Французская революция. Перед бурей
Введение
Французская революция была одним из величайших событий в истории человечества. Она и сегодня является неисчерпаемым источником уроков для рабочего движения.
И все же здесь должна прозвучать первая нота предостережения.
Французская революция была буржуазной, и было бы совершенно ошибочно искать и проводить точные параллели с движением современного пролетариата. Попытка сделать это привела бы ко всевозможным анахронизмам и ненаучным выводам.
Экономика дореволюционной Франции
В тот период, с которым мы имеем дело, пролетариат в современном смысле слова почти не существовал во Франции. Правда, уже существовало несколько крупных предприятий, таких как текстильные фабрики Ван-Робе в Абвиле, на которых работало 12 000 рабочих, или шахты д'Анзин около бельгийской границы с 4000 трудящихся. Но общая картина промышленности была там крайне отсталой по сравнению, например, с Англией.
Например, в 1789 году во Франции насчитывалось 900 прядильных механических веретен по сравнению с 20 000 в Британии. Во всем Париже было только 50 фабрик, на которых работало от 100 до 800 рабочих. Промышленность Франции, как правило, еще не вышла за пределы стадии кустарного производства, часто осуществлявшегося на полуфеодальных началах под отдаленным надзором купцов-фабрикантов.
Крупная промышленность, поскольку она существовала, во многом была обусловлена ролью государства. Нормальному развитию капитализма мешали феодальные ограничения.
Крестьяне Франции перед революцией
В 1789 году только 15 % населения проживало в городах. Париж с населением около полумиллиона человек был самым большим городом, что позволяло ему играть решающую роль в событиях, которые должны были развернуться.
Основная масса жителей состояла из крестьян, и аграрный вопрос, как всегда, занимал центральное место в буржуазной революции. Историки, такие как Альфред Коббан в «Мифе о французской революции», пытались показать, что французская революция не была буржуазной, в том числе потому, что феодализм был «отменен» до 1789 года.
И правда, крепостное право было отменено для большинства крестьян до 1789 года, хотя отдельные очаги крепостничества все еще существовали в некоторых частях Франции. Коббан утверждает, что «феодальная аристократия не только перестала управлять страной, но даже перестала владеть значительной частью земли». Но это представляет очень одностороннюю картину реального состояния французской деревни до 1789 года.
Несмотря на отмену крепостного права, только около четверти крестьян владели землей. Более половины из них были бедными пайщиками («метайерами»), которые не владели капиталом и делили свой продукт поровну с землевладельцем, а около четверти – были безземельными рабочими или арендовали крошечные участки.
Как и в царской России, где крепостное право было отменено в 1861 году, эта мера нисколько не облегчила бедственного положения крестьянства, а, напротив, увеличила нищету и убожество громадного большинства, создав благоприятные условия для «кулацкого» меньшинства.
Во Франции также отмена крепостного права создала класс зажиточных крестьян, «Laboureux», который не изменил жалкого положения подавляющего большинства даже крестьян-собственников, не говоря уже о безземельных крестьянах.
Получившееся в результате «сельское перенаселение» означало, что к 1777 году более миллиона человек были официально причислены к нищим.
Этот сельский полупролетариат стекался в города, где промышленность, находившаяся еще на самой примитивной стадии, не могла его поглотить. Те, кто оставался в деревне, существовали, попрошайничая или выполняя сезонную работу для помещиков или «Laboureux».
Налоги и сборы дореволюционной Франции
Отмена крепостного права, кроме того, не означала отмены других феодальных «прав», которые все еще существовали: барщины (уставная трудовая повинность), пошлин на дороги, мосты, других повинностей на ярмарках, рынках, «lods et ventres» (самозванство при передаче земли в пределах поместья), земельной ренты и сборов в деньгах или натуре, охотничьих прав, прав на содержание кроликов, голубей и еще более запутанного массива прямых и косвенных налогов.
Кроме землевладельцев, церкви и монастыри имели право взимать подобные сборы. В некоторых районах они даже держали крепостных. Этот факт, что некоторые из феодальных прав вышли из употребления и взимались неравномерно в части регионов, лишь подчеркивал их анахроничность и делал их существование еще более невыносимым.
