Гумилев написал книгу «Хунну», а находясь в больнице Омского лагеря – книгу «Древние тюрки». На основе последней он и защитил докторскую диссертацию.
2-ая докторская диссертация Л. Гумилева, по географии, позже не была утверждена ВАК на том основании, что она «должна быть оценена выше докторской». В качестве компенсации его утвердили членом ученого совета по присуждению ученых степеней по географии.
Следующий шаг в создании теории пассионарности и этногенеза Гумилевым был сделан после знакомства с книгой В.И. Вернадского «Химическое строение биосферы Земли и ее окружение». Проанализировав этот труд, Л. Гумилев пришел к выводу, что любой этнос является закрытой корпускулярной системой, которая не существует вечно, но имеет свое начало и свой конец. Для рождения и развития нового этноса требуется геобиохимическая энергия живого вещества биосферы. Человек рождается с заданным уровнем выработки и потребления данной энергии – ни увеличить, ни уменьшить данный уровень нельзя. Наличие в этносе достаточного количества пассионарных индивидов, у которых, благодаря избытку этой энергии, имеется склонность к жертвенности ради достижения поставленной цели и способность к сверхнапряжению для осуществления поставленных перед ними задач, является, согласно теории Л.Н. Гумилева, движущей силой этногенеза и истории:
«Благодаря высокому накалу пассионарности происходит взаимодействие между общественной и природной формами движения материи, подобно тому, как некоторые химические реакции идут лишь при высокой температуре и в присутствии катализаторов. Импульсы пассионарности, как биохимической энергии живого вещества, преломляясь в психике человека, создают и сохраняют этносы, исчезающие, как только слабеет пассионарное напряжение».
«Любую этническую систему можно уподобить движущемуся телу, характер движения которого описывается через три параметра: массу (человеческое поголовье), импульс (энергетическое наполнение) и доминанту (слаженность элементов системы внутри нее)».
Этносы не существуют изолированно и активно взаимодействуют с соседями, которые могут быть их ровесниками, либо быть старше или моложе. Группа этносов, состоящая из близких по крови и традициям народов, родившихся одновременно, под влиянием одного и того пассионарного толчка, входят в состав суперэтноса. Но и сами этносы неоднородны, поскольку включают в себя целый ряд субэтносов, которые в свою очередь делятся на консорции и конвиксии. Например, западноевропейский суперэтнос, принявший на себя имя Цивилизованный мир, включает в себя этносы англичан, ирландцев, французов, итальянцев, немцев, шведов, датчан и так далее. Французы, в свою очередь, делятся на субэтносы бретонцев, бургундцев, гасконцев, эльзасцев, нормандцев и провансальцев. Среди данных субэтносов происходит разделение, основанное на общности жизни (конвиксии – круги родственников и близких знакомых) и на общности судьбы (консорции – секты, политические партии, творческие объединения и т.д.).
Все этносы возникают и существуют на определенной территории. Однако иногда возникают ситуации, когда два или более этноса вынуждены сосуществовать на одной и той же территории. Возможны три варианта такого сосуществования. Первый из них – симбиоз, когда представители каждого из этносов занимают свою экологическую нишу, не претендуя на традиционные сферы деятельности своих соседей. Примером симбиоза может служить мирное сосуществование славян-земледельцев Киевской Руси и «черных клобуков» – кочевников, которые занимались скотоводством на степных окраинах русских княжеств. Молочные продукты, мясо, шкуры «черные клобуки» обменивали на зерно и ремесленные изделия. Кроме того, в качестве легкой кавалерии они принимали участие в походах на других кочевников, получая долю в добыче.
Другой вариант – «ксения» (от греческого гостья»): в этом случае небольшая группа представителей иного этноса живет среди аборигенов, не отличаясь от них по роду занятий, но и не смешиваясь с ними. Примером могут служить «чайна-тауны» во многих городах США, или знаменитый район Брайтон-Бич в Нью-Йорке.
Чайна-таун, Сан-Франциско
Брайтон-Бич
И, наконец, «химера», при которой на одной территории сосуществуют два или более чуждых суперэтнических этносов, один из которых занимает главенствующее положение и эксплуатирует другие. Примером «химеры» может служить Хазарский каганат, в котором торговлей и политикой занималась иудейская община, военными делами – мусульмане, а бесправное коренное хазарское население играло подчиненную роль, обслуживая и тех и других.
Теперь поговорим о пассионарности и других факторах, влияющих на судьбу человека. В своих работах Л. Гумилев пришел к выводу, что поведение человека определяется двумя постоянными и двумя переменными параметрами.
Постоянные параметры – это инстинкты (самосохранения, продолжения рода и т.д.) и эгоизм, которые присутствуют у каждого отдельно взятого человека.
Переменные параметры – это пассионарность (страсть), которая дает человеку способность к сверхнапряжению ради достижения поставленной цели, и аттрактивность (влечение) – стремление к истине, красоте, справедливости.
Согласно определению, данному Л.Н. Гумилевым, пассионарность – это:
«непреоборимое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели... Цель эта представляется пассионарной особи ценнее даже собственной жизни, а тем более – жизни и счастья современников и соплеменников. Пассионарность отдельного человека может сопрягаться с любыми способностями... она не имеет отношения к этике, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушение, благо и зло, исключая только равнодушие».
Пассионарность обладает способностью к индукции, то есть, она заразительна: гармоничные люди, оказавшись в непосредственной близости от пассионариев, начинают вести себя так, как если бы сами были пассионарны. Жиль де Ре, находясь рядом с Жанной д`Арк, был героем. Но, вернувшись домой, он быстро превратился в типичного феодального самодура и даже вошел в народные предания как герцог Синяя Борода.
Жиль де Рэ
Луи-Александр Бертье был замечательным начальником штаба Наполеона Бонапарта. Когда он находится рядом с императором, кажется, что мы имеем дело с человеком, близким к нему по деловым качествам и талантам. Однако Наполеон сказал о нем: "Этот гусёнок, из которого я старался вырас¬тить орла". И действительно, стоило Бертье остаться одному, как толковый штабист немедленно демонстрировал нерешительность и творческое бессилие. Когда 27 ноября 1812 г. Мюрат, узнав об отъезде Наполеона, обратил¬ся в Вильне к Бертье с просьбой посоветовать, что ему делать, тот ответил, что "он привык только рассылать приказы, а не отдавать их".
