Бронепалубная молния. Крейсер II ранга "Новик"
Эта статья открывает цикл, посвященный истории создания и службы бронепалубного крейсера 2-го ранга «Новик». Сразу скажем, что корабль получился весьма необычным – ни во время его проектирования и закладки, ни во время его вступления в строй у «Новика» не было прямых аналогов ни в русском, ни в иностранных военно-морских флотах. Он стал в известной степени этапным не только для отечественного, но и для мирового военного кораблестроения, став родоначальником нового подкласса крейсеров, названных впоследствии скаутами.
С другой стороны, конструкция корабля оказалась весьма спорной, потому что несомненные достоинства проекта сочетались с весьма существенными недостатками, но, быть может, этого можно было избежать? Боевые действия в Порт-Артуре сделали «Новик» известным и знаменитым в России кораблем, но был ли полностью раскрыт его потенциал? Насколько грамотно смогли распорядиться адмиралы возможностями этого, весьма специфического корабля? Каких успехов он смог добиться в бою? Использовался ли он согласно своему тактическому назначению, подходил ли он для него? Насколько было обосновано строительство серии таких кораблей, считая весьма отличавшиеся от прототипа «Жемчуг» и «Изумруд», а также строившийся по отдельному проекту «Боярин»? Нужны ли вообще были флоту малые крейсера, и если да, то являлся ли «Новик» оптимальным типом такого корабля? В предлагаемом вашему вниманию цикле статей мы постараемся ответить на эти и многие другие вопросы.
История бронепалубного крейсера «Новик» можно отсчитывать с Особого совещания, состоявшегося в ноябре 1895 г., на котором, пожалуй, впервые был поднят вопрос о необходимости малых крейсеров-разведчиков водоизмещением 2-3 тыс. т., предназначенных для службы при эскадрах. Но тогда положительного решения об этом типе кораблей принято не было, и вопрос «отложился» в долгий ящик.
Однако к нему вернулись в 1897 г., когда в ходе двух совещаний, состоявшихся 12 и 27 декабря, было намечено кардинальное усиление морских сил на Дальнем Востоке. К сожалению, в 1895 г. опасность усиления Императорского флота Японии еще не была оценена в должной мере, но к 1897 г. необходимость строительства мощнейшего Тихоокеанского флота, пусть даже в ущерб Балтийскому, стала вполне очевидна. Было ясно, что Тихоокеанский флот нужно строить, но… какой? Особому совещанию предстояло не только принять решение об усилении наших морских сил на Дальнем Востоке, но и определить состав Эскадры Тихого океана, то есть количество и типы боевых кораблей, которые предстоит создавать для дальневосточных нужд.
В промежутках между указанными двумя совещаниями часть участвовавших в них адмиралов высказала свои соображения в письменном виде. Пожалуй, наиболее консервативными (если не сказать – замшелыми) выглядели взгляды вице-адмирала Н.И. Казакова, который считал, что российские броненосцы и так хороши, и не нуждаются в увеличении скорости и водоизмещения, а про крейсера-разведчики не сказал совершенно ничего. Вице-адмирал И.М. Диков в своей записке рекомендовал установить пропорцию, согласно которой на один броненосец эскадры должен приходиться один малый крейсер-разведчик и один миноносец.
Пожалуй, наиболее интересную и здравую программу представил вице-адмирал Н.И. Скрыдлов: в дополнение к трем броненосцам типа «Полтава» и «Пересвету» с «Ослябей», он предложил строить еще один «броненосец-крейсер» типа «Пересвет» и три больших 15 000 тонных броненосца. Таким образом, Эскадра Тихого океана получила бы девять броненосцев трех типов, по три единицы каждого, при том что последние можно было создать совершенно не уступающими тем, которые Япония заказывала для себя в Англии. К этим внушительным линейным силам Н.И. Скрыдлов рекомендовал добавить такое же количество крейсеров-разведчиков (по одному на каждый броненосец) водоизмещением 3 000 – 4 000 т.
А вот наиболее «витиеватую» структуру предложил будущий наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, а в ту пору пока «всего только» вице-адмирал Е.А. Алексеев, предложивший сформировать эскадру из восьми броненосцев, восьми броненосных крейсеров, восьми больших бронепалубных крейсеров в 5 000 – 6 000 т. водоизмещением и восьми малых крейсеров-разведчиков, но не одного, а целых двух типов. Е.А. Алексеев предлагал строить четыре малых крейсера по 3 000 – 3 500 т и столько же – водоизмещением менее 1 500 т.
Как мы уже говорили, крейсер-разведчик представлял собой новый тип боевого корабля, аналогов которому в Российском императорском флоте до этого не было. Эскадренные броненосцы, хотя и не вели свою родословную от парусных линкоров седых времен, выполняли ту же функцию и задачу – разгром главных сил противника в линейном сражении. Отечественные крейсера, как класс кораблей, постепенно выросли из фрегатов, корветов и клиперов, но тут, на самом деле, все непросто. Наиболее понятна эволюция фрегатов – последние, получив сперва паровые машины и железные корпуса, превратились затем в броненосные крейсеры.
А вот развитие корветов и клиперов шло более запутанным путем. Во времена парусного флота корвет предназначался для разведывательной и посыльной службы, и как таковой мог бы считаться далеким предком «Новика», но дело в том, что с приходом эпохи пара этот класс кораблей в отечественном флоте очень быстро эволюционировал в «чистокровный» крейсер, то есть корабль, основной задачей которого является нарушение вражеского судоходства. Что же до клиперов, то первые их винтовые представители в отечественном флоте вообще предназначались для обороны Белого моря на севере, и могли рассматриваться скорее, как некая быстроходная версия канонерской лодки. Однако чуть позже было сочтено необходимым вменить клиперам в обязанность океанское крейсерство. И получилось, что Россия начала проектировать и строить корветы и клиперы в качестве легких океанских крейсеров: соответственно, имея сходные задачи, корабли этих классов быстро сблизились и по своим тактико-техническим характеристикам. В сущности, в 1860-х годах российский клипер представлял собой корабль, примерно на четверть легче корвета и с более легким вооружением, но при этом превосходивший корвет в скорости.
