Ранние века русской истории в балладах А. К. Толстого
В данной статье мы продолжим разговор об исторических балладах А. К. Толстого.
Мы помним, что А. К. Толстой идеализировал историю Древней Руси, считая, что монгольское иго и деспотическое правление Ивана IV исказили естественное развитие нашей страны. Это не могло не отразиться на его творчестве. Но абсолютная объективность автора, пожалуй, является исключением из общего правила. И, надо признать, что с художественной точки зрения, этот субъективизм часто даже идёт на пользу романам, повестям и поэмам. Защищая (явно или в завуалированной форме) свои взгляды, автор более тщательно работает над текстом и придает произведениям дополнительную эмоциональную окраску и страстность, которые и привлекают читателей. Если нет страсти и желания донести до читателей свою позицию, получается, как в «Откровении Иоанна Богослова»:
«Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!»
Главное, чтобы автор не сваливался до откровенных манипуляций и подлогов, чем очень часто грешит А. Дюма (старший). Этот романист обладал удивительным талантом представлять белое чёрным, а чёрное – белым.
А насколько беспристрастен и объективен был А. Толстой, когда работал над балладами? И насколько можно доверять сведениям, которые в них содержатся?
Сейчас посмотрим. Говорить об исторических балладах А. К. Толстого мы будем, следуя хронологии описываемых событий.
«Песня о походе Владимира на Корсунь»
Источником этой баллады являются пересказанные Карамзиным летописные данные об обстоятельствах принятия христианства киевским князем Владимиром Святославичем и его дружиной. Начало этого рассказа полно иронии – в стиле знаменитой «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева».
Выслушав проповедь византийского монаха, Владимир заявляет:
«Смирюсь, – говорит ему князь, – я готов –
Но только смирюсь без урону!
Спустить в Черторый десять сотен стругов;
Коль выкуп добуду с корсунских купцов,
Я города пальцем не трону!
Увидели греки в заливе суда,
У стен уж дружина толпится,
Пошли толковать и туда и сюда:
«Настала, как есть, христианам беда,
Приехал Владимир креститься!».
Но только смирюсь без урону!
Спустить в Черторый десять сотен стругов;
Коль выкуп добуду с корсунских купцов,
Я города пальцем не трону!
Увидели греки в заливе суда,
У стен уж дружина толпится,
Пошли толковать и туда и сюда:
«Настала, как есть, христианам беда,
Приехал Владимир креститься!».
Прокомментируем эти строки.
А. Толстой был сторонником версии, согласно которой гордость не позволяла Владимиру унизиться в глазах греков искренним признанием своих языческих заблуждений. И потому он решил «завоевать» христианскую веру: принять её из рук побеждённых учителей.
И. Белов. Осада Корсуни князем Владимиром
Осада Херсонеса могла бы быть долгой и, возможно, безуспешной. Однако нашелся изменник, который сообщил русским местоположение колодцев, через которые по подземным трубам вода поступала в город.
Осада Корсуни. Воины князя Владимира присыпают земляную насыпь к стене города. Радзивиловская летопись, XV в.
В итоге жители Херсонеса вынуждены были сдаться. После этого Владимир через послов объявил императорам Василию и Константину, что он желает быть супругом их сестры Анны, угрожая в случае отказа захватить Константинополь:
«Вот взял уже ваш город славный; слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу».
(Повесть временных лет).
Алексей Толстой вновь весьма ироничен:
«И шлёт в Византию послов ко двору:
«Цари Константин да Василий!
Смиренно я сватаю вашу сестру,
Не то вас обоих дружиной припру,
Так вступим в родство без насилий!»
«Цари Константин да Василий!
Смиренно я сватаю вашу сестру,
Не то вас обоих дружиной припру,
Так вступим в родство без насилий!»
Момент для «сватовства» был выбран удачный. В империи в это время неспокойно: длительный период «мятежа двух Вард» – Склира и Фоки. Склир, который в 970 году успешно сражался против Святослава Игоревича, восстал в 976 году. Против него был направлен его старый соперник – Варда Фока (ранее именно Склир подавил его восстание против Иоанна Цимисхия). Ненависть между ними была столь велика, что во время решающего сражения 24 марта 979 года они вступили в поединок: Склир отсёк копьем ухо коню Фоки, но сам был тяжело ранен в голову.
