О флоте, который нам нужен
В последнее время на электронных страницах «ВО» разыгралась нешуточная «баталия» на тему будущего российского военно-морского флота. В дискуссию вступили уважаемые авторы Р. Скоморохов и А. Воронцов, с одной стороны («Нужен ли России сильный флот»), и не менее уважаемый мною А. Тимохин – с другой «Удар об реальность или про флот, Ту-160 и цену человеческих ошибок».
Не желая становиться третьей оппонирующей стороной, все же позволю себе высказаться по существу вопроса: изложить свою точку зрения, каковая, возможно, будет несколько отличаться от позиций вышеперечисленных уважаемых авторов.
Итак, какой же флот нам нужен?
О задачах ВМФ РФ
Об этом вполне четко и ясно сказано в Указе Президента РФ от 20 июля 2017 г. № 327 «Об утверждении Основ государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года» (далее – «Указ»). Пункт № 8 первого раздела документа определяет статус нашего флота:
«Российская Федерация по-прежнему сохраняет статус великой морской державы, морской потенциал которой обеспечивает реализацию и защиту ее национальных интересов в любом районе Мирового океана, является важным фактором международной стабильности и стратегического сдерживания и позволяет проводить независимую национальную морскую политику в качестве равноправного участника международной морской деятельности».
Иными словами, руководство страны, по крайней мере, на уровне постановки общих целей, желает иметь флот, который сохранит за Российской Федерацией статус великой морской державы.
Безусловно, с реализацией этих благих начинаний у нас, по бессмертному высказыванию г. Черномырдина:
«Хотелось как лучше, а получилось как всегда»,
но речь сейчас не об этом.
А об ответе на простой вопрос:
Может ли «прибрежный флот», за который ратуют многие авторы и читатели «ВО», соответствовать желаниям нашего руководства?
Ответом будет однозначное «нет». И вот почему.
В том же самом «Указе» весьма понятно определено предназначение нашего ВМФ:
«Военно-Морской Флот как вид Вооруженных Сил Российской Федерации предназначен для обеспечения защиты национальных интересов Российской Федерации и ее союзников в Мировом океане военными методами, поддержания военно-политической стабильности на глобальном и региональном уровнях, отражения агрессии против Российской Федерации с океанских и морских направлений».
Согласно «Указу», основными целями государственной политики в области военно-морской деятельности являются:
а) поддержание военно-морского потенциала на уровне, обеспечивающем гарантированное сдерживание агрессии против Российской Федерации с океанских и морских направлений и возможность нанесения неприемлемого ущерба любому потенциальному противнику;
б) поддержание стратегической стабильности и международного правопорядка в Мировом океане, в том числе путем эффективного использования Военно-Морского Флота в качестве одного из основных инструментов внешнеполитической деятельности Российской Федерации;
в) обеспечение благоприятных условий для освоения и рационального использования природных ресурсов Мирового океана в интересах социально-экономического развития страны.
б) поддержание стратегической стабильности и международного правопорядка в Мировом океане, в том числе путем эффективного использования Военно-Морского Флота в качестве одного из основных инструментов внешнеполитической деятельности Российской Федерации;
в) обеспечение благоприятных условий для освоения и рационального использования природных ресурсов Мирового океана в интересах социально-экономического развития страны.
В сущности, уже отсюда совершенно очевидна двойственность ставящихся перед ВМФ РФ задач.
С одной стороны, это признание необходимости иметь высокоэффективные морские стратегические ядерные силы (МСЯС), которые обеспечат гарантированное ядерное возмездие каждому, кто покусится.
А с другой стороны – руководство РФ считает обязательным иметь достаточно мощные нестратегические силы общего назначения, способные длительное время действовать в Мировом океане.
