На вершине могущества
«Летом 1980-го мы, «запасники», проходили сборы при танковой части под Ковровом. Жили отдельно от срочников в палаточном городке прямо в лесу. Как-то ночью, сидя у костра, слышим странный нарастающий звук. Похоже не то на циркулярную пилу, не то на какой-то мотороллер, то набирающий обороты, то сбрасывающий их…
Недалеко за деревьями проходила танковая дорога из полка на полигон. Так вот, по ней быстро и необычно плавно шло с десяток очень необычных танков. Плоские, с предлинной пушкой и маленькими катками, как у БМП. Они-то и выводили хором из нескольких «голосов» свою диковинную нечеловеческую мелодию: одни, скользя с горки, брали низкие ноты, а другие, поднимаясь на очередной бугор, — высокие. Так нам впервые довелось увидеть сверхсекретный Т-64, который тогда не появлялся ни на парадах, ни на фотографиях…»
Из воспоминаний Алексея А., резервиста Советской Армии
Недалеко за деревьями проходила танковая дорога из полка на полигон. Так вот, по ней быстро и необычно плавно шло с десяток очень необычных танков. Плоские, с предлинной пушкой и маленькими катками, как у БМП. Они-то и выводили хором из нескольких «голосов» свою диковинную нечеловеческую мелодию: одни, скользя с горки, брали низкие ноты, а другие, поднимаясь на очередной бугор, — высокие. Так нам впервые довелось увидеть сверхсекретный Т-64, который тогда не появлялся ни на парадах, ни на фотографиях…»
Из воспоминаний Алексея А., резервиста Советской Армии
«Танковый эндшпиль» в Индокитае
В самом конце 1960-х годов, когда «супертанки» Т-64 уже раскатывали на закрытых советских полигонах, было решено радикально «поднять» оснащение и боевой потенциал северовьетнамской сухопутной армии. Советское руководство решило начать поставки Демократической Республике Вьетнам танков Т-54 — самых мощных из того, чем располагали войска северовьетнамцев. Китай, к этому моменту оказавшийся врагом Советского Союза и поддерживавший ДРВ самостоятельно, тоже приступил к передаче вьетнамцам своих танков «тип-59», которые были не чем иным, как «репликой» Т-54, производимой серийно на специальном предприятии в Нанкине. Таким образом, северяне получили в руки большой козырь, с помощью которого можно было вести крупные наступательные действия с комбинированным участием пехоты и танков. Началось формирование новых частей бронесил.
К началу 1970-х годов США, успешно проводившие политику «вьетнамизации» затянувшейся войны, добились того, чтобы основная ее тяжесть на суше легла на плечи их южновьетнамских союзников. Армия южан по праву считалась одной из наиболее сильных в регионе и была способна противостоять не только партизанам. В связи с этим военное руководство Сайгона задумало перерезать на территории соседнего Лаоса «тропу Хо Ши Мина» — важную линию коммуникаций, по которой партизанам северян доставлялись оружие и боеприпасы. Операцию «Лам Шон 719» планировали по американским оперативным клише: удар трех дивизий, поддерживаемых танками, обеспечивал крупный вертолетный десант в тылу противника. Но на деле оказалось иначе…
Плохо сработала разведка, и от ее наблюдения укрылись многочисленные и к тому же хорошо замаскированные орудия и пулеметные гнезда северовьетнамской армии. Вдобавок разработчики операции будто бы специально проигнорировали тип ландшафта, на котором по их планам должна была разворачиваться внушительная группировка войск с бронетехникой. Словом, оказалось совершенно невозможным организовать широкий фронт наступления, на острие которого должны идти «паттоны» — М-48, «бульдоги» М-41 и бронетранспортеры М-113. В итоге все предприятие провалилось. Дальше под контрударами северовьетнамцев все перемешалось в кучу. Сайгонские генералы поняли, что наилучшим способом дальнейших действий может стать только отход из Лаоса. Однако этот маневр обернулся делом еще более опасным и трудным, чем наступление, потому что домой вел только один путь — через дорогу № 9, где отступающих уже хладнокровно ждал противник. «Лам Шон 719» вылился в полный разгром: потери сайгонцев были огромными. На злополучном шоссе пришлось бросить все тяжелое вооружение, включая танки М-48а3, которые впоследствии очень пригодились северянам при окончательном «расчете» с друзьями Америки.
Насколько сокрушительным было поражение — настолько же беспрецедентным и вранье сайгонцев о «боевых успехах».
Среди описаний случаев «подлинного мужества» встречались уж и вовсе фантастические сочинения. В одном из них утверждалось, что легкие М-41 «бульдоги» в лобовой перестрелке уничтожили шесть Т-54 и 16 ПТ-76, не понеся при этом никаких потерь! Это тем более забавно, если учесть, что по огневой мощи и бронезащите советский средний танк превосходил легкий американский так же, как германский «тигр» — «ранний» Т-34-76. В другой похожей «истории» говорилось уже о 30 безответно уничтоженных северовьетнамских танках.
