Авиационные СЯС: похоже, мы кое в чём ошибаемся
На сегодня Россия и США являются двумя странами, имеющими полноценные ядерные триады. При этом и у США, и у России самым эксклюзивным элементом триады являются не подводные лодки с баллистическими ракетами (есть у четырёх стран, на «подходе» пятая – Индия) и, конечно, не наземные межконтинентальные баллистические ракеты.
Самым эксклюзивным элементом ядерных триад России и США являются бомбардировщики – просто потому, что межконтинентального ударного самолёта больше нет ни у кого. Это слишком масштабные и сложные программы, чтобы маленькие страны или те, у кого нет пока опыта в постройке таких самолётов, могли бы ими обзавестись.
Зачем эти самолёты включаются в ядерную триаду? Почему нельзя иметь ядерную диаду из подлодок и наземных ракет? В ответе на этот вопрос заложен ключ к пониманию некоторых неочевидных для наблюдателей проблем в ВКС РФ. Стоит ответить на него и разобраться с ролью и местом авиационных сил ядерного сдерживания (АСЯС) в защите страны, как теоретическими, так и реальными.
Баллистическая ракета поражает свою цель за десятки минут с момента пуска и практически не может быть сбита по пути. Самолёт – другое дело. Он идёт к цели долгие часы, иногда десятки часов. Он много раз по пути может быть сбит. Его полёт к цели надо обеспечивать, например воздушной дозаправкой. И всё это в итоге для того же, что ракета делает намного дешевле и с вероятностью большей в разы.
При этом тяжёлый межконтинентальный ударный самолёт привязан к аэродромам, причём высококлассным аэродромам. Конечно, есть опыт взлёта Ту-95 с полярной льдины. Но при таком способе боевого применения не обеспечить высокую взлётную массу, а значит, самолёт не будет иметь на борту достаточного количества топлива для выполнения боевой задачи. Это тоже решаемо, но усложняет боевой вылет до невозможности.
При внезапном начале войны выживаемость бомбардировочной авиации равна нолю. Если есть угрожаемый период, то её можно успеть рассредоточить, вместе с оружием, которое она несёт – ракетами и бомбами.
И опять – всё ради того, что ракета делает быстрее и дешевле, с в разы большими шансами на успех.
Зачем всё это?
Кто-то может сказать, что бомбардировщики и без ядерного оружия крайне полезное боевое средство. Это верно, но речь не об этом, а о том, что их включают в СЯС и учитывают в соответствующих договорах, на ядерное оружие для них тратится масса денег, и всё это должно быть оправдано.
Ответ есть, и он такой – бомбардировщик отличается от ракеты как боевое средство принципиальной особенностью.
Его можно перенацелить в полёте.
Это и есть то, для чего теоретически нужны не просто ударные самолёты большой дальности, а именно самолёты, являющиеся частью стратегических ядерных сил, один из инструментов сдерживания ядерной войны, или же её ведения (если сдерживание провалится). В качестве частного случая – бомбардировщик с бомбой может вылететь не имея целеуказания и получить боевую задачу уже в полёте. Никакое другое средство ведения ядерной войны такими качествами не обладает.
Самолёты дают командующим и политикам необходимую гибкость в принятии решений – они позволяют иметь достаточно времени для реакции на изменения обстановки. Баллистическая ракета – как пуля. Её нельзя вернуть или перенацелить на другой объект в полёте. Бомбардировщик – можно, а при необходимости его можно просто отозвать.
Вот зачем нужна авиационная составляющая СЯС.
И вот тут начинаются вопросы.
В настоящее время за отечественными АСЯС числится несколько сотен ядерных зарядов, из которых только часть размещена на крылатых ракетах. Другая часть — это «старые добрые» свободнопадающие бомбы.
Крылатые ракеты с ядерными боезарядами это ограничивающий гибкость авиации вид оружия – с ним АСЯС могут или нанести такой же «неотзываемый» удар, как и баллистическая ракета (со всеми минусами такого боевого средства, как бомбардировщик), или же, при наличии политической необходимости, быть отозванными до момента пуска – последнее имеет значение уже после того, как ядерная война началась.
Ещё ракеты позволяют в экстренных ситуациях организовывать боевое дежурство бомбардировщиков в воздухе с многократными дозаправками, но надо понимать, что держать под прицелом такие самолёты могут только стационарные цели. Но одно из фундаментальных свойств бомбардировщика как средства ведения ядерной войны – возможность перенацеливания на другой объект после вылета – крылатые ракеты не обеспечивают.
А это очень важно. Например, баллистической ракетой был нанесён ядерный удар по авиабазе, где находилась часть бомбардировщиков противника и его ядерные бомбы. Однако, средствами разведки (не важно какими) установлена активность противника по вывозу чего-то из этой зоны на большом количестве грузовых автомобилей. Допустим, в этот момент на расположенную неподалёку второстепенную цель идёт самолёт с ядерной бомбой. Так как цель явно второстепенная, тратить на неё МБР нет смысла, оставить как есть тоже нельзя, так как она всё же важная. В этот момент бомбардировщик можно перенацелить, ведь с высокой степенью вероятности на грузовиках вывозят уцелевшие ядерные бомбы, иначе зачем им ещё ковыряться в зоне радиоактивного заражения?
А вот если бомбардировщик не летит к цели с бомбой, а выпустил два часа назад крылатую ракету, то уже ничего не сделать – противник вывезет бомбы и потом их использует против нас.
Конечно, в такой ситуации и баллистическую ракету можно отправить к цели, но её ценность в ядерной войне слишком высока, чтобы бить по таким объектам, ведь получить новые ракеты в ходе идущей войны будет невозможно.
Таким образом, нужность бомбардировщиков не как просто боевых систем для ведения обычных войн (и даже нанесения по неядерной стране ограниченного ядерного удара), а именно как части стратегических ядерных сил, крылатые ракеты, в качестве единственного оружия существенно снижают. Его, это качество, даже в наш свервысокотехнологичный век обеспечивает то, что было оружием стратегических самолётов в момент их появления – свободнопадающие ядерные бомбы.
Бомбы у нас есть, а самолёты, которыми мы пользуемся, технически способны их применять. Но готовы ли ВКС использовать бомбы в ядерной войне с таким противником как США или Китай (с любой другой страной всё кончится в «два хода» в лучшем для противника случае)?
Для того чтобы оценить готовность нашей авиации к применению в ядерной войне свободно падающих бомб, полезно взглянуть на наших противников – американцев.
США всегда уделяли огромное внимание авиационной компоненте своих стратегических сил, при этом поддержание уровня боеготовности бомбардировщиков проводилось с учётом возможности внезапного советского ядерного удара ракетным оружием.
