Битва за Берлин: экстаз безумства ('Time', США)
Статья была опубликована 7 мая 1945 года
Берлин, ключевой город в претенциозной нацистской структуре, был шедевром всех бессмысленных, самоубийственных последних постов, которые немцы соорудили в крови и огне вдоль дороги, возвращающейся к нему.
Четвертый город мира, в свой смертный час был чудовищным примером почти полного разрушения. Когда-то широкие шоссе стали просто полосами в джунглях огромных развалин. Даже переулки вздыбились и сотрясались от подземных взрывов. Немцы, уходя с улиц, переносили свою окончательную борьбу в метро, а русские взрывали и выжигали их оттуда. Немцы зарылись в канализацию, чтобы выйти позади атакующих, и русские саперы систематически занимались грязным делом очистки больших секций. Лавины камней обрушивались в улочки и блокировали их.
Река Шпрее и каналы рядом с университетом и дворцами кайзеров, по берегам которых берлинцы когда-то гуляли, теперь несут неторопливую череду трупов. Башни огня выбрасывают облака дыма и пыли, нависшие над умирающим городом. Здесь и там берлинцы рисковали, бросаясь из своих подвалов к воронкам бомб, заполненных отвратительной водой. Система водоснабжения Берлина разрушена; жажда была хуже, чем шальные пули.
Красная Мечта
К вечеру большие русские прожектора сосредоточили свои лучи вниз с разбитых в боях улиц на широкий Александр Плац, где советские снаряды били по штаб-квартире гестапо и сотням фанатиков. Другие пучки света пронзили последнюю маленькую крепость выжженных каштанов, которая была прохладным, свежим Тиргартеном.
Это был Берлин, в который каждый krasno-armeyets (воин Красной Армии) мечтал войти с триумфом. Но в своих самых безумных мечтах никто не мог себе представить эти виньетки, выгравированные сумасшедшим. После того, как Красная буря прошла, и немецкие снаряды ушли за дистанцию, официанты из Бирштубе стояли в руинах с пенными кружками, осторожно улыбаясь, предлагая русским, проходившим мимо попробовать пиво, как бы говоря: «Смотрите, оно не отравлено».
Там, где жгучее дыхание битвы их еще не коснулось, пышные яблони расцвели вдоль боковых улиц. Если корпуса не срезали стволы вековых лип, на них были мягкие, зеленые листья, и они планировали вниз и застревали, как яркие открытки на горячей серой броне русских танков. В садах разноцветные тюльпаны покачивались от оружейных выстрелов, и сирень распространяла слабый запах через едкий дым.
Но от провалов метро поднимался горячий, кислый запах — запах потных мужчин, из сырых укрытий, выжженных огнеметами. Из смрада метро выступили мальчики в серо-зеленом и кованых сапогах. Это были одни из последних гитлерюгенд. Некоторые из них были пьяны, а некоторые шатались от усталости, кто-то плакал, и некоторые икали. Ещё одна площадь примерно в миле от Вильгельмштрассе была захвачен, и ещё одно красное знамя хлопало над пейзажем с мертвыми телами и брошенными повязками со свастикой.
На этот плацдарм, а затем и на другие, и, наконец, на всю в руинах Унтер-ден-Линден пришли танки и пушки. Ракеты «Катюш» завизжали над Бранденбургскими воротами. Тогда, на фоне пламени, Красное знамя победы взвилось над сожженным зданием Рейхстага. Но даже после того, как 10-дневная битва была выиграна, немцы погибали тяжело.
Красный монумент
Но Берлин был шедевром по-другому – финишный широкий мазок на холст нанес маршал Георгий Константинович Жуков за 41 месяц сражений дошедший из Москвы. В прахе и пепле смерти, Берлин стоял как памятник огромным страданиям и монументальной твердости Красной Армии, и невозмутимый маршал Жуков был главным инструментом победы этой армии. Поднявшийся из самых мрачных дней перед Москвой, поднявшийся из кровавой ямы Сталинграда и снегов, грязи и пыли Украины и Польши, он теперь стоял перед Берлином как один из по-настоящему великих полководцев Второй мировой войны.
В большей степени, чем любой другой человек, кроме его начальника, Иосифа Сталина, на сильных плечах и крепких ногах заместитель главнокомандующего Жуков нес на себе ответственность за жизнь и смерть Советского государства. Ни один командир союзников не развертывал и не руководил и большим количеством войск и орудий, для нападения на Берлин с севера и центральной части Германии у него было 4 000 000 человек. Ни один командир союзников не разрабатывал стратегию в таких грандиозных географических масштабах; никто не соответствовали его комплексной тактике и массовым атакам.
Жуков, казалось, был отмечен для большего в истории. Политически лояльный Сталину, доверенное лицо Коммунистической партии, он мог бы сейчас быть инструментом для деликатных задач по управлению поверженной Германией и уничтожению японской армии.