На это прямо указывают ряд стратегических требований к Военно-Морскому Флоту (перечисленные в одноименном разделе «Указа») в том числе:
1) Способность оперативно и скрытно развертывать силы (войска) в удаленных районах Мирового океана;
2) Способность к успешному противоборству с противником, обладающим высокотехнологичным военно-морским потенциалом (в том числе имеющим на вооружении высокоточное оружие), с группировками его военно-морских сил в ближних, дальних морских зонах и океанских районах;
3) Способность к долговременной автономной деятельности, в том числе к самостоятельному пополнению запасов материально- технических средств и оружия в удаленных районах Мирового океана с судов тылового обеспечения новых проектов.
2) Способность к успешному противоборству с противником, обладающим высокотехнологичным военно-морским потенциалом (в том числе имеющим на вооружении высокоточное оружие), с группировками его военно-морских сил в ближних, дальних морских зонах и океанских районах;
3) Способность к долговременной автономной деятельности, в том числе к самостоятельному пополнению запасов материально- технических средств и оружия в удаленных районах Мирового океана с судов тылового обеспечения новых проектов.
Вообще, «Указ» совершенно недвусмысленно делит стратегическое сдерживание на ядерное и неядерное. При этом наделение группировок морских сил общего назначения функционалом по неядерному сдерживанию ставится одним из приоритетов развития флота (пункт «б» статьи 47 «Указа»).
Наконец, «Указ» прямо ставит задачу постоянного военно-морского присутствия
«в Средиземном море и других стратегически важных районах Мирового океана, в том числе в районах прохождения основных морских транспортных коммуникаций».
С этими задачами можно соглашаться или нет. И можно спорить о том, достижимы ли они с учетом бедственного положения отечественной экономики. Но все же настоятельно прошу учесть, что указанные выше задачи – это не мои личные фантазии, а позиция руководства нашей страны. Причем – изложенная в документе от 2017 года.
То есть уже после кризиса 2014, когда было совершенно очевидно, что планы ГПВ 2011–2020 провалены с треском, в том числе и по причине невозможности их финансирования бюджетом РФ.
Стратегическое ядерное сдерживание
В ближайшие десятилетия его основу составят, разумеется, ракетные подводные крейсера стратегического назначения (РПКСН) проекта 955 и 955А, каковых ныне в составе флота и на разных стадиях строительства (включая подготовку к нему) насчитывается 10 единиц.
Вероятно, будут строиться и другие корабли этого типа. А также (в дополнение к ним) еще и специализированные носители «Посейдонов» – «Белгород» и Ко. Не будем обсуждать полезность последних в вопросах стратегического ядерного сдерживания, но отметим, что РПКСН передаются двум флотам, Северному и Тихоокеанскому.
Что нам нужно для обеспечения деятельности РПКСН?
Основными угрозами для наших РПКСН являются:
1) минные заграждения, развернутые на выходе наших военно-морских баз;
2) многоцелевые атомные (и неатомные) подводные лодки;
3) противолодочная авиация.
Что до надводных кораблей, то они, конечно, также представляют собой серьезную потенциальную угрозу для РПКСН. Но лишь в дальней морской и океанской зонах.
Безусловно, сегодня возможности ВМФ РФ бесконечно далеки от желаемых. Но все же попытка развертывания «сети» надводных кораблей США в нашей ближней морской зоне, в непосредственной близости от наземных аэродромов и береговых ракетных комплексов будет для них крайне неостроумной формой массового самоубийства. И так оно должно оставаться и впредь. К тому же на севере действиям надводных сил наших «заклятых друзей» сильно препятствует сама природа.
Поэтому совершенно очевидно, что боевую устойчивость наших МСЯС в этом случае возможно обеспечить путем формирования зон A2/AD в районах мест базирования РПКСН. То есть наш ВМФ должен быть способен обеспечивать зоны, в которых вражеские подводные лодки и самолеты ПЛО будут обнаружены и уничтожены с вероятностью, исключающей эффективную «охоту» этих подводных лодок и самолетов на наши РПКСН. При этом размер этих зон должен быть достаточно велик, чтобы предотвратить для наших противников шанс с приемлемой допустимостью «подкарауливать» и перехватывать наши РПКСН за ее пределами.
Из вышесказанного совершенно не следует, что нашим РПКСН следует занимать позиции исключительно в районах A2/AD. Просто с их помощью решается задача вывода в океан наиболее современных РПКСН, способных в оном действовать. Иначе говоря, при условии, что технические возможности и умения экипажей наших кораблей позволят им затеряться в океанских просторах. Ну а более старые подводные крейсера, которые отправлять в океан было бы чрезмерно рискованно, могут, конечно, оставаться в относительной безопасности A2/AD. И будут готовы нанести удар возмездия прямо оттуда.
С моей точки зрения, такими районами должны стать для нас Баренцево и Охотское моря.
Кроме того, необходимо обеспечивать значительную зону A2/AD вокруг Петропавловска-Камчатского. Но тут, конечно, возможны иные мнения.
Как обеспечить A2/AD?
Для этого требуется совсем «немного».
В первую очередь – система морской разведки и целеуказания, позволяющая выявлять ПЛ и самолеты неприятеля, а заодно, конечно, и его надводные корабли. Соответственно, речь идет о средствах контроля воздушной, надводной и подводной обстановки.
Если конкретизировать, то контроль воздуха обеспечивается путем радиолокационной, радиотехнической и оптико-электронной разведки. Для чего необходимы:
1. Орбитальная группировка (соответствующего назначения).
2. Береговые станции РЛС (в том числе – загоризонтные) и РТР (радиотехнической разведки).
3. Пилотируемые и беспилотные летательные аппараты, включая самолеты ДРЛО и РТР.
К сожалению, очень многие сегодня склонны преувеличивать значение спутников и ЗГРЛС, полагая, что их будет совершенно достаточно для обнаружения и классификации противника, а также для выработки целеуказания. Но это, увы, не так.
Спутники и ЗГРЛС, безусловно, являются очень важными компонентами морской системы разведки и целеуказания. Но самостоятельно они всего спектра задач в области контроля надводной и воздушной обстановки решить не могут.
В реальности же возможности нашей спутниковой группировки недостаточны. Обеспечение ЗГРЛС – на более-менее приемлемом уровне. А вот в части самолетов ДРЛО и РТР, а также разведывательных беспилотников для действия над морем – большая черная дыра.
Для контроля подводной обстановки нам нужны:
1. Спутники, способные искать ПЛ по тепловому следу (а, возможно, и иными методами).
2. Самолеты и вертолеты ПЛО, имеющие на вооружении специализированные средства поиска подводных лодок.
3. Сети стационарных гидрофонов и иных пассивных и активных средств обнаружения неприятеля. Возможно также использование мобильных средств, таких как специализированные корабли гидроакустической разведки.
Что у нас есть?
Спутниковая группировка, как уже говорилось ранее – недостаточна. Самые современные «воздушные» силы ПЛО – Ил-38Н по своим возможностям очень сильно уступают современным самолетам ПЛО стран НАТО. И имеются в заведомо недостаточном количестве.
Остальные – Ил-38, Ту-142, Ка-27 устарели, вплоть до полной потери боеспособности. Действующая программа модернизации Ка-27, увы, едва ли может решить эту проблему. Развертывание сети активных и пассивных гидроакустических станций сорвано.
Разумеется, в систему морской разведки и целеуказания интегрируются также и боевые корабли.
Флот и авиация для A2/AD
Морские силы общего назначения для формирования A2/AD должны состоять из:
1. Высокоэффективных минно-тральных сил, способных вывести наши надводные и подводные корабли из ВМБ «на чистую воду».
2. Корветов ПЛО для действия в прибрежной и ближней морской зонах (0–500 миль от береговой черты).
3. Многоцелевых подводных лодок для противодействия многоцелевым атомным и неатомным ПЛ вероятного противника.