Для того чтобы сохранить бомбардировщики в качестве эффективного боевого средства даже в таком «сценарии», США прибегали к регулярному выделению части своих бомбардировщиков в боевое дежурство на земле с уже подвешенными ядерными бомбами, с экипажами, находящимися в «дежурной» казарме, что в целом соответствовало нашей «готовности номер 2». Предполагалось, что при сигнале тревоги, полученном от СПРН США, бомбардировщики с бомбами экстренно взлетят с баз, выйдя таким образом из-под удара советских ядерных ракет, а уже потом в воздухе получат боевые задачи.
То, что и СПРН, и бомбардировщики и межконтинентальные баллистические ракеты США находились в подчинении одной структуры – Стратегического Авиационного Командования ВВС (САК) упрощало прохождение команд по всем командным цепочкам и обеспечивало нужную скорость передачи приказов и распоряжений.
Для этого на борту самолётов были установлены соответствующие средства защищённой радиосвязи, а лётный состав изучал географию СССР.
Для того чтобы гарантировать выход из-под ядерного удара как можно большего количества бомбардировщиков и заправщиков, американцы с 60-х годов практиковали так называемые MITO – Minimum Interval Take-offs, или по-русски – «Взлёты с минимальными интервалами». Смысл действия был в том, что бомбардировщики и заправщики практически колонной, один за другим идут на ВПП, и потом взлетают с интервалом в считанные десятки секунд. Это очень опасный манёвр, потому, что к моменту, когда один самолёт производит отрыв от полосы, следующий за ним уже набрал «скорость принятия решения», и в случае катастрофы впереди взлетающего прервать взлёт не сможет. Более того, следующий за ним самолёт по скорости ещё будет в состоянии прервать взлёт, но уже не сможет остановиться до места катастрофы, если она произошла на или над ВПП. Всё это осложняется нулевой видимостью, в которой вынуждено взлетать большинство машин — гарь от выхлопа уже взлетевших бомбардировщиков просто непроглядная. Тем не менее, к пику «Холодной войны» американцы добились того, что могли поднимать одно авиакрыло за другим с интервалом в 15-20 секунд между взлетающими машинами.
Экстренный подъём бомбардировщиков и заправщиков по схеме MITO
Другие учения, показан выход со стоянки
С учётом того, что до 1992 года часть бомбардировщиков всегда находилась в воздухе в готовности к немедленному нанесению ядерного удара, с бомбами на борту, гарантировала то, что инструмент «гибких» атак у САК будет в любом случае.
Таким образом, часть ударной авиации США гарантированно выводили бы даже из-под начавшегося ракетно-ядерного удара СССР. В настоящее время Стратегическое Авиационное командование поддерживает этот уровень боеготовности бомбардировщиков. Правда, за десятки лет без реального противника и реальной угрозы американцы несколько «размякли» и теперь интервалы между взлетающими бомбардировщиками могут доходить до 30 секунд.
Вторым важным аспектом готовности бомбардировщиков к применению бомб была способность преодолеть ПВО.
Надо сказать, что основной самолёт САК, Б-52, имел и, по всей видимости, имеет или один из самых мощных в мире комплексов РЭБ, или самый мощный. В 1972 году ВВС и ВМС США провели операцию «Лайнбрекер-2» — серию массированных бомбёжек густонаселённых районов Северного Вьетнама. Основной удар в этой операции наносился бомбардировщиками Б-52, причём, будучи загруженными обычными бомбами «под завязку», они вынуждены были применять их с большой высоты, с горизонтального полёта, то есть из самого уязвимого для наземной ПВО режима.
Потери самолётов в этой операции были велики. Но за ними скрылся тот факт, что на каждый сбитый самолёт приходились десятки зенитных ракет Вьетнамской ПВО, которые «ушли в помехи». Ракеты комплексов С-75 в основном просто не могли попасть по прикрытому помехами самолёту. В случае ядерной войны всё это серьёзно усугубилось бы.
Рост возможностей ПВО СССР в определённый момент привел к тому, что её преодоление в режиме высотного прорыва в США стали считать невозможным для любой скорости. Именно поэтому в итоге США ушли от сверхзвуковых ударных машин. Такие самолёты как серийный бомбардировщик Б-58 «Хастлер» с его «двумя звуками» или опытная «трёхмаховая» «Валькирия» показывают – американцы легко бы настроили сверхзвуковых ударных самолётов в любом количестве, если бы это имело смысл. В свете возможностей ПВО СССР это не имело смысла, скорость не давала никаких «бонусов» к выживанию, но стоила денег.
Давало другое.
Начиная с восьмидесятых годов, экипажи Б-52 начали практиковать прорывы ПВО на малых высотах. Это вызвало повышенный риск разрушения самолёта в полёте, так как его планер не рассчитан на такие нагрузки. Имел место даже факт разрушения вертикального оперения в таком полёте. Но благодаря ограничениям по минимальной высоте в примерно 500 метров, автоматической системе повышения устойчивости ЕСР 1195, блокирующей вывод самолёта на опасные для его механической прочности режимы, и высоким навыкам экипажей, остроту проблемы удалось снизить, сведя её к ускоренному износу планера, что решается путём его своевременного ремонта.
БРЭО самолёта не обеспечивает полёт в режиме огибания рельефа местности (да это и невозможно для такой машины, она просто разрушится в воздухе), но может предупредить о преграде прямо по курсу. Оптико-электронные обзорные системы позволяют экипажу ориенироваться в полёте ночью и в условиях ярких вспышек от ядерных взрывов, кроме того, лётчики имеют возможность пользоваться индивидуальными приборами ночного видения, а подсветка и индикация приборов и экранов в кабине позволяют видеть их показания в ПНВ.
Малая масса нескольких ядерных бомб по сравнению с десятками неядерных давала возможность самолёту выполнять опасные в другой ситуации манёвры.
Сочетание возможности длительного подхода к зоне действия ПВО противника на малых высотах, возможности осуществить такой прорыв на высотах в 500 метров (а по решению командира и если рельеф и метеоусловия позволяют, то и менее), мощный комплекс РЭБ, и тот факт, что атака проводилась бы против страны, по которой уже нанесён массированный ракетно-ядерный удар, со всеми вытекающими последствиями, давал бомбардировщику хорошие шансы прорваться к цели с бомбами.
Его противнику пришлось бы воевать в условиях, когда часть авиабаз накрыта ядерными ударами, связь парализована и не работает, важные в командной системе штабы и их КП уничтожены, в атмосфере местами продолжают проявляться эффекты, вызванные электромагнитными импульсами взрывающихся ядерных боевых частей американских ракет и бомб. Число атакующих бомбардировщиков при этом в любом случае исчислялось бы десятками машин, а при достаточно успешном выводе авиации США из-под первого удара (или при её рассредоточении в угрожаемый период), то и сотнями.