Неудивительно, что строительство для русского флота двух классов кораблей, призванных решать практически одни и те же задачи, не могло быть оправдано: рано или поздно корветам и клиперам предстояло либо слиться в один класс, либо же получить различающиеся задачи, оправдывающие существование обоих классов. На какое-то время возобладал первый путь: с приходом эры металлических корпусов строительство корветов прекратилось, закладывались только фрегаты и клиперы. Речь идет, конечно, о клиперах типа «Крейсер» - но увы, трудно было бы придумать корабль, менее пригодный для использования в качестве разведчика при эскадре, чем отечественные клиперы с металлическим корпусом.
Обладая небольшими размерами (1 334 т) и, соответственно, стоимостью, клиперы типа «Крейсер» были весьма тихоходны, проигрывая в скорости даже куда более крупным отечественным броненосным фрегатам. Заложенный в 1873 г. «Крейсер» под паровой машиной должен был давать 12 узлов, а вот броненосные «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский», к строительству которых приступили в 1869 и 1872 гг. соответственно, рассчитывались на скорость в 14 узлов, хотя по факту из-за перегрузки развивал чуть больше 13 узлов. Зато развитое парусное вооружение «Крейсера» должно было обеспечить ему скорость под парусом до 13 узлов, чего, конечно, от броненосных фрегатов не ожидалось. Высокая скорость под парусом, вне всякого сомнения, серьезно увеличивала автономность клиперов, но совершенно ничем не помогала для службы при эскадре. Да, собственно говоря, им это и не нужно было, потому что на момент строительства «Крейсеров» никакой эскадры, при которой они могли бы служить, не существовало в природе. Российская империя, стесненная в средствах, тогда отказалась от строительства броненосцев, предпочтя крейсерскую стратегию и сосредоточившись на броненосных фрегатах и клиперах. Таким образом, «в лице» клиперов типа «Крейсер» отечественный флот получил весьма специфические корабли, специализированные для действий на коммуникациях противника, а кроме того, способные демонстрировать флаг и представлять интересы России за рубежом. Что же до корветов, то их не строили… точнее, не совсем так, потому что броненосные «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский» изначально проектировались как броненосные корветы, но затем были зачислены во «фрегатский» ранг.
Шли годы, и стало ясно, что концепция клипера больше не оправдывает себя, и что для действий на океанских коммуникациях нужны более быстроходные и мощные корабли. Таковыми и стали «Витязь» и «Рында» - первые бронепалубные крейсера Российской империи, которые представляли собой не слишком быстроходные, но значительно более крупные (3 000 т), и лучше вооруженные корабли, нежели к«Крейсера».
Поскольку «Витязь» и «Рында» заняли промежуточное положение между броненосными фрегатами и клиперами, их при закладке именовали корветами, таким образом, этот класс кораблей ненадолго возродился в Российском флоте – только чтобы дать начало бронепалубным крейсерам. А вот история клиперов в отечественном кораблестроении на этом закончилась.
Таким образом, несмотря на наличие в Российском императорском флоте двух классов кораблей, тождественных легкому крейсеру, и корветы, и клиперы создавались в первую очередь для океанского крейсерства, и никак не могли считаться прообразом крейсера-разведчика при эскадре, и то же, в общем, относится и к первым бронепалубным крейсерам отечественного флота - «Витязю» и «Рынде», а затем наступили продолжительные каникулы в строительстве кораблей этого класса. В период с 1883 по 1896 год было заказано только два таких корабля: бронепалубные крейсера "Адмирал Корнилов" и «Светлана». Но первый из них продолжил линию развития "Витязя" в сторону океанского крейсера для борьбы на коммуникациях - это был весьма крупный корабль, чье нормальное водоизмещение расчетно должно было составить 5 300 т
Что же до "Светланы", то ее размеры были скромнее (чуть более 3 900 т нормального водоизмещения), но нужно понимать, что этот корабль являлся не воплощением тактических взглядов адмиралов, а прихотью генерал-адмирала Алексея Александровича, которому приспичило (иного слова и не подберешь) иметь личную яхту в виде бронепалубного крейсера, для которого он и подобрал устраивающий его французский прототип. Иными словами, боевые качества «Светланы» при его проектировании и постройке отошли на второй план, крейсер этот не вписывался в концепции отечественного флота и, соответственно, и речи быть не могло о строительстве серии таких кораблей на отечественных верфях – адмиралам Российского флота такой тип кораблей представлялся ненужным.
Дальнейшее развитие бронепалубных крейсеров привело к появлению кораблей типа «Паллада», заложенных на отечественных верфях в 1897 г. Здесь наша военно-морская мысль замахнулась (надо сказать, весьма неудачно) на создание крейсера, способного как рейдерствовать в океане, так и вести разведку и дозорную службу при эскадре. Естественно, за подобную универсальность пришлось платить размерами и в целом, конечно, «Паллада», «Диана» и «Аврора» ничуть не походили на специализированный эскадренный крейсер-разведчик.