К 1975 году северяне усилились настолько, что намеченное ими к 1976 году «объединение» страны казалось вполне реальной военно-политической перспективой. Вьетнамская компартия поручила командованию войск ДРВ провести весной 1975-го ограниченную наступательную операцию в районе Соунгби: «попытаться ударить ногой в дверь, чтобы проверить ее прочность». «Дверь» оказалась трухлявой — от первого удара она рухнула, а вместе с ней и «кусок стены». Неожиданный успех локального наступления навел на мысль о форсировании событий. Танковые части на Т-54, китайских «тип-59» и захваченных в Лаосе «паттонах» перешли в масштабное наступление при поддержке пехоты. Одновременно на юге активизировались отряды партизан.
Зловещим знаком большой катастрофы для сайгонского режима генерала Тхиеу обернулось падение города Бан Ми Тхоу, служившего «ключом» к Центральному плато — стратегически важному рубежу, которым противник еще никогда не овладевал. Танки буквально смяли южновьетнамскую оборону. Сайгонские войска, получив приказ об отходе, тут же приступили к его исполнению с редким энтузиазмом. Примеру солдат последовало немало жителей с семьями, по разным причинам боявшихся коммунистов. Дороги превратились в месиво из людей в военной и цивильной одеждах, сломавшихся или застрявших легковушек, автобусов, военной техники, которую солдаты бросали в массовом порядке. На протяжении всего Центрального плато военные «оставили» примерно 600 танков и бронетранспортеров. Ядро бронетанковых войск южновьетнамской армии таким образом распалось. Более того, бегущие толпы и сами превратились в дополнительное передовое оружие северовьетнамских войск. Накатывая волнами на тыловые городки и деревни, они только распространяли панику все дальше на юг. Лишь немногие сайгонские подразделения сохранили организованность и боеспособность.
Однако удары войск северян набирали силу. Один за другим рушились рубежи обороны армии генерала Тхиеу. Морская пехота без танков оказалась бессильной против колонны Т-54 в районе Куангчи. После него пала древняя столица страны — город Хюэ, за ним — крупнейшая авиабаза, сооруженная американцами, Дананг, и к концу апреля танковые колонны «пятьдесятчетверок» бросились на Сайгон с рубежа в 50 км от города.
Почти 10-летняя война завершилась «танковым эндшпилем» северян 30 апреля 1975-го, когда к президентскому дворцу в Сайгоне прорвалась рычащая дизельными моторами колонна машин. Головная «пятьдесятчетверка» с номером 843 на башне таранным ударом высадила въездные ворота и остановилась на ухоженной лужайке…
В Индокитае танки Т-54 и М-48а3 оказались достаточно равноценными противниками. Некоторое преимущество Т-54 в вооружении порой компенсировалось более высоким профессионализмом экипажей противника, что происходило, когда северянам удавалось «приноравливаться» к танку и не очень привычной для них танковой тактике. Позже качественный перевес перешел к северянам и с точки зрения военного мастерства танкистов и тактического умения. Советские танки в условиях Вьетнама превосходили американские по показателям надежности и «выносливости». Кроме того, они оказались более ремонтопригодными после полученных боевых повреждений.
Новый генотип «Бронединозавров»
По иронии судьбы Т-64 своим появлением отчасти был обязан большому «танкофобу» и «ракетофилу» — Никите Сергеевичу Хрущеву. Противотанковые управляемые ракеты первого поколения произвели на него столь сильное впечатление, что он приказал вообще прекратить проектирование и выпуск тяжелых танков. К этому времени руководитель Харьковского КБ и один из «отцов» Т-34, А. Морозов, работал над новым проектом. У него родилась идея поставить на танк такую броню, которая бы не уступала по снарядостойкости машинам тяжелого класса при сохранении габаритных и весовых (до 40 т) параметров на уровне среднего танка. Требования трудносовместимые, но объективная потребность армии в такой технике была велика. Ведь на поле боя возникал еще один опасный враг «бронединозавра» — Противотанковые Управляемые Ракеты (ПТУРы), против которых его однородная стальная броня оказалась сильно уязвимой. Морозов решил создать «революционно» новый танк, который позволил бы совершить качественный скачок в танкостроении. В 1960 году на испытания вышел первый прототип машины. Совершенствование проекта продолжалось, и через 2 года был готов «объект 432», который оказался основой серийного Т-64, принятого на вооружение накануне 1967 года. Сам экстерьер «шестьдесятчетверки» свидетельствовал, что это абсолютно новый, не похожий на другие, «генотип» танка. Первое, что бросалось в глаза, — его элегантность. Подобное впечатление создавала «легкая» ходовая часть с непривычно маленькими для танка катками, а также низкий силуэт, стремительность которого подчеркивалась длинноствольной пушкой. Т-64 оказался рекордно низким башенным танком высотой всего лишь 2,15 м (для сравнения: его новейший американский ровесник М-60 был «ростом» 2,80 м). Однако главные новшества заключались внутри Т-64. Первое из них — двигательная установка 5ТД, принципиально отличавшаяся от моторов предыдущих танков серии Т-34—Т-62. Двигатель мощностью 700 л.с. получился настолько компактным и «плоским», что это позволило уменьшить высоту моторного отсека. Другой новацией явилась комбинированная броня. Фактически—это многослойный «пирог» из бронелистов, перемежающихся прокладками из неметаллических материалов, в частности керамических и стеклотканевых. Такая броня обладает минимальной уязвимостью. Резко увеличилась и номинальная толщина брони, превзошедшая Т-54—Т-62 почти вдвое: лобовая часть корпуса — 200 мм, башни — 450 мм. Но главное достоинство этой модели заключалось в том, что все это удалось совместить в машине весом не более 37 т. Однако защищена она была так, как никакие другие танки, включая 55-тонные. Правда, внутренний объем Т-64 оказался небольшим, и экипаж размещался на своих местах в непривычной тесноте, даже при том, что был сокращен с 4 до 3 человек за счет «упразднения» заряжающего, которого заменил автомат заряжания (АЗ).