Всё это делало бомбардировочную авиацию именно стратегическим оружием, причём не плохим и медленным «заменителем МБР» с «опцией» отмены атаки, как любой самолёт-носитель крылатых ракет, а именно гибким средством ведения войны, которое может быть перенацелено, отозвано и направлено на новую цель прямо в ходе идущей наступательной операции, при наличии достаточного количества воздушных заправщиков – неоднократно.
Появившиеся позднее на вооружении бомбардировщики Б-1 «Лансер» и Б-2 «Спирит» унаследовали эту «идеологию» боевого применения, вот только их возможности по маловысотному прорыву ПВО и скрытность прохода через неё не идут с Б-52 ни в какое сравнение. В 1992 году, во время разрядки напряжённости между США и Россией, командующий ВВС РФ, генерал Пётр Дейнекин, будучи с визитом в США опробовал в полёте бомбардировщик Б-1Б. Лётные данные самолёта и лёгкость управления им позволила генералу Дейнекину легко вывести «Лансер» на сверхзвуковой полёт на высоте 50 (пятьдесят!) метров над землёй. Американские пилоты были удивлены, сказав, что «наши генералы так не летают». Надо понимать, что на такой высоте ЗРК способен обнаружить и поразить цель только находясь в непосредственной близости от неё и на плоской местности, то есть в идеальных, полигонных условиях.
По возвращении в Россию, генералу Дейнекину самому пришлось признать, что у нас строевые лётчики тоже не летают так, как умеют американцы – последние пилотируют свои тяжелые машины намного смелее, чем мы, и те манёвры, которые у них входят в программу боевой и лётной подготовки, у нас часто просто запрещены руководящими документами.
Что до Б-2, то его «отрыв» в боевой эффективности от предшественника Б-1 ещё сильнее, чем у Б-1 от Б-52. В случае с Б-2 уходит не особо нужный в таком режиме «сверхзвук» (который ещё и «нагоняет» дополнительную ЭПР за счёт концентрации влаги из воздуха во фронте скачка за самолётом), но добавляется существенно, в разы, меньшая дальность обнаружения такого самолёта РЛС любого типа, кроме длинноволновой, которая непригодна для наведения ракет.
При всём при этом США не отрицают значение ракетного оружия. И американцы, и мы всегда пытались оснастить бомбардировщики «длинной рукой» — ракетами, дающими им возможность наносить удар, действуя извне зоны ПВО противника. Более того, крылатые ракеты современного типа, то есть малогабаритные, малозаметные, дозвуковые, со складным крылом и маловысотным полётом, с экономичным турбореактивным двигателем были придуманы именно американцами.
Но, в отличие от нас, для них это оружие всегда было только одним из вариантов для некоторых условий. Оно бесценно для ограниченной по масштабам войны, в том числе для ограниченной ядерной. Но как элемент стратегических ядерных сил, оно не может быть основным или единственным оружием АСЯС. Ставка на крылатые ракеты, как единственный вид оружия для АСЯС лишает «ядерные» бомбардировщики смысла – в случае ядерной войны они становятся просто «заменителем МБР», с дополнительной возможностью отозвать их из атаки, если их ракеты ещё не запущены. В обычной войне их ценность бесспорна, но в ядерной войне потенциал авиации как боевого средства только ракетами раскрыть невозможно.
Для американцев управляемые ракеты всегда были средством «взломать ПВО» по пути к цели с бомбами. Нанести ракетные ядерные удары издалека и с безопасного расстояния, по заранее известным объектам ПВО, авиабазам, РЛС дальнего действия, которые пережили удар МБР, потом прорваться через опустошённые зоны к основным целям в глубине территории противника. Именно поэтому они практически никогда при появлении новых ракет не переоснащали под них все самолёты. Для локальных войн это не имеет смысла, в них много ракетоносцев не нужно, в ядерной самолёты нужны в основном как «гибкий» перенацеливамый инструмент, а значит в основном должны нести бомбы, а денег «ракетизация» стоит и немалых… зачем их тогда тратить?
При этом крылатые ракеты вполне могли использоваться и как инструмент самостоятельного удара по стационарной цели – если того требовала обстановка.
В настоящее время США проводят активное совершенствование средств ядерного нападения, включают в арсенал первого удара БРПЛ повышенной точности, тщательно изучают то, как работают системы автоматизированного ответного удара («Периметр»), увеличивают разрыв в эффективности в бою своих подводных лодок с торпедами и наших РПЛСН с баллистическими ракетами, и активно готовят экипажи малозаметных бомбардировщиков Б-2 к самостоятельному поиску и уничтожению бомбами выживших российских или китайских ПГРК, уклонившихся от поражения первым американским ракетно-ядерным ударом, но не успевших получить приказ на пуск из-за уничтожения узлов связи и командных пунктов.
Роль ядерных бомб, таким образом, сохраняется даже в случае первого ракетного контрсилового ядерного удара со стороны США.
При этом то, что Б-52 и Б-1 выведены из перечня носителей ядерных бомб никого не должен обманывать — Б-2 по-прежнему ориентированы именно на эти задачи, а количество целей, которые им надо будет поразить, сегодня уже не так велико, как раньше. Б-52 же остаётся носителем крылатых ракет, в том числе с ядерной боевой частью.
В последнее время США ведут модернизацию своих свободнопадающих ядерных бомб, оснащая их системами наведения и управления, аналогичными JDAM, которая повысит их точность. При этом мощность взрыва боезаряда сокращается.
Ядерный арсенал США из средства сдерживания стремительно превращается в средство нападения, причём именно потенциалом сдерживания американцы пожертвовали – уже пожертвовали, ради того, чтобы улучшить свои возможности по внезапному ядерному нападению.
Роль бомб и их носителей в военных планах США продолжает оставаться очень важной.
Риск наступательной ядерной войны со стороны США непрерывно растёт.
Несколько эмоциональные высказывания В.В. Путина на тему «мы попадём в рай, а вы просто сдохнете» обусловлены именно пониманием скрытной подготовки США к ведению наступательной ядерной войны, факт проведения которой не зависит от того, кто занимает Белый дом.
В таких условиях нам необходимо не только совершенствовать механизмы ядерного сдерживания, но и готовиться к его провалу – с учётом того, что США в разы снижают мощность своих ядерных боеприпасов (например, боевых блоков БРПЛ со 100 до 5 килотонн) и того, что их первый удар будет направлен на наши военные объекты, а не на города, вести ядерную войну и после первого удара будет и кому, и ради чего.
А значит, необходимо быть готовыми полностью реализовать потенциал всех инструментов для ведения такой войны, главным из которых после израсходования в ответном или ответно-встречном ударе большинства ракет, станут бомбардировщики.
