Уинстон Черчилль. Начало карьеры и Первая мировая
Введение
В общенациональном опросе британского телевидения в 2002 году Уинстон Черчилль был признан «Величайшим британцем всех времен», и даже через много лет после его смерти в Британии не проходит и дня без какой-нибудь телевизионной или радиопрограммы, какого-нибудь журнала или газеты, восхваляющих его выдающиеся качества государственного деятеля, оратора, великого военного стратега. Он является одной из самых известных фигур в британской истории.
Цель этой статьи – отбросить завесу мифов и легенд, которые многие историки и подобострастные поклонники развели вокруг него, и взглянуть на настоящего Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля.
Амбиции
Джон Черчилль, 1-й герцог Мальборо и предок Уинстона, был человеком, движимым амбициями и личными интересами. В войне за испанское наследство он был назначен верховным главнокомандующим британскими войсками и генерал-капитаном союзных армий.
Харизматичная фигура, обладавшая большими дипломатическими способностями, он также был «прирожденным» генералом, чьи способности были признаны даже в юности, когда он командовал британским полком, который тогда находился в подчинении у французов. Позже его агрессивный военный талант принес ему победы при Бленхейме, Рамиллисе, Ауденарде и Мальплаке; это также принесло ему герцогство и грандиозный дворец Бленхейм, который с тех пор остается домом Мальборо. Когда он умер в 1722 году, практически над всеми его потомками довлела его тень.
Уинстон Черчилль не был готов жить в тени кого бы то ни было, даже в тени своего знаменитого предка, которым он восхищался и которому хотел подражать. Родившийся в Бленхеймском дворце в 1874 году, сын лорда Рэндольфа Черчилля и американки Дженни Джером, Черчилль был олицетворением личных амбиций. У него было неистовое, ненасытное желание получить мировую известность как журналист, писатель, политик и, прежде всего, полководец. Он страстно желал доказать всему миру, что он тоже великий военный гений, еще один Мальборо. Но, когда дело дошло до военного искусства, факты показали, что он был не более чем высокомерным самоуверенным дилетантом.
В его ранние годы не было никаких признаков гениальности. Он плохо учился в Харроу и смог поступить в Сандхерст только с третьей попытки, но даже тогда ему требовалось специальное обучение, чтобы помочь ему сдать экзамен в 1893 году. После Сандхерста его мать воспользовалась помощью своих многочисленных влиятельных друзей и любовников, чтобы добиться его зачисления в 4-й гусарский полк, а затем смогла уговорить его уехать, куда ему заблагорассудится, чтобы реализовать свои амбиции писателя и журналиста.
Во время своего четырехлетнего пребывания в должности младшего офицера кавалерии он отправился на Кубу, присоединился к полевым силам Малаканда на северо-западной границе Индии, к армии Судана и участвовал в кавалерийской атаке в Омдурмане. В начале своей военной карьеры он был скорее позером, чем солдатом, больше писал, чем сражался.
Затем он решил попробовать свои силы в качестве военного корреспондента в Южной Африке, что оказалось хорошим подспорьем для его карьеры. В сопровождении своего личного камердинера и 70 бутылок марочного вина он прибыл в Кейптаун в ноябре только для того, чтобы месяц спустя быть захваченным бурами. Вскоре он сбежал из плохо охраняемого лагеря для военнопленных в Претории и 23 декабря прибыл в Дарем, где его встретили как героя. Это было в то время, когда считавшиеся «непобедимыми» британские войска потерпели несколько деморализующих поражений от рук буров, так что это был небольшой моральный подъем для британцев. Пресса много писала о его побеге: он попал в заголовки газет по всему англоязычному миру. Теперь, наконец, у него была слава, которой он так жаждал.
Англо-бурская война обнажила ужасающие условия жизни, повсеместную нищету и плохое состояние здоровья обедневшего рабочего класