«Новый Иерусалим» Никона против «Светлой Руси»
Церковный Собор 1654 года (Патриарх Никон представляет новые богослужебные тексты) А.Д. Кившенко, 1880 г.
Никон провозгласил глобальный проект:
«Новому Иерусалиму быть в Москве!»
Новый Иерусалим станет мировым центром православия, подобием Ватикана. Сам Никон станет «православным папой». Ему пришёлся по душе и старый тезис римского папы Григория VII:
«Священство выше царства».
Наступление на русские обычаи
«Ревнители благочестия» по-разному смотрели на реформу церкви. Ртищев и Никон привечали греческих и киевских учёных и монахов, считали необходимым перенимать их достижения в богословии, образовании. Исправить русское богослужение по их образцам. Другое крыло «ревнителей» относилось к грекам и украинцам настороженно, советовало оградить русскую церковь от их влияния.
Но в некоторых вопросах окружение царя Алексея Михайловича было единым. Считалось, что
«народ погряз в грехе»
и необходимо коренное исправление нравов.
Результатом стал указ, в котором в одну кучу свалили всё – гадания, ворожбу, азартные игры, народные развлечения и игрища, музыку, скоморохов и различные обычаи, существующие на Руси с незапамятных времён. Все это объявили «бесовщиной» и запретили.
В частности, предписывалось скоморохов и ворожей в дома не призывать, в гром в реках и озёрах не купаться, в азартные игры не играть (включая шахматы), медведей не водить и не плясать, на браках «бесовских песен» не петь и срамных слов не говорить, кулачных боев не делать, на качелях не качаться, личин не одевать и пр. Домры, сурны, гудки, гусли и хари сыскать и сжечь и пр. За непослушание бить батогами, за повторное нарушение – ссылка.
Таким образом, правительство Романовых начало наступление на русские традиции, идущие с седых, языческих времен. Власть начала войну с народом.
По Москве и крупным городам прокатились облавы, хватали скоморохов. Найденные музыкальные инструменты и личины жгли.
Интересно, что эти действия в России совпадали с репрессиями, которые в Западной Европе против народных традиций проводили фанатики-протестанты, кальвинисты, пуритане. Впрочем, у власти не было ещё возможности подавить тысячелетние традиции.
Репрессии прокатились по верхам. Простой народ, особенно в глубинке, деревне, всё это не затронуло. А местные священники обычно проявляли здравомыслие и в народные обычаи не лезли либо участвовали. Священника избирал «мир» (община), и он не мог идти против народа. Тех же, кто шёл против «мира», просто выгоняли.
Грекофилы и грекофобы
Россия в это время была оплотом мирового православия. Её политическая жизнь была тесно переплетена с духовной. В Москву тянулось украинское (западнорусское), болгарское, сербское, греческое, сирийское и грузинское духовенство. Православным братьям помогали материально, деньгами, слали церковную литературу. Для этого в столице открыли вторую типографию «греческого языка». При ней создали центральную столичную библиотеку.
Среди иностранных священников и монахов было много образованных людей, богословов, учёных. Их таланты старались использовать. Из Киева пригласили учёных монахов Епифания Славинецкого и Арсения Сатановского для риторического учения.
Друг и фаворит царя Ртищев основал на Киевской дороге особый Андреевский монастырь, в нём Епифаний и другие специалисты должны были проверять готовящиеся к печати духовные книги, открыть школу для изучения греческого языка, грамматике, риторике и философии.
В этот период часть высокопоставленных священнослужителей и чиновников увлеклась греческой образованностью. Попутно привыкли считать образцом для подражания и всё прочее, что шло от греков (с Запада). Стали доказывать, что церковные реформы необходимы и для державы. Если Русь хочет стать всемирным центром православия, то нужно сблизить свои обряды с обрядами других стран. Это были своего рода «грекофилы», западники.
