Аспирантура в Советском Союзе. Итог — всему голова
Аспирантура — прямая дорога в науку. Публикация данной серии материалов вызвала, как оказалось, самый неподдельный интерес читающей аудитории «ВО», где много людей, прошедших той же дорогой, что и автор. Конечно, были и комментарии типа «А кто-то тогда делом занимался!», то есть намек на то, что «вся эта история КПСС и партийное руководство» — не более чем «туфта». Но это сейчас такое можно сказать без последствий, а скажи такое вслух на лекции на заводе какой-нибудь трудящийся… лектор бы тут же сдал бы его в КГБ, и он такого больше бы уже не говорил. В Сибирь бы не сослали, но беседу бы провели…Так что давайте будем помнить, что у каждого времени свои песни, флаги, символы и идолы и чтить их принято сурово и с почтением. Кстати, не правы и те, кто спрашивают, какое отношение эта тема имеет к «ВО». Да самое прямое. Рухнуло великое государство, сложенное из множества кирпичей. Одним из них была вузовская наука и партийное руководство этой наукой… И тут тебе и оборона, и ракеты, и все такое прочее. Доступно объяснил или как? Но это пришлось так, «к слову», ну а сам рассказ пойдет о… последнем третьем годе аспирантуры в Куйбышеве.
Как и везде в то время, аспиранты и преподаватели кафедры должны были участвовать в ленинском субботнике с лопатами в руках. Традиция это сохранилась и сегодня, но только сами преподаватели работать уже перестали. Только наблюдают за тем, что делают студенты. Автор вместе «со старшими товарищами» с лопатами в руках!
Правила были такие: на последнем году ты осуждаешься на кафедре и получаешь рекомендацию-представление по защите в Совет университета. Ставят тебя на очередь, и ты ждешь. Если зачислился 1 ноября, то 1-ого же тебя и отчислят и надо будет тебе выходить на работу в родном вузе. Но если ты получал рекомендацию до 1-ого, то считалось, что закончил ты в срок с представлением к защите и давали на нее еще один льготный месяц. Конечно, мне даже лишний месяц ждать не хотелось, поэтому пришлось постараться закончить работу к июню, чтобы защищаться уже в сентябре-октябре и… скорее домой.
Кафедра истории КПСС КуГУ. Как видите, компьютера на столе у завкабинетом еще нет… Сейчас должность женщины в шапке называется «документовед» и без компьютера ее просто невозможно себе представить.
Имея практически готовую работу в руках (уже дважды переписанную в соответствии с тем как все изменилось!), я стал больше времени уделять уже не судорожным поискам материала, а именно тому, что мы называем самообразованием. Например, читать чужие диссертации, как по истории КПСС, так и по научному коммунизму. Последние мне совсем не понравились. Во-первых, они состояли из двух глав, а наши из… трех. И в наших каждое слово, каждая цифра должны были иметь ссылки на архив. А в этих диссертациях было так: в первой главе ставится задача претворения в жизнь какого-то принципа марксизма-ленинизма и сам он описывается. Во второй – описывается социологическое исследование, проведенное на каком-то предприятии и касающееся того, как с этим принципом или положением обстоят дела у нас в СССР, и если не очень хорошо, то как это улучшить. Затем рассказывается каким образом на каком-то заводе что-то из описанного внедрено в жизнь и какие это дало результаты. И все! Степень гарантирована. Мы называли это поиском черной кошки в совершенно темной комнате при том, что всем заранее было известно, что кошки там не было и в помине. То есть мы считали, что, хотя бы фиксируем события, которые есть и были, а они… придумывают их, причем пользы от этого обычно нет никакой. Поэтому в отношениях между нами был определенный холодок и даже некоторое взаимное пренебрежение. Именно тогда я прочитал книгу «Волга и волжское судоходство» Шубина, 1927 года, и на ее основе написал кучу статей о волжских пароходах Зевеке, пароходах «Вера», Надежда», «Любовь», пензенских сурочистах и многом другом.
А какие события происходили в это время в стране? Вот, например, фотография ансамбля семьи Овечкиных. Кто они такие? Что сделали? А вот что: 8 марта 1988 года они с оружием в руках захватили самолет Ту-154, выполняющий рейс из Иркутска в Ленинград. Хотели всей семьей бежать за границу…
Кстати, тогда же определился я и с чисто практическими предложениями по своей работе. Помимо избитого «расширить», «углубить» и «привлечь», я предложил активно внедрять в технических вузах изучение ТРИЗа, а студентов привлекать не только к НИРС, как таковому, но и к руководству детским техническим творчеством, то есть кружками в школах и на СЮТ. То есть обеспечить повышение интереса школьников к технике, чтобы они поступали в вузы более осознано, а по сути речь шла о непрерывном техническом образовании по линии школа-вуз. Но понятно, что все это была расписанная красивыми словами блажь. Серьезно это бы никто внедрять, конечно, не стал, как было все это уделом энтузиастов, так бы и осталось, даже если бы такое начинание и было бы поставлено в повестку для вузовских партийных собраний. Не было на это денег, не было. Вот и все, почему это было нельзя сделать!
