Французские подводники и их «зов клюквы»
Кинозал. Кинокартину с брутальным названием «Зов волка» я получил к просмотру давно, но, несмотря на то, что я большой любитель военных картин (особенно картин о ВМФ), времени посмотреть не хватало. К просмотру меня подвигли вы, читатели, т.е. один из вас, предупредивший, что фильм являет собой отборную западную «клюкву». Однако замечу, что «клюква» в данной картине несколько иного сорта. Ни тебе пьяных матросов, ни тебе безумного замполита, даже пьющего кровь младенцев Сталина и его чекистской орды нет. Как же так? Можно даже заскучать. Но это с первого взгляда. «Клюква» в этом фильме такая же ароматная и сочная, как и шварценеггеровская бессмертная фраза: «Кокаинум».
Для начала стоит упомянуть, что под именем режиссёра Абеля Ланзака скрывается бывший советник министра иностранных дел Франции Антонин Бодри. Того самого МИДа, что питал самые нежные интимные чувства к «Белым каскам», буквально не отходил от постели пресловутых Скрипалей, отчаянно искал химоружие в Ираке в объёмах, несколько превышающих тюбик для пробника духов, и, конечно, беззаветно и бескорыстно порочил репутацию Каддафи, пока последнего не забила смертным боем толпа пещерных неандертальцев.
Строго говоря, Антонин, т.е. Абель, просто сменил инструменты на рабочем столе, продолжая заниматься примерно тем же делом. В своих интервью Бодри прекрасно чувствует себя на двух стульях. То он заговорщицки подмигивает журналистам и «кинокритикам», якобы многое сокрыто от широких масс, и публика берёт под козырёк перед бывшим дипломатическим чинушей. То начинает разглагольствовать о том, как показал «внутренний мир героев». Верно, поэтому вся западная тусовка сочла фильм этого жонглёра-многостаночника вполне правдоподобным.
В первом же кадре режиссёр выводит эпиграф на фоне глади океана: «Люди делятся на три типа. Живые, мёртвые и те, кто в море». Эта фраза скифского философа Анахарсиса — лишь дешёвый приём, который используют, дабы нарастить вес худосочности типичного проходного экшна. И, если Оливер Стоун в своей потрясающей драме «Взвод» поставил эпиграфом цитату из Екклесиаста, которая раскрылась полностью к концу картины, то Бодри пользует философию как рекламный плакат для боевика. Уже на этом этапе нужно выбежать из кинотеатра, сжечь билет и проклясть режиссёра, который столь вульгарно пользует художественные средства.
Следующий эпизод просто каким-то трэшевым навозом замазывает философские потуги эпиграфа. Типичная завязка такого же типичного боевика: враждебный берег, доблестный французский спецназ, по выходным подрабатывающий моделями в рекламе одеколона, толстые и злобные физиономии сирийцев и доблестные подводники Франции из той же рекламы, начиная с акустика.
Противостояние с иранским «фрегатом» — отдельная песня. Роль фрегата «играет» американский LCS класса «Независимость». Иранский корабль «пукнул» в небо вертолётом, единственным своим вооружением, которое нам показали, и более на экране не возникал. Суровый вертолёт обнаруживает подлодку, поэтому не менее суровый капитан принимает решение его сбить… из РПГ. Приказ исполняет штатный гранатомётчик подлодки (лопни мои глаза), т.е. сам капитан! Вертолёт падает, французы ликуют, зритель надеется, что это была короткометражка…
Увы, бравые французы возвращаются домой. И вот тут картина начинает медленно терять то, на чём могла выехать хотя бы как боевик. Бодри, окончательно запутавшись в своих режиссёрских амбициях, то выдавливает кривую политическую интригу, то плоско и нелепо нагнетает «жизненность» с романтической линией.
Политическая завязка состоит в том, что Россия оккупировала часть Финляндии. ЕС в шоке, Франция бьёт себя в грудь, а США молчит, т.к. продолжает искать финские земли на карте. Так зачем Россия вообще напала на Финляндию? Наверное, по той же причине, по которой в классической «клюкве» 1984-го года «Красный рассвет» наши десантники оккупировали какую-то американскую дыру. То есть просто напала, и всё тут. Без каких-либо объяснений, создатели просто цементируют истеричный агитационный стереотип, по которому наш «Мордор» настолько «кровавый», что ему не требуется ни экономических, ни военно-политических причин для оккупации.