У них были серьёзные противники – «почвенники». Они считали, что подлинная чистота христианства сохранилась только в Русском царстве. Поэтому и поднялась Москва («Третий Рим»), «Святая Русь». А первый Рим и второй, Константинополь, пали из-за повреждения, искажения веры. И сейчас греки и киевляне несут на Русь эту повреждённую веру. Возможно, что их надо перекрещивать. Традиционалисты были сильны духом, решительны и уверены в себе. Среди них и знаменитый Аввакум.
Вопрос «единогласия»
Первый серьёзный конфликт разгорелся вокруг «единогласия». Русские в то время постоянно ходили в храмы, на все службы. А они были долгими. Для экономии времени внедрили «многогласие». Священники и дьяконы вели по несколько служб сразу и читали быстро.
Греки и прочие иностранцы критиковали такое усовершенствование. Мол, служба превратилась в формальность. Царский духовник Вонифатьев согласился с ними. В подчиненных ему церквях установили единогласие. А к Литургии добавили проповедь, её читали в греческой церкви, а в России её ещё не было. «Боголюбцы» (они же «ревнители благочестия») стали требовать, чтобы единогласие ввели во всех храмах.
Это нововведение вызвало бурный протест традиционалистов. Они объявили, что Вонифатьев отошёл от русской традиции. Патриарх Иосиф собрал церковный собор. На нём (11 февраля 1649 года) решили восстановить прежний порядок богослужения.
Вонифатьев не смирился, воззвал к константинопольскому патриарху. Тот высказался за единогласие. Царь Алексей Михайлович поддержал это решение. Собравшийся в Москве 9 февраля 1651 года собор утвердил в церквах единогласное пение вместо многогласного.
Так начался Великий раскол.
В этот же время было решено привести к единому образцу церковную литературу. Партия Неронова, Аввакума и Даниила Костромского настаивала, чтобы книги исправляли не по греческим, а по древнеславянским рукописям. Правда, с чисто технической точки зрения это было невозможно. Такой работой занимались сотни лет, а рукописи отличались друг от друга, обнаруживались новые разногласия.
Ртищев, Вонифатьев и Никон стояли за варианты, над которыми трудились киевские монахи. Царь принял их сторону. То есть снова пошли по пути, когда западное (греческое или киевское) считалось за эталон. А русское здравомыслие, когда народ сам брал всё лучшее, что ему подходило, отринули.
Греколюбы считали, что истинная «старина» находится не в России, а в Греции. Мол, прямая традиция идёт ещё от Византийской империи. Однако они ошибались. Ту же богослужебную литературу грекам завозили в XVI веке из Москвы, когда Иван Грозный устроил первую типографию.
Честолюбие Никона
В целом возможно всё бы и обошлось, путем разумного саботажа на местах, отсутствия дальнейшего давления сверху. Патриарх Иосиф вёл себя сдержанно, осторожно, не поддерживал ни консерваторов, ни радикальных реформаторов. Позволял процессам идти постепенно, без резких движений.
Но в 1652 году Иосиф умер. На его место прочили Вонифатьева, но тот отказался, сославшись на преклонный возраст. Назвал лучшим преемником Никона – в расцвете сил, волевого и энергичного. В кружке «ревнителей благочестия» его все поддержали – и греколюбы, и традиционалисты. Считали, что Никон займёт пост патриарха, и будет продвигать своих старых товарищей. Царь также обрадовался, что патриархом будет его «собинный друг».
Ошиблись все.
Никон был человеком крайне честолюбивым. Он видел себя во главе державы, как ранее Филарет (отец царя Михаила Романова).
Сразу же после избрания Никон в открытую постарался занять нужное ему положение. Когда освященный собор уже нарёк его патриархом, он неожиданно отказался принять посох и прочие регалии. Его уламывали, умоляли. Наконец, стал упрашивать и царь, встал перед ним на колени. Тогда Никон потребовал, чтобы Алексей Михайлович слушался его
«как начальника и пастыря и отца краснейшего».
Государь согласился.
Мало того, предложил Никону принять титул «Великого государя», который в своё время носил Филарет. Его носил и сам царь.