По иронии судьбы Т-64 своим появлением отчасти был обязан большому «танкофобу» и «ракетофилу» — Никите Сергеевичу Хрущеву. Противотанковые управляемые ракеты первого поколения произвели на него столь сильное впечатление, что он приказал вообще прекратить проектирование и выпуск тяжелых танков. К этому времени руководитель Харьковского КБ и один из «отцов» Т-34, А. Морозов, работал над новым проектом. У него родилась идея поставить на танк такую броню, которая бы не уступала по снарядостойкости машинам тяжелого класса при сохранении габаритных и весовых (до 40 т) параметров на уровне среднего танка. Требования трудносовместимые, но объективная потребность армии в такой технике была велика. Ведь на поле боя возникал еще один опасный враг «бронединозавра» — Противотанковые Управляемые Ракеты (ПТУРы), против которых его однородная стальная броня оказалась сильно уязвимой. Морозов решил создать «революционно» новый танк, который позволил бы совершить качественный скачок в танкостроении. В 1960 году на испытания вышел первый прототип машины. Совершенствование проекта продолжалось, и через 2 года был готов «объект 432», который оказался основой серийного Т-64, принятого на вооружение накануне 1967 года. Сам экстерьер «шестьдесятчетверки» свидетельствовал, что это абсолютно новый, не похожий на другие, «генотип» танка. Первое, что бросалось в глаза, — его элегантность. Подобное впечатление создавала «легкая» ходовая часть с непривычно маленькими для танка катками, а также низкий силуэт, стремительность которого подчеркивалась длинноствольной пушкой. Т-64 оказался рекордно низким башенным танком высотой всего лишь 2,15 м (для сравнения: его новейший американский ровесник М-60 был «ростом» 2,80 м). Однако главные новшества заключались внутри Т-64. Первое из них — двигательная установка 5ТД, принципиально отличавшаяся от моторов предыдущих танков серии Т-34—Т-62. Двигатель мощностью 700 л.с. получился настолько компактным и «плоским», что это позволило уменьшить высоту моторного отсека. Другой новацией явилась комбинированная броня. Фактически—это многослойный «пирог» из бронелистов, перемежающихся прокладками из неметаллических материалов, в частности керамических и стеклотканевых. Такая броня обладает минимальной уязвимостью. Резко увеличилась и номинальная толщина брони, превзошедшая Т-54—Т-62 почти вдвое: лобовая часть корпуса — 200 мм, башни — 450 мм. Но главное достоинство этой модели заключалось в том, что все это удалось совместить в машине весом не более 37 т. Однако защищена она была так, как никакие другие танки, включая 55-тонные. Правда, внутренний объем Т-64 оказался небольшим, и экипаж размещался на своих местах в непривычной тесноте, даже при том, что был сокращен с 4 до 3 человек за счет «упразднения» заряжающего, которого заменил автомат заряжания (АЗ).
Приоритет в разработке комбинированной брони принадлежит именно нашей стране, а не Великобритании, первенство которой приписывала в свое время открытая печать только благодаря незнанию. Причина же этого «незнания» крылась в сверхсекретности, многие годы окружавшей Т-64.
Этот элемент также оказался техническим «прорывом». Только 20 лет спустя аналогичное устройство появилось на некоторых западных танках. АЗ давал большой выигрыш в скорострельности: до 10 выстрелов в минуту по сравнению с 4 выстрелами на Т-62 при одинаковом калибре пушки.