Луи-Александр Бертье
Интересно, что на подвиги и сверхусилия пассионарная личность способна только тогда, когда действует в подходящей среде – в собственном этническом поле (на родине либо в составе экспедиционной армии, ватаги землепроходцев, дружины викингов, отряда конкистадоров). Вот Лев Троцкий, например: когда он оказывался в Москве или Петрограде рабочие шли на баррикады, а во время Гражданской войны там, где появлялся бронепоезд Троцкого, босые, голодные и практически безоружные красноармейцы начинали побеждать белые армии. Однако, оказавшись в эмиграции, великий вождь, подобно мифическому Антею, потерял контакт с взрастившей его почвой и вел жизнь ничем не примечательного буржуа. Поэтому умер он гораздо раньше своей физической смерти. А Софья Перовская сказала своим товарищам: «Я предпочитаю быть повешенной здесь, чем жить за границей». И умерла вовремя. Находясь в изгнании не нашел применения своим талантам прекрасный полководец, соперник Бонапарта генерал Моро. Печальна судьба, вынужденного покинуть Карфаген Ганнибала. Под жарким солнцем Италии увял гений Н. Гоголя.
Надо сказать, что многие наши пассионарные поэты и писатели интуитивно чувствовали, где находится источник их творческой силы: отказываются уезжать из охваченной революцией и Гражданской войной России Брюсов, Ахматова, Блок, Пастернак, Мандельштам, Есенин и многие другие. В. Брюсов, кстати, еще и в компартию вступил.
В. Брюсов. Единственный из символистов, кто стал членом коммунистической партии
Возвращаются в Советскую Россию А.К. Толстой, А.Белый и М.Цветаева.
«Здесь я не нужна. Там я невозможна», – трезво оценивает ситуацию вернувшаяся в Россию Цветаева.
В 1922 г. отъезд А. Белого в СССР кто-то из эмигрантов прокомментировал такими стихами:
«Ну и время! Все странно и сложно,
Винегрет наркотических снов:
Как постичь эти вымыслы можно:
Красный Белый и белый Краснов?»
Винегрет наркотических снов:
Как постичь эти вымыслы можно:
Красный Белый и белый Краснов?»
«Красный» Андрей Белый, он же «огненный ангел» Мадиэль (о том, как поэт стал «ангелом», еще поговорим)
А как же тогда Набоков и Бродский? Отнести их к русским классикам можно с таким же основанием, с каким упорно называют россиянкой гражданку США теннисистку М. Шарапову. Набоков и Бродский писали в основном на английском языке и принадлежат к англоязычной культуре. Не верите? Возьмите сборник стихов Бродского: красиво, интересно, иногда – даже безупречно, но местами очень похоже на рифмованный подстрочный перевод и, главное – холодно! А вот от стихов Пушкина, Некрасова, Есенина тепло на душе. Это ощущение называется комплиментарностью. Комплиментарность может быть положительной или отрицательной, это безотчетное чувство приязни или неприязни, симпатии или антипатии. Положительная комплиментарность лежит в основе патриотизма. И она же позволяет человеку безошибочно идентифицировать себя, как русского, англичанина или испанца. Наличием комплиментарности объясняется и чувство ностальгии: оказавшись в чужом этническом поле, человек тоскует и не находит себе места, хотя, казалось бы, находится в оптимальных для себя условиях существования. Вот живет, например, русский человек в хорошем (это важно!) районе Парижа, кругом чисто, в магазинах – 200 сортов пива, 100 сортов сыра и колбасы, на каждом шагу – кафе с божоле и круассанами, климат почти курортный. Все есть – Монмартр, Сорбонна, Лувр и Эйфелева башня, но для счастья все равно чего-то не хватает. А в России – и грязные подъезды не редкость, и окурки на тротуарах все еще попадаются, люди какие-то хмурые, холода, дожди, метели, зато на душе легко. Примером отрицательной комплиментарности может служить творчество Зураба Церетели: он хороший скульптор, в Тбилиси его, наверное, на руках бы носили, а в Москве его памятники ругают все кому не лень. И ничего тут не поделаешь – сердцу не прикажешь.
Справедливости ради, следует сказать, что людям технических специальностей реализовать себя в чужом этническом поле гораздо легче, чем гуманитариям. Так как линейки, циркули и законы перспективы везде одинаковы, то хороший архитектор построит здание нужных размеров и в требуемом стиле хоть в Риме, хоть в Лондоне, хоть в Токио. Толковый программист одинаково легко напишет новую бухгалтерскую программу и в московской квартире, и в нью-йоркском офисе компании «Майкрософт». Но от ностальгии это не избавляет.
Пассионарность – наследственный признак (причем признак рецессивный, проявляющий далеко не у всех потомков пассионарной особи): она или есть, или ее нет. А вот аттрактивность зависит от воспитания.
Отрицательная пассионарность и низкая аттрактивность делают человека трусливым эгоистичным обывателем, дезертиром, предателем, бесчестным наемником. Этим людям чужды такие понятия, как чувство долга, патриотизм и любовь к родине.
12 апреля 1204 г. великий Константинополь был взят немногочисленной армией крестоносцев, которые при штурме потеряли всего одного (!) рыцаря: субпассионарии не захотели погибать на крепостных стенах – они предпочли быть убитыми в своих собственных домах.
Полное отсутствие пассионарности при высокой аттрактивности характерно для вечно рефлексирующих «чеховских» интеллигентов. В. Розанов сказал о Чехове:
«Он стал любимым писателем нашего безволия, нашего безгероизма, нашей обыденщины, нашего средненького».
Множество таких персонажей можно встретить и в произведениях Достоевского. А вот человек с положительной аттрактивностью, в котором пассионарные и инстинктивные импульсы уравновешивают друг друга, – это законопослушный гражданин, гармоничная личность. Такие люди являются фундаментом любого общества, чем больше их в данной конкретной стране, тем более благополучной она выглядит. Единственный недостаток общественной системы с преобладанием гармоничных личностей – ее крайне низкая резистентность и неспособность противостоять внешним воздействиям. Гармоничные люди – патриоты своей страны и в случае необходимости не отказываются воевать, но это у них крайне плохо получается. Так, во время II мировой войны вся датская армия сумела убить 2 и ранить 10 немецких солдат. Отнюдь не многочисленная армия фельдмаршала Листа весной 1941 г. ухитрилась захватить в плен 90 000 югославов, 270 000 греков и 13 000 англичан, потеряв всего 5 000 человек убитыми и ранеными. Гармоничные декабристы не сумели захватить власть, которая в течение целого дня буквально валялась у них под ногами, и, попав под арест, сразу же начали каяться: С.П. Трубецкой назвал фамилии 79 своих товарищей, Е.П. Оболенский – 71, П.И. Пестель – 17. А вот их пассионарные товарищи Сухинов, Бестужев, Пущин, Кюхельбеккер, Лунин продемонстрировали совсем другую модель поведения: они легко могли уйти за границу, но предпочли многолетнюю каторгу относительно благополучной жизни в эмиграции.