Вот так получилось, что до 1897 (ну хорошо, до 1895 г) корабль такого типа был совершенно не нужен, но затем он нашим адмиралам внезапно понадобился в больших количествах. Какие же задачи они ставили этому подклассу крейсеров? Е.А. Алексеев считал, что такие корабли: «должны служить при эскадре форзейлями, разведчиками, посыльными крейсерами для передачи важных и спешных поручений отдельно оперирующим от флота отрядам или судам» (форзейль – устаревший термин, обозначающий быстроходный корабль, идущий впереди эскадры), а придуманные им кораблики менее 1 500 т. должны также производить промеры и рекогносцировки у берегов и при входах в порты, отчего им требовалась малая осадка.
Вице-адмирал И.М. Диков считал основным качеством крейсера-разведчика скорость. Такой корабль, по его мнению, «может и должен уклониться от всякого боя, во время разведки, заботясь не о мелких победах и боевом отличии личного состава, а об исполнении данного ему поручения… …Из опытов в Черном море можно вывести заключение, что результаты разведочной службы пропорциональны не скоростям, а почти квадратам скоростей разведчиков».
Вроде бы достаточно странная картина – почти все вице-адмиралы высказались за строительство малых крейсеров-разведчиков, узкоспециализированных для службы при эскадре в громадном количестве (по одному на каждый броненосец), а ведь еще каких-то два года тому назад вопрос об их строительстве был «благополучно» спущен на тормозах. Подобный парадокс можно попытаться объяснить тем, что к 1897 г. на Балтике флот получил броненосную эскадру из относительно современных кораблей и имел уже некоторый опыт их совместных действий. Речь идет о двух «броненосцах-таранах» типа «Император Александр II», а также «Сисое Великом» и «Наварине», из которых первые три в конце 1896 – начале 1897 гг. вместе с приданными им минными крейсерами и миноносцами образовали Средиземноморскую эскадру. Последней даже пришлось принять участие в «операции, приближенной к боевой» - блокаде о. Крит, объявленной 6 марта 1897 г (по старому стилю). И можно предположить, что именно практика вождения броненосной эскадры показала крайнюю необходимость в специализированных крейсерах для эскадренной службы. Ведь, создавая новейшие броненосцы, Российская империя совершенно не озаботилась «обслуживающими» их кораблями, а те, что имелись в составе флота, для такой работы не подходили. Броненосные крейсера являлись большими океанскими рейдерами, оставшиеся в строю клиперы были слишком тихоходны (даже медленнее броненосцев), минные крейсера не имели достаточно скорости и мореходности, а миноносцы, хотя и обладали достаточным ходом (корабли типа «Сокол» развивали 26,5 уз), но имели слишком малое водоизмещение и, как следствие, быстро теряли эту скорость при волнении, не имея при этом достаточной автономности.
В ходе Особого совещания, генерал-адмирал, которого, по всей видимости, несколько шокировало требование адмиралов строить такое количество крейсеров-разведчиков, предложил отказаться от них, а на сэкономленные средства усилить Эскадру Тихого океана одним, а то и парой новейших броненосцев. Но остальные адмиралы хором отвергли это предложение, указав в том числе и на то, что сейчас, за неимением других кораблей, службу при эскадре приходится возлагать на канонерские лодки типов «Кореец» и «Гремящий», которые совершенно не годились для этой роли. Можно предположить, что несмотря на то, что канонерские лодки никогда и совершенно не предназначались для эскадренной службы, прочие корабли отечественного военного флота подходили для нее еще в меньшей степени.
Правда, на Черном море подобное соединение существовало с 1899 г., когда в строй вошли первые три броненосца типа «Екатерина II», и, по идее, необходимость в крейсерах-разведчиках должна была быть выявлена давным-давно. Что помешало этому – сказать затруднительно: возможно, подвело то, что черноморские броненосцы рассматривались в первую очередь как средство захвата Босфора и встречного боя в нем с кораблями европейских держав, в случае если последние вступятся за Турцию. Возможно, сказалась удаленность черноморского театра от Санкт-Петербурга, в силу чего последний был не настолько «на виду», как балтийский, и к его проблемам прислушались меньше. Но во всяком случае следует отметить, что вице-адмирал И.М. Диков в своей записке ссылался на некие «опыты в Черном море», неопровержимо свидетельствовавшие о необходимости малых быстроходных крейсеров в составе броненосной эскадры. Что это были за «опыты», автор настоящей статьи, к сожалению, выяснить не смог, но очевидно, что черноморская эскадра, которая к концу 1897 г. состояла уже из шести броненосцев (четыре типа «Екатерина II», «Двенадцать Апостолов» и «Три святителя»), также испытывала большую потребность в кораблях этого типа.
Особое совещание определило состав эскадры Тихого океана в 10 эскадренных броненосцев (считая строящиеся три корабля типа «Севастополь» и два типа «Пересвет»), четыре броненосных крейсера, 10 бронепалубных крейсеров 1-го ранга и 10 бронепалубных крейсеров 2-го ранга – тех самых крейсеров разведчиков. Кроме того, планировалось также довести общее количество минных сил на Дальнем Востоке до 2 минных заградителей, 36 «истребителей» и 11 миноносцев. Впоследствии, впрочем, Особым совещанием 1898 г. этот состав подвергся некоторым изменениям – добавился один броненосный крейсер, а бронепалубных крейсеров 2-го ранга уменьшили до шести. Несмотря на все это, кораблестроительную программу для нужд Дальнего Востока следует признать вполне своевременной и адекватной – но увы, ее принятие ознаменовалось событиями, во многом предрешившими исход русско-японской войны.