Первые «шестьдесятчетверки» растиражировали в количестве 600 экземпляров, хотя некоторые источники приводят иную цифру — около 1 700 единиц, выпущенных до 1969 года. Надо напомнить, что на дворе стояло уже «брежневское» время, а это означало весьма ощутимую «реабилитацию» бронетанковой техники. В Харьковском КБ работы по улучшению танка шли безостановочно. В течение 1969-го закончились испытания следующего варианта Т-64. Под прежним названием с новой литерой «А» его в том же году поставили на вооружение Сухопутных войск СССР.
Т-64А отличали еще более мощная секретная броня и новейшее танковое орудие Д-81 (2а26) калибром 125 мм. Эффективность пушки «поражала» как сильно защищенные цели, так и воображение специалистов. Бронебойный подкалиберный снаряд вылетал из нее с невиданной начальной скоростью — 1 800 м/сек (вдвое быстрее, чем пуля из автомата Калашникова) и пробивал на дальности 2 км 150-миллиметровую броню. Позже, через много лет, этот факт «узаконил» своим почти непререкаемым авторитетом Международный энциклопедический справочник по вопросам техники и вооружений — «Jane’s» в серии «Танки и артиллерия». В нем говорилось, что Т-64 во время принятия его на вооружение был «самым совершенным танком в мире».
Этот элемент также оказался техническим «прорывом». Только 20 лет спустя аналогичное устройство появилось на некоторых западных танках. АЗ давал большой выигрыш в скорострельности: до 10 выстрелов в минуту по сравнению с 4 выстрелами на Т-62 при одинаковом калибре пушки.
Первые «шестьдесятчетверки» растиражировали в количестве 600 экземпляров, хотя некоторые источники приводят иную цифру — около 1 700 единиц, выпущенных до 1969 года. Надо напомнить, что на дворе стояло уже «брежневское» время, а это означало весьма ощутимую «реабилитацию» бронетанковой техники. В Харьковском КБ работы по улучшению танка шли безостановочно. В течение 1969-го закончились испытания следующего варианта Т-64. Под прежним названием с новой литерой «А» его в том же году поставили на вооружение Сухопутных войск СССР.
Т-64А отличали еще более мощная секретная броня и новейшее танковое орудие Д-81 (2а26) калибром 125 мм. Эффективность пушки «поражала» как сильно защищенные цели, так и воображение специалистов. Бронебойный подкалиберный снаряд вылетал из нее с невиданной начальной скоростью — 1 800 м/сек (вдвое быстрее, чем пуля из автомата Калашникова) и пробивал на дальности 2 км 150-миллиметровую броню. Позже, через много лет, этот факт «узаконил» своим почти непререкаемым авторитетом Международный энциклопедический справочник по вопросам техники и вооружений — «Jane’s» в серии «Танки и артиллерия». В нем говорилось, что Т-64 во время принятия его на вооружение был «самым совершенным танком в мире».
Синайское эхо Курской дуги
Война в Индокитае «свела» на поле боя тех же противников, что ранее схлестывались в местах, далеких от влажных джунглей Юго-Восточной Азии, — в иссушенных песках и каменистых долинах Ближнего Востока. Но если во Вьетнаме Т-54 можно считать победителями, то на равнинах Синая в 1967 году первенство почему-то осталось за «паттонами». Видимо, потому, что там было «дело вовсе не в машине…»
Победы прошлых лет взрастили и укрепили в израильском обществе ощущение силы. «Цахал» вместе с частью политического руководства Израиля оказался главным носителем такого сознания. Но это же укоренившееся чувство убежденности в том, что арабские армии будут всегда и везде биты «малой кровью, могучим ударом», привело к серьезным, полным драматизма событиям первого этапа новой, октябрьской, войны 1973 года. Что же касается арабов, и в частности египтян, то им недавно преподанные военные уроки пошли на пользу. Советские военспецы уже в 1970—1971 годах начали отмечать, что едва ли не впервые на их памяти в египетских войсках стали ответственно заниматься боевой подготовкой. В те же годы немалое число египетских офицеров прошли свои «университеты» в военных академиях различных родов войск Советского Союза. Большинство из них училось в Общевойсковой и Бронетанковой академиях. К тому же СССР продолжал «закачивать» в вооруженные силы своих арабских союзников огромное количество вооружения, львиную долю которого составляла бронетехника танковых и механизированных войск, включавшая кроме собственных танков гусеничные и колесные бронетранспортеры БТР-50 и БТР-60пб, бронемашины разведки и противотанковых подразделений, вооруженных ПТУРами с кумулятивными боевыми частями.
