Кавказ — дело тонкое. Абреки, психадзе, хеджреты
Кавказ чрезвычайно сложен в своём многообразии, даже в той его части, о которой многие предпочитают умалчивать. Более того, дать точное определение тому или иному социальному или культурному явлению практически невозможно как раз из-за пёстрого кавказского разнообразия. В разных субэтнических группах одного и того же народа один и тот же термин может трактоваться по-разному. К тому же термины не статичны не только внутри этноса (или этносов), но и во времени.
Черкесы 18-го века
Абреки всегда занимали в культуре и социуме Кавказа особое место. Согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона (выпуск 1890-1907 годов), абрек – это человек, принимающий на себя обет избегать всяких жизненных удовольствий и быть неустрашимым во всех боях и столкновениях с людьми. Срок обета иногда бывает довольно долгий — до пяти лет. В течение его абрек отказывается от всех прежних связей, от родных и друзей. Абрек не имеет ничего заветного и ничего не страшится. В общем, достаточно расплывчатое определение с известной долей романтизма.
А вот другие исследователи, занимавшиеся этимологией слова, имели свой взгляд на обозначение термина «абрек». Так, Василий Иванович Абаев, советский языковед-иранист, считал, что термин «абрек» перекочевал на Кавказ из персидских земель (Персия имела существенное влияние на Кавказ, включая экспансию мюридизма) и в основе своей обозначал «грабитель, бродяга, пришелец».
В общем, толкований множество. Также и произношение слова «абрек» было различным: «апарак» (на персидский манер), «абрэдж», «абредж», «абрег» (так именовали их в Кабарде) и т.д.
Абреками становились по самым разным причинам. Кто-то добровольно отправлялся искать счастья в чужие земли, кого-то в самом деле изгоняли сородичи, кто-то давал обет ввиду пережитых несчастий, а кто-то бежал за совершение убийства (в рамках кровной мести или нет, не имеет значения). Последнее, естественно, вело за собой определённое поражение в правах абреков, в отличие от других горцев.
Так, по мнению Фёдора Ивановича Леонтовича, доктора права Российской империи и автора труда «Адаты кавказских горцев», абреки были лишены защиты адатов (совокупность обычаев и народной юридической практики), т.е. практически бесправны, и убить их или взять в рабство мог любой желающий.
Особое отношение к абрекам имелось и у различных племён и народов Кавказа, как указано выше. Так, у кабардинцев абречество в определённый период времени приобрело особый вид политического изгойства. Изгнанные из Кабарды князья порой именовались «абрегами». Однако «беглые» князья не утрачивали былых привилегий и не подвергались насилию, а само изгнание было временным, пока разногласие сторон не будет улажено какой-либо третьей силой.
Абрек
Также интерес вызывает и тот факт, что знаменитый мятежник Машуко (по некоторым данным, простой кузнец), поднявший восстание после того, как кабардинские князья решили выплатить дань крымским татарам за счёт поборов с простого народа, именовался абреком. К тому же, когда восстание забуксовало и часть мятежников помирилась с хозяевами, Машуко начал «партизанить» — жёг дома, воровал, нанося всевозможный вред. При этом прятался он в районе Пятигорья, куда ездил и возвращался по одной и той же тропе, которая получила название «Абрек Чекео», т.е. тропа беглецов.
Стоит отметить, что политическая составляющая абречества, свойственная отношением к князю, на упорного Машуко, видимо, не распространялась. Неугомонный бунтовщик был выслежен на его же «тропе беглецов» и без затей зарезан.
Как бы ни толковали абречество, но нотка бандитизма там была всегда, а сам абрек считался человеком опасным, пошёл он этой дорогой, руководствуясь благородными мотивами или банальной жаждой наживы. Хотя не стоит забывать, что и в знаменитых отрядах охотников, одним из которых командовал сам Михаил Юрьевич Лермонтов, по преданию, служили и абреки, отбившиеся от своих родов.
Если у абреков есть определённая «репутация», и даже человек далёкий от истории сможет связать два, скорее всего, неприглядных, слова, характеризуя этот термин, то о хеджретах и психадзе не знают вовсе.
Иван Диомидович Попко, генерал-лейтенант и военный историк, родившийся в Тимашёвской станице (ныне город Тимашевск) и прослуживший большую часть жизни на Кавказе, крайне образно разделял психадзе и хеджретов:
Хеджрет
При этом Попко уточняет:
В последней фразе Иван Диомидович напоминает о переселении мусульманской общины во главе с пророком Мухаммедом из Мекки в Медину в 622 году н.э., известной под именем «хиджра».