Дело в том, что подобное военно-морское строительство, конечно, было делом весьма затратным и требовало порядка 200 миллионов рублей. Морское ведомство желало получить эти деньги до 1903 г., так как его специалисты совершенно точно смогли предсказать год, когда Япония закончит свое перевооружение на море и будет готова вступить в войну. Именно так и произошло в действительности. Однако отечественное министерство финансов, в лице своего руководителя С.Ю. Витте воспротивилось этому, с чего-то решив, что Япония не сможет вооружиться до 1905 г. Поэтому министр финансов предложил растянуть финансирование программы до 1905 г., а кроме того, уменьшить ее не менее, чем на 50 миллионов. Морское ведомство с такими предложениями было категорически не согласно, в результате чего 20 февраля 1898 г. состоялось совещание под председательством царя. На нем было принято компромиссное решение – сохранить финансирование в размере 200 млн. руб., но растянуть его до 1905 г. В результате Российская империя не успела сосредоточить нужные силы на Дальнем Востоке до начала войны в январе 1904 г. Кто знает, как бы повернулись дела, если бы к зиме 1903 г. эскадра Порт-Артура насчитывала не 7, а 10 броненосцев? «Великое стояние» в Порт-Артуре обосновывалось нецелесообразностью давать генеральное сражение 5 оставшимися броненосцами и «Баяном» эскадре Х. Того, которая даже после отделения от нее четырех броненосных крейсеров Камимуры насчитывала 6 броненосцев и 2 больших броненосных крейсера (к которым вскоре присоединились "Ниссин" и "Касуга", но что, если бы в начале войны у русских, даже с учетом выхода из строя «Ретвизана» и «Цесаревича» осталось бы на ходу восемь броненосцев? Статистика боя 27 января 1904 г. у Порт-Артура неопровержимо свидетельствует, что в начале войны японцы вовсе не настолько превосходили русских комендоров в точности, чтобы это гарантировало им победу… А уж после прибытия на театр С.О. Макарова при таком соотношении сил генеральное сражение было бы предопределено.
Но вернемся к крейсерам-разведчикам.
Решив строить последние, необходимо было определить тактико-технические характеристики кораблей. Как ни странно, здесь среди адмиралов особых расхождений во мнениях не возникло, и в марте 1898 г. Морской технический комитет (МТК) сформулировал следующие тактико-технические элементы (ТТЭ) будущего крейсера:
Нормальное водоизмещение – 3 000 т при запасе угля 360 т.;
Скорость – 25 уз.;
Дальность хода – 5 000 миль при экономической скорости 10 уз.;
Вооружение – 6*120-мм, 6*47-мм, одна десантная 63,5-мм пушка Барановского, 6 торпедных аппаратов при 12 торпедах, 25 мин заграждения;
Бронирование – палуба наибольшей толщины, которую возможно получить без ущерба для вышеперечисленных характеристик.
Данные характеристики устроили всех… ну, почти всех. Вице-адмирал С.О. Макаров, как известно, продвигал идею «безбронного судна», которое при сходном водоизмещении имело бы совершенно иные качества. Впервые Степан Осипович озвучил идею своего крейсера в Чифу, в 1895 г., и оставался ее сторонником до самой своей смерти.
«Безбронное судно», по С. О. Макарову, должно было представлять собой бронепалубный, очень сильно вооруженный (2*203-мм, 4*152-мм, 12*75-мм орудий) крейсер весьма умеренной скорости (20 уз.) и водоизмещения (3 000 т), но достаточно большой дальности плавания – до 6 000 миль.
Цифрами обозначены орудия: 1 – 152-мм, 2 – 75-мм, 3 – 203-мм. Вооружение по количеству отличается от указанного в тексте, так как на схеме изображен не первоначальный вариант «безбронного судна», а проект перестройки в таковые крейсеров «Изумруд» и «Жемчуг».
Обычно в источниках указывается, что Степан Осипович, не отвергая необходимость дальней разведки, считал, что высокая скорость для выполняющих ее кораблей не является обязательной, и объяснял это тем, что обстановка все равно будет постоянно меняться, и данные такой разведки во всяком случае будут устаревшими. Это не совсем верно, потому что С.О. Макаров признавал значение скорости в разведке, но не видел смысла строить большое количество разведывательных кораблей, у которых боевые качества принесены в жертву скорости. В своем сочинении «Броненосцы или безбронные суда?» он писал:
Как известно, С.О. Макаров полагал, что его «безбронные суда» не только могут сражаться вместе с броненосцами, но даже способны заменить их.
В целом, конечно, мнение вице-адмирала представлялось слишком необычным и не могло быть принято (много позже Степан Осипович все-таки «продавил» строительство одного такого корабля, но эти планы были немедленно отменены после его гибели). Мы же не будем сейчас давать оценки предложению С. О. Макарова и вернемся к нему уже на заключительном этапе этого цикла статей, когда будем анализировать действия и возможности «Новика» и последовавших за ним быстроходных отечественных крейсеров 2-го ранга. Сейчас только констатируем, что, при выработке технического задания на проектирование крейсеров-разведчиков мнение Степана Осиповича было проигнорировано.
Надо сказать, что заданий на проектирование было разработано два: первое из них содержало указанные выше ТТЭ для трехтысячетонного 25-узлового корабля, а второе предполагало доведение скорости крейсера… до 30 узлов. К сожалению, сколько-то детализированные ТТХ «30-узлового» крейсера пока не найдены, но можно предполагать, что фирмам предлагалось самим определить снижение ТТХ «25-узлового» крейсера, которое потребовалось бы для обеспечения скорости в 30 узлов.
Точная дата объявления конкурса на проектирование будущего «Новика», к сожалению, автору неизвестна, предположительно – первые числа апреля 1898 г. А первый отклик Морское ведомство получило уже 10 апреля – свои предложения направила германская фирма «Ховальдсверке» из Киля.
Продолжение следует...