Израильтяне после войны 1967 года также продолжали совершенствование бронетанковых сил «Цахала». На заводах страны подвергли модернизации несколько сотен трофейных танков Т-54 и Т-55, после чего приняли их на вооружение под названием TI-67 «тиран». Буква «T», сохраненная в названии, подчеркивала «племенную» принадлежность танка, новая «I» — означала Israel, а цифра «67» служила напоминанием о событии — войне 1967-го, благодаря которой эти танки и оказались собственностью «Цахала».
«Тиран» взамен старой пушки калибра 100 мм получил новую 105-мм, американский дизель в 690 л.с. против прежнего в 520 л.с., новую трансмиссию, аппаратуру связи и столь необходимую в условиях сильной жары систему кондиционирования. Кроме того, израильтяне незадолго до Шестидневной войны начали искать перспективную замену своим «главным» танкам — «центурионам». Несмотря на ряд модернизаций, эта выдающаяся машина, уже «разменявшая» третий десяток лет, устарела морально. Техническое же устаревание тоже было не за горами, особенно с учетом того, что у арабов появились гораздо более современные танки советского производства.
Предварительный выбор пал на новейший британский «чифтен». Два экземпляра этой машины прибыли в Израиль в октябре 1966 года для проведения полномасштабных испытаний в природных условиях ближневосточного театра военных действий, которые продлились до 1968 года. Командование вооруженных сил привлекали в «чифтене» те же качества, которыми обладал «центурион»: сильное бронирование и мощное вооружение, получившие у нового британского танка дальнейшее развитие. В частности, «чифтен» имел самую эффективную пушку из всех западных «одноклассников» — 120 мм, тогда как стандартным калибром их орудий только недавно стал 105-миллиметровый. Накопленный боевой опыт убедил израильское командование в том, что скорость наступления танков на поле боя в гораздо большей мере зависит от прочности брони и огневой мощи, чем просто от способности «быстро ездить». В 1969 году Израиль направил британскому правительству официальную просьбу о поставках танков «Цахалу». Однако война 1967 года, в которой Израиль был нападавшей стороной, ударила по нему же оружейным эмбарго, и англичане, убоявшись нарушить его, ответили отказом. Единственной страной, которая открыто помогала Израилю, остались Соединенные Штаты. Поэтому вместо «чифтенов» израильтяне получили наиболее современные среди американских танков М-60а1, а кроме того, гусеничные БТРы М-113 и портативные противотанковые средства.
К началу боев в октябре 1973 года противники — Египет, Сирия и Израиль — владели таким количеством войск и оружия, которое в арифметическом выражении было сопоставимо с численностью советских и германских войск в ходе крупнейших операций времен второй мировой войны. К 6 октября 1973 года силы, сошедшиеся в сражениях на Синае и Голанах, насчитывали до 1 млн. 750 тыс. человек, 1 800 самолетов и почти 6 000 танков с учетом войск некоторых арабских стран, посланных на помощь Каиру и Дамаску.
Решение о начале войны против Израиля руководители Египта и Сирии — А. Садат и Х. Асад — приняли еще летом 1973-го, а точная дата начала боевых действий была определена ими в строжайшей тайне только 4 октября. СССР к этому времени утратил свое былое влияние на Египет, поскольку после смерти Г. Насера в сентябре 1970 года новый президент А. Садат начал заигрывать с США и поддерживать с ними тайные контакты. В апреле 1972 года Москва отказала Каиру в просьбе увеличить поставки оружия. Вскоре после этого в столицу Египта прибыл госсекретарь США Г. Киссинджер и поставил А. Садату условие: удаление из страны «русских» в обмен на ежегодную выплату 3 млрд. долларов для укрепления обороны и развития экономики.
Уже в июле египетский президент объявил послу СССР о решении отказаться от услуг 15 тысяч советских военных советников, которые должны покинуть страну в 10-дневный срок. После этого наступили месяцы неопределенности. Египет ждал ответных жестов со стороны США и Израиля. При этом в стране не смягчались антисионистская риторика и пропаганда. Но Вашингтон и Тель-Авив никак не прореагировали на разрыв А. Садата с Москвой. И египетский президент понял, что войны с Израилем не избежать — иначе ему уготована политическая смерть, поскольку оккупированный Синайский полуостров никто возвращать Египту не собирался.
В этой ситуации Садат решил продлить «военно-политические льготы» Советскому Союзу на 5 лет. Военные поставки и экономическое сотрудничество немедленно возобновились. Причем за полгода, предшествовавшие войне, Египет получил больше оружия, чем за период с 1971 по 1972 год.
Что же касается Израиля, то ни его политическое руководство, ни высшее военное командование не имели никаких сведений о самой возможности всеобщей войны. И только утром 6 октября разведка доложила о полученной информации, свидетельствующей, что противник начнет операцию «Шарора» («Искра») на двух фронтах — египетском и сирийском — в 18.00. Расширенное заседание израильского кабинета министров началось лишь в полдень. Были отданы первые военные распоряжения, но в обстановке возникшей сумятицы они отличались двойственностью. В частности, командующий «египетским» направлением не имел права перебрасывать резервы на Синай до 16.00, так как иначе это было бы сочтено за «провоцирование» противника.