13 марта в «Советской России» было опубликовано письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
А страна между тем бурлила. 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» было напечатано письмо Нины Андреевой под броским названием «Не могу поступаться принципами». И многие восприняли это как курс на свертывание «реформ», но… линия качнулась ненадолго. И люди спорили, кричали… но в нашем аспирантском блоке все было тихо. Как-то все происходившее шло мимо нас. Очень уж у нас было много своей работы. И вот тут невольно вспоминается обличительные высказывания некоторых наших коллег по «ВО» – мол, такие, как вы, все и развалили. Но позвольте, а как? Я и мои коллеги строго выполняли указания «сверху». Что нам говорили, то мы, как «органчики», и повторяли. И никто не режет курицу, несущую золотые яйца, и не пилит сук, на котором сидит. Впереди у нас была очень даже приличная зарплата, дополнительные доходы в виде чтения лекций и «круглых столов», уважаемая работа, перспектива научного роста. А наше личное мнение о происходящем там, наверху, никого не интересовало, главное, что мы вполне искренне несли идеи партии в массы. Слишком уж мы были мелкие сошки.
15 мая 1988 года начался вывод наших войск из Афганистана.
К середине июня моя работа была полностью закончена. Нужно было обсудить ее на кафедре и получить направление на защиту. В месяц могло состояться лишь две защиты. Срок истекал 1 ноября… На заседании я обо всем доложил и ждал, что все дружно проголосуют «за». Таковы были правила игры. Шеф дает добро, значит и кафедра должна его дать. Но неожиданно все пошло почему-то иначе. Откуда-то появились замечания. Заявления, что «работа сырая». А кроме того: «еще не известно, что скажут на XIX конференция КПСС», которая должна была открыться в Москве 28 июня.
29 мая 1988 года в СССР приехал Рональд Рейган.
Мне, помнится, так тогда все это надоело, что я, опять же в нарушение правил, не стал виниться и говорить, что последую советам «старших товарищей», а встал и сказал: «Хоть стреляйте, а ничего менять не буду!» Ох, что тут началось! Первым поднялся мой шеф и заявил, что «мы с 37 года стреляем и все не тех, кого надо», и что мои слова оскорбительны, что мне желают добра. «Ну и желайте дальше!» — сказал я и ушел с заседания. Больше всего я, конечно, вознегодовал на своего шефа. Почему он меня не предупредил об этом заранее?
Пошел в город, съел десерт с орехами в кафе у фонтана, позвонил домой, получил поддержку от супруги, и тут, вижу, бегут по улице мои друзья-аспиранты, словно кого-то ищут. «Вот он!» – и ко мне. «Тебя шеф требует к себе, – сказали мне они, – разослал тебя искать… Сердится!»
Ну, я к нему. «Вызывали, Алексей Иванович?» «Ты что себе позволяешь?» «А вы что, не могли мне заранее сказать?» «Нет, не мог!» «Сыну ректора соседнего вуза надо защититься в сентябре, у него срок 1 октября, а у тебя 1 ноября. Ты можешь подождать. Он нет!» «Но вы же могли мне сказать…» «Нет, не мог! А если бы ты пошел в партком и начал качать права? Представляешь, что могло бы случиться?» «А какого… вы отправили меня искать?» «Мало ли что бывает, – заметил он философски. – У некоторых, случается, нервы не выдерживают…» «Только не у меня!» «Тогда иди к завкафу, проси прощения и говори, что к 1 сентября все исправишь!»
Так я и сделал, тот меня отечески пожурил, и на этом «закулисные игры» закончились. Подумалось, если такое бывает «внизу», то… на что же идут люди там, наверху? Но нет информации, нет и особых раздумий!
Состоялось празднование 1000-летие Крещения Руси: 11 июня было всенощное бдение.
А потом мой шеф уехал в Москву. То ли он был делегатом этой самой судьбоносной конференции, то ли поехал к друзьям. Не знаю… Но приехал он очень взволнованный и сразу же вызвал меня к себе. А потом сказал, что был в Москве, где у него «остались связи» и говорил «со знающими людьми». И что дальнейшая конфронтация с США больше невозможна, что альтернативы нет: или тотальное ядерное уничтожение и всеобщая гибель, или… отказ от нашей экономической и политической системы. «И мы, – сказал он очень четко и жестко, – пойдем на это ради сохранения человеческой цивилизации!»