Сражение армий Варды Склира и Варды Фоки, миниатюра из хроники Иоанна Скилицы
В 978 году мятеж поднял уже Варда Фока. Он провозгласил себя императором, овладел почти всей Малой Азией и подошёл к Константинополю.
В общем, единственного, чего ещё не хватало «для полного счастья» – присутствия иноземного войска у стен столицы. Поэтому обычно гордые византийцы приняли условие русского князя.
Крещение князя Владимира в Корсуни. Радзивилловская летопись, XV век
Херсонес. Предполагаемое место крещения князя Владимира
Крещение в баптистерии дружины князя Владимира. Радзивилловская летопись, XV век
После свадьбы Владимир выказывает свою осведомлённость во внутренних делах империи:
«То, правда ль, я слышал, замкнули Босфор
Дружины какого-то Фоки?»
«Воистину правда!» – ответствует двор.
«Но кто ж этот Фока?»
– «Мятежник и вор!»
Отделать его на все боки!»
Дружины какого-то Фоки?»
«Воистину правда!» – ответствует двор.
«Но кто ж этот Фока?»
– «Мятежник и вор!»
Отделать его на все боки!»
На помощь византийцам была отправлена 6-тысячная русская армия, которая воевала за империю до 989 года – пока войско Фоки не было разбито у Абидоса (13 апреля).
Мятежный полководец в тот день умер, выпив отравленного вина – в самый разгар битвы. Его воины провозгласили императором Склира (ранее плененного Фокой), который пошел на соглашение с Василием II. Кстати, именно этот император войдёт в историю под прозвищем «Болгаробойца». Его портрет можно увидеть на представленной ниже иконе:
Что касается Херсонеса, Владимир, якобы, напоследок сделал широкий жест:
«И князь говорит:
«Я построю Вам храм
На память, что здесь я крестился,
А город Корсунь возвращаю я Вам
И выкуп обратно всецело отдам –
Зане я душою смирился!»
«Я построю Вам храм
На память, что здесь я крестился,
А город Корсунь возвращаю я Вам
И выкуп обратно всецело отдам –
Зане я душою смирился!»
Мастеров, способных на строительство больших каменных зданий, не было в то время не только среди дружинников Владимира, но и в Киеве, где по возвращении князя была построена деревянная церковь. Поэтому сообщение летописи о строительстве Владимиром каменного храма в Херсонесе представляется маловероятным. Возможно, он выделил средства для такого строительства. А, может быть, сами жители города поставили церковь в ознаменование избавления от «крестника».
Что касается выкупа, то Владимир увёз на Русь мощи святых Климента и Фива, церковные сосуды (надо полагать, не из простого металла), две мраморные статуи и четырёх медных коней (тут я испытываю чувство гордости за князя-эстета), священников и предателя, благодаря которому был взят город. Летопись, кстати, сохранила имя этого человека – Анастас. На Русь его Владимир привез напрасно, так как после смерти этого князя Анастас совершил ещё одно предательство. Старший сын Владимира – Святополк, соперник Ярослава Мудрого, вошёл в Киев благодаря помощи своего тестя, польского короля Болеслава Храброго. Однако после победы Болеслав повёл себя не как союзник, а как завоеватель. Святополк возглавил восстание против поляков, и Болеславу пришлось уйти в Польшу. Из Киева король увез дочь Владимира Передславу (сестра Ярослава и Святополка), которую безуспешно сватал незадолго до этих событий. Не отказался он и от княжеской казны, которую ему передал Анастас. Ну и ловкого херсонесца король тоже с собой забрал.
Объективно оценивая обстоятельства крещения Владимира, следует признать, что выгодным оно оказалось, прежде всего, для ромеев. Добыча Владимира была невелика. Большому русскому корпусу несколько лет пришлось воевать на территории чужой страны и за чужие интересы. Новгородцы, не простившие Владимиру жестокого насильственного крещения своего города, поддержали его сына Ярослава («Мудрого»), который отказался платить Киеву дань и фактически провозгласил независимость ещё при жизни старого князя.