Проблема в следующем – хотя Россия обладает технически полноценной стратегической авиацией, и запасами ядерного оружия для неё, но доктринально, и в силу имеющегося уровня подготовки, соединения дальней авиации вести ядерную войну не готовы.
Это само по себе могло бы быть приемлемым, если бы они вообще не рассматривались как инструмент таковой, и если бы их боевое применение как стратегической силы не планировалось бы вообще. Тогда можно было бы просто решить: «наши самолёты не для этого» и использовать их в дальнейшем также, как в Сирии, а планирование ядерной войны вести из учёта того, что бомбардировщики в ней применяться не будут. Такой подход вполне имеет право на существование.
Но если руководствоваться здравым смыслом, то становится ясно – намного лучше довести подготовку частей авиации до того уровня, который позволит применить её именно как стратегическую и именно в ходе идущей ядерной войны. Потому, что задействование самолётов такими же методами, которыми это делают США, позволит иметь именно гибкий инструмент войны, который можно перенацелить, отозвать, снова направить к другой цели, использовать для нанесения удара с доразведкой по цели, координаты которой точно неизвестны, в ряде случаев, использовать самолёты повторно – это не так уж нереально с учётом разрушений от ракетных ударов и того, как они скажутся на работе ПВО противника, его связи, подвоза топлива на аэродромы и т.д.
Что для этого нужно?
Нужно придать стратегической авиации способность получать боевую задачу в полёте. Применительно к самолёту, который является «чистым» ракетоносцем это означает возможность ввода полётного задания в ракету прямо в полёте. Причём с учётом того, какие будут перебои со связью после начала обмена ядерными ударами, это должен быть в состоянии выполнить экипаж самолёта. Хотелось бы иметь возможность перенацеливать в полёте и ракету, но это может породить серьёзную уязвимость ракеты перед кибератаками и к подобному усовершенствованию стоит отнестись с осторожностью.
Кроме того, необходимо возобновить тренировки по применению свободнопадающих бомб. Это нужно сделать хотя бы потому, что эти бомбы есть. В войне всегда имеют место потери и нет никаких гарантий, что крылатые ракеты не будут утрачены при первом ударе противника. А значит, нужна готовность действовать и бомбами тоже.
Скорее всего, наши Ту-95 не смогут действовать так же, как американские Б-52. Меньший в сечении фюзеляж, меньший вес самолёта, большая по сравнению с Б-52 нагрузка на крыло говорят о том, что проскакивать зону действия ПВО на малой высоте «Туполевы» не смогут, им, видимо, не хватит для этого конструктивной прочности. Но во-первых, возможности этого самолёта по применению бомб в сложных условиях необходимо исследовать, найдя те пределы, за которые нельзя заходить при выполнении манёвров и полётов.
Впрочем, есть неподтверждённые сведения, что в 60-х годах маловысотные атаки на Ту-95 отрабатывались, но это были другие модификации, не "МС", так что всё придётся проверять по новой.
Во-вторых, есть и другие варианты. Те же американцы планировали применять не только бомбы, но и аэробаллистические ракеты малой дальности SRAM. Последние должны были «взломать» ПВО района путём уничтожения авиабаз и стационарных объектов ПВО, а также дать «засветку» в атмосфере, которая мешала бы работать ЗРК. И только потом, под прикрытием помех своей системы РЭБ, бомбардировщик должен был прорываться к цели.
Технически Россия может то же самое – у нас были ракеты Х-15, с которыми такие вещи вполне получались, у нас есть сверхзвуковые противорадиолокационные ракеты Х-31П, есть доработанная для ударов по наземным целям ракета Х-35, на базе которой тоже можно создать вариант для уничтожения РЛС противника, причём сразу в двух вариантах – в ядерном и неядерном. Кроме того, при полёте над абсолютно ровной поверхностью, например над водой, даже Ту-95 способен некоторое время лететь на относительно небольшой для него высоте. С учётом того, что все ЗГРЛС будут уничтожены крылатыми ракетами, шансы Ту-95, идущего в атаку со стороны моря, выйти на рубеж пуска большого количества своих небольших ракет для «взлома» ПВО противника никак нельзя считать малыми. Хотелось бы не усложнять жизнь "старичков" Ту-95, но это основной наш самолёт, увы, и придётся воевать тем, что есть.
Естественно, отрабатывать какие-то тактические схемы можно только после глубокой теоретической проработки. Возможно, стоит вернуть в "стратеги" Ту-22М3 и возложить "бомбовые" задачи в основном на них.
Что до Ту-160, производство которого вроде как планируется возобновить (про то, что оно возобновлено скажем, когда взлетит первый самолёт, созданный без остававшегося «старого» задела»), то его боевой потенциал просто бесконечен, планер этого самолёта позволяет больше, чем могут управляющие им люди, и с ним вопрос встаёт только в адекватной модернизации именно под такие задачи. Например, стоит изучить меры по снижению радиолокационной заметности этой машины, которая весьма велика. У американцев на Б-1Б получилось снизить ЭПР во много раз, по сравнению с Б-1А. Нет оснований считать, что с Ту-160 мы не можем сделать тоже самое.
Куда более важным является снижение трудоёмкости межполётного обслуживания. Для подготовки одного боевого вылета Ту-160 требуются сотни человеко-часов. С этим нужно бороться, оружие не может и не должно быть настолько «нежным». И снизить эту цифру вполне реально, хотя понадобится немало времени и денег.
Но это всё касается боевых вылетов. А вот учения по экстренному рассредоточению авиации, средств поражения и аэродромного оборудования можно начать прямо сейчас. На то, чтобы показать сравнимый с противником уровень боеготовности в любом случае уйдут годы, и лучше не оттягивать.
Обстановка в мире накаляется. Формальный подход, когда мы верим в то, что наличие бомб и самолётов даёт нам и боевую авиацию, исчерпал себя полностью. Как наличие дома пианино не делает человека пианистом, так и наличие бомбардировщиков, ракет и бомб не значит, что у ВКС есть стратегическая авиация в полном смысле этого термина. Нужно ещё уметь применять её надлежащим образом.
Для того чтобы она у нас реально была, ударный потенциал авиационной компоненты СЯС должен быть доведён до максимально возможного. И желательно в кратчайшие сроки.
Ракеты есть у многих, подлодки у некоторых, но бомбардировщики только у России и США. На фото Ту-160
Самым эксклюзивным элементом ядерных триад России и США являются бомбардировщики – просто потому, что межконтинентального ударного самолёта больше нет ни у кого. Это слишком масштабные и сложные программы, чтобы маленькие страны или те, у кого нет пока опыта в постройке таких самолётов, могли бы ими обзавестись.