16 октября на советском телевидении начался показ латиноамериканского сериала «Рабыня Изаура». О-о-о, это было нечто потрясающее! Телевизора у нас, аспирантов, в комнатах не было, но когда я приезжал на выходные домой, меня тут же посвящали во все хитросплетения ее несчастной судьбы…
Услышать такое от человека, потерявшего руку в боях за нашу советскую Родину, было настолько… страшно, что у меня появилось ощущение, будто бы он вылил на меня ушат ледяной воды. Поэтому я ничего в ответ не сказал, а только стоял и моргал глазами. «Но ты никому не слова, понял?!» «Понял!» «А понял ты, как тебя это касается?» «Нет!» «Защищайся скорее – вот как! Поэтому чтобы первого сентября ты был на кафедре с переделанной работой. Иди!» Вот так, еще в 1988 году я узнал «тайну за семью печатями», узнал, что социализм у нас будет отменен и что привычное нам общество довольно скоро исчезнет словно дым. Однако потом, поразмыслив, решил, что «там», конечно же, лучше знают, что к чему, что мы люди маленькие, и что все как-нибудь да образуется!
16 ноября 1988 года – провозглашение Верховным Советом Эстонской ССР суверенитета Эстонской ССР – утверждалось верховенство законов республики над законами СССР. Это был прямой вызов союзному руководству, и именно с этого события начался распад СССР, а вовсе не с Беловежских соглашений!
Летом мы всей семьей отдыхали в Пятигорске, подлечились, а первого сентября я был «как штык» с переплетенной диссертацией под мышкой на кафедре. Все, что было велено, я исправил, вместо трех глав сделал четыре. Ну и все в таком же роде и касательно всего остального: плюс вставил цитаты из материалов XIX партконференции. Заведующий опаздывал, только прилетел и позвонил нам с аэровокзала, что задержится. А когда приехал, то сразу начал заседание. Увидел меня, кивнул и сказал, что работу я исправил, что теперь там все хорошо и что кафедра рекомендует ее к защите в… ноябре. То есть в льготный срок, который давался тем, кто закончил работу до окончания аспирантуры. Со мной рядом сидела его заместитель и, глядя на бордовый том у меня в руках, спросила, это когда же он успел его просмотреть? Но я лишь приложил палец к губам. Все-таки правила игры в те годы должны были строго соблюдаться! Аспирант должен был внести изменения, которые с него требовали, после чего кафедра была обязана его рекомендовать!
Продолжение следует…
Как и везде в то время, аспиранты и преподаватели кафедры должны были участвовать в ленинском субботнике с лопатами в руках. Традиция это сохранилась и сегодня, но только сами преподаватели работать уже перестали. Только наблюдают за тем, что делают студенты. Автор вместе «со старшими товарищами» с лопатами в руках!
Закончить ровно к сроку!
Правила были такие: на последнем году ты осуждаешься на кафедре и получаешь рекомендацию-представление по защите в Совет университета. Ставят тебя на очередь, и ты ждешь. Если зачислился 1 ноября, то 1-ого же тебя и отчислят и надо будет тебе выходить на работу в родном вузе. Но если ты получал рекомендацию до 1-ого, то считалось, что закончил ты в срок с представлением к защите и давали на нее еще один льготный месяц. Конечно, мне даже лишний месяц ждать не хотелось, поэтому пришлось постараться закончить работу к июню, чтобы защищаться уже в сентябре-октябре и… скорее домой.
Кафедра истории КПСС КуГУ. Как видите, компьютера на столе у завкабинетом еще нет… Сейчас должность женщины в шапке называется «документовед» и без компьютера ее просто невозможно себе представить.