В самом деле, горцы переняли это имя для своих целей с Ближнего Востока. При этом характер хеджретства был разным. Если черкес решался кормиться кинжалом в закубанских набегах на русские земли, при этом покинув отчий дом, он обретал статус хеджрета в определённом религиозном смысле. Теперь воровские набеги становились для него делом душеспасительным, а в случае гибели на поле брани хеджрет становился шахидом, т.е. мучеником за веру. Однако, вопреки мнению Попко, хеджрет не обязательно должен был быть состоятельным человеком. На черкесской же территории личность хеджрета защищалась адатами наряду с другими соотечественниками, вопреки личности абрека.
По мнению многих авторов, платье хеджретов было бедняцким, но оружие было достойно первых богачей – кинжалы украшены драгоценными камнями, винтовки в идеальном состоянии. В качестве доказательства часто приводится горская поговорка: кожа с убитого хеджрета ни на что не годится, но когти этого зверя дорого стоят. Естественно, данная фраза образная.
А кто такие психадзе, которых упоминают многие историки того времени? Сама трактовка этого термина различна, единообразия нет. Психадзе трактуется как «хитрый» или «отчаянный». Перевод Попко («стая водяных псов») также вполне жизнеспособен, т.к. «пси» («псэ», «псы») означает «вода». Но часто «психадзе» переводят как «брошенный в воду».
Действительный член Кавказского отдела Императорского Русского географического общества Леонтий Люлье считал, что психадзе – это преступники, приговорённые к смертной казни через утопление, отсюда и перевод – «брошенный в воду». В таком случае, почему у Василия Александровича Потто в его трудах «Кавказская война» наравне с хеджретами упоминаются и психадзе: «Это уже не психадзе, это – хеджреты… Но хеджреты среди белого дня не пойдут в одиночку или мелкой партией; стало быть, это собрание»?
Скорее всего, это результат длительных взаимоотношений горцев с русскими, которые, вопреки расхожим домыслам, не только насчитывают свыше 1000 лет, но и далеко не всегда были враждебными. Таким образом, термин «психадзе» как обозначение преступника мог легко перекочевать к нам. Естественно, для бойцов линии укреплений мелкие воровские шайки и были теми самыми психадзе, тогда как на самом деле они могли быть и абреками, и даже юными хеджретами, ищущими воинской славы. Кавказ — дело тонкое…
Черкесы 18-го века
Абреки
Абреки всегда занимали в культуре и социуме Кавказа особое место. Согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона (выпуск 1890-1907 годов), абрек – это человек, принимающий на себя обет избегать всяких жизненных удовольствий и быть неустрашимым во всех боях и столкновениях с людьми. Срок обета иногда бывает довольно долгий — до пяти лет. В течение его абрек отказывается от всех прежних связей, от родных и друзей. Абрек не имеет ничего заветного и ничего не страшится. В общем, достаточно расплывчатое определение с известной долей романтизма.
А вот другие исследователи, занимавшиеся этимологией слова, имели свой взгляд на обозначение термина «абрек». Так, Василий Иванович Абаев, советский языковед-иранист, считал, что термин «абрек» перекочевал на Кавказ из персидских земель (Персия имела существенное влияние на Кавказ, включая экспансию мюридизма) и в основе своей обозначал «грабитель, бродяга, пришелец».
В общем, толкований множество. Также и произношение слова «абрек» было различным: «апарак» (на персидский манер), «абрэдж», «абредж», «абрег» (так именовали их в Кабарде) и т.д.
Абреками становились по самым разным причинам. Кто-то добровольно отправлялся искать счастья в чужие земли, кого-то в самом деле изгоняли сородичи, кто-то давал обет ввиду пережитых несчастий, а кто-то бежал за совершение убийства (в рамках кровной мести или нет, не имеет значения). Последнее, естественно, вело за собой определённое поражение в правах абреков, в отличие от других горцев.
Так, по мнению Фёдора Ивановича Леонтовича, доктора права Российской империи и автора труда «Адаты кавказских горцев», абреки были лишены защиты адатов (совокупность обычаев и народной юридической практики), т.е. практически бесправны, и убить их или взять в рабство мог любой желающий.
Особое отношение к абрекам имелось и у различных племён и народов Кавказа, как указано выше. Так, у кабардинцев абречество в определённый период времени приобрело особый вид политического изгойства. Изгнанные из Кабарды князья порой именовались «абрегами». Однако «беглые» князья не утрачивали былых привилегий и не подвергались насилию, а само изгнание было временным, пока разногласие сторон не будет улажено какой-либо третьей силой.
Абрек
Также интерес вызывает и тот факт, что знаменитый мятежник Машуко (по некоторым данным, простой кузнец), поднявший восстание после того, как кабардинские князья решили выплатить дань крымским татарам за счёт поборов с простого народа, именовался абреком. К тому же, когда восстание забуксовало и часть мятежников помирилась с хозяевами, Машуко начал «партизанить» — жёг дома, воровал, нанося всевозможный вред. При этом прятался он в районе Пятигорья, куда ездил и возвращался по одной и той же тропе, которая получила название «Абрек Чекео», т.е. тропа беглецов.