К началу 1970-х годов окончательно сформировались взгляды израильских военных на приоритетность основных свойств танка: на первом месте — защищенность машины и, как следствие, экипажа, затем эффективность вооружения и только потом техническая скорость.
Арабский марш
Арабы же начали мощнейшее наступление в 14.00. Стартовые условия были явно не в пользу израильтян — 100-километровая линия Барлева на восточном берегу Суэцкого канала оборонялась лишь 2 000 солдат и 50 танками. Инженерное совершенство этого оборонительного сооружения породило иллюзию его неприступности. Линия представляла собой высокие укрепленные земляные валы, возвышавшиеся над водным зеркалом канала на 10—15 м. За обратными скатами размещались позиции минометчиков и ствольной артиллерии. В землю были вкопаны емкости с нефтью, которую в случае вражеского штурма предполагалось направить через специальные сточные желоба в канал и поджечь. Таким образом, штурмовые группы неприятеля оказались бы перед стеной огня.
Арабы, на этот раз с помощью советских советников, которые были основными разработчиками операции по штурму линии Барлева, казалось, учли все. Даже сам час наступления был выбран с тем расчетом, чтобы солнце после 14.00, склоняясь к западу, было на их стороне и «ослепляло» израильских солдат. 6 октября эффективно «сработала» египетская авиация, ведомая будущим президентом страны Х. Мубареком, — ей за каких-то 20 минут удалось уничтожить израильские укрепрайоны на восточном берегу. Для проделывания проходов в валах линии Барлева был применен «остроумный» (как его позже охарактеризует израильская пресса) метод: грунт размыли мощными струями воды из гидромониторов, которыми шахтеры добывают руду. Из-за неразберихи обороняющиеся не смогли выпустить горючую жидкость из резервуаров, и этот оборонительный фактор так и остался незадействованным. Затем через проделанные проходы на восточный берег вступили штурмовые батальоны, за ними на паромах переправились танки Т-55, Т-62, после чего саперы организовали понтонные переправы. На Синай хлынула передовая египетская группировка, насчитывавшая 75 тысяч солдат и 700 танков. Уже к вечеру 6 октября 1973 года весь берег был в руках египтян.
В районе Синая «Цахал» располагал только 5 бригадами, занимавшими эшелонированную оборону, и несколькими батальонными группами, которые прикрывали перевалы в гористой части полуострова, и в частности ключевой проход Митла.
Израильские войска проводили частые контратаки в расчете выиграть время до подхода крупных резервов и начала собственного наступления, но это удавалось осуществлять лишь ценой значительных потерь. 9 октября во время неудачной атаки войск 2-й египетской армии за 45 минут была полностью разгромлена израильская танковая бригада, а ее командир пленен. Главная роль в этом эпизоде принадлежала батареям ПТУР «Малютка», которые поразили большее число бронецелей, чем танки Т-62. В числе уничтоженных были новейшие танки «Цахала» — М-60а1.
Израильский генштаб, однако, счел, что наиболее опасным направлением в начале войны все же надо рассматривать сирийское. Именно туда первым делом и ушли оперативные резервы.
Сирийцам удалось продвинуться на сильно укрепленных Голанских высотах на несколько километров вглубь. Бои танков продолжались и в ночь на 7 октября. К утру максимальная глубина вклинения сирийцев севернее и южнее Эль Кунейтры достигала 10 км. Определенную роль в этом сыграло техническое преимущество сирийских Т-62 и Т-55, снабженных приборами ночного видения. Израильские танкисты на «центурионах» и «паттонах» таким оборудованием не располагали, рассчитывать им приходилось лишь на прожектора, фары танков и осветительные ракеты. Поэтому израильские командиры приказали своим машинам прекратить движение и вести огонь по всему, что движется.
Подошедшие к израильтянам подкрепления остановили наступающих, и еще два дня бои продолжались с переменным успехом. Постепенно инициатива перешла к «Цахалу» и сирийцев удалось потеснить. А к 10 октября на всем северном фронте израильские танки с мотопехотой вышли на «линию перемирия», которую стороны занимали до начала схватки. На этом рубеже они не остановились и пошли дальше — на сирийскую территорию. В этот же день в боевые действия на стороне Дамаска вступили иорданские, иракские и саудовские формирования. На 7-й день войны израильтяне продвинулись на территорию Сирии на глубину от 10 до 20 км. На ряде участков фронта сирийская оборона была пробита, и дорога на столицу Сирии фактически оказалась открытой. Положение спасла иракская 3-я танковая дивизия на Т-54. Вечером 12 октября она с ходу атаковала две танковые бригады «Цахала» на «центурионах» и «супершерманах». В этом первом в истории иракских бронетанковых войск бою дивизии ценой больших потерь (не менее 80 машин) удалось задержать израильское продвижение. А 20 октября бои на северном фронте завершились и противники заключили перемирие.