Что еще хуже, государство ввело тяжелые налоги, в том числе подушный налог («taille»), «vingtieme» (от которого обычно освобождались дворяне, духовенство и чиновники) плюс целую «батарею» косвенных налогов. Не менее 10 % королевских доходов было собрано через налог на соль («габель»).
Существовали внутренние и внешние таможенные пошлины, плюс налог на покупку и другие косвенные налоги, которые тяжело давили на бедных.
Кризис всей дореволюционной Франции
Необходимость повышения налогов, в свою очередь, отражала кризис абсолютистского государства.
Серия катастрофических войн, кульминацией которых стало вмешательство Франции в американскую войну за независимость (1778–1783 гг.), опустошила казну. Королевский долг вырос с 93 миллионов фунтов в 1774 году до 300 миллионов в 1789. Королева стала известна как «мадам Дефицит». Режиму грозило банкротство в самом буквальном смысле этого слова.
Падение реальной заработной платы, вызванное инфляцией, плюс возросшее давление налогообложения породили волну крестьянских восстаний или «жакерий», которые стали почти постоянным явлением с 1782 года вплоть до революции. Пострадали одна провинция за другой – Пуатье, Визиль, Червенны, Виворе, Жеводан.
В 1786 году забастовка ткачей в Лионе послужила сигналом для общества, что рабочий класс уже начал разминать свои мускулы.
Это диалектическое противоречие, что революция всегда начинается сверху. Правящий класс, уже не способный двигать общество вперед, начинает чувствовать, что он стал препятствием на пути прогресса. Трещины и расколы начинают появляться в верхних слоях, так как они стремятся найти выход из тупика.
«Революция» до революции
Уже в предшествующие десятилетия ветер перемен начал дуть в рядах интеллигенции, этого самого чувствительного барометра настроений общества. В трудах Монтескье, Дидро, Вольтера, Д'Аламбера и Руссо идеологические основы античного режима подвергались основательной критике.
Революция идей предвосхитила настоящую политическую и социальную революцию, которая тихо зрела в недрах старого общества. Она дала поднимающейся буржуазии философские предпосылки для нападения на старый порядок.
Напротив, тупик старого режима отражался в зрелище морального и интеллектуального упадка правящей клики. Двор Людовика XV больше всего походил на бордель высшего класса, где хозяйничали любовницы короля – Помпадур и Дю Барри.
Всепроникающий запах коррупции витал при дворе его преемника Людовика XVI и его жены Марии-Антуанетты, ненавистной «австрийской бабы», которая незадолго до начала революции была замешана в скандале, связанном с «бриллиантовым ожерельем».
Отчаянье французского короля
Чувствуя, как земля уходит у него из-под ног, Людовик отчаянно пытался реформировать финансовую систему, теперь балансирующую на грани краха. Он намеревался провести частичную реформу сверху, чтобы предотвратить революцию снизу. Был назначен целый ряд финансовых «реформаторов»: Мопо при Людовике XV, Тюрго, Неккер и Калонн – при его преемнике. Но каждый из них наткнулся на главное препятствие: категорический отказ аристократии признать, что они должны платить налоги.
Какое-то время Неккер совершал финансовые «чудеса», которые состояли исключительно в привлечении новых займов, что делало ситуацию еще хуже. Когда в 1786 году его сменил Калонн, кредиты, наконец, закончились. Не оставалось ничего другого, как Людовику стиснуть зубы и предстать перед аристократией.
Аристократическое сопротивление было организовано через так называемые парламенты тех времен. Это были не парламенты в современном смысле, а суды – пережитки Средневековья, где доминировала аристократия, которая использовала их для защиты своих корыстных интересов как против короля, так и против церкви.
Конфликт между королем и парламентом из-за налогов привел к расколу правящего класса. Парадоксально, что реакционный парламент Парижа на какое-то время стал самым неожиданным средоточием народного негодования против монархии.
Система сбора налогов начала разрушаться, и лояльность армии, даже офицеров, была под вопросом. Арест ключевых парламентариев и приостановление работы парламента 8 мая 1788 года лишь подняли волнение на новый уровень.
Информация