Незначительная пассионарность при наличии определенных способностей делает человека ученым, художником, писателем или музыкантом, а без наличия таких способностей – успешным предпринимателем или крупным чиновником.
Человек с высокой степенью пассионарности становится, в зависимости от наклонностей, народным вождем, бунтарем, великим завоевателем, основателем государства или религии, пророком или ересиархом. Самым трагичным сочетанием, убивающим человека вернее, чем чума, является сочетание ярко выраженной пассионарности с высокой степенью аттрактивности. Оно делает его мучеником первых веков христианства или «совершенным» катаров, который отказывается купить себе жизнь ценой убийства собаки или курицы. А также Спартаком, Жанной д`Арк и Че Геварой. Высокая степень пассионарности при относительно низкой аттрактивности также убивает, но не сразу: Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон Бонапарт сначала побили массу народа, а уже потом и сами сошли в могилу – под аплодисменты благодарной публики.
Услышав имена великих честолюбцев и завоевателей, читатели, возможно, вспомнят термин, придуманный Максом Вебером. Речь идет о харизме (от греческого слова «благодать»).
М. Вебер
Еще древнегреческий историк Фукидид писал, что доминирующим началом, определяющим поступки индивида, является воля к власти: личности, предрасположенные к властвованию, обладают неким неуловимым качеством, ставящим их над остальными. Харизматичный лидер – это яркий пример пассионарной личности обладающей низкой степенью аттрактивности. Жизни сотни или тысячи людей для него стоят меньше копейки.
Но вернемся к законам этногенеза. Пусковым механизмом этногенеза является пассионарный толчок, причиной которого Гумилев считал микромутации вследствие воздействия некоторых видов космического излучения. Эти излучения обычно поглощаются ионосферой и не достигают поверхности Земли, но при определенных условиях, примерно раз в тысячу лет, это все же происходит. Пассионарный толчок захватывает собой не всю поверхность Земли – его ареал представляет собой неширокую полосу, вытянутую в меридиональном или широтном направлении: создается впечатление, что земной шар исполосован неким лучом, причем – с одной стороны, а распространение пассионарного толчка ограничивается кривизной планеты» (Л. Гумилев). В результате этих микромутаций, в определенном регионе появляются пассионарии – «люди, стремящиеся создать больше, чем нужно для поддержания жизни своей и своего потомства»: ведь «мир надо исправить, потому что он плох», – таков поведенческий императив пассионарных людей данной фазы этногенеза. Мутации «не затрагивают всей популяции своего ареала. Мутируют только некоторые, относительно немногочисленные особи, но этого может оказаться вполне достаточно для того, чтобы возникли новые «породы», которые мы и фиксируем со временем, как оригинальные этносы» (Л. Гумилев). К способной на героические и жертвенные поступки небольшой группе «новых» людей (консорция) присоединяются окружающие их массы. Это присоединение возможно благодаря пассионарной индукции и резонансу: люди неосознанно тянутся и стремятся подражать самому яркому пассионарию, находящемуся в поле их зрения.
Иногда пассионарность поступает в регион не из космоса, а путем «генетического дрейфа» – рассеивания пассионарного признака путем случайных связей. На этом поприще особенно преуспели норманны. В течении двух с лишним веков Эпохи викингов от берегов Скандинавских стран непрерывно уходили в море суда с пассионарными мужчинами. Мало кто из них вернулся на родину: они утонули в море или погибли в боях, оставив потомство в Англии и Нормандии, в Ирландии, на Сицилии и в Южной Италии, по всему побережью Прибалтики и на территории Киевской Руси. По словам автора «Повести временных лет», Новгород, бывший ранее чисто славянским городом, при жизни Нестора из-за постоянного притока норманнов "оваряжился", а недавно проведенные в одном из графств на побережье Англии исследования показали, что подавляющее большинство его жителей генетически являются норвежцами.
Итак, при пассионарном толчке в систему поступает энергия, которая, в полном соответствии с законами физики, постоянно расходуется и постепенно иссякает. Поэтому этносы не вечны. Народы рождаются, появляются на свет, переживают возраст бесшабашной юности, пору мудрой зрелости, но кончается все старческим маразмом, предательством всего, за что когда-то воевали и шли на костер, забвением моральных норм и духовных ценностей, насмешкой над идеалами. И, когда это падение достигает низшей точки, старые народы умирают, теряют историческую память и сливаются с новыми, молодыми народами. Потомки ассирийцев и сарматов, финикийцев и парфян, фракийцев и готов и поныне живут среди нас, но они приняли другие имена и считают своей чужую историю.
Средний срок жизни этноса составляет 1200 лет. За это время все этнические системы проходят в своем развитии определенные этапы.
Сразу за пассионарным толчком следует фаза подъема (продолжительность ее составляет примерно 300 лет), в течение которой пассионарность нарастает, вначале медленно, потом – очень быстро. Пассионарные люди активно ищут смысл жизни, и, когда они находят его, меняются стереотипы общественного поведения. Дело в том, что пассионарии фазы подъема требуют сверхусилий не только от себя, но и от окружающих их обычных людей. Самый яркий пример – Яса Чингисхана, согласно которой, если человек тонул, монгол был обязан прыгнуть в воду, вне зависимости от того, умеет ли он плавать. Под страхом неминуемой смерти необходимо было накормить незнакомого путника, встреченного в степи, вернуть потерянное оружие товарищу, не бежать с поля боя и т.д.
Статуя Чингисхана в Цонжин-Болдоге
Во время фазы подъема в Древней Элладе появились ставшие нарицательными слова «идиот» (человек, уклоняющийся от общественной жизни) и «паразит» (это тот, кто ходит по чужим обедам). В находящейся на той же стадии этногенеза Западной Европе отмечалось отрицательное отношение к здоровым нищим и монахам. Ф. Рабле, например, писал:
«Монах не работает, как крестьянин, не охраняет страны, как воин, не лечит больных как врач, не проповедует и не учит народа, как хороший евангелический доктор богословия и педагог, не доставляет удобных и необходимых для государства предметов, как купец».