Патриарх на время стал ценным помощником Алексея Михайловича. Зато всем остальным сразу пришлось туго. Конкуренции Никон не терпел. Он резко обозначил дистанцию между собой и вчерашними товарищами, их не пускали дальше прихожей патриарха. А за реформу взялся решительно и единолично.
В феврале 1653 года была разослана по московским церквям «Память», где он требовал провести обряды в соответствии с греческими, исправить книги, креститься тремя перстами, служить Литургию на пяти просфорах, писать имя Иисус не через одно, а через два «и» и пр.
Прежние «боголюбцы» попытались восстать. Неронов подал царю доклад, где обвинял Никона в ереси и многочисленных грехах. Но Алексею Михайловичу «ревнители благочестия» уже надоели своими бесконечными склоками и нападками друг на друга. Да и «собинному другу» он полностью верил.
Челобитную Неронова передали патриарху на его рассмотрение. Никон сразу показал, что правитель он крутой и спорить с собой не позволит. Неронова сослали в Новоспасский монастырь, затем в Симонов и Спасо-Каменный (Вологодская епархия), приказали постричь в монахи.
В его защиту выступили Аввакум и Даниил Костромской. Аввакума арестовали и призвали принять «новые книги». Протопоп свои убеждения не предал, патриарх приказал лишить его сана (расстричь) и сослать в Сибирь. Даниила также лишили сана и сослали в Астрахань, где в земляной тюрьме и уморили.
Так начинался Раскол.
Правда, на первых порах он ещё не стал всенародной катастрофой. Бунт Неронова, Аввакума и Даниила не поддержали, о них мало кто и знал. «Память» восприняли спокойно. Мол, царю и патриарху виднее. В большинстве храмов служили по-прежнему. Кто проверять то будет? Зачем переучиваться и что-то менять? Да и не было «исправленных» книг в нужном количестве.
Да и, вообще, русским было не до этого. Других важных событий внутри России было полно. Надвигалась большая война с Речью Посполитой. Однако решительная политика Никона в итоге привела к катастрофе.
Вячеслав Шварц. Патриарх Никон в Новоиерусалимском монастыре. 1867. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Политика «Великого государя»
После смерти царевича Дмитрия у государя рождались дочери, а наследника не было. Алексей Михайлович с супругой истово молились, делали богатые вклады в монастыри, ездили в паломничества по святым местам. Никон обычно сопровождал царя, вместе с ним молился, наставлял.
Главным грехом оказывалось недостаточное почтение к патриарху, дела, совершенные вопреки его мнению. «Собинный друг» прочно забирал государя под своё влияние.
В 1654 году наконец-то родился наследник. Алексей Михайлович был искренне благодарен «другу». Никон хорошо разбирался в политических и хозяйственных вопросах. Отправляясь на войну с Польшей, царь передал ему все гражданские дела. Он получил практически царские полномочия и всё больше входил во вкус власти.
Иностранцы отмечали, что Никон
«живёт хорошо и охотно шутит».
Но шутил он далеко не со всеми. Высокомерный и крайне самоуверенный, он рубил с плеча и противников уничтожал. Пока шла война, патриарх развернул кампанию по «исправлению нравов». От каждого прихожанина требовали проводить в церкви не мене четырёх часов, запрещалось пьянство, азартные игры, блуд, бранные слова. Штат патриарха был значительно увеличен. Слуги патриарха разъезжали по городам, улицам и базарам. Доносили о непорядках, арестовывали нарушителей. Особенно доставалось духовенству. Неугодных настоятелей монастырей, священников и монахов лишали сана, ссылали, бросали в тюрьмы.
Никон начал силовыми медами продвигать церковную «реформу». Его соглядатаи доносили, что «Память» не исполняется, священники саботируют его решения, служат по-старому. Созвал в 1654 году Освященный собор. Знал, что многие иерархи в оппозиции к реформе. Поэтому хитрил, вопросы прямо не ставил. Не упоминал о перстосложении и других расхождениях в русской и греческой церквях. Сформулировал в общем виде – надо ли исправлять книги и обряды по старым славянским и греческим образцам. На такой вопрос собор ответил положительно: надо. Коломенский епископ Павел стал спорить о земных поклонах. Патриарх сразу его пресёк и с собора иерарх отправился в заточение. Никон всех приучал – он высшая власть, перечить ему нельзя.