4. Морской авиации для решения задач ПЛО, завоевания господства в воздухе и уничтожения надводных сил противника.
По первому пункту, я думаю, уважаемому читателю будет все ясно и без моих комментариев.
Скажу лишь, что минно-тральное дело в ВМФ РФ находится в ужасающем состоянии, не позволяющем бороться с современными типами иностранных мин.
Проблематику многократно и подробно описывал уважаемый М. Климов. И не вижу смысла повторяться. Если какие-то тральщики еще строятся («Александрит»), то современных и эффективных средств миноискания и обезвреживания на них попросту нет, что является зияющим пробелом в нашей морской обороне.
По второму пункту – тоже более-менее ясно.
В ближней морской зоне нам угрожает, в первую очередь, авиация и подводные лодки противника. Создать корвет, способный самостоятельно отразить воздушный налет специализированной морской авиации попросту невозможно. Это затруднительно даже для кораблей куда большего водоизмещения.
Точно также нет смысла пытаться нафаршировать корвет противокорабельными ракетами по «Циркон» включительно. Задача борьбы с надводными силами противника – не его целевая. Её следует решать силами авиации. Поэтому в части ПВО акцент следует делать на поражение управляемых боеприпасов. А основной специализацией корвета сделать –противолодочную.
Иными словами, корвет должен быть дешевым и массовым кораблем, ориентированным, прежде всего, на противолодочную деятельность. Мы же, увы, все делаем наоборот, пытаясь впихнуть в корвет вооружение фрегата. Ну и получаем корвет по цене фрегата, естественно. Что уменьшает его основные (ПЛО) возможности. И делает невозможной массовое строительство этих очень нужных ВМФ РФ кораблей.
По третьему пункту – уже сложнее.
В рамках создания A2/AD нам нужны, опять же, многочисленные ПЛ, способные бороться с новейшими атомными и неатомными иностранными кораблями.
Какими они должны быть?
На этот вопрос в двух словах ответить невозможно. Конечно, некоторые требования очевидны. Нам нужны специализированные корабли для борьбы с субмаринами противника. Что потребует:
1. Такого соотношения возможностей ГАК и заметности нашего корабля, которое позволит обнаружить современные и перспективные ПЛ противника до того, как они засекут наш корабль. Полезность этого очевидна – обнаруживший врага первым получает большое превосходство в бою.
2. Эффективных комплексов торпедного и противоторпедного вооружения. Врага мало выявить, его надо еще и уничтожить. И при этом не быть самому ликвидированным.
3. Высокой скорости малошумного хода. Основная задача таких многоцелевых ПЛ – поиск подводного противника в зонах A2/AD. И чем выше скорость – тем большее пространство сможет «просканировать» ПЛ за сутки.
4. Умеренной цены, позволяющей развернуть крупносерийное строительство таких ПЛ.
Еще раз хотел бы обратить внимание уважаемого читателя – речь не идет о ПЛ для эскортирования наших РПКСН. Имеются в виду ПЛ, способные искать и уничтожать вражеские подводные корабли в заданных районах.
Лично я (в свое время) полагал, что оптимальной для решения таких задач станет создание ПЛАТ (подводной лодки атомной торпедной), по своей идеологии близкой к нашей «Щуке-Б». А точнее – даже к британскому «Астьюту». То есть не свыше 7 тыс. надводного и 8,5 тыс. подводного водоизмещения (максимум, но лучше – меньше).
Но можно рассматривать и иные варианты.
Например, французскую «малышку» «Барракуду», с ее подводным водоизмещением около 5300 т.
Или же предложение уважаемого М. Климова, сводящееся к тому, чтобы создать атомный корабль на основе ДЭПЛ проекта 677. В сущности, здесь определяющим фактором является критерий «стоимость / эффективность».
Нужны ли нашему флоту неатомные ПЛ?
Вообще говоря – да. Нужны.