Историки КПСС против научных коммунистов
Имея практически готовую работу в руках (уже дважды переписанную в соответствии с тем как все изменилось!), я стал больше времени уделять уже не судорожным поискам материала, а именно тому, что мы называем самообразованием. Например, читать чужие диссертации, как по истории КПСС, так и по научному коммунизму. Последние мне совсем не понравились. Во-первых, они состояли из двух глав, а наши из… трех. И в наших каждое слово, каждая цифра должны были иметь ссылки на архив. А в этих диссертациях было так: в первой главе ставится задача претворения в жизнь какого-то принципа марксизма-ленинизма и сам он описывается. Во второй – описывается социологическое исследование, проведенное на каком-то предприятии и касающееся того, как с этим принципом или положением обстоят дела у нас в СССР, и если не очень хорошо, то как это улучшить. Затем рассказывается каким образом на каком-то заводе что-то из описанного внедрено в жизнь и какие это дало результаты. И все! Степень гарантирована. Мы называли это поиском черной кошки в совершенно темной комнате при том, что всем заранее было известно, что кошки там не было и в помине. То есть мы считали, что, хотя бы фиксируем события, которые есть и были, а они… придумывают их, причем пользы от этого обычно нет никакой. Поэтому в отношениях между нами был определенный холодок и даже некоторое взаимное пренебрежение. Именно тогда я прочитал книгу «Волга и волжское судоходство» Шубина, 1927 года, и на ее основе написал кучу статей о волжских пароходах Зевеке, пароходах «Вера», Надежда», «Любовь», пензенских сурочистах и многом другом.
А какие события происходили в это время в стране? Вот, например, фотография ансамбля семьи Овечкиных. Кто они такие? Что сделали? А вот что: 8 марта 1988 года они с оружием в руках захватили самолет Ту-154, выполняющий рейс из Иркутска в Ленинград. Хотели всей семьей бежать за границу…
Практические предложения
Кстати, тогда же определился я и с чисто практическими предложениями по своей работе. Помимо избитого «расширить», «углубить» и «привлечь», я предложил активно внедрять в технических вузах изучение ТРИЗа, а студентов привлекать не только к НИРС, как таковому, но и к руководству детским техническим творчеством, то есть кружками в школах и на СЮТ. То есть обеспечить повышение интереса школьников к технике, чтобы они поступали в вузы более осознано, а по сути речь шла о непрерывном техническом образовании по линии школа-вуз. Но понятно, что все это была расписанная красивыми словами блажь. Серьезно это бы никто внедрять, конечно, не стал, как было все это уделом энтузиастов, так бы и осталось, даже если бы такое начинание и было бы поставлено в повестку для вузовских партийных собраний. Не было на это денег, не было. Вот и все, почему это было нельзя сделать!
13 марта в «Советской России» было опубликовано письмо Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами».
Мелкие сошки
А страна между тем бурлила. 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» было напечатано письмо Нины Андреевой под броским названием «Не могу поступаться принципами». И многие восприняли это как курс на свертывание «реформ», но… линия качнулась ненадолго. И люди спорили, кричали… но в нашем аспирантском блоке все было тихо. Как-то все происходившее шло мимо нас. Очень уж у нас было много своей работы. И вот тут невольно вспоминается обличительные высказывания некоторых наших коллег по «ВО» – мол, такие, как вы, все и развалили. Но позвольте, а как? Я и мои коллеги строго выполняли указания «сверху». Что нам говорили, то мы, как «органчики», и повторяли. И никто не режет курицу, несущую золотые яйца, и не пилит сук, на котором сидит. Впереди у нас была очень даже приличная зарплата, дополнительные доходы в виде чтения лекций и «круглых столов», уважаемая работа, перспектива научного роста. А наше личное мнение о происходящем там, наверху, никого не интересовало, главное, что мы вполне искренне несли идеи партии в массы. Слишком уж мы были мелкие сошки.
15 мая 1988 года начался вывод наших войск из Афганистана.
Игра не по правилам!
К середине июня моя работа была полностью закончена. Нужно было обсудить ее на кафедре и получить направление на защиту. В месяц могло состояться лишь две защиты. Срок истекал 1 ноября… На заседании я обо всем доложил и ждал, что все дружно проголосуют «за». Таковы были правила игры. Шеф дает добро, значит и кафедра должна его дать. Но неожиданно все пошло почему-то иначе. Откуда-то появились замечания. Заявления, что «работа сырая». А кроме того: «еще не известно, что скажут на XIX конференция КПСС», которая должна была открыться в Москве 28 июня.
29 мая 1988 года в СССР приехал Рональд Рейган.
Мне, помнится, так тогда все это надоело, что я, опять же в нарушение правил, не стал виниться и говорить, что последую советам «старших товарищей», а встал и сказал: «Хоть стреляйте, а ничего менять не буду!» Ох, что тут началось! Первым поднялся мой шеф и заявил, что «мы с 37 года стреляем и все не тех, кого надо», и что мои слова оскорбительны, что мне желают добра. «Ну и желайте дальше!» — сказал я и ушел с заседания. Больше всего я, конечно, вознегодовал на своего шефа. Почему он меня не предупредил об этом заранее?