Зачем эти самолёты включаются в ядерную триаду? Почему нельзя иметь ядерную диаду из подлодок и наземных ракет? В ответе на этот вопрос заложен ключ к пониманию некоторых неочевидных для наблюдателей проблем в ВКС РФ. Стоит ответить на него и разобраться с ролью и местом авиационных сил ядерного сдерживания (АСЯС) в защите страны, как теоретическими, так и реальными.
Немного теории
Баллистическая ракета поражает свою цель за десятки минут с момента пуска и практически не может быть сбита по пути. Самолёт – другое дело. Он идёт к цели долгие часы, иногда десятки часов. Он много раз по пути может быть сбит. Его полёт к цели надо обеспечивать, например воздушной дозаправкой. И всё это в итоге для того же, что ракета делает намного дешевле и с вероятностью большей в разы.
При этом тяжёлый межконтинентальный ударный самолёт привязан к аэродромам, причём высококлассным аэродромам. Конечно, есть опыт взлёта Ту-95 с полярной льдины. Но при таком способе боевого применения не обеспечить высокую взлётную массу, а значит, самолёт не будет иметь на борту достаточного количества топлива для выполнения боевой задачи. Это тоже решаемо, но усложняет боевой вылет до невозможности.
При внезапном начале войны выживаемость бомбардировочной авиации равна нолю. Если есть угрожаемый период, то её можно успеть рассредоточить, вместе с оружием, которое она несёт – ракетами и бомбами.
И опять – всё ради того, что ракета делает быстрее и дешевле, с в разы большими шансами на успех.
Зачем всё это?
Кто-то может сказать, что бомбардировщики и без ядерного оружия крайне полезное боевое средство. Это верно, но речь не об этом, а о том, что их включают в СЯС и учитывают в соответствующих договорах, на ядерное оружие для них тратится масса денег, и всё это должно быть оправдано.
Ответ есть, и он такой – бомбардировщик отличается от ракеты как боевое средство принципиальной особенностью.
Его можно перенацелить в полёте.
Это и есть то, для чего теоретически нужны не просто ударные самолёты большой дальности, а именно самолёты, являющиеся частью стратегических ядерных сил, один из инструментов сдерживания ядерной войны, или же её ведения (если сдерживание провалится). В качестве частного случая – бомбардировщик с бомбой может вылететь не имея целеуказания и получить боевую задачу уже в полёте. Никакое другое средство ведения ядерной войны такими качествами не обладает.
Самолёты дают командующим и политикам необходимую гибкость в принятии решений – они позволяют иметь достаточно времени для реакции на изменения обстановки. Баллистическая ракета – как пуля. Её нельзя вернуть или перенацелить на другой объект в полёте. Бомбардировщик – можно, а при необходимости его можно просто отозвать.
Вот зачем нужна авиационная составляющая СЯС.
И вот тут начинаются вопросы.
Наши реалии
В настоящее время за отечественными АСЯС числится несколько сотен ядерных зарядов, из которых только часть размещена на крылатых ракетах. Другая часть — это «старые добрые» свободнопадающие бомбы.
Крылатые ракеты с ядерными боезарядами это ограничивающий гибкость авиации вид оружия – с ним АСЯС могут или нанести такой же «неотзываемый» удар, как и баллистическая ракета (со всеми минусами такого боевого средства, как бомбардировщик), или же, при наличии политической необходимости, быть отозванными до момента пуска – последнее имеет значение уже после того, как ядерная война началась.
Ещё ракеты позволяют в экстренных ситуациях организовывать боевое дежурство бомбардировщиков в воздухе с многократными дозаправками, но надо понимать, что держать под прицелом такие самолёты могут только стационарные цели. Но одно из фундаментальных свойств бомбардировщика как средства ведения ядерной войны – возможность перенацеливания на другой объект после вылета – крылатые ракеты не обеспечивают.
А это очень важно. Например, баллистической ракетой был нанесён ядерный удар по авиабазе, где находилась часть бомбардировщиков противника и его ядерные бомбы. Однако, средствами разведки (не важно какими) установлена активность противника по вывозу чего-то из этой зоны на большом количестве грузовых автомобилей. Допустим, в этот момент на расположенную неподалёку второстепенную цель идёт самолёт с ядерной бомбой. Так как цель явно второстепенная, тратить на неё МБР нет смысла, оставить как есть тоже нельзя, так как она всё же важная. В этот момент бомбардировщик можно перенацелить, ведь с высокой степенью вероятности на грузовиках вывозят уцелевшие ядерные бомбы, иначе зачем им ещё ковыряться в зоне радиоактивного заражения?
А вот если бомбардировщик не летит к цели с бомбой, а выпустил два часа назад крылатую ракету, то уже ничего не сделать – противник вывезет бомбы и потом их использует против нас.
Конечно, в такой ситуации и баллистическую ракету можно отправить к цели, но её ценность в ядерной войне слишком высока, чтобы бить по таким объектам, ведь получить новые ракеты в ходе идущей войны будет невозможно.
Таким образом, нужность бомбардировщиков не как просто боевых систем для ведения обычных войн (и даже нанесения по неядерной стране ограниченного ядерного удара), а именно как части стратегических ядерных сил, крылатые ракеты, в качестве единственного оружия существенно снижают. Его, это качество, даже в наш свервысокотехнологичный век обеспечивает то, что было оружием стратегических самолётов в момент их появления – свободнопадающие ядерные бомбы.
Бомбы у нас есть, а самолёты, которыми мы пользуемся, технически способны их применять. Но готовы ли ВКС использовать бомбы в ядерной войне с таким противником как США или Китай (с любой другой страной всё кончится в «два хода» в лучшем для противника случае)?
Для того чтобы оценить готовность нашей авиации к применению в ядерной войне свободно падающих бомб, полезно взглянуть на наших противников – американцев.
Максимальная боеготовность
США всегда уделяли огромное внимание авиационной компоненте своих стратегических сил, при этом поддержание уровня боеготовности бомбардировщиков проводилось с учётом возможности внезапного советского ядерного удара ракетным оружием.
Для того чтобы сохранить бомбардировщики в качестве эффективного боевого средства даже в таком «сценарии», США прибегали к регулярному выделению части своих бомбардировщиков в боевое дежурство на земле с уже подвешенными ядерными бомбами, с экипажами, находящимися в «дежурной» казарме, что в целом соответствовало нашей «готовности номер 2». Предполагалось, что при сигнале тревоги, полученном от СПРН США, бомбардировщики с бомбами экстренно взлетят с баз, выйдя таким образом из-под удара советских ядерных ракет, а уже потом в воздухе получат боевые задачи.
То, что и СПРН, и бомбардировщики и межконтинентальные баллистические ракеты США находились в подчинении одной структуры – Стратегического Авиационного Командования ВВС (САК) упрощало прохождение команд по всем командным цепочкам и обеспечивало нужную скорость передачи приказов и распоряжений.
Для этого на борту самолётов были установлены соответствующие средства защищённой радиосвязи, а лётный состав изучал географию СССР.
Для того чтобы гарантировать выход из-под ядерного удара как можно большего количества бомбардировщиков и заправщиков, американцы с 60-х годов практиковали так называемые MITO – Minimum Interval Take-offs, или по-русски – «Взлёты с минимальными интервалами». Смысл действия был в том, что бомбардировщики и заправщики практически колонной, один за другим идут на ВПП, и потом взлетают с интервалом в считанные десятки секунд. Это очень опасный манёвр, потому, что к моменту, когда один самолёт производит отрыв от полосы, следующий за ним уже набрал «скорость принятия решения», и в случае катастрофы впереди взлетающего прервать взлёт не сможет. Более того, следующий за ним самолёт по скорости ещё будет в состоянии прервать взлёт, но уже не сможет остановиться до места катастрофы, если она произошла на или над ВПП. Всё это осложняется нулевой видимостью, в которой вынуждено взлетать большинство машин — гарь от выхлопа уже взлетевших бомбардировщиков просто непроглядная. Тем не менее, к пику «Холодной войны» американцы добились того, что могли поднимать одно авиакрыло за другим с интервалом в 15-20 секунд между взлетающими машинами.
Экстренный подъём бомбардировщиков и заправщиков по схеме MITO
Другие учения, показан выход со стоянки
С учётом того, что до 1992 года часть бомбардировщиков всегда находилась в воздухе в готовности к немедленному нанесению ядерного удара, с бомбами на борту, гарантировала то, что инструмент «гибких» атак у САК будет в любом случае.
Таким образом, часть ударной авиации США гарантированно выводили бы даже из-под начавшегося ракетно-ядерного удара СССР. В настоящее время Стратегическое Авиационное командование поддерживает этот уровень боеготовности бомбардировщиков. Правда, за десятки лет без реального противника и реальной угрозы американцы несколько «размякли» и теперь интервалы между взлетающими бомбардировщиками могут доходить до 30 секунд.
Вторым важным аспектом готовности бомбардировщиков к применению бомб была способность преодолеть ПВО.
Надо сказать, что основной самолёт САК, Б-52, имел и, по всей видимости, имеет или один из самых мощных в мире комплексов РЭБ, или самый мощный. В 1972 году ВВС и ВМС США провели операцию «Лайнбрекер-2» — серию массированных бомбёжек густонаселённых районов Северного Вьетнама. Основной удар в этой операции наносился бомбардировщиками Б-52, причём, будучи загруженными обычными бомбами «под завязку», они вынуждены были применять их с большой высоты, с горизонтального полёта, то есть из самого уязвимого для наземной ПВО режима.
Потери самолётов в этой операции были велики. Но за ними скрылся тот факт, что на каждый сбитый самолёт приходились десятки зенитных ракет Вьетнамской ПВО, которые «ушли в помехи». Ракеты комплексов С-75 в основном просто не могли попасть по прикрытому помехами самолёту. В случае ядерной войны всё это серьёзно усугубилось бы.
Рост возможностей ПВО СССР в определённый момент привел к тому, что её преодоление в режиме высотного прорыва в США стали считать невозможным для любой скорости. Именно поэтому в итоге США ушли от сверхзвуковых ударных машин. Такие самолёты как серийный бомбардировщик Б-58 «Хастлер» с его «двумя звуками» или опытная «трёхмаховая» «Валькирия» показывают – американцы легко бы настроили сверхзвуковых ударных самолётов в любом количестве, если бы это имело смысл. В свете возможностей ПВО СССР это не имело смысла, скорость не давала никаких «бонусов» к выживанию, но стоила денег.
Давало другое.
Начиная с восьмидесятых годов, экипажи Б-52 начали практиковать прорывы ПВО на малых высотах. Это вызвало повышенный риск разрушения самолёта в полёте, так как его планер не рассчитан на такие нагрузки. Имел место даже факт разрушения вертикального оперения в таком полёте. Но благодаря ограничениям по минимальной высоте в примерно 500 метров, автоматической системе повышения устойчивости ЕСР 1195, блокирующей вывод самолёта на опасные для его механической прочности режимы, и высоким навыкам экипажей, остроту проблемы удалось снизить, сведя её к ускоренному износу планера, что решается путём его своевременного ремонта.
БРЭО самолёта не обеспечивает полёт в режиме огибания рельефа местности (да это и невозможно для такой машины, она просто разрушится в воздухе), но может предупредить о преграде прямо по курсу. Оптико-электронные обзорные системы позволяют экипажу ориенироваться в полёте ночью и в условиях ярких вспышек от ядерных взрывов, кроме того, лётчики имеют возможность пользоваться индивидуальными приборами ночного видения, а подсветка и индикация приборов и экранов в кабине позволяют видеть их показания в ПНВ.
Малая масса нескольких ядерных бомб по сравнению с десятками неядерных давала возможность самолёту выполнять опасные в другой ситуации манёвры.
Сочетание возможности длительного подхода к зоне действия ПВО противника на малых высотах, возможности осуществить такой прорыв на высотах в 500 метров (а по решению командира и если рельеф и метеоусловия позволяют, то и менее), мощный комплекс РЭБ, и тот факт, что атака проводилась бы против страны, по которой уже нанесён массированный ракетно-ядерный удар, со всеми вытекающими последствиями, давал бомбардировщику хорошие шансы прорваться к цели с бомбами.
Экипировка пилота Б-52 для задачи по нанесению ядерного удара. Мы таким вниманием к "мелочам" никогда не отличались и всегда дорого за это платили. Обратите внимание на приборы кабины (а этот самолёт намного старше любого Ту-95)
А это — Ту-95МС, наши дни
Его противнику пришлось бы воевать в условиях, когда часть авиабаз накрыта ядерными ударами, связь парализована и не работает, важные в командной системе штабы и их КП уничтожены, в атмосфере местами продолжают проявляться эффекты, вызванные электромагнитными импульсами взрывающихся ядерных боевых частей американских ракет и бомб. Число атакующих бомбардировщиков при этом в любом случае исчислялось бы десятками машин, а при достаточно успешном выводе авиации США из-под первого удара (или при её рассредоточении в угрожаемый период), то и сотнями.
Всё это делало бомбардировочную авиацию именно стратегическим оружием, причём не плохим и медленным «заменителем МБР» с «опцией» отмены атаки, как любой самолёт-носитель крылатых ракет, а именно гибким средством ведения войны, которое может быть перенацелено, отозвано и направлено на новую цель прямо в ходе идущей наступательной операции, при наличии достаточного количества воздушных заправщиков – неоднократно.