Но чтобы придать пугающей значимости своим галлюцинациям, Бодри пускает бродить по ночным улицам тихого французского городка миньонов, видимо, одолженных ему солсберийской полицией. Каким образом этот дождевик с противогазом спасёт миньонов и французских обывателей, если «кровавый Мордор» грозит ядерной дубиной? Режиссёр вообще для нагнетания истерии, не зная других художественных приёмов, будет раз за разом при упоминании слова «ядерный» лепить в кадр мужичков в костюме ОЗК. И они не будут делать ничего, просто стоять и трясти фильтрующей коробкой.
А романтическая линия с натужной жизненностью вообще не клеится с остальным сюжетом. Между этим миром и миром службы нет никакого «мостика» — ни фотографии родных, ни любимой книги, ни сборника песен, ни писем, ничего. Таким образом, посреди хронометража появляется чернеющая дыра.
Дальше – больше. Подлодки уходят в море, акустик, словно брошенная барышня, размазывает сопли на пирсе, а «русские» проводят запуск баллистической ракеты по территории Франции… из акватории Берингова моря. Ну, чтобы лететь подольше, через весь континент. Правда, к этой минуте зритель уже перестаёт задавать вопросы.
Акустик, собрав сопли в кулак, проникает в секретный бункер командования. А там уже отдан приказ нанести ядерный удар по России. И тут талантливый акустик, хотя его весь фильм гоняют как школьника, выясняет, что ракету запустила секретная сверхсовременная подлодка (читатель, крепись), проданная отставным русским адмиралом ваххабитам. Видимо, она у него на огородном участке теплицей работала, обогревая огурцы ядерным реактором.
И вот тут авторы начинают отчаянно закручивать гайки сюжета. Именно поэтому, когда резьба рвётся, капитаны плавают между подлодками со скоростью торпеды в костюме аквалангиста (легководолазный костюм) на аховых глубинах, акустики покидают пост, чтобы навернуть порцию слёз и соплей в торпедном отсеке, офицеры периодически шлют приказы лесом и так далее и тому подобное.
На выходе мы имеем недоваренную солянку из уже набивших оскомину клюквенных картин американского производства. Здесь и отголоски «Красного рассвета», и недюжинный срез «Охоты за «Красным октябрём», а сама «интрига» является калькой с заслуженно подзабытого клюквенного соуса под названием «Цена страха». В итоге внешняя чисто иллюзорная дееспособность сюжета зиждется исключительно на бывшей профессии режиссёра-многостаночника Бодри.
Однако и на этом огрехи фильма не заканчиваются. В конце концов, даже «клюкву» можно преподнести изящно, попытавшись спрятать бездарность за милой упаковкой спецэффектов, операторской работой, харизматичной актёрской игрой, работой художников и композиторов. Но и этого нет.
Актёрская работа более чем посредственная. Из героического акустика пытаются слепить некоего военизированного клона с героя картины Люка Бессона «Голубая бездна», но, так как сценарий даже не пытался раскрыть персонаж, то на экране зритель наблюдает женственного эмоционально инфантильного подростка.
Ещё более невнятно смотрится герой чернокожей звезды французского кино Омара Си. Омар с бараньим упрямством продолжает воплощать на экране образ хорошего чернокожего парня, из той когорты славных парней с дюжиной правильных советов, дружеской бутылкой пива и простецкой житейской мудростью. Перед нами просто «кореш» в форме морского офицера. С тем же успехом он мог сыграть негра на плантации, социального работника парижского пригородного гетто или торговца шаурмой – разницы никакой.
Не смогли себя проявить и художники, на совести которых всегда лежала часть ответственности за атмосферность фильма. Будем честны, картины о подводниках поклонники любят за атмосферу, невольный привкус металла на губах, глухой стон переборок, ощущение беспредельно пугающей и манящей бездны за пределами корпуса, стоны океана, чувство одиночества и одновременно братства. Ничего этого в картине нет. Её мирок пластиково-цифровой, выхолощенный, а потому пустой и безынтересный. Также пусты и безжизненны глубины океана этого фильма, они не таят никакой тайны, они просто есть – безвкусные и бездушные.
Не вдохновляют и спецэффекты. Мало того, что они смотрятся откровенно дёшево до рези в глазах, так ещё и засунуты в фильм крайне неорганично. Саундтрек никакой, он не хороший, не плохой, он просто есть. Более того, некоторые композиции из картины автор вполне рекомендовал бы для лаунж-кафе и с тем же эффектом.