С другой стороны, конструкция корабля оказалась весьма спорной, потому что несомненные достоинства проекта сочетались с весьма существенными недостатками, но, быть может, этого можно было избежать? Боевые действия в Порт-Артуре сделали «Новик» известным и знаменитым в России кораблем, но был ли полностью раскрыт его потенциал? Насколько грамотно смогли распорядиться адмиралы возможностями этого, весьма специфического корабля? Каких успехов он смог добиться в бою? Использовался ли он согласно своему тактическому назначению, подходил ли он для него? Насколько было обосновано строительство серии таких кораблей, считая весьма отличавшиеся от прототипа «Жемчуг» и «Изумруд», а также строившийся по отдельному проекту «Боярин»? Нужны ли вообще были флоту малые крейсера, и если да, то являлся ли «Новик» оптимальным типом такого корабля? В предлагаемом вашему вниманию цикле статей мы постараемся ответить на эти и многие другие вопросы.
История бронепалубного крейсера «Новик» можно отсчитывать с Особого совещания, состоявшегося в ноябре 1895 г., на котором, пожалуй, впервые был поднят вопрос о необходимости малых крейсеров-разведчиков водоизмещением 2-3 тыс. т., предназначенных для службы при эскадрах. Но тогда положительного решения об этом типе кораблей принято не было, и вопрос «отложился» в долгий ящик.
Однако к нему вернулись в 1897 г., когда в ходе двух совещаний, состоявшихся 12 и 27 декабря, было намечено кардинальное усиление морских сил на Дальнем Востоке. К сожалению, в 1895 г. опасность усиления Императорского флота Японии еще не была оценена в должной мере, но к 1897 г. необходимость строительства мощнейшего Тихоокеанского флота, пусть даже в ущерб Балтийскому, стала вполне очевидна. Было ясно, что Тихоокеанский флот нужно строить, но… какой? Особому совещанию предстояло не только принять решение об усилении наших морских сил на Дальнем Востоке, но и определить состав Эскадры Тихого океана, то есть количество и типы боевых кораблей, которые предстоит создавать для дальневосточных нужд.
В промежутках между указанными двумя совещаниями часть участвовавших в них адмиралов высказала свои соображения в письменном виде. Пожалуй, наиболее консервативными (если не сказать – замшелыми) выглядели взгляды вице-адмирала Н.И. Казакова, который считал, что российские броненосцы и так хороши, и не нуждаются в увеличении скорости и водоизмещения, а про крейсера-разведчики не сказал совершенно ничего. Вице-адмирал И.М. Диков в своей записке рекомендовал установить пропорцию, согласно которой на один броненосец эскадры должен приходиться один малый крейсер-разведчик и один миноносец.
Пожалуй, наиболее интересную и здравую программу представил вице-адмирал Н.И. Скрыдлов: в дополнение к трем броненосцам типа «Полтава» и «Пересвету» с «Ослябей», он предложил строить еще один «броненосец-крейсер» типа «Пересвет» и три больших 15 000 тонных броненосца. Таким образом, Эскадра Тихого океана получила бы девять броненосцев трех типов, по три единицы каждого, при том что последние можно было создать совершенно не уступающими тем, которые Япония заказывала для себя в Англии. К этим внушительным линейным силам Н.И. Скрыдлов рекомендовал добавить такое же количество крейсеров-разведчиков (по одному на каждый броненосец) водоизмещением 3 000 – 4 000 т.
А вот наиболее «витиеватую» структуру предложил будущий наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, а в ту пору пока «всего только» вице-адмирал Е.А. Алексеев, предложивший сформировать эскадру из восьми броненосцев, восьми броненосных крейсеров, восьми больших бронепалубных крейсеров в 5 000 – 6 000 т. водоизмещением и восьми малых крейсеров-разведчиков, но не одного, а целых двух типов. Е.А. Алексеев предлагал строить четыре малых крейсера по 3 000 – 3 500 т и столько же – водоизмещением менее 1 500 т.
Как мы уже говорили, крейсер-разведчик представлял собой новый тип боевого корабля, аналогов которому в Российском императорском флоте до этого не было. Эскадренные броненосцы, хотя и не вели свою родословную от парусных линкоров седых времен, выполняли ту же функцию и задачу – разгром главных сил противника в линейном сражении. Отечественные крейсера, как класс кораблей, постепенно выросли из фрегатов, корветов и клиперов, но тут, на самом деле, все непросто. Наиболее понятна эволюция фрегатов – последние, получив сперва паровые машины и железные корпуса, превратились затем в броненосные крейсеры.
Броненосный фрегат "Минин"
А вот развитие корветов и клиперов шло более запутанным путем. Во времена парусного флота корвет предназначался для разведывательной и посыльной службы, и как таковой мог бы считаться далеким предком «Новика», но дело в том, что с приходом эпохи пара этот класс кораблей в отечественном флоте очень быстро эволюционировал в «чистокровный» крейсер, то есть корабль, основной задачей которого является нарушение вражеского судоходства. Что же до клиперов, то первые их винтовые представители в отечественном флоте вообще предназначались для обороны Белого моря на севере, и могли рассматриваться скорее, как некая быстроходная версия канонерской лодки. Однако чуть позже было сочтено необходимым вменить клиперам в обязанность океанское крейсерство. И получилось, что Россия начала проектировать и строить корветы и клиперы в качестве легких океанских крейсеров: соответственно, имея сходные задачи, корабли этих классов быстро сблизились и по своим тактико-техническим характеристикам. В сущности, в 1860-х годах российский клипер представлял собой корабль, примерно на четверть легче корвета и с более легким вооружением, но при этом превосходивший корвет в скорости.