Появившиеся позднее на вооружении бомбардировщики Б-1 «Лансер» и Б-2 «Спирит» унаследовали эту «идеологию» боевого применения, вот только их возможности по маловысотному прорыву ПВО и скрытность прохода через неё не идут с Б-52 ни в какое сравнение. В 1992 году, во время разрядки напряжённости между США и Россией, командующий ВВС РФ, генерал Пётр Дейнекин, будучи с визитом в США опробовал в полёте бомбардировщик Б-1Б. Лётные данные самолёта и лёгкость управления им позволила генералу Дейнекину легко вывести «Лансер» на сверхзвуковой полёт на высоте 50 (пятьдесят!) метров над землёй. Американские пилоты были удивлены, сказав, что «наши генералы так не летают». Надо понимать, что на такой высоте ЗРК способен обнаружить и поразить цель только находясь в непосредственной близости от неё и на плоской местности, то есть в идеальных, полигонных условиях.
По возвращении в Россию, генералу Дейнекину самому пришлось признать, что у нас строевые лётчики тоже не летают так, как умеют американцы – последние пилотируют свои тяжелые машины намного смелее, чем мы, и те манёвры, которые у них входят в программу боевой и лётной подготовки, у нас часто просто запрещены руководящими документами.
Что до Б-2, то его «отрыв» в боевой эффективности от предшественника Б-1 ещё сильнее, чем у Б-1 от Б-52. В случае с Б-2 уходит не особо нужный в таком режиме «сверхзвук» (который ещё и «нагоняет» дополнительную ЭПР за счёт концентрации влаги из воздуха во фронте скачка за самолётом), но добавляется существенно, в разы, меньшая дальность обнаружения такого самолёта РЛС любого типа, кроме длинноволновой, которая непригодна для наведения ракет.
При всём при этом США не отрицают значение ракетного оружия. И американцы, и мы всегда пытались оснастить бомбардировщики «длинной рукой» — ракетами, дающими им возможность наносить удар, действуя извне зоны ПВО противника. Более того, крылатые ракеты современного типа, то есть малогабаритные, малозаметные, дозвуковые, со складным крылом и маловысотным полётом, с экономичным турбореактивным двигателем были придуманы именно американцами.
Но, в отличие от нас, для них это оружие всегда было только одним из вариантов для некоторых условий. Оно бесценно для ограниченной по масштабам войны, в том числе для ограниченной ядерной. Но как элемент стратегических ядерных сил, оно не может быть основным или единственным оружием АСЯС. Ставка на крылатые ракеты, как единственный вид оружия для АСЯС лишает «ядерные» бомбардировщики смысла – в случае ядерной войны они становятся просто «заменителем МБР», с дополнительной возможностью отозвать их из атаки, если их ракеты ещё не запущены. В обычной войне их ценность бесспорна, но в ядерной войне потенциал авиации как боевого средства только ракетами раскрыть невозможно.
Для американцев управляемые ракеты всегда были средством «взломать ПВО» по пути к цели с бомбами. Нанести ракетные ядерные удары издалека и с безопасного расстояния, по заранее известным объектам ПВО, авиабазам, РЛС дальнего действия, которые пережили удар МБР, потом прорваться через опустошённые зоны к основным целям в глубине территории противника. Именно поэтому они практически никогда при появлении новых ракет не переоснащали под них все самолёты. Для локальных войн это не имеет смысла, в них много ракетоносцев не нужно, в ядерной самолёты нужны в основном как «гибкий» перенацеливамый инструмент, а значит в основном должны нести бомбы, а денег «ракетизация» стоит и немалых… зачем их тогда тратить?
При этом крылатые ракеты вполне могли использоваться и как инструмент самостоятельного удара по стационарной цели – если того требовала обстановка.
Сверху — камуфляжная окраска, чтобы маскироваться на фоне земли, снизу — белая, противоатомная, чтобы снизить нагрев самолёта от вспышки ядерной бомбы, под крыльями аэробаллистические ракеты с ядерной БЧ для взлома уцелевшей советской ПВО, а в бомбоотсеке — ядерные бомбы. Так Б-52 выглядели много лет подряд
В настоящее время США проводят активное совершенствование средств ядерного нападения, включают в арсенал первого удара БРПЛ повышенной точности, тщательно изучают то, как работают системы автоматизированного ответного удара («Периметр»), увеличивают разрыв в эффективности в бою своих подводных лодок с торпедами и наших РПЛСН с баллистическими ракетами, и активно готовят экипажи малозаметных бомбардировщиков Б-2 к самостоятельному поиску и уничтожению бомбами выживших российских или китайских ПГРК, уклонившихся от поражения первым американским ракетно-ядерным ударом, но не успевших получить приказ на пуск из-за уничтожения узлов связи и командных пунктов.
Роль ядерных бомб, таким образом, сохраняется даже в случае первого ракетного контрсилового ядерного удара со стороны США.
При этом то, что Б-52 и Б-1 выведены из перечня носителей ядерных бомб никого не должен обманывать — Б-2 по-прежнему ориентированы именно на эти задачи, а количество целей, которые им надо будет поразить, сегодня уже не так велико, как раньше. Б-52 же остаётся носителем крылатых ракет, в том числе с ядерной боевой частью.
Б-2 во время дозаправки над Атлантикой, 2014 год. С ядерными бомбами на важные цели в глубине РФ или КНР пойдут именно они
В последнее время США ведут модернизацию своих свободнопадающих ядерных бомб, оснащая их системами наведения и управления, аналогичными JDAM, которая повысит их точность. При этом мощность взрыва боезаряда сокращается.
Ядерный арсенал США из средства сдерживания стремительно превращается в средство нападения, причём именно потенциалом сдерживания американцы пожертвовали – уже пожертвовали, ради того, чтобы улучшить свои возможности по внезапному ядерному нападению.
Роль бомб и их носителей в военных планах США продолжает оставаться очень важной.
Риск наступательной ядерной войны со стороны США непрерывно растёт.
Несколько эмоциональные высказывания В.В. Путина на тему «мы попадём в рай, а вы просто сдохнете» обусловлены именно пониманием скрытной подготовки США к ведению наступательной ядерной войны, факт проведения которой не зависит от того, кто занимает Белый дом.
В таких условиях нам необходимо не только совершенствовать механизмы ядерного сдерживания, но и готовиться к его провалу – с учётом того, что США в разы снижают мощность своих ядерных боеприпасов (например, боевых блоков БРПЛ со 100 до 5 килотонн) и того, что их первый удар будет направлен на наши военные объекты, а не на города, вести ядерную войну и после первого удара будет и кому, и ради чего.