Израиль признал потерю 250 танков. Сирия и ее союзники, по разным данным, недосчитались от 400 до 500 танков Т-54 и Т-55. Израильские военные довольно высоко оценили качество советских машин, включая Т-62, подчеркнув, что арабские танкисты часто оказывались не в том месте и не в то время, что объясняет их более высокие танковые потери.
Но, конечно, судьба войны решалась на Синае. Пока основные оперативные резервы (до 12 бригад) дрались на севере, израильская синайская группировка делала максимум, что было в ее силах: вела сдерживающие действия, сочетая позиционную оборону с контратаками. Потери танковых войск были как никогда велики — как абсолютные, о чем говорили цифры, так и относительные, поскольку израильские бригады еще никогда за столь короткий отрезок времени (порой за 1—2 часа) не теряли так много и сразу. 8 октября около Кантары весь световой день происходило танковое побоище, в котором 162-я и 252-я бронетанковые дивизии «Цахала» лишились примерно 300 танков, а 600-я бригада во время атаки на египетскую оборону за 18 минут утратила 25 танков. Против этой бригады с воздуха действовали вертолеты Ми-4, оснащенные ПТУРами.
10 октября на Синайский фронт к израильтянам прибыло первое подкрепление — танковая бригада Гонена, названная по имени ее командира, на вооружении которой состояли танки TI-67«тиран». Бой ей пришлось вести против практически тех же самых танков, что были в ее распоряжении, — египетских «пятьдесятпяток». К 10 октября, по мере того как разрешение кризиса на Сирийском фронте становилось все более очевидным, на египетское направление в возрастающем числе стали подходить высвободившиеся бригады. Всего к этому дню Израиль успел нарастить танковую группировку на Синае до 750—800 единиц. И как оказалось — вовремя.
Чего могло не быть
Бесспорно, финальный аккорд действий израильтян на Синае выглядел очень эффектно, и тогда на некоторые странности «поведения» египетских войск и командования, видимо, просто не обратили внимания. Вопросы возникли позднее, когда военные историки последовательно, по эпизодам, изучая действия сторон, «пробовали» логически свести концы с концами. Почему египтяне еще в начале войны, после форсирования Суэца, когда «Цахал» был в сложном положении, не стали развивать наступление дальше, словно бы дожидаясь, чем кончится дело на Сирийском фронте? Почему 3-я армия, форсировав канал, вскоре приступила к оборудованию оборонительных позиций?
Еще большее недоумение возникало при анализе действий сторон после форсирования Горького озера и наступления израильской группировки на египетском берегу. Ведь израильские соединения сами оказались в очень сложном, уязвимом положении. Стоило им в результате активных действий египетских войск, которые были еще сильны, но почему-то бездействовали, утратить коммуникации, они бы просто остановились и превратились в группу военнопленных. Такая угроза была более чем реальной: в один из дней отряд арабских десантников достиг переправы и уже готов был взорвать понтонные мосты, но … командир получил из генштаба строгий запрет делать это! Точно так же было, когда египетская артиллерия лишь успела открыть огонь по переправам, как вдруг из столицы вновь пришел приказ прекратить обстрел. Много позднее причины таких «странностей» раскрылись благодаря самому президенту Египта А. Садату.
В конце 1975 года, беседуя в Каире с двумя советскими представителями — Е. Примаковым, ученым-востоковедом, и И. Беляевым, известным журналистом и специалистом по Ближнему Востоку,— президент признал, что испугался предупреждения, полученного в первые дни войны от госсекретаря США Г. Киссинджера о том, что его страна «не потерпит поражения израильтян». По словам Садата, у Египта был двойной перевес в танках, артиллерии и имелось все необходимое, чтобы уничтожить израильскую группировку на Синае. Но этому категорически воспрепятствовал Киссинджер, который буквально заявил Садату, что «если советское оружие одержит победу над американским, то Пентагон этого никогда не простит, и наша «игра» с вами (по возможному урегулированию арабо-израильского конфликта) будет окончена».
Бесспорно, финальный аккорд действий израильтян на Синае выглядел очень эффектно, и тогда на некоторые странности «поведения» египетских войск и командования, видимо, просто не обратили внимания. Вопросы возникли позднее, когда военные историки последовательно, по эпизодам, изучая действия сторон, «пробовали» логически свести концы с концами. Почему египтяне еще в начале войны, после форсирования Суэца, когда «Цахал» был в сложном положении, не стали развивать наступление дальше, словно бы дожидаясь, чем кончится дело на Сирийском фронте? Почему 3-я армия, форсировав канал, вскоре приступила к оборудованию оборонительных позиций?