Фаза подъема сменяется акматической фазой, во время которой число пассионариев в обществе достигает максимума, и они начинают мешать друг другу. А так как к компромиссу эти люди не склонны, то они не спорят, а истребляют друг друга. Во время этой фазы снова меняется стереотип общественного поведения. Приведем пример. В период подъема у каждого жителя Италии будь-то дворянин из Милана, венецианский купец или неаполитанский рыбак, были свои обязанности, которые он, чтобы пользоваться уважением окружающих, должен был неукоснительно выполнять и из общей массы не выделяться. Если ты не священник, то тебе и читать незачем, а если не рыцарь – то к чему тебе меч или шпага? Уж не бунтовать ли задумал? Но потом во все слои общества проникает и стремительно распространяется новая система взглядов – гуманизм. Впервые в истории западноевропейской цивилизации признается ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей. Благо человека считается критерием оценки социальных институтов, а принципы равенства, справедливости, человечности – желаемой нормой отношений между людьми. Императив данной фазы: «будь самим собой». Итальянцы больше не хотят быть рядовыми обывателями, они страстно желают слушать музыку, высказывать свое мнение о картинах и читать переводы греческих авторов. Чтобы какие-нибудь тупые и дикие аристократы не мешали нормальным людям изучать Аристотеля и обсуждать труды Геродота и Плутарха, во Флоренции грандов лишают всех прав. А в Венеции придумывают длящийся 9 месяцев в году карнавал: надевай маску – и перед тобой все равны. Казалось бы, живи да радуйся. Но куда там: генуэзцы сцепились с венецианцами, гвельфы – с гиббелинами, французы регулярно приходят Италию, не потому, что там море теплое и дома красивые, а чтобы с испанцами подраться. Но уже творят Данте и Джотто.
Во время следующей фазы (фаза надлома) происходит резкое снижение пассионарности. «Мы устали от великих», – заявляют обыватели и пассионарии оказываются не у дел. Это очень опасный период в жизни этноса, который становится крайне уязвимым к любым воздействиям и, при наличии агрессивных соседей, может даже погибнуть. В Византии проявлением фазы надлома стало иконоборчество. А в Чехии эпохи Гуситских войн произошло разделение на партии, которые, не ограничившись отражением крестовых походов, схватились между собой: непримиримые табориты и беззаветно храбрые «сироты» были уничтожены утраквистами.
Далее следует инерционная фаза, которую Л. Гумилев назвал «золотой осенью цивилизации». В этот период число пассионариев достигает оптимальной величины и происходит накопление материальных и культурных ценностей. В Древнем Риме инерционная фаза началась с правления Октавиана-Августа, в Италии – наступила эпоха Высокого Ренессанса. Гумилев писал по этому поводу:
«Людям данной фазы этногенеза всегда кажется, что они подошли к порогу счастья, что они около завершения развития, которое в XIX в. стали называть прогрессом».
Людям государств, достигших инерционной фазы развития неизменно кажется, что их страны «будут процветать до скончания мира, причем для поддержания этого благополучия от них не потребуется никаких усилий». Но процесс на этом не останавливается, уровень пассионарности падает и наступает фаза обскурации, когда «трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость» и «в общественной жизни узаконивается коррупция» (Л. Гумилев). Если в инерционную фазу общественным императивом было гордое «Будь таким, как я», то теперь обыватели настоятельно требуют: «Будь таким, как мы» (так и хочется вспомнить термин «массовая культура»). Это общество – рай для субпассионариев, которых в предыдущие эпохи и за людей-то не считали. Зато теперь, под приятные разговоры о правах человека, появляются целые поколения профессиональных тунеядцев (в Древнем Риме их называли пролетариями), для которых устраиваются гладиаторские бои (в других странах – бесплатные концерты и фейерверки по праздникам). Наркоманы и гомосексуалисты больше не прячутся по притонам, а устраивают парады и красочные шествия на центральных площадях крупнейших городов. Жаждущие доступных наслаждений, субпассионарии теперь не желают заботиться ни о родителях, которые, как правило, забытые всеми, умирают в домах престарелых, ни о детях. Рождаемость падает, и территория коренного этноса постепенно заселяется пришлыми людьми – начинается новое Великое переселение народов. Этносы на данной стадии развития медленно, но неуклонно теряют резистентость и способность к сопротивлению и самозащите. Такую жалкую картину представляла собой Римская империя эпохи солдатских императоров, когда доход одного циркового наездника был равен доходу сотни юристов, а на один обычный день приходилось два праздничных. Легионы, ударную силу которых составляли германцы, еще удерживали границы империи, но разве может изгородь помочь гнилому дереву? Показательно, что в 455 г. после разорения Рима вандалами потомки великих завоевателей обсуждали не то, как восстановить разрушенный город, а как устроить цирковое представление.
Вступивший в фазу обскурации Рим погиб, но бывают и исключения из этого правила. В этом случае наступает фаза гомеостаза, в которой этнос тихо и незаметно существует на территории, которая оказалась не нужна никому из соседей. Так Пржевальский сравнил современную ему Монголию с потухшим очагом в юрте. Если в этносе сохраняются какие-то героические предания от прежних времен, данная фаза называется мемориальной. Но это бывает далеко не всегда. В случае же нового пассионарного толчка может произойти регенерация этноса.
Но если пассионарность — рецессивный признак, то она вполне может проявиться и у потомков субпассионариев, не так ли? Есть ли у таких пассионариев шанс проявить себя в обществе фазы обскурации или гомеостаза? Нет, старому и усталому обществу они не нужны. Вначале последние пассионарии этноса едут делать карьеру из сонной провинции в столичные города, но пассионарное напряжение продолжает падать и тогда им остается один путь – искать счастья за рубежом. Пассионарные албанцы, например, уезжали в Венецию или Турцию.
Иногда теорию Л. Гумилева «ставят на одну доску» с концепцией «вызова и ответа» А. Тойнби.
А. Тойнби
Такую точку зрения нельзя назвать обоснованной. Тойнби все известные ему типа общества делил на 2 разряда: примитивные, не развивающиеся, и цивилизации, которых он насчитал 21 в 16 регионах. Если на одной территории возникают последовательно 2-3 цивилизации, последующие называются дочерними (шумерская и вавилонская в Месопотамии, минойская, эллинская и ортодоксальная христианская на Балканском полуострове). В особые разделы Тойнби выделил «абортивные» цивилизации (ирландцы, скандинавы, центральноазиатские несториане), и цивилизации «задержанные» (эскимосы, османы, кочевники Евразии, спартанцы и полинезийцы). Развитие обществ, по Тойнби, осуществляется через мимесис («подражание»). В примитивных обществах подражают старикам и предкам, что делает эти общества статичными, а в «цивилизациях» – творческим личностям, что создает динамику развития. Это абсолютно неправильное положение, так как речь в данном случае идет не о разных типах цивилизаций, а о разных фазах развития: подражание творческим личностям свойственно людям инерционной фазы, а подражание старшим характерно для гомеостаза.
Цивилизация, согласно теории Тойнби, развивается «в ответ на вызов в ситуации особенной трудности, воодушевляющей на беспрецедентное до сих пор усилие». Талантливость и творческие способности рассматриваются как реактивное состояние организма на внешний возбудитель. Думаю, что данное положение не нуждается в особых комментариях: если талант есть, он проявится и в благоприятных условиях (дар Моцарта старательно пестовался его отцом), и в неблагоприятных (Софья Ковалевская, например), если таланта нет – он не проявится несмотря ни на какие «вызовы». Сами же «вызовы» делятся на три сорта:
1. Неблагоприятные природные условия.