А значит, необходимо быть готовыми полностью реализовать потенциал всех инструментов для ведения такой войны, главным из которых после израсходования в ответном или ответно-встречном ударе большинства ракет, станут бомбардировщики.
Сформулируем проблему
Проблема в следующем – хотя Россия обладает технически полноценной стратегической авиацией, и запасами ядерного оружия для неё, но доктринально, и в силу имеющегося уровня подготовки, соединения дальней авиации вести ядерную войну не готовы.
Это само по себе могло бы быть приемлемым, если бы они вообще не рассматривались как инструмент таковой, и если бы их боевое применение как стратегической силы не планировалось бы вообще. Тогда можно было бы просто решить: «наши самолёты не для этого» и использовать их в дальнейшем также, как в Сирии, а планирование ядерной войны вести из учёта того, что бомбардировщики в ней применяться не будут. Такой подход вполне имеет право на существование.
Но если руководствоваться здравым смыслом, то становится ясно – намного лучше довести подготовку частей авиации до того уровня, который позволит применить её именно как стратегическую и именно в ходе идущей ядерной войны. Потому, что задействование самолётов такими же методами, которыми это делают США, позволит иметь именно гибкий инструмент войны, который можно перенацелить, отозвать, снова направить к другой цели, использовать для нанесения удара с доразведкой по цели, координаты которой точно неизвестны, в ряде случаев, использовать самолёты повторно – это не так уж нереально с учётом разрушений от ракетных ударов и того, как они скажутся на работе ПВО противника, его связи, подвоза топлива на аэродромы и т.д.
Что для этого нужно?
Нужно придать стратегической авиации способность получать боевую задачу в полёте. Применительно к самолёту, который является «чистым» ракетоносцем это означает возможность ввода полётного задания в ракету прямо в полёте. Причём с учётом того, какие будут перебои со связью после начала обмена ядерными ударами, это должен быть в состоянии выполнить экипаж самолёта. Хотелось бы иметь возможность перенацеливать в полёте и ракету, но это может породить серьёзную уязвимость ракеты перед кибератаками и к подобному усовершенствованию стоит отнестись с осторожностью.
Кроме того, необходимо возобновить тренировки по применению свободнопадающих бомб. Это нужно сделать хотя бы потому, что эти бомбы есть. В войне всегда имеют место потери и нет никаких гарантий, что крылатые ракеты не будут утрачены при первом ударе противника. А значит, нужна готовность действовать и бомбами тоже.
Скорее всего, наши Ту-95 не смогут действовать так же, как американские Б-52. Меньший в сечении фюзеляж, меньший вес самолёта, большая по сравнению с Б-52 нагрузка на крыло говорят о том, что проскакивать зону действия ПВО на малой высоте «Туполевы» не смогут, им, видимо, не хватит для этого конструктивной прочности. Но во-первых, возможности этого самолёта по применению бомб в сложных условиях необходимо исследовать, найдя те пределы, за которые нельзя заходить при выполнении манёвров и полётов.
Впрочем, есть неподтверждённые сведения, что в 60-х годах маловысотные атаки на Ту-95 отрабатывались, но это были другие модификации, не "МС", так что всё придётся проверять по новой.
Ту-95МС — основной самолёт стратегической авиации России. Воевать придётся именно им
Во-вторых, есть и другие варианты. Те же американцы планировали применять не только бомбы, но и аэробаллистические ракеты малой дальности SRAM. Последние должны были «взломать» ПВО района путём уничтожения авиабаз и стационарных объектов ПВО, а также дать «засветку» в атмосфере, которая мешала бы работать ЗРК. И только потом, под прикрытием помех своей системы РЭБ, бомбардировщик должен был прорываться к цели.
Технически Россия может то же самое – у нас были ракеты Х-15, с которыми такие вещи вполне получались, у нас есть сверхзвуковые противорадиолокационные ракеты Х-31П, есть доработанная для ударов по наземным целям ракета Х-35, на базе которой тоже можно создать вариант для уничтожения РЛС противника, причём сразу в двух вариантах – в ядерном и неядерном. Кроме того, при полёте над абсолютно ровной поверхностью, например над водой, даже Ту-95 способен некоторое время лететь на относительно небольшой для него высоте. С учётом того, что все ЗГРЛС будут уничтожены крылатыми ракетами, шансы Ту-95, идущего в атаку со стороны моря, выйти на рубеж пуска большого количества своих небольших ракет для «взлома» ПВО противника никак нельзя считать малыми. Хотелось бы не усложнять жизнь "старичков" Ту-95, но это основной наш самолёт, увы, и придётся воевать тем, что есть.
Естественно, отрабатывать какие-то тактические схемы можно только после глубокой теоретической проработки. Возможно, стоит вернуть в "стратеги" Ту-22М3 и возложить "бомбовые" задачи в основном на них.
Что до Ту-160, производство которого вроде как планируется возобновить (про то, что оно возобновлено скажем, когда взлетит первый самолёт, созданный без остававшегося «старого» задела»), то его боевой потенциал просто бесконечен, планер этого самолёта позволяет больше, чем могут управляющие им люди, и с ним вопрос встаёт только в адекватной модернизации именно под такие задачи. Например, стоит изучить меры по снижению радиолокационной заметности этой машины, которая весьма велика. У американцев на Б-1Б получилось снизить ЭПР во много раз, по сравнению с Б-1А. Нет оснований считать, что с Ту-160 мы не можем сделать тоже самое.
Ту-160 далеко не идеален, но имеет шансы таковым стать. Если этим кто-то займётся
Куда более важным является снижение трудоёмкости межполётного обслуживания. Для подготовки одного боевого вылета Ту-160 требуются сотни человеко-часов. С этим нужно бороться, оружие не может и не должно быть настолько «нежным». И снизить эту цифру вполне реально, хотя понадобится немало времени и денег.
Но это всё касается боевых вылетов. А вот учения по экстренному рассредоточению авиации, средств поражения и аэродромного оборудования можно начать прямо сейчас. На то, чтобы показать сравнимый с противником уровень боеготовности в любом случае уйдут годы, и лучше не оттягивать.
Обстановка в мире накаляется. Формальный подход, когда мы верим в то, что наличие бомб и самолётов даёт нам и боевую авиацию, исчерпал себя полностью. Как наличие дома пианино не делает человека пианистом, так и наличие бомбардировщиков, ракет и бомб не значит, что у ВКС есть стратегическая авиация в полном смысле этого термина. Нужно ещё уметь применять её надлежащим образом.
Для того чтобы она у нас реально была, ударный потенциал авиационной компоненты СЯС должен быть доведён до максимально возможного. И желательно в кратчайшие сроки.
Информация