Берлин, ключевой город в претенциозной нацистской структуре, был шедевром всех бессмысленных, самоубийственных последних постов, которые немцы соорудили в крови и огне вдоль дороги, возвращающейся к нему.
Четвертый город мира, в свой смертный час был чудовищным примером почти полного разрушения. Когда-то широкие шоссе стали просто полосами в джунглях огромных развалин. Даже переулки вздыбились и сотрясались от подземных взрывов. Немцы, уходя с улиц, переносили свою окончательную борьбу в метро, а русские взрывали и выжигали их оттуда. Немцы зарылись в канализацию, чтобы выйти позади атакующих, и русские саперы систематически занимались грязным делом очистки больших секций. Лавины камней обрушивались в улочки и блокировали их.
Река Шпрее и каналы рядом с университетом и дворцами кайзеров, по берегам которых берлинцы когда-то гуляли, теперь несут неторопливую череду трупов. Башни огня выбрасывают облака дыма и пыли, нависшие над умирающим городом. Здесь и там берлинцы рисковали, бросаясь из своих подвалов к воронкам бомб, заполненных отвратительной водой. Система водоснабжения Берлина разрушена; жажда была хуже, чем шальные пули.
Красная Мечта
К вечеру большие русские прожектора сосредоточили свои лучи вниз с разбитых в боях улиц на широкий Александр Плац, где советские снаряды били по штаб-квартире гестапо и сотням фанатиков. Другие пучки света пронзили последнюю маленькую крепость выжженных каштанов, которая была прохладным, свежим Тиргартеном.
Это был Берлин, в который каждый krasno-armeyets (воин Красной Армии) мечтал войти с триумфом. Но в своих самых безумных мечтах никто не мог себе представить эти виньетки, выгравированные сумасшедшим. После того, как Красная буря прошла, и немецкие снаряды ушли за дистанцию, официанты из Бирштубе стояли в руинах с пенными кружками, осторожно улыбаясь, предлагая русским, проходившим мимо попробовать пиво, как бы говоря: «Смотрите, оно не отравлено».
Там, где жгучее дыхание битвы их еще не коснулось, пышные яблони расцвели вдоль боковых улиц. Если корпуса не срезали стволы вековых лип, на них были мягкие, зеленые листья, и они планировали вниз и застревали, как яркие открытки на горячей серой броне русских танков. В садах разноцветные тюльпаны покачивались от оружейных выстрелов, и сирень распространяла слабый запах через едкий дым.
Но от провалов метро поднимался горячий, кислый запах — запах потных мужчин, из сырых укрытий, выжженных огнеметами. Из смрада метро выступили мальчики в серо-зеленом и кованых сапогах. Это были одни из последних гитлерюгенд. Некоторые из них были пьяны, а некоторые шатались от усталости, кто-то плакал, и некоторые икали. Ещё одна площадь примерно в миле от Вильгельмштрассе была захвачен, и ещё одно красное знамя хлопало над пейзажем с мертвыми телами и брошенными повязками со свастикой.
На этот плацдарм, а затем и на другие, и, наконец, на всю в руинах Унтер-ден-Линден пришли танки и пушки. Ракеты «Катюш» завизжали над Бранденбургскими воротами. Тогда, на фоне пламени, Красное знамя победы взвилось над сожженным зданием Рейхстага. Но даже после того, как 10-дневная битва была выиграна, немцы погибали тяжело.
Красный монумент
Но Берлин был шедевром по-другому – финишный широкий мазок на холст нанес маршал Георгий Константинович Жуков за 41 месяц сражений дошедший из Москвы. В прахе и пепле смерти, Берлин стоял как памятник огромным страданиям и монументальной твердости Красной Армии, и невозмутимый маршал Жуков был главным инструментом победы этой армии. Поднявшийся из самых мрачных дней перед Москвой, поднявшийся из кровавой ямы Сталинграда и снегов, грязи и пыли Украины и Польши, он теперь стоял перед Берлином как один из по-настоящему великих полководцев Второй мировой войны.
В большей степени, чем любой другой человек, кроме его начальника, Иосифа Сталина, на сильных плечах и крепких ногах заместитель главнокомандующего Жуков нес на себе ответственность за жизнь и смерть Советского государства. Ни один командир союзников не развертывал и не руководил и большим количеством войск и орудий, для нападения на Берлин с севера и центральной части Германии у него было 4 000 000 человек. Ни один командир союзников не разрабатывал стратегию в таких грандиозных географических масштабах; никто не соответствовали его комплексной тактике и массовым атакам.
Жуков, казалось, был отмечен для большего в истории. Политически лояльный Сталину, доверенное лицо Коммунистической партии, он мог бы сейчас быть инструментом для деликатных задач по управлению поверженной Германией и уничтожению японской армии.
Информация