Очень спорное положение. Вот, например, «вызов», который, якобы, «бросило» древним эллинам Эгейское море. Совершенно непонятно, почему это, чрезвычайно удобное для судоходства теплое море, которое, по словам Габриэля Гарсиа Маркеса «можно перейти пешком, прыгая с острова на остров», рассматривается Тойнби в качестве неблагоприятного природного условия, а не наоборот. И как Вы думаете, почему шведы в Эпоху викингов на «вызов» Балтийского моря ответили (и еще как), а живущие в сходных условиях финны – нет? Подобных примеров можно привести великое множество.
2. Нападение иноземцев.
Простор для критики просто невообразимый. Почему германцы и австрийцы ответили на «вызов» Наполеона капитуляцией, а испанцы и русские, несмотря на тяжелейшие поражения, продолжали сражаться? Почему ни одно государство не смогло ответить на «вызовы» Чингис-хана и Тамерлана? И так далее.
3. «Гниение» предшествующих цивилизаций: возникновение западноевропейской цивилизации как ответ на «разврат и безобразия» римлян, например.
Также очень спорный тезис. Первые жизнеспособные феодальные королевства появились в Западной Европе через 300 лет после падения Западной Римской империи и реакция на «вызов» очень уж запоздала. К тому же мне кажется, что в данном случае вообще-то уместнее о положительном влиянии говорить (римское право, система дорог, архитектурные традиции и т.д.), а не о «вызове».
Теория Тойнби, конечно, сыграла в свое время положительную роль в развитии науки, но, следует признать, что в настоящее время она имеет в основном историческое значение.
На какой же фазе этногенеза находится современная Россия? В этом вопросе следует проявлять особую осторожность, так как возможна ошибка из-за аберрации близости. «Мы не знаем времени, в котором живем», – обычно отвечал Л.Н.Гумилев на вопросы о том, в какой точке развития мы находимся. Строить предположения о переживаемой современной Россией фазе этногенеза – дело крайне неблагодарное. Но, не претендуя на абсолютную истину, попытаться все же можно.
Находящаяся в фазе инерции Киевская Русь после смерти сына Владимира Мономаха Мстислава медленно, но неуклонно скатывалась в фазу обскурации. Точную дату смены цвета времени, разумеется, назвать невозможно, но один ориентир у нас есть.
В 2006 г., уже после смерти Л.Н. Гумилева, на территории церкви Благовещения на Мячине в Новгороде был обнаружен некрополь с захоронениями, нижняя планка которых относится к периоду домонгольской Руси. Оказалось, что на рубеже XIII-XIV веков антропологический тип новгородцев изменился. В X-XIII веках новгородцы были высокорослыми, длинноголовыми, с высоким или средневысоким лицом и резко выступающим носом. Позже они стали более низкорослыми, более круглоголовыми, с более низким лицом, с менее выступающим носом. Никакого наплыва иноземцев в Новгород в этот период не было. «Оваряжился» он (согласно Нестору) гораздо раньше, монголами завоеван не был, беженцы из других русских княжеств вряд ли были слишком многочисленными, чтобы существенно повлиять на демографическую ситуацию, к тому же они были представителями того же этноса, что и новгородцы. Такое резкое изменение антропологического типа может быть признаком мутации пассионарного толчка. Итак, накануне монгольского нашествия, древнерусские княжества должны были находиться в стадии обскурации. Попробуем найти подтверждение этому тезису, посмотрим, что происходило на Руси в то время.
В 1169 г. Андрей Боголюбский не просто захватил один из величайших городов Европы – Киев, но отдал его своим войскам на трехдневное разграбление. По масштабам и последствиям эта акция сравнима лишь с разгромом Рима, учиненным вандалами Гензериха или Константинополя крестоносцами. (по мнению ряда историков, Киев XII века по богатству и значению в Европе уступал лишь Константинополю и Кордове). Все современники ужаснулись и решили, что дно пропасти достигнуто, и дальше деградировать некуда. Но куда там! В 1187 г. суздальские армии нападают на Рязань: «Землю их пусту створиша и пожгоша всю». В 1203 г. Рюрик Ростиславич вновь жестоко разоряет едва успевший оправиться Киев. Православный князь разорил Святую Софию и Десятинную церковь («все иконы одраша»), а его союзники-половцы «изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища». В 1208 г. Владимирский князь Всеволод Большое Гнездо идет на Рязань, уводит оттуда жителей (в наше время это называется насильственной депортацией), город сжигает. Битва суздальцев с новгородцами на Липице в 1216 г. унесла больше русских жизней, чем поражение войск Юрия Владимирского от монголов на реке Сити в 1238 году. Мстислав Удатный (удачливый, а не удалой), герой битвы при Липице, претендующий на лавры большого полководца, после столкновения на Калке с монголами бежит впереди всех. Добравшись до Днепра, он рубит все ладьи: пусть гибнут русские князья и воины, но сам он теперь в безопасности. И во время нашествия Бату-хана субпассионарные князья равнодушно смотрели, как горят города соседей. Они привыкли использовать половцев в борьбе против своих русских недругов и надеялись на этих же условиях договориться с монголами. Ярослав – родной брат Владимирского князя Юрия не привел свои войска в лагерь на Сити. Юрий погиб и весной 1238 г. Ярослав взошел на престол. Подданные возмутились и обвинили его в трусости и предательстве? Ничуть не бывало: «Бысть радость всем христианам, и их избавил Бог от великая татар». Татары, правда, как раз в это время осаждали Козельск, но там жили, видимо, не русские люди и не христиане. Но, даже если предположить, что все русские князья без исключения были расчетливыми и циничными эгоистами и подлецами, пассивность их при осаде монголами Козельска совершенно непонятна. Страшная и непобедимая татарская армия, захватившая такие крупные и хорошо укрепленные города как Владимир, Суздаль и Рязань вдруг на целых 7 недель застряла под маленьким ничем не примечательным городком. Вдумайтесь в эти цифры: гордая Рязань – «Спарта» древнерусского мира – пала на 6-ой день. О яростности сопротивления свидетельствует тот факт, что Рязань, в отличие от Москвы, Коломны, Владимира или Суздаля, не возродилась на прежнем месте: погибли все, и некому было вернуться на пепелище. Столицей княжества стал город, перенявший славу Рязани – Переяславль. Суздаль пала 3-ий день, к столице Северо-Восточной Руси Владимиру монголы подошли 3 февраля и уже 7 февраля захватили его. А какой-то Торжок сопротивляется 2 недели! Козельск – целых 7 недель! Что бы там не говорили о героизме защитников Торжка и