Так как для действий в Черном и Балтийском морях они вполне подойдут. Атомоходы там ни к чему.
Также возможно, что какое-то количество таких ПЛ будет востребовано и для A2/AD, формируемых Северным и Тихоокеанским флотом в пределах ближней морской зоны. Но тут, опять же, следует смотреть с позиции «стоимость / эффективность» относительно решаемых задач.
К примеру, если мы хотим патрулировать некое прибрежное морское пространство площадью «Х» и для этого требуется либо «Y» штук ПЛАТ, либо «Z» штук ДЭПЛ с воздухонезависимыми установками или литийионными батареями. А при этом «Z» штук ДЭПЛ будет стоить дешевле «Y» ПЛАТ. То почему бы и нет?
Тут уже чистая экономика. С учетом численности экипажей, стоимости жизненных циклов, потребной инфраструктуры и т.д. и т.п.
Что у нас есть в настоящее время?
ПЛАТ мы не строим и не разрабатываем вообще. Вместо этого создаем универсальные «мастодонты» проекта 885М.
Я вовсе не считаю «Ясени-М» плохими кораблями.
И у них, безусловно, есть своя тактическая ниша. Но для решения задач A2/AD они совершенно неоптимальны. Из-за чрезвычайно высокой стоимости.
То есть мы банально не можем построить достаточного количества «Ясеней-М» для формирования A2/AD.
И если еще учесть, что оснащение их винтом вместо водомета не позволяет рассчитывать на высокую скорость малошумного хода, и еще – бедственное положение в части именно противолодочных средств борьбы (проблемы как с торпедами, так и с противоторпедной защитой, отсутствие опыта подледных торпедных стрельб и т.д., опять же, все это отлично описано у М. Климова), то становится совсем грустно.
С ДЭПЛ ситуация из рук вон плоха.
ВНЭУ мы разрабатывали-разрабатывали, да так и не разработали. И непонятно, сможем ли создать воздухонезависимую установку в обозримом будущем.
Возможной альтернативной мог стать переход на аккумуляторы повышенной емкости (литийионные батареи, то есть ЛИАБ). Но – только при условии повышения надежности этих самых ЛИАБ, которые на сегодняшний день могут рвануть в самый неподходящий момент. Что совершенно неприемлемо для боевого корабля вообще и для подводной лодки – в особенности.
Но и с ДЭПЛ далеко не все хорошо.
Корабль нового поколения («Лада») так и не «взлетел» даже без всякого ВНЭУ и ЛИАБ.
В итоге на флот идут морально устаревшие «Варшавянки» проекта 636.3. Да, когда-то их называли «черными дырами». Да, примерно до начала 90-х годов их «прародитель» (проект 877 «Палтус») действительно обнаруживал вражеских «Лосей» первым. Но с тех пор прошло уже 30 лет.
Конечно, проект 636.3 серьезно усовершенствован. Но, например, такого важного средства поиска противника, как буксируемая ГАС, на него «не завезли». А о проблемах с торпедным вооружением и ПТЗ уже было сказано выше.
Иными словами, имеются большие сомнения в том, что 636.3 способны эффективно бороться с новейшими вражескими ПЛ прямо сейчас.
А ведь прогресс не стоит на месте…
Авиация…
Тут все совсем сложно.
То есть по задачам все как раз ясно. Не считая задач ПЛО, о которых говорилось выше, в зонах A2/AD мы должны быть способными:
1. Устанавливать зональное господство в воздухе.
Это, очевидно, необходимо для обеспечения действий собственной авиации ПЛО, предотвращения полетов вражеской авиации сходного назначения, прикрытия элементов системы морской разведки и целеуказания, каковыми являются наши собственные самолеты и БПЛА ДРЛО и РТР, а также для защиты наших корветов от атак ударной авиации противника.
2. Уничтожать вражеские надводные корабли и их соединения, в том числе – за пределами зон A2/AD.