Захватив Киев в ходе междоусобной войны, они сожгли здесь все церкви (и потому «окаянного Святополка с Болеславом киевляне потом встречали с иконами и пением молитв). Предатель Анастас, которого Владимир в качестве ценного сотрудника забрал из Херсонеса в Киев, как мы уже знаем, предал сыновей этого князя.
Кроме того, Константинополь получил чрезвычайно мощный и эффективный инструмент влияния на дела в русских землях в лице греческих священников (в числе которых были митрополиты Киевские и всея Руси). Лишь в 1448 году в Москве был избран первый русский митрополит – Иона. Объявленный врагом православия грек-униат Исидор перед этим (в 1441 году) был арестован и помещен в Чудов монастырь, из которого бежал в Тверь, а затем Литву. Больше на территории, подконтрольной московским князьям, он не появлялся.
Чориков Б. Василий II отвергает Флорентийскую унию. Положив к его ногам посох и митру, перед ним стоит Исидор
Покров «Митрополит Иона», шитье, начало XVII века
Во второй части этой баллады иронический тон повествования сменяется лирическим: поэт описывает преображённое душевное состояние крещёного князя. О «преображении» и «смирении» крестившегося Владимира можно судить, например, по крещению «огнем и мечом» Новгорода, которое по приказу князя провели Добрыня и Путята (напомним, что в качестве ответной акции воины новгородской дружины Ярослава Мудрого потом сожгли в захваченном Киеве все церкви).
По этому поводу хотелось бы процитировать О. Дымова – одного из авторов «Всеобщей истории, обработанной «Сатириконом». Слова, сказанные им о последствиях принятия христианства одним из франкских королей, могут быть полностью отнесены и к нашему равноапостольному князю:
«Хлодвиг никогда не раскаивался в своём решении: он по-прежнему добивался своих целей коварством, предательством и убийством, и умер ревностным католиком».
Единственная неточность в данном отрывке следующая: и Хлодвиг, и Владимир умерли просто христианами, так как раскол Церкви на католическую и православную произошёл только в 1054 году.
«Гакон слепой»
В этой балладе идёт речь о битве при Листвене (1024 г.), в которой новгородцам и варягам Ярослава Мудрого противостояли северяне (жители Северы, будущего Новгорода-Северского) и дружина князя Черниговского и Тьмутороканского Мстислава. Это он «зарезал Редедю пред полками касожскими». И о нем, как мы знаем из «Слова о полку Игореве», пел песни Боян.
Битва при Листвене. 1024 г. Миниатюра Радзивилловской летописи
Поводом для написания баллады послужила фраза из русской летописи о принимавшем участие в этом сражении варяжском князе Гаконе.
Гакон или Якун – это русифицированное скандинавское имя Хакон, и был этот вождь викингов «сь лѣпъ», то есть, красив. Но первые русские историки совершили досадную ошибку, объявив его слепым («слѣпъ»). А золотой плащ молодого щеголя и красавца их стараниями превратился в маску увечного старика. Этот невероятный сюжет (слепой викинг во главе своего отряда сражается на самом опасном направлении) привлек внимание Толстого, который вспомнил ещё и рассказ о событии, произошедшем во время Столетней войны между Францией и Англией. Ослепший король Иоанн Люксембургский во время битвы при Кресси приказал оруженосцам вести его в гущу сражения, где и был убит англичанами.
Jan Lucembursky
Печать Иоганна Люксембургского
Слепой герой баллады А. Толстого просит «отроков», то есть членов «младшей» дружины (личной дружины князя – в отличии от дружины «старшей», боярской) помочь ему принять участие в битве:
«И отроки с двух его взяли сторон,
И, полон безумного гнева,
Слепой между ними помчался Гакон
И врезался в сечу, и, ей опьянён,
Он рубит средь гула и рева...