Еще большее недоумение возникало при анализе действий сторон после форсирования Горького озера и наступления израильской группировки на египетском берегу. Ведь израильские соединения сами оказались в очень сложном, уязвимом положении. Стоило им в результате активных действий египетских войск, которые были еще сильны, но почему-то бездействовали, утратить коммуникации, они бы просто остановились и превратились в группу военнопленных. Такая угроза была более чем реальной: в один из дней отряд арабских десантников достиг переправы и уже готов был взорвать понтонные мосты, но … командир получил из генштаба строгий запрет делать это! Точно так же было, когда египетская артиллерия лишь успела открыть огонь по переправам, как вдруг из столицы вновь пришел приказ прекратить обстрел. Много позднее причины таких «странностей» раскрылись благодаря самому президенту Египта А. Садату.
В конце 1975 года, беседуя в Каире с двумя советскими представителями — Е. Примаковым, ученым-востоковедом, и И. Беляевым, известным журналистом и специалистом по Ближнему Востоку,— президент признал, что испугался предупреждения, полученного в первые дни войны от госсекретаря США Г. Киссинджера о том, что его страна «не потерпит поражения израильтян». По словам Садата, у Египта был двойной перевес в танках, артиллерии и имелось все необходимое, чтобы уничтожить израильскую группировку на Синае. Но этому категорически воспрепятствовал Киссинджер, который буквально заявил Садату, что «если советское оружие одержит победу над американским, то Пентагон этого никогда не простит, и наша «игра» с вами (по возможному урегулированию арабо-израильского конфликта) будет окончена».
Последний удар
Ранним утром 14 октября египтяне перешли в мощное фронтальное наступление. В боевых порядках на шести участках фронта шло почти 1 200 современных и новейших танков, не считая бронетехники моторизованной пехоты. Со времен битвы на Курской дуге мир не видел столь масштабной танковой баталии, в которой крушили, перемалывали друг друга 2 000 бронированных машин. Лишь за один день египтяне потеряли 270 танков и бронемашин, израильтяне — около 200. Причем большая часть целей уничтожалась ПТУРами, находившимися на вооружении пехоты и вертолетов.
На следующий день «Цахал» предпринял попытку перехватить инициативу. Утром 15 октября 18 бригад, из которых 9 были танковыми, перешли в контрнаступление при массированной поддержке авиации. Концентрированный удар наносился по 2-й армии Египта, занимавшей северную часть восточного берега Суэцкого канала. Еще через день израильским войскам удалось потеснить вражескую бригаду на правом фланге и прорваться к Большому Горькому озеру. В планах израильского генштаба этот важный рубеж должен был сыграть роль трамплина для «прыжка» на западный, египетский, берег. Дело в том, что Большое и Малое Горькие озера, входящие в общую систему Суэцкого канала, имеют пологие берега, очень удобные для подхода к воде сил форсирования на плавающей технике.
За трое суток израильские подразделения, переправившись на другой берег, захватили плацдарм. Сначала на него высадилась передовая группа из 7 плавающих трофейных танков ПТ-76 и 8 плавающих гусеничных БРТ-50, захваченных у арабов. Следующие волны десанта с основными танками переправлялись на паромах, а затем — по двум наведенным понтонным мостам. В итоге к утру 19 октября на плацдарме накопились значительные силы — около 200 танков М-60а1, М-48а3 и «тиранов» и несколько тысяч солдат мотопехоты. Эта группировка, разбившись на небольшие отряды, силой до танковой и мотопехотной роты каждый, веером рванулась с плацдарма на север, северо-запад и юго-запад. Они отыскивали уязвимые места в позициях 2-го эшелона египетских войск, захватывали и уничтожали командные пункты, узлы связи, прорывались в тыл, подавляя зенитно-ракетные батареи, артиллерию, ликвидировали базы снабжения. На 4-й день эти группы приблизились к городу Суэцу и практически блокировали его — 3-я египетская группа, которая окопалась на восточном берег у канала, попала в окружение и была отрезана от тылового обеспечения.
В результате сложения всех обстоятельств в начале 20-х чисел октября 1973-го оказалось, что обстановка выходит из-под контроля Египта. Перед угрозой потери Суэца, капитуляции 3-й армии и открытия пути на Каир Садат буквально бомбардировал руководителей США и СССР просьбами сделать все возможное для прекращения боевых действий. Совет Безопасности ООН принял две резолюции, обязательные для воюющих сторон, и 25 октября стало датой окончания войны. Израиль не проиграл ее. Но и ощущения победы в стране не было. Военный успех достался слишком дорогой ценой. «Цахал» потерял примерно 10 тысяч человек убитыми и ранеными, 250 самолетов и свыше 900 танков. Арабы понесли еще большие потери — 28 000 человек и 1 350 танков. Однако израильские жертвы пропорционально общей численности населения намного превзошли арабские потери.
Информация