Сложности здесь вот в чем. Дело в том, что американской АУГ вовсе не обязательно вламываться в то же Охотское море, чтобы решать задачи уничтожения нашей авиации над ее водами. АУГ или АУС вполне может маневрировать даже и в сотнях километров от Большой (или Малой) Курильской гряды.
Палубные самолеты ДРЛО и РТР ВМС США вполне способны осуществлять дежурство даже и в 600 км от «родной палубы» и обеспечивать перехват наших самолетов (да тех же Ил-38Н, скажем), теми же «Супер Хорнетами». Нужно учитывать также и возможности японских ВВС, базирующихся на Хоккайдо.
До известной степени нейтрализация этой вражеской авиации может быть решена путем размещения сильных авиасоединений РФ на Камчатке и на Сахалине. Но тут начинаются известные сложности.
Стационарные аэродромы и там, и там станут, пожалуй, первоочередной целью японских ВВС и американских ВМС. И выдержать удар там будет ой как сложно.
Кроме того, длина Большой Курильской гряды составляет порядка 1200 км. И обеспечить перехват вражеских многофункциональных истребителей на таком протяжении станет крайне затруднительно, если вообще возможно – попросту из-за большого подлетного времени.
Строить авиабазу «полного профиля» как минимум на полк истребителей с авиацией ДРЛО и РТР на островах Курильской гряды?
В принципе, возможное дело. Но влетит в большую копеечку. И, опять же, уязвимость такой базы для крылатых ракет будет весьма высока. А уж на такую цель ВМС США скупердяйничать не будут.
Именно поэтому, по мнению автора, на ТОФ нам бы очень пригодился авианосец.
Наш «мобильный аэродром», маневрирующий где-то в том же Охотском, обнаружить будет не так-то легко. А наличие «палубы в море» значительно облегчит и упростит разведку силами самолетов РТР и ДРЛО. Позволит более активно использовать вертолеты ПЛО. И, конечно, перехватывать американские или японские воздушные патрули с авианосца будет намного быстрее и легче.
При этом совершенно не исключено, что если учесть все затраты на альтернативное решение задачи – то есть многочисленные авиабазы на Курилах, Камчатке, Сахалине с мощными ПВО и ПРО, ориентированной на поражение крылатых ракет – авианосец окажется еще и дешевле.
Отсюда просматривается и состав авиагруппы перспективного авианосца для ВМФ РФ.
Это, в первую очередь, тяжелые многофункциональные истребители, наиболее эффективные для завоевания превосходства в воздухе. Во вторую очередь – самолеты ДРЛО и РТР. В третью – вертолеты (или даже палубные самолеты) ПЛО. То есть наш авианесущий корабль должен быть «заточен», прежде всего, на решение задач ПВО/ПЛО, а не на ударные функции.
Разумеется, авианосцу потребуется подобающее сопровождение – никак не менее трех-четырех эсминцев.
Все вышесказанное верно и для Северного флота, с учетом его географических особенностей, естественно.
А вот ударная авиация…
Здесь, по моему мнению, не обойтись без возрождения морской ракетоносной авиации во всем ее блеске.
Как уже говорилось выше, американским АУС совершенно необязательно лезть в Баренцево или в Охотское моря для того, чтобы устанавливать там господство в воздухе. Они могут делать это, расположившись у берегов Норвегии или за Курильской грядой. И даже у Су-34 не хватит боевого радиуса, чтобы достать их там с континентальных аэродромов.
А возлагать все надежды на аэродромную базу той же Камчатки будет несколько самонадеяно – получается, она должна суметь и отразить атаки крылатых ракет, и обеспечить собственное ПВО, да еще и прикрыть большие сектора Охотского моря и зону A2/AD у Петропавловска-Камчатского… Да еще и обеспечить базирование достаточного количества Су-34? И продублировать такие возможности для Сахалина?