Козельска, такую задержку можно объяснить лишь крайней усталостью и слабостью татарской армии. Ведь это уже потом русские 10 раз подумают, прежде чем ударить саблей татарина, в первый раз они дрались по-настоящему. Кочевники из покоренных монголами племен, которые традиционно использовались победителями в качестве «пушечного мяса» понесли огромные потери при взятии больших городов. А отправлять на крепостные стены элитные монгольские части (общей численностью в 4 000 человек) Бату-хану и в голову не могло придти: бесславной гибели богатырей с берегов Онона и Керулена ему бы в Монголии не простили. Поэтому Козельск монголы не штурмовали, а осаждали. Козельчане к концу осады осмелели и, когда монголы сымитировали отступление, дружина и городское ополчение бросились в погоню – добить решили! Результат известен – попали в засаду, были окружены и уничтожены, после чего город пал. Неужели об этом ничего не знали ближайшие соседи – смоленские и полоцкие князья, Михаил Черниговский и тот же Ярослав Всеволодович? Для того чтобы если не уничтожить, то хотя бы основательно потрепать утомленных захватчиков, войск бы у них хватило. Причем сделать это можно было абсолютно безнаказанно: ведь возвращение к Смоленску или Владимиру для монголов чревато опасностью завязнуть в лабиринте вскрывшихся рек и оттаявших болот и быть уничтоженными по частям. Это потом русские князья будут услужливо сопровождать армии карателей, показывать дороги и броды, помогать ловить прячущихся по лесам «чужих» крестьян. К тому же Бату-хан как раз в это время поссорился со своим братом Гуюком и положение его было весьма неустойчиво: Гуюк сын великого хана и сам скоро станет великим ханом, а отец Батыя давно лежит в могиле. Надеяться на помощь в случае поражения не приходится. Но смоленские, полоцкие и черниговские армии не двинулись с места, а владимирская за это время успела совершить победоносный поход в Литву. Татары спокойно ушли с полоном и добычей в степь, где соединились с армией Мункэ. После этого стал возможным поход против Чернигова и Киева. Дальше – больше: в то время как монголы громили Переяславль и Чернигов, дружина Владимирского князя Ярослава взяла штурмом русский город Каменец, в числе пленных оказалась жена Черниговского князя ¬¬– «княгиня Михайлова». А теперь скажите мне, зачем монголам союзники, если у них есть такие враги? А ведь Русь еще ни покорена, ни сломлена, народ настроен антитатарски, силы князей не истощены. После смерти Ярослава, младший брат Александра Невского Владимирский князь Андрей и Даниил Галицкий стали готовить совместное выступление против татар, но были преданы Александром, который не поленился съездить в Орду, и лично привести на Русь «Неврюеву рать». Ростовские князья не пришли на помощь к Андрею, в жестокой битве его армия разбита, и последний защитник Руси от татар бежал в Швецию. Те из его дружинников, что попали в плен к монголам, были ослеплены – нет, не татарами, а русскими – по личному приказу Александра. И пошло-поехало: «Что день, то брат на брата в Орду везет извет...». Противно и мерзко. Вот уж действительно, «жизнь, которая хуже смерти». Но пассионарный толчок, затронувший северо-восточные княжества в XIV веке, вывел уже гибнущую и страну из тупика, преобразив Киевскую Русь (условный термин, придуманный историками XIX века) в Русь Московскую. Жалкая судьба оставшихся вне зоны пассионарного толчка Киева, Чернигова, Полоцка, Галича – таких богатых и сильных когда-то, а теперь ставших захолустными окраинными городками соседних государств, показывает, чего сумели избежать Новгород и Псков, Москва и Тверь, Рязань и Владимир. А через 600 лет, согласно неумолимым законам этногенеза, Россия вступила в акматическую фазу своего развития со всеми вытекающими последствиями в виде революций и Гражданской войны. И проклинаемая некоторыми коммунистическая идеология здесь абсолютно ни при чем. Пассионариев в России оказалось чрезвычайно много и они не оставили бы в покое династию Романовых даже если бы не имели ни малейшего понятия о марксизме – революция началась бы под иными лозунгами и другими знаменами, но с теми же результатами. Известный пассионарий Оливер Кромвель трудов Маркса и Ленина не читал, но, тем не менее, правилам хорошего поведения британских монархов научил.
Памятник Оливеру Кромвелю, Лондон
Французские якобинцы также прекрасно обошлись без Маркса и Энгельса. А суровый диктатор Женевы Жан Кальвин и вовсе вдохновлялся текстами Священного Писания. Подчиненные ему священники приходили в дома, чтобы проинспектировать фасон ночных рубашек жен своих прихожан и проверить, нет ли на кухне сладостей, а дети регулярно и с удовольствием доносили на недостаточно благочестивых родителей.
Стена Реформации, Женева. Жан Кальвин – второй слева
Похожая ситуация была во Флоренции в конце XV, когда к власти в ней пришел доминиканский монах и проповедник Джироламо Савонарола. Было запрещено производство предметов роскоши, женщинам предписывалось закрывать лицо, детям – шпионить за родителями. В январе 1497 года в день начала традиционного карнавала было устроено «сожжение суеты»: на огромном костре вместе с игральными картами, веерами, карнавальными масками, зеркалами сгорели книги Петрарки и Бокаччо, картины известных художников, в том числе – и Ботичелли, который лично принес их для сожжения.
Савонарола, памятник в Ферраре, городе, где родился неистовый доминиканец
С равным основанием в бедах России можно обвинять как коммунистов, так и циклоны, приходящие к нам в основном с северо-запада, а не, скажем, с юго-востока. Но, пока существуют Гольфстрим и законы физики, циклоны будут приходить именно с северо-запада.
Однако вернемся в Российскую империю начала ХХ века. Обстановка здесь была не хуже чем в описанной нами Италии. Там Проторенессанс, а у нас – «Серебряный век»! Ивану Бунину ужасно не нравится, что не он, барин и аристократ, является кумиром читающей России, а Валерий Брюсов – «сын московского купца, торгующего пробками». Но и Брюсову уже недостаточно быть модным поэтом – нет, он «Кормщик в тёмном плаще» и «Тайный Рыцарь Жены, Облечённой в Солнце». Сложные отношения в любовном треугольнике В. Брюсов – Н. Петровская – А. Белый – не анекдот, а мистическая повесть о трагической борьбе за душу Ренаты между не очень умным, но смелым и благородным Рупрехтом и «огненным ангелом» Мадиэлем. При этом наряду с узнаваемыми персонажами, в действие оказались вовлечены Агриппа Нестгеймский, Фауст и Сатана. Читателям всё понятно, но смешным или неуместным это никому не кажется.