Отрезан Гакон и от русских отбит,
И, видя то, князь Ярослав говорит:
«Нужна свояку оборона!
Вишь, вражья его как осыпала рать!»
И, полон безумного гнева,
Слепой между ними помчался Гакон
И врезался в сечу, и, ей опьянён,
Он рубит средь гула и рева...
Отрезан Гакон и от русских отбит,
И, видя то, князь Ярослав говорит:
«Нужна свояку оборона!
Вишь, вражья его как осыпала рать!»
Среди дружинников Мстислава было много хазар и касогов (предков современных адыгейцев), поэтому не следует удивляться тому, что Гакон «отбит от русских».
Гораздо больше интригует слово свояк в устах женатого на шведской принцессе Ингигерд Ярослава Мудрого. Дело в том, что большинство современных исследователей отождествляют Якуна русских летописей с ярлом Хаконом, сыном бывшего правителя Норвегии Эйрика. В войне за норвежский престол он воевал против Олава Святого на стороне своего дяди Свейна, которого поддерживали король Швеции Олав Шетконунг и другой дядя Хакона, король Дании Кнут Могучий. И Хакон, действительно, был очень красив. Об этом сообщается и в «Саге об Олаве Святом»:
«Хакона ярла привели на корабль конунга. Он был красив на диво. У него были длинные волосы, красивые, как шелк. Они были перетянуты золотым обручем. Когда он сел на корме корабля, Олав сказал: «Правду говорят, что красив ваш род, но удача ваша истощилась».
Золотая повязка для волос Хакона упоминается ещё в двух сагах.
В тот раз этому ярлу повезло: он был отпущен на свободу с условием не появляться больше на родине. Вначале он отправился в Данию и Англию, где правил его дядя Кнут Могучий. Затем – оказался на территории Киевской Руси, видимо, тогда и принял участие в битве при Листвене. После смерти короля Олава, Хакон на короткое время стал правителем Норвегии, но вот тут-то «удача его рода» и истощилась: он погиб в море, возвращаясь из Англии. В родстве этого ярла с Ингинерд нет ничего невозможного. Я не смог найти в исторических документах подтверждения того, что Хакон был женат на сестре Ингигерд, но не берусь и отрицать слова поэта.
Некоторые исследователи называют Якуна братом другого ярла – Африкана, от сына которого, Шимона (Симон), ведут происхождение роды Вельяминовых, Воронцовых и Аксаковых. Шимон Африканович, согласно преданию, был крещен Феодосием Печерским и сделал в Киево-Печерский монастырь вклад – золотые венец и пояс, послуживший мерой при строительстве Успенской церкви Киево-Печерского монастыря, а также храмов в Ростове и Суздале. Он служил сыновьям Ярослава Мудрого и сражался с половцами в несчастной битве при Альте. Его сын, Георгий Симонович, стал воспитателем последнего сына Владимира Мономаха – Юрия Долгорукого, получившего свое прозвище за постоянные попытки захватить Киев и распространить власть на все русские земли.
В финале баллады Гакона с большим трудом удаётся убедить в том, что битва уже закончена, и они одержали победу. Ярослав:
«С новой напёр на врагов он толпой,
Просёк через свалку дорогу,
Но вот на него налетает слепой,
Топор свой подъявши...
Молотит по русским щитам и броням,
Дробит и сечёт шишаки пополам,
Никто с разъярённым не сладит...»
Просёк через свалку дорогу,
Но вот на него налетает слепой,
Топор свой подъявши...
Молотит по русским щитам и броням,
Дробит и сечёт шишаки пополам,
Никто с разъярённым не сладит...»
На самом же деле, битва при Листвене окончилась страшным поражением Ярослава и Хакона:
«Видя, что терпит поражение, побежал Ярослав с Якуном, князем варяжским, и тот Якун на бегу бросил свой плащ золотой. Ярослав же пришёл в Новгород, а Якун ушёл за море».
Поэт в данном случае одержал победу над историком.
В следующей статье мы закончим рассказ об исторических балладах А. К. Толстого и поговорим о самых интересных из них.
Информация