Стоит отметить, что политическая составляющая абречества, свойственная отношением к князю, на упорного Машуко, видимо, не распространялась. Неугомонный бунтовщик был выслежен на его же «тропе беглецов» и без затей зарезан.
Как бы ни толковали абречество, но нотка бандитизма там была всегда, а сам абрек считался человеком опасным, пошёл он этой дорогой, руководствуясь благородными мотивами или банальной жаждой наживы. Хотя не стоит забывать, что и в знаменитых отрядах охотников, одним из которых командовал сам Михаил Юрьевич Лермонтов, по преданию, служили и абреки, отбившиеся от своих родов.
Хеджреты (хиджреты, хаджреты) и психадзе (псэхадзе, псыхадзе)
Если у абреков есть определённая «репутация», и даже человек далёкий от истории сможет связать два, скорее всего, неприглядных, слова, характеризуя этот термин, то о хеджретах и психадзе не знают вовсе.
Иван Диомидович Попко, генерал-лейтенант и военный историк, родившийся в Тимашёвской станице (ныне город Тимашевск) и прослуживший большую часть жизни на Кавказе, крайне образно разделял психадзе и хеджретов:
«Психадзе тихо просачиваются сквозь кордонную плотину, в незаметные скважины, которые, при всем старании, при всех хлопотах, не могут быть прочно забиты; а хеджреты переливаются через верх, волнами внезапных и шумных приливов, для отвращения которых недостаточно одного возвышения или упрочения плотины. Психадзе — по-русски «стая водяных псов», — так называются у самих горцев пешие, неотвязные и надоедливые хищники, достигающие добычи украдкой, ползком, рядом мученических засад, — больше шакалы, чем львы набегов. Хеджрет — это открытый, доброконный, иногда закованный в кольчугу наездник, — это лев набега. Первый образ хищничества свойствен простым, по происхождению, и бедным, по состоянию, людям; а последний — дворянам и людям достаточным».
Хеджрет
При этом Попко уточняет:
«За Кубанью хеджреты то же, что за Тереком абреки. Хеджрет (от арабского хеджра, бегство) значит беглец, переселенец. Это чужое название горцы благосклонно приняли и водворили в свой язык в честь хеджры, или бегства основателя ислама из Мекки в Медину».
В последней фразе Иван Диомидович напоминает о переселении мусульманской общины во главе с пророком Мухаммедом из Мекки в Медину в 622 году н.э., известной под именем «хиджра».
В самом деле, горцы переняли это имя для своих целей с Ближнего Востока. При этом характер хеджретства был разным. Если черкес решался кормиться кинжалом в закубанских набегах на русские земли, при этом покинув отчий дом, он обретал статус хеджрета в определённом религиозном смысле. Теперь воровские набеги становились для него делом душеспасительным, а в случае гибели на поле брани хеджрет становился шахидом, т.е. мучеником за веру. Однако, вопреки мнению Попко, хеджрет не обязательно должен был быть состоятельным человеком. На черкесской же территории личность хеджрета защищалась адатами наряду с другими соотечественниками, вопреки личности абрека.
По мнению многих авторов, платье хеджретов было бедняцким, но оружие было достойно первых богачей – кинжалы украшены драгоценными камнями, винтовки в идеальном состоянии. В качестве доказательства часто приводится горская поговорка: кожа с убитого хеджрета ни на что не годится, но когти этого зверя дорого стоят. Естественно, данная фраза образная.
А кто такие психадзе, которых упоминают многие историки того времени? Сама трактовка этого термина различна, единообразия нет. Психадзе трактуется как «хитрый» или «отчаянный». Перевод Попко («стая водяных псов») также вполне жизнеспособен, т.к. «пси» («псэ», «псы») означает «вода». Но часто «психадзе» переводят как «брошенный в воду».
Действительный член Кавказского отдела Императорского Русского географического общества Леонтий Люлье считал, что психадзе – это преступники, приговорённые к смертной казни через утопление, отсюда и перевод – «брошенный в воду». В таком случае, почему у Василия Александровича Потто в его трудах «Кавказская война» наравне с хеджретами упоминаются и психадзе: «Это уже не психадзе, это – хеджреты… Но хеджреты среди белого дня не пойдут в одиночку или мелкой партией; стало быть, это собрание»?
Скорее всего, это результат длительных взаимоотношений горцев с русскими, которые, вопреки расхожим домыслам, не только насчитывают свыше 1000 лет, но и далеко не всегда были враждебными. Таким образом, термин «психадзе» как обозначение преступника мог легко перекочевать к нам. Естественно, для бойцов линии укреплений мелкие воровские шайки и были теми самыми психадзе, тогда как на самом деле они могли быть и абреками, и даже юными хеджретами, ищущими воинской славы. Кавказ — дело тонкое…
Информация