Нина Петровская. Она стреляла в отвергнувшего её Андрея Белого, но пистолет дал осечку. После выхода романа «Огненный ангел» приняла католичество и изменила имя на Рената
Кстати, если кто-нибудь по невероятному недоразумению и нелепому стечению обстоятельств не прочитал ещё роман «Огненный ангел» – прочитайте немедленно. Не пожалеете.
Владимир Маяковский оказался на короткой ноге уже не с чертом, а с самим Господом Богом, которому он вначале дружески предложил «устроить карусель на дереве изучения добра и зла», а потом пугал перочинным ножичком. Горький сказал по этому поводу, что «такого разговора с Богом он нигде не читал, кроме как в библейской Книге Иова». Велимир Хлебников тоже не стал прибедняться и назначил себя председателем земного шара.
Велимир Хлебников
Анну Ахматову называют «разъярительницей ветров», «насылательницей метелей, лихорадок, стихов и войн», «шальным исчадием ночи белой»: что тут скажешь – скромно и со вкусом.
Марина Цветаева обращается в своем письме к Пастернаку: "Моему брату в пятом времени года, шестом чувстве и четвертом измерении". В наше время, наверное, ещё и что-нибудь про Марс или Альфу Центавра добавила бы.
И при этом наши классики, совсем как итальянцы, страшно не любят друг друга. Чехов как-то говорит, что вот, мол, хорошо бы всех декадентов взять да и отправить в арестантские роты. Названный позже «философским» пароход Антону Павловичу, как альтернатива арестантским ротам, вероятно, тоже подошел бы и понравился. А знаменитые актеры МХАТа, по мнению Чехова, «недостаточно культурны»: вот сразу видно интеллигентного человека – ведь не пьяницами же какими-нибудь обозвал и не дебоширами! А мог бы.
А. Ахматова к самому Чехову тоже относится без особого почтения: называет "писателем немужественных людей", а его произведения считает «полностью лишёнными поэзии и пропитанными запахами колониальных товаров и купеческих лавок».
Лев Толстой пишет Чехову: «Вы знаете, что я терпеть не могу Шекспира... Но Ваши пьесы еще хуже».
Бунин искренне удивляется:
«Какое удивительное скопление нездоровых, ненормальных... Цветаева с её непрекращающимся всю жизнь ливнем диких слов и звуков в стихах…, чахоточная и совсем недаром писавшая от мужского имени Гиппиус, тщедушный, дохлый от болезней Арцыбашев…»
А.И. Куприн Бунину «отвечает»:
"Поэт, наивен твой обман.
К чему тебе прикидываться Фетом.
Известно всем, что просто ты Иван,
Да кстати и дурак при этом".
К чему тебе прикидываться Фетом.
Известно всем, что просто ты Иван,
Да кстати и дурак при этом".
Царей и министров в это время преследуют не хуже, чем грандов во Флоренции: революционеры, журналисты, публика в дорогих ресторанах и дешевых трактирах травят их как диких волков, так что они сидят в своих дворцах и стараются лишний раз не показываться на улице. Быть аристократом – моветон, и потому дочери князей и генерал-губернаторов обрезают волосы, покупают браунинг и «уходят в революцию».
Макаров И. К. Портрет дочерей действительного тайного советника, члена совета Министерства внутренних дел, губернатора Санкт-Петербурга графа Л.Н. Перовского Марии и Софьи, 1859 год. Софья – на переднем плане
Памятник Софье Перовской, Калуга
Наследники миллионных состояний целых три дня распространяют среди неграмотных рабочих листовки. Потом, выведенные из себя их назойливостью рабочие доносят полиции. Во время политического процесса недоучившиеся студенты рассказывают о себе любимых такие ужасы, что всем становится ясно: на скамье подсудимых оказались террористы международного масштаба. Судьи выносят строгие приговоры и весьма довольные собой герои с гордо поднятой головой отправляются на каторгу: это ведь только субпассионариям или гармоничным личностям непонятно, какое счастье – пострадать за правду! Все образованное общество рукоплещет мученикам революции и клеймит позором приспешников и сатрапов кровавого императора, отправляющих прекрасных и чистых (и это правда) детей на страдания и верную смерть.
Вера Засулич
Потом повзрослевшие дети оказываются в эмиграции, и в ответ на запросы об их выдаче, Британия, Франция и Швейцария с нескрываемым удовольствием показывают тупому царскому режиму огромную дулю. Вот, к примеру, история со Львом Гартманом: в 1879 г. после неудачного покушения на Александра II он бежит во Францию. Российские дипломаты прилагают огромные усилия для его экстрадиции, практически добиваются положительного результата, но следует грозный окрик Виктора Гюго – и французские власти трусливо отступают: высылают Гартмана … в Британию! А из Англии, как с казачьего Дона, «выдачи нет».
Лев Гартман
А затем наступило время революций, и силы противников оказались не равны. Так называемые «пламенные революционеры» – пассионарии самой чистой воды, а их противники – в лучшем случае гармонические личности. А народ во все времена и во всех странах идет за самым ярким пассионарием, как бы его не звали – Чингисхан, Тамерлан, Наполеон Бонапарт, Владимир Ленин или Лев Троцкий. Что поделать: есть в этих людях что-то, привлекающее всех, кроме самых что ни на есть маргинальных субпассионариев, родина которых находится там, где им выпить поднесут. Российских рабочих и крестьян в начале ХХ века абсолютно не интересовали внешние проблемы, зато внутренние вопросы занимали их чрезвычайно сильно. В самом деле, зачем стрелять в японцев, немцев или австрийцев, когда можно ненавистных помещиков и «проклятых капиталистов» в расход пустить? Именно поэтому раздираемая избыточной пассионарностью и внутренними противоречиями Россия не могла победить ни в Русско-Японской, ни в I Мировой войне. «Но страсть охлаждается кровью мучеников и жертв»: во время Гражданской войны и последовавших за ней репрессий погибла значительная часть российских пассионариев. Но и оставшихся хватило для победы над находящейся в инерционной фазе Германией. Немцы были прекрасными солдатами – прекрасно обученными, дисциплинированными, к тому же образованными и культурными людьми. Они легко разобрались с французами, бельгийцами, греками, поляками и так далее. Даже потомки неукротимых викингов – норвежцы – не смогли оказать им никакого сопротивления. Но в России победоносные немецкие войска столкнулись с берсерками в первом поколении! Их было не очень много, но благодаря пассионарной индукции произошла трансформация поведения окружающих их гармоничных людей. И немцы сразу же начинают жаловаться.
Из письма ефрейтора Отто Залфинера:
«До Москвы осталось очень немного. И всё-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от неё... Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди: завтра мы сами станем трупами».
В. Гофман, офицер 267 полка 94 дивизии:
«Русские – это не люди, а какие-то железные существа. Они никогда не устают и не боятся огня».