Таким образом, Никон получил решение собора. Однако он стал реформировать церковь не по «старым славянским и греческим» образцам, а только по греческим.
Открыто выступить против Никона иерархи не посмели. Попытались действовать в обход. Составили послание константинопольскому патриарху Паисию, предложили ему стать арбитром. Тот ответил, церковь требует единогласия только в главном, что разница в обрядах не является преступлением против догматов и признаком ереси и раскола. Поэтому разные поместные церкви вполне могут отличаться порядками, например, временем совершения литургии или какими перстами креститься.
Никона это не устроило. Он нашёл нового арбитра. В 1655 году в Москву за «милостыней» приехал антиохийский патриарх Макарий. Он смекнул, что если поддержать Никона, то «милостыня» будет больше. Безоговорочно поддержал правоту московского патриарха во всем. Согласился принять участие в пышной церемонии, придуманной Никоном.
Он организовал своё вторичное постановление патриархом. Макарий возложил на него митру уже как бы от Вселенской церкви, а не только Русской. Также подсказал, что двумя перстами крестятся армяне. Придумали ярлык – «армяноподобная ересь». А если «ересь», то, о чём разговор? С еретиками разговор короткий.
Созвали ещё один собор и два патриарха (московский и антиохийский) разнесли «еретиков» в пух и прах. Собор утвердил новый Служебник на основе греческого служебника.
Никон приказал разбить и сжечь иконы, изображавшие двуперстие при совершении крестного знамения.
«Новый Иерусалим»
Никон стал крушить всё, что считал неправильным. Осудил иконы новгородского стиля, велел отбирать и уничтожать их. Патриарх собственноручно разбивал их, проклиная авторов и владельцев. Греческим образцам не соответствовали русские храмы древнего шатрового стиля, Никон запретил их строить. Заметил, что в Греции и на Востоке вообще не стоят деревянных церквей (очевидно, из-за нехватки дерева). Рассудил, что они пожароопасные и недолговечные, приказал сломать все деревянные храмы в столице, заменить их каменными.
При этом эта духовная диверсия против «Святой Руси» проводилась в тот момент, когда продолжалась тяжелая война с Речью Посполитой. Война за Западную Русь – Белую и Малую. Война требовала полной мобилизации и концентрации сил и ресурсов. Страна только что пережила серию бунтов, эпидемию, потеряла много людей, понесла огромные убытки. Но Никону на это было наплевать. Всё, что не вписывалось в его проекты, он отвергал.
Он не только приказал заменить деревянные храмы в Москве на каменные, но и увлёкся грандиозным проектом «Нового Иерусалима». Государственной казной распоряжался единолично и бесконтрольно. В Москве в короткие сроки возвели Патриаршие палаты, не уступавшие царским. В самой богатой и красивой палате, Крестовой, Никон завел обычай обедать, восседал на возвышении как государь, в окружении бояр и церковных иерархов. Развернулось строительство нескольких патриарших монастырей. Главным стал Новый Иерусалим в Подмосковье. Часть р. Истры переименовали в Иордан, один из холмов нарекли Голгофой. А главный собор монастыря воспроизводил храм Воскресения Христова в Иерусалиме.
Это было не просто подражание. Никон провозгласил глобальный проект:
«Новому Иерусалиму быть в Москве!»
Он считал, что поляков уже почти победили, в состав Русского государства присоединятся Малая и Белая Русь. Царские рати выйдут к границам Турецкой империи. Далее под русское влияние перейдут христианские и славянские народы Балкан, Кавказа и Сирии. Новый Иерусалим станет мировым центром православия, подобием Ватикана. Сам Никон станет «православным папой». Ему пришёлся по душе и старый тезис римского папы Григория VII:
«Священство выше царства».
Воскресенский собор в XIX веке
Информация