Пошел в город, съел десерт с орехами в кафе у фонтана, позвонил домой, получил поддержку от супруги, и тут, вижу, бегут по улице мои друзья-аспиранты, словно кого-то ищут. «Вот он!» – и ко мне. «Тебя шеф требует к себе, – сказали мне они, – разослал тебя искать… Сердится!»
Ну, я к нему. «Вызывали, Алексей Иванович?» «Ты что себе позволяешь?» «А вы что, не могли мне заранее сказать?» «Нет, не мог!» «Сыну ректора соседнего вуза надо защититься в сентябре, у него срок 1 октября, а у тебя 1 ноября. Ты можешь подождать. Он нет!» «Но вы же могли мне сказать…» «Нет, не мог! А если бы ты пошел в партком и начал качать права? Представляешь, что могло бы случиться?» «А какого… вы отправили меня искать?» «Мало ли что бывает, – заметил он философски. – У некоторых, случается, нервы не выдерживают…» «Только не у меня!» «Тогда иди к завкафу, проси прощения и говори, что к 1 сентября все исправишь!»
Так я и сделал, тот меня отечески пожурил, и на этом «закулисные игры» закончились. Подумалось, если такое бывает «внизу», то… на что же идут люди там, наверху? Но нет информации, нет и особых раздумий!
Состоялось празднование 1000-летие Крещения Руси: 11 июня было всенощное бдение.
Ужасное известие
А потом мой шеф уехал в Москву. То ли он был делегатом этой самой судьбоносной конференции, то ли поехал к друзьям. Не знаю… Но приехал он очень взволнованный и сразу же вызвал меня к себе. А потом сказал, что был в Москве, где у него «остались связи» и говорил «со знающими людьми». И что дальнейшая конфронтация с США больше невозможна, что альтернативы нет: или тотальное ядерное уничтожение и всеобщая гибель, или… отказ от нашей экономической и политической системы. «И мы, – сказал он очень четко и жестко, – пойдем на это ради сохранения человеческой цивилизации!»
16 октября на советском телевидении начался показ латиноамериканского сериала «Рабыня Изаура». О-о-о, это было нечто потрясающее! Телевизора у нас, аспирантов, в комнатах не было, но когда я приезжал на выходные домой, меня тут же посвящали во все хитросплетения ее несчастной судьбы…
Услышать такое от человека, потерявшего руку в боях за нашу советскую Родину, было настолько… страшно, что у меня появилось ощущение, будто бы он вылил на меня ушат ледяной воды. Поэтому я ничего в ответ не сказал, а только стоял и моргал глазами. «Но ты никому не слова, понял?!» «Понял!» «А понял ты, как тебя это касается?» «Нет!» «Защищайся скорее – вот как! Поэтому чтобы первого сентября ты был на кафедре с переделанной работой. Иди!» Вот так, еще в 1988 году я узнал «тайну за семью печатями», узнал, что социализм у нас будет отменен и что привычное нам общество довольно скоро исчезнет словно дым. Однако потом, поразмыслив, решил, что «там», конечно же, лучше знают, что к чему, что мы люди маленькие, и что все как-нибудь да образуется!
16 ноября 1988 года – провозглашение Верховным Советом Эстонской ССР суверенитета Эстонской ССР – утверждалось верховенство законов республики над законами СССР. Это был прямой вызов союзному руководству, и именно с этого события начался распад СССР, а вовсе не с Беловежских соглашений!
Игра по правилам
Летом мы всей семьей отдыхали в Пятигорске, подлечились, а первого сентября я был «как штык» с переплетенной диссертацией под мышкой на кафедре. Все, что было велено, я исправил, вместо трех глав сделал четыре. Ну и все в таком же роде и касательно всего остального: плюс вставил цитаты из материалов XIX партконференции. Заведующий опаздывал, только прилетел и позвонил нам с аэровокзала, что задержится. А когда приехал, то сразу начал заседание. Увидел меня, кивнул и сказал, что работу я исправил, что теперь там все хорошо и что кафедра рекомендует ее к защите в… ноябре. То есть в льготный срок, который давался тем, кто закончил работу до окончания аспирантуры. Со мной рядом сидела его заместитель и, глядя на бордовый том у меня в руках, спросила, это когда же он успел его просмотреть? Но я лишь приложил палец к губам. Все-таки правила игры в те годы должны были строго соблюдаться! Аспирант должен был внести изменения, которые с него требовали, после чего кафедра была обязана его рекомендовать!
Продолжение следует…
- Вячеслав Шпаковский
- Аспирантура в СССР конца 1980-х годов
Аспирантура в СССР: из архива в архив
Аспирантура в СССР: обеды в Ульяновском обкоме
Информация