Генерал Блюментрит:
«С изумлением и разочарованием мы обнаружили в конце октября (1941 г.), что разбитые русские, казалось, даже не подозревают, что как военная сила они почти прекратили свое существование».
Гальдер, 29 июня 1941 г.:
"
Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бои по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо".
Хейнц Шрёттер. Сталинград. М.,2004 г. стр.263-264:
«71 пехотная дивизия окружила склады зерна, которые обороняли советские солдаты. Через три дня после окружения русские передали по рации на свой командный пункт, что им больше нечего есть. На что получили ответ: «Боритесь, и вы забудете о голоде». Еще через три дня солдаты передали по рации: «У нас нет воды, что нам делать дальше?». И вновь получили ответ: «Пришло время, товарищи, когда еду и питье вам заменять ваш разум и патроны». Оборонявшиеся подождали еще два дня, после чего передали последнюю радиограмму: «Нам больше нечем стрелять». Не прошло и пяти минут, как поступил ответ: «Советский Союз благодарит вас, ваша жизнь не была бессмысленной». Этот случай стал широко известен в немецких войсках, когда немецкое командование не могло оказать помощи своим окруженным частям, оно передавало им: «Вспомните о русских у силосной башни».
Геббельс в своем дневнике (1941 г.):
24 июля: «Наше положение в данный момент отличается некоторой напряженностью».
30 июля: «Большевики держатся гораздо устойчивее, чем мы ожидали».
31 июля: «Сопротивление русских очень упорно. Они стоят насмерть».
5 августа: «Хуже будет, если нам не удастся до начала зимы закончить военный поход, и весьма сомнительно, что нам это удастся».
30 июля: «Большевики держатся гораздо устойчивее, чем мы ожидали».
31 июля: «Сопротивление русских очень упорно. Они стоят насмерть».
5 августа: «Хуже будет, если нам не удастся до начала зимы закончить военный поход, и весьма сомнительно, что нам это удастся».
Гитлер, на совещании 25 июля 1941 г.:
«Красную армию уже нельзя победить оперативными успехами. Она их не замечает».
Имперский министр вооружения Фриц Тодт – Гитлеру, 29 ноября 1941 г.:
«В военном и военно-экономическом отношении война уже проиграна».
Сейчас много говорят о том, что советские полководцы не жалели своих солдат. В некоторых случаях так и было: пассионарные люди ни своих, ни чужих жизней щадить не приучены.
«Может, подождем день-другой, и немцы сами с этой высоты уйдут», – говорит какой-нибудь начштаба.
«Да ты что, с ума сошел? Мы ее через полчаса возьмем! Вперед, ребята! За родину, за Сталина!», – отвечает командир полка или батальона. А может еще и пистолет вытащить и спросить: «Ты у нас кто – трус или предатель?»
А.И. Яковлев, воевавший в морской пехоте, свидетельствует:
«Это система, при которой человека не жалко, но это и система, при которой человеку и себя не жалко. И командиры не считались с потерями, и сами бойцы шли на смерть даже тогда, когда можно было обойтись меньшей кровью».
И гармоничные немецкие пулеметчики сходили с ума при виде страшных в своей бессмысленности атак советских берсерков. Что же говорить о субпассионариях, которые в пассионарной среде ценились настолько низко, что с ними даже не разговаривали. Проиллюстрируем данное положение рассказом, приведенным Б.В. Соколовым в книге «Тайны Второй мировой» (это крайне антисоветская и антироссийская книга, стоящая в одном ряду с «Ледоколом» В. Резуна). В июле 1944 г. в Брестской крепости захвачен в плен взвод власовцев. Советский командир говорит пленным: «Я могу ваше дело в трибунал передать, и всем выйдет расстрел. Но я обращаюсь к своим солдатам. Как они решат, так с вами и будет». Солдаты тут же поднимают предателей на штыки, отказавшись выслушать, по каким причинам те стали служить немцам. Теперь вы понимаете, почему Сталин сразу, без суда и следствия, отправлял полученных от англичан и американцев власовцев в магаданские лагеря? Это же для них было самое безопасное место! Представьте ситуацию: в 1946 г. в цеху какого-нибудь завода работают десяток фронтовиков, несколько парней, у которых отцы на войне погибли, женщина-нормировщица, которую из фашистского концлагеря советские войска освободили и бывший военнослужащий РОА. Как вы думаете, долго проживет доблестный власовец в этом коллективе? Да его при первом удобном случае толкнут под какой-нибудь движущийся механизм – несчастный случай на производстве, с кем не бывает.
Л. Гумилев считал, что самым страшным моментом в жизни любой этнической системы является отражение тотального натиска другого этноса – не локальный конфликт за проливы, провинции или острова, а война на уничтожение: «тогда неизбежен, если не наступит гибель, надлом, никогда не проходящий безболезненно». Именно таким испытанием для России стала Великая Отечественная война. Она привела к массовой гибели огромного числа пассионарных россиян. Многие из них не успели обзавестись семьей и передать своим потомкам гены пассионарности. Об этом очень хорошо написал советский поэт-фронтовик Давид Самойлов:
«Они шумели буйным лесом,
В них были вера и доверье.
Но их повыбило железом,
И леса нет – одни деревья».
В них были вера и доверье.
Но их повыбило железом,
И леса нет – одни деревья».
И потому как только постарели и ушли на пенсию победители фашистов, рухнул Советский Союз, едва уцелела Россия. На мой взгляд, именно крушение Советского Союза является неопровержимым свидетельством того, что наша страна вступила в трагическую фазу надлома.
«Сегодня наш народ хочет от государства одного: «Дайте, наконец, жить по-человечески, сволочи!»,
– написал в июле 2005 г. в своей статье один из авторов газеты «Калужский перекресток» (в которой я тогда вел интеллектуальную рубрику). Запомнил эту фразу я потому, что этот калужский субпассионарий, сам того не подозревая, процитировал Льва Николаевича Гумилева. Это не просто хлесткая фраза – это диагноз, то есть «определение» (в переводе с греческого языка). В данном случае мы имеем определение общественного императива фазы надлома, причем почти дословное:
«Дайте же жить, гады»,
– такова авторская формулировка Л.Н. Гумилева.
Что же делать? Фазу надлома надо достойно пережить. Через два-три поколения Россия перейдет в инерционную фазу развития. Фазу, в которой ныне корчащаяся в стадии жесточайшей обскурации Европа пережила эпоху высокого ренессанса. Наша задача – не допустить распада России, не отдать Курильские острова Японии, не устроить какое-нибудь шутовское всенародное покаяние на Красной площади, не допустить реставрации монархии и т.д. Словом, не наделать глупостей, за которые потом будет стыдно перед нашими гармоничными внуками.
Информация