В то же время наличие у нас самолетов (с возможностями Ту-22М3 или лучше) в совокупности с авианосцем позволит (с очень неплохими шансами на успех) провести операцию по уничтожению вражеской АУС, действующей вне пределов зон A2/AD Северного или Тихоокеанского флота. И адмиралам США при планировании их операций придется учитывать такую вероятность, что, естественно, вынудит их быть осторожнее.
Кстати, если кто-то хочет поспорить насчет авианосцев – в «Указе», который подписал В.В. Путин в 2017 году в главе «Стратегические требования к Военно-Морскому Флоту, задачи и приоритеты в области его строительства и развития» есть интересная фраза:
«Планируется создание морского авианесущего комплекса».
Понятно, что обещать – не значит жениться. Но, по крайней мере, намерение такое имело место быть.
А можно ли решить вопрос уничтожения неприятельских АУС за той же Курильской грядой силами наших ракетоносных «Ясеней»?
Теоретически – да.
Практически же для этого будет крайне важно обеспечить воздушное прикрытие по линии Большой Курильской гряды. И обязательную доразведку АУС по данным спутников и (или) ЗГРЛС. С чем, опять же, палубная авиация справится куда лучше, чем самолеты с аэродромов Камчатки или Сахалина.
На севере же нашей ракетоносной авиации куда правильнее было бы не «ломиться» к расположению АУС через половину Норвегии, а, вылетев прямо на север и сделав соответствующий «крюк», с севера же и атаковать. И здесь прикрытие ракетоносцам сможет обеспечить исключительно палубная авиация – у самолетов с сухопутных аэродромов не хватит боевого радиуса.
Но это не означает, что таким самолетам, как Су-30 или Су-34 нечего делать в морской авиации. Они будут более чем уместны над акваториями Черного и Балтийского морей.
Теперь посмотрим, что нам нужно для решения задач стратегического неядерного сдерживания, обеспечения присутствия ВМФ РФ в дальней морской и океанской зонах.
Морские силы общего назначения
Тут все очень просто.
Для проекции силы с моря, для ведения боевых действий против флота и берега очень хорошо подходят подводные лодки и авиация – особенно, если они действуют совместно. Соответственно, авианосец ПВО/ПЛО и три-четыре эсминца его непосредственного прикрытия. В сочетании с «противоавианосной» подводной дивизией, основу которой составляют те же «Ясени-М». При поддержке пары-тройки описанных выше ПЛАТ. Вместе они представляют собой грозную морскую силу, способную нанести в океане решающее поражение едва ли не любому флоту мира, кроме американского.
Проблема такого соединения в том, что абсолютный максимум, о котором мы можем мечтать хотя бы в теории – это три авианосных многоцелевых группы (АМГ), из которой одна базируется на севере, вторая – в составе ТОФ, а третья проходит текущий и/или капитальный ремонт.
В то же время мест в море-океане, где следует присутствовать российскому флоту, намного больше.
Поэтому имеет смысл озаботиться также строительством фрегатов, имеющих достаточную мореходность для хождения в океане и универсальное вооружение на все случаи жизни (наподобие фрегатов проекта 22350). Которые в мирное время будут ходить по морям-океанам, демонстрируя флаг РФ там, где это надо. А в случае приближения Армагеддона, подкрепят наши силы в зонах A2/AD.
Что же до эсминцев для сопровождения авианосца, то тут понадобятся более крупные корабли. Что-то наподобие модернизированного варианта «Горшковых» – проекта 22350М.
Ко всему вышесказанному, конечно же, необходимо добавить некоторое количество десантных кораблей. И значительный вспомогательный флот, способный обеспечить действия ВМФ РФ в дальней морской и океанской зонах.
В итоге остается только два вопроса.
Можем ли мы создать такой флот технически? И по силам ли нашей экономике «вытащить» такие расходы?
Но эта статья и так уже получилась очень большой – поговорим об этом в следующий раз…
Информация