Неудивительно, что строительство для русского флота двух классов кораблей, призванных решать практически одни и те же задачи, не могло быть оправдано: рано или поздно корветам и клиперам предстояло либо слиться в один класс, либо же получить различающиеся задачи, оправдывающие существование обоих классов. На какое-то время возобладал первый путь: с приходом эры металлических корпусов строительство корветов прекратилось, закладывались только фрегаты и клиперы. Речь идет, конечно, о клиперах типа «Крейсер» - но увы, трудно было бы придумать корабль, менее пригодный для использования в качестве разведчика при эскадре, чем отечественные клиперы с металлическим корпусом.
Клипер типа "Крейсер"
Обладая небольшими размерами (1 334 т) и, соответственно, стоимостью, клиперы типа «Крейсер» были весьма тихоходны, проигрывая в скорости даже куда более крупным отечественным броненосным фрегатам. Заложенный в 1873 г. «Крейсер» под паровой машиной должен был давать 12 узлов, а вот броненосные «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский», к строительству которых приступили в 1869 и 1872 гг. соответственно, рассчитывались на скорость в 14 узлов, хотя по факту из-за перегрузки развивал чуть больше 13 узлов. Зато развитое парусное вооружение «Крейсера» должно было обеспечить ему скорость под парусом до 13 узлов, чего, конечно, от броненосных фрегатов не ожидалось. Высокая скорость под парусом, вне всякого сомнения, серьезно увеличивала автономность клиперов, но совершенно ничем не помогала для службы при эскадре. Да, собственно говоря, им это и не нужно было, потому что на момент строительства «Крейсеров» никакой эскадры, при которой они могли бы служить, не существовало в природе. Российская империя, стесненная в средствах, тогда отказалась от строительства броненосцев, предпочтя крейсерскую стратегию и сосредоточившись на броненосных фрегатах и клиперах. Таким образом, «в лице» клиперов типа «Крейсер» отечественный флот получил весьма специфические корабли, специализированные для действий на коммуникациях противника, а кроме того, способные демонстрировать флаг и представлять интересы России за рубежом. Что же до корветов, то их не строили… точнее, не совсем так, потому что броненосные «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский» изначально проектировались как броненосные корветы, но затем были зачислены во «фрегатский» ранг.
Шли годы, и стало ясно, что концепция клипера больше не оправдывает себя, и что для действий на океанских коммуникациях нужны более быстроходные и мощные корабли. Таковыми и стали «Витязь» и «Рында» - первые бронепалубные крейсера Российской империи, которые представляли собой не слишком быстроходные, но значительно более крупные (3 000 т), и лучше вооруженные корабли, нежели к«Крейсера».
Поскольку «Витязь» и «Рында» заняли промежуточное положение между броненосными фрегатами и клиперами, их при закладке именовали корветами, таким образом, этот класс кораблей ненадолго возродился в Российском флоте – только чтобы дать начало бронепалубным крейсерам. А вот история клиперов в отечественном кораблестроении на этом закончилась.
Таким образом, несмотря на наличие в Российском императорском флоте двух классов кораблей, тождественных легкому крейсеру, и корветы, и клиперы создавались в первую очередь для океанского крейсерства, и никак не могли считаться прообразом крейсера-разведчика при эскадре, и то же, в общем, относится и к первым бронепалубным крейсерам отечественного флота - «Витязю» и «Рынде», а затем наступили продолжительные каникулы в строительстве кораблей этого класса. В период с 1883 по 1896 год было заказано только два таких корабля: бронепалубные крейсера "Адмирал Корнилов" и «Светлана». Но первый из них продолжил линию развития "Витязя" в сторону океанского крейсера для борьбы на коммуникациях - это был весьма крупный корабль, чье нормальное водоизмещение расчетно должно было составить 5 300 т
Что же до "Светланы", то ее размеры были скромнее (чуть более 3 900 т нормального водоизмещения), но нужно понимать, что этот корабль являлся не воплощением тактических взглядов адмиралов, а прихотью генерал-адмирала Алексея Александровича, которому приспичило (иного слова и не подберешь) иметь личную яхту в виде бронепалубного крейсера, для которого он и подобрал устраивающий его французский прототип. Иными словами, боевые качества «Светланы» при его проектировании и постройке отошли на второй план, крейсер этот не вписывался в концепции отечественного флота и, соответственно, и речи быть не могло о строительстве серии таких кораблей на отечественных верфях – адмиралам Российского флота такой тип кораблей представлялся ненужным.
Дальнейшее развитие бронепалубных крейсеров привело к появлению кораблей типа «Паллада», заложенных на отечественных верфях в 1897 г. Здесь наша военно-морская мысль замахнулась (надо сказать, весьма неудачно) на создание крейсера, способного как рейдерствовать в океане, так и вести разведку и дозорную службу при эскадре. Естественно, за подобную универсальность пришлось платить размерами и в целом, конечно, «Паллада», «Диана» и «Аврора» ничуть не походили на специализированный эскадренный крейсер-разведчик.
Вот так получилось, что до 1897 (ну хорошо, до 1895 г) корабль такого типа был совершенно не нужен, но затем он нашим адмиралам внезапно понадобился в больших количествах. Какие же задачи они ставили этому подклассу крейсеров? Е.А. Алексеев считал, что такие корабли: «должны служить при эскадре форзейлями, разведчиками, посыльными крейсерами для передачи важных и спешных поручений отдельно оперирующим от флота отрядам или судам» (форзейль – устаревший термин, обозначающий быстроходный корабль, идущий впереди эскадры), а придуманные им кораблики менее 1 500 т. должны также производить промеры и рекогносцировки у берегов и при входах в порты, отчего им требовалась малая осадка.