Единственной ценностью, которой обладает картина, – это хорошая визуализация того феерического социально-психологического климата, который ковался независимыми СМИ на Западе все эти годы. Только после столь ударного агитационного труда можно в конце концов опустить самих агитаторов до уровня малограмотного обывателя, ведь только подобный обыватель мог снять такую картину.
Кадр из картины
Для начала стоит упомянуть, что под именем режиссёра Абеля Ланзака скрывается бывший советник министра иностранных дел Франции Антонин Бодри. Того самого МИДа, что питал самые нежные интимные чувства к «Белым каскам», буквально не отходил от постели пресловутых Скрипалей, отчаянно искал химоружие в Ираке в объёмах, несколько превышающих тюбик для пробника духов, и, конечно, беззаветно и бескорыстно порочил репутацию Каддафи, пока последнего не забила смертным боем толпа пещерных неандертальцев.
Строго говоря, Антонин, т.е. Абель, просто сменил инструменты на рабочем столе, продолжая заниматься примерно тем же делом. В своих интервью Бодри прекрасно чувствует себя на двух стульях. То он заговорщицки подмигивает журналистам и «кинокритикам», якобы многое сокрыто от широких масс, и публика берёт под козырёк перед бывшим дипломатическим чинушей. То начинает разглагольствовать о том, как показал «внутренний мир героев». Верно, поэтому вся западная тусовка сочла фильм этого жонглёра-многостаночника вполне правдоподобным.
Антонин Бодри
«Русская угроза» — наше всё
В первом же кадре режиссёр выводит эпиграф на фоне глади океана: «Люди делятся на три типа. Живые, мёртвые и те, кто в море». Эта фраза скифского философа Анахарсиса — лишь дешёвый приём, который используют, дабы нарастить вес худосочности типичного проходного экшна. И, если Оливер Стоун в своей потрясающей драме «Взвод» поставил эпиграфом цитату из Екклесиаста, которая раскрылась полностью к концу картины, то Бодри пользует философию как рекламный плакат для боевика. Уже на этом этапе нужно выбежать из кинотеатра, сжечь билет и проклясть режиссёра, который столь вульгарно пользует художественные средства.
Следующий эпизод просто каким-то трэшевым навозом замазывает философские потуги эпиграфа. Типичная завязка такого же типичного боевика: враждебный берег, доблестный французский спецназ, по выходным подрабатывающий моделями в рекламе одеколона, толстые и злобные физиономии сирийцев и доблестные подводники Франции из той же рекламы, начиная с акустика.
Копия и неповторимый "иранский" оригинал
Противостояние с иранским «фрегатом» — отдельная песня. Роль фрегата «играет» американский LCS класса «Независимость». Иранский корабль «пукнул» в небо вертолётом, единственным своим вооружением, которое нам показали, и более на экране не возникал. Суровый вертолёт обнаруживает подлодку, поэтому не менее суровый капитан принимает решение его сбить… из РПГ. Приказ исполняет штатный гранатомётчик подлодки (лопни мои глаза), т.е. сам капитан! Вертолёт падает, французы ликуют, зритель надеется, что это была короткометражка…
Увы, бравые французы возвращаются домой. И вот тут картина начинает медленно терять то, на чём могла выехать хотя бы как боевик. Бодри, окончательно запутавшись в своих режиссёрских амбициях, то выдавливает кривую политическую интригу, то плоско и нелепо нагнетает «жизненность» с романтической линией.
Трепещите, финны!
Политическая завязка состоит в том, что Россия оккупировала часть Финляндии. ЕС в шоке, Франция бьёт себя в грудь, а США молчит, т.к. продолжает искать финские земли на карте. Так зачем Россия вообще напала на Финляндию? Наверное, по той же причине, по которой в классической «клюкве» 1984-го года «Красный рассвет» наши десантники оккупировали какую-то американскую дыру. То есть просто напала, и всё тут. Без каких-либо объяснений, создатели просто цементируют истеричный агитационный стереотип, по которому наш «Мордор» настолько «кровавый», что ему не требуется ни экономических, ни военно-политических причин для оккупации.
Но чтобы придать пугающей значимости своим галлюцинациям, Бодри пускает бродить по ночным улицам тихого французского городка миньонов, видимо, одолженных ему солсберийской полицией. Каким образом этот дождевик с противогазом спасёт миньонов и французских обывателей, если «кровавый Мордор» грозит ядерной дубиной? Режиссёр вообще для нагнетания истерии, не зная других художественных приёмов, будет раз за разом при упоминании слова «ядерный» лепить в кадр мужичков в костюме ОЗК. И они не будут делать ничего, просто стоять и трясти фильтрующей коробкой.
Где же этот чёртов шпиль?
А романтическая линия с натужной жизненностью вообще не клеится с остальным сюжетом. Между этим миром и миром службы нет никакого «мостика» — ни фотографии родных, ни любимой книги, ни сборника песен, ни писем, ничего. Таким образом, посреди хронометража появляется чернеющая дыра.
Дальше – больше. Подлодки уходят в море, акустик, словно брошенная барышня, размазывает сопли на пирсе, а «русские» проводят запуск баллистической ракеты по территории Франции… из акватории Берингова моря. Ну, чтобы лететь подольше, через весь континент. Правда, к этой минуте зритель уже перестаёт задавать вопросы.
Акустик, собрав сопли в кулак, проникает в секретный бункер командования. А там уже отдан приказ нанести ядерный удар по России. И тут талантливый акустик, хотя его весь фильм гоняют как школьника, выясняет, что ракету запустила секретная сверхсовременная подлодка (читатель, крепись), проданная отставным русским адмиралом ваххабитам. Видимо, она у него на огородном участке теплицей работала, обогревая огурцы ядерным реактором.
И вот тут авторы начинают отчаянно закручивать гайки сюжета. Именно поэтому, когда резьба рвётся, капитаны плавают между подлодками со скоростью торпеды в костюме аквалангиста (легководолазный костюм) на аховых глубинах, акустики покидают пост, чтобы навернуть порцию слёз и соплей в торпедном отсеке, офицеры периодически шлют приказы лесом и так далее и тому подобное.
В торпедных отсеках плачется лучше...
На выходе мы имеем недоваренную солянку из уже набивших оскомину клюквенных картин американского производства. Здесь и отголоски «Красного рассвета», и недюжинный срез «Охоты за «Красным октябрём», а сама «интрига» является калькой с заслуженно подзабытого клюквенного соуса под названием «Цена страха». В итоге внешняя чисто иллюзорная дееспособность сюжета зиждется исключительно на бывшей профессии режиссёра-многостаночника Бодри.
Упаковка оказалась дешёвой
Однако и на этом огрехи фильма не заканчиваются. В конце концов, даже «клюкву» можно преподнести изящно, попытавшись спрятать бездарность за милой упаковкой спецэффектов, операторской работой, харизматичной актёрской игрой, работой художников и композиторов. Но и этого нет.
Актёрская работа более чем посредственная. Из героического акустика пытаются слепить некоего военизированного клона с героя картины Люка Бессона «Голубая бездна», но, так как сценарий даже не пытался раскрыть персонаж, то на экране зритель наблюдает женственного эмоционально инфантильного подростка.
Ещё более невнятно смотрится герой чернокожей звезды французского кино Омара Си. Омар с бараньим упрямством продолжает воплощать на экране образ хорошего чернокожего парня, из той когорты славных парней с дюжиной правильных советов, дружеской бутылкой пива и простецкой житейской мудростью. Перед нами просто «кореш» в форме морского офицера. С тем же успехом он мог сыграть негра на плантации, социального работника парижского пригородного гетто или торговца шаурмой – разницы никакой.
Гранатомётчик года
Не смогли себя проявить и художники, на совести которых всегда лежала часть ответственности за атмосферность фильма. Будем честны, картины о подводниках поклонники любят за атмосферу, невольный привкус металла на губах, глухой стон переборок, ощущение беспредельно пугающей и манящей бездны за пределами корпуса, стоны океана, чувство одиночества и одновременно братства. Ничего этого в картине нет. Её мирок пластиково-цифровой, выхолощенный, а потому пустой и безынтересный. Также пусты и безжизненны глубины океана этого фильма, они не таят никакой тайны, они просто есть – безвкусные и бездушные.
Не вдохновляют и спецэффекты. Мало того, что они смотрятся откровенно дёшево до рези в глазах, так ещё и засунуты в фильм крайне неорганично. Саундтрек никакой, он не хороший, не плохой, он просто есть. Более того, некоторые композиции из картины автор вполне рекомендовал бы для лаунж-кафе и с тем же эффектом.
Рык и балалайка — точно русские!
Единственной ценностью, которой обладает картина, – это хорошая визуализация того феерического социально-психологического климата, который ковался независимыми СМИ на Западе все эти годы. Только после столь ударного агитационного труда можно в конце концов опустить самих агитаторов до уровня малограмотного обывателя, ведь только подобный обыватель мог снять такую картину.
Информация