Вице-адмирал И.М. Диков считал основным качеством крейсера-разведчика скорость. Такой корабль, по его мнению, «может и должен уклониться от всякого боя, во время разведки, заботясь не о мелких победах и боевом отличии личного состава, а об исполнении данного ему поручения… …Из опытов в Черном море можно вывести заключение, что результаты разведочной службы пропорциональны не скоростям, а почти квадратам скоростей разведчиков».
Вроде бы достаточно странная картина – почти все вице-адмиралы высказались за строительство малых крейсеров-разведчиков, узкоспециализированных для службы при эскадре в громадном количестве (по одному на каждый броненосец), а ведь еще каких-то два года тому назад вопрос об их строительстве был «благополучно» спущен на тормозах. Подобный парадокс можно попытаться объяснить тем, что к 1897 г. на Балтике флот получил броненосную эскадру из относительно современных кораблей и имел уже некоторый опыт их совместных действий. Речь идет о двух «броненосцах-таранах» типа «Император Александр II», а также «Сисое Великом» и «Наварине», из которых первые три в конце 1896 – начале 1897 гг. вместе с приданными им минными крейсерами и миноносцами образовали Средиземноморскую эскадру. Последней даже пришлось принять участие в «операции, приближенной к боевой» - блокаде о. Крит, объявленной 6 марта 1897 г (по старому стилю). И можно предположить, что именно практика вождения броненосной эскадры показала крайнюю необходимость в специализированных крейсерах для эскадренной службы. Ведь, создавая новейшие броненосцы, Российская империя совершенно не озаботилась «обслуживающими» их кораблями, а те, что имелись в составе флота, для такой работы не подходили. Броненосные крейсера являлись большими океанскими рейдерами, оставшиеся в строю клиперы были слишком тихоходны (даже медленнее броненосцев), минные крейсера не имели достаточно скорости и мореходности, а миноносцы, хотя и обладали достаточным ходом (корабли типа «Сокол» развивали 26,5 уз), но имели слишком малое водоизмещение и, как следствие, быстро теряли эту скорость при волнении, не имея при этом достаточной автономности.
В ходе Особого совещания, генерал-адмирал, которого, по всей видимости, несколько шокировало требование адмиралов строить такое количество крейсеров-разведчиков, предложил отказаться от них, а на сэкономленные средства усилить Эскадру Тихого океана одним, а то и парой новейших броненосцев. Но остальные адмиралы хором отвергли это предложение, указав в том числе и на то, что сейчас, за неимением других кораблей, службу при эскадре приходится возлагать на канонерские лодки типов «Кореец» и «Гремящий», которые совершенно не годились для этой роли. Можно предположить, что несмотря на то, что канонерские лодки никогда и совершенно не предназначались для эскадренной службы, прочие корабли отечественного военного флота подходили для нее еще в меньшей степени.
Правда, на Черном море подобное соединение существовало с 1899 г., когда в строй вошли первые три броненосца типа «Екатерина II», и, по идее, необходимость в крейсерах-разведчиках должна была быть выявлена давным-давно. Что помешало этому – сказать затруднительно: возможно, подвело то, что черноморские броненосцы рассматривались в первую очередь как средство захвата Босфора и встречного боя в нем с кораблями европейских держав, в случае если последние вступятся за Турцию. Возможно, сказалась удаленность черноморского театра от Санкт-Петербурга, в силу чего последний был не настолько «на виду», как балтийский, и к его проблемам прислушались меньше. Но во всяком случае следует отметить, что вице-адмирал И.М. Диков в своей записке ссылался на некие «опыты в Черном море», неопровержимо свидетельствовавшие о необходимости малых быстроходных крейсеров в составе броненосной эскадры. Что это были за «опыты», автор настоящей статьи, к сожалению, выяснить не смог, но очевидно, что черноморская эскадра, которая к концу 1897 г. состояла уже из шести броненосцев (четыре типа «Екатерина II», «Двенадцать Апостолов» и «Три святителя»), также испытывала большую потребность в кораблях этого типа.
Особое совещание определило состав эскадры Тихого океана в 10 эскадренных броненосцев (считая строящиеся три корабля типа «Севастополь» и два типа «Пересвет»), четыре броненосных крейсера, 10 бронепалубных крейсеров 1-го ранга и 10 бронепалубных крейсеров 2-го ранга – тех самых крейсеров разведчиков. Кроме того, планировалось также довести общее количество минных сил на Дальнем Востоке до 2 минных заградителей, 36 «истребителей» и 11 миноносцев. Впоследствии, впрочем, Особым совещанием 1898 г. этот состав подвергся некоторым изменениям – добавился один броненосный крейсер, а бронепалубных крейсеров 2-го ранга уменьшили до шести. Несмотря на все это, кораблестроительную программу для нужд Дальнего Востока следует признать вполне своевременной и адекватной – но увы, ее принятие ознаменовалось событиями, во многом предрешившими исход русско-японской войны.
Дело в том, что подобное военно-морское строительство, конечно, было делом весьма затратным и требовало порядка 200 миллионов рублей. Морское ведомство желало получить эти деньги до 1903 г., так как его специалисты совершенно точно смогли предсказать год, когда Япония закончит свое перевооружение на море и будет готова вступить в войну. Именно так и произошло в действительности. Однако отечественное министерство финансов, в лице своего руководителя С.Ю. Витте воспротивилось этому, с чего-то решив, что Япония не сможет вооружиться до 1905 г. Поэтому министр финансов предложил растянуть финансирование программы до 1905 г., а кроме того, уменьшить ее не менее, чем на 50 миллионов. Морское ведомство с такими предложениями было категорически не согласно, в результате чего 20 февраля 1898 г. состоялось совещание под председательством царя. На нем было принято компромиссное решение – сохранить финансирование в размере 200 млн. руб., но растянуть его до 1905 г. В результате Российская империя не успела сосредоточить нужные силы на Дальнем Востоке до начала войны в январе 1904 г. Кто знает, как бы повернулись дела, если бы к зиме 1903 г. эскадра Порт-Артура насчитывала не 7, а 10 броненосцев? «Великое стояние» в Порт-Артуре обосновывалось нецелесообразностью давать генеральное сражение 5 оставшимися броненосцами и «Баяном» эскадре Х. Того, которая даже после отделения от нее четырех броненосных крейсеров Камимуры насчитывала 6 броненосцев и 2 больших броненосных крейсера (к которым вскоре присоединились "Ниссин" и "Касуга", но что, если бы в начале войны у русских, даже с учетом выхода из строя «Ретвизана» и «Цесаревича» осталось бы на ходу восемь броненосцев? Статистика боя 27 января 1904 г. у Порт-Артура неопровержимо свидетельствует, что в начале войны японцы вовсе не настолько превосходили русских комендоров в точности, чтобы это гарантировало им победу… А уж после прибытия на театр С.О. Макарова при таком соотношении сил генеральное сражение было бы предопределено.
Но вернемся к крейсерам-разведчикам.
Решив строить последние, необходимо было определить тактико-технические характеристики кораблей. Как ни странно, здесь среди адмиралов особых расхождений во мнениях не возникло, и в марте 1898 г. Морской технический комитет (МТК) сформулировал следующие тактико-технические элементы (ТТЭ) будущего крейсера:
Нормальное водоизмещение – 3 000 т при запасе угля 360 т.;
Скорость – 25 уз.;
Дальность хода – 5 000 миль при экономической скорости 10 уз.;
Вооружение – 6*120-мм, 6*47-мм, одна десантная 63,5-мм пушка Барановского, 6 торпедных аппаратов при 12 торпедах, 25 мин заграждения;
Бронирование – палуба наибольшей толщины, которую возможно получить без ущерба для вышеперечисленных характеристик.
Данные характеристики устроили всех… ну, почти всех. Вице-адмирал С.О. Макаров, как известно, продвигал идею «безбронного судна», которое при сходном водоизмещении имело бы совершенно иные качества. Впервые Степан Осипович озвучил идею своего крейсера в Чифу, в 1895 г., и оставался ее сторонником до самой своей смерти.
«Безбронное судно», по С. О. Макарову, должно было представлять собой бронепалубный, очень сильно вооруженный (2*203-мм, 4*152-мм, 12*75-мм орудий) крейсер весьма умеренной скорости (20 уз.) и водоизмещения (3 000 т), но достаточно большой дальности плавания – до 6 000 миль.
Цифрами обозначены орудия: 1 – 152-мм, 2 – 75-мм, 3 – 203-мм. Вооружение по количеству отличается от указанного в тексте, так как на схеме изображен не первоначальный вариант «безбронного судна», а проект перестройки в таковые крейсеров «Изумруд» и «Жемчуг».
Обычно в источниках указывается, что Степан Осипович, не отвергая необходимость дальней разведки, считал, что высокая скорость для выполняющих ее кораблей не является обязательной, и объяснял это тем, что обстановка все равно будет постоянно меняться, и данные такой разведки во всяком случае будут устаревшими. Это не совсем верно, потому что С.О. Макаров признавал значение скорости в разведке, но не видел смысла строить большое количество разведывательных кораблей, у которых боевые качества принесены в жертву скорости. В своем сочинении «Броненосцы или безбронные суда?» он писал:
«Признается необходимость иметь суда для разведочной службы, и что такие суда должны ходить скорее, чем суда противника, дабы, открыв их, можно было уклониться от боя и сообщить известие своим кораблям. Если бы для этого пришлось на каждые 100 000 т боевого состава иметь 10 000 т разведочных судов, то можно бы было помириться с слабостью артиллерии и другими боевыми недостатками их, но считается, что разведочных судов нужно гораздо больше и тогда является вопрос, не лучше ли разведку производить такими судами, которые строятся для артиллерийского и минного боя, и в решительном сражении могут драться в линии со всеми остальными».
Как известно, С.О. Макаров полагал, что его «безбронные суда» не только могут сражаться вместе с броненосцами, но даже способны заменить их.
В целом, конечно, мнение вице-адмирала представлялось слишком необычным и не могло быть принято (много позже Степан Осипович все-таки «продавил» строительство одного такого корабля, но эти планы были немедленно отменены после его гибели). Мы же не будем сейчас давать оценки предложению С. О. Макарова и вернемся к нему уже на заключительном этапе этого цикла статей, когда будем анализировать действия и возможности «Новика» и последовавших за ним быстроходных отечественных крейсеров 2-го ранга. Сейчас только констатируем, что, при выработке технического задания на проектирование крейсеров-разведчиков мнение Степана Осиповича было проигнорировано.
Надо сказать, что заданий на проектирование было разработано два: первое из них содержало указанные выше ТТЭ для трехтысячетонного 25-узлового корабля, а второе предполагало доведение скорости крейсера… до 30 узлов. К сожалению, сколько-то детализированные ТТХ «30-узлового» крейсера пока не найдены, но можно предполагать, что фирмам предлагалось самим определить снижение ТТХ «25-узлового» крейсера, которое потребовалось бы для обеспечения скорости в 30 узлов.
Точная дата объявления конкурса на проектирование будущего «Новика», к сожалению, автору неизвестна, предположительно – первые числа апреля 1898 г. А первый отклик Морское ведомство получило уже 10 апреля – свои предложения направила германская фирма «Ховальдсверке» из Киля.
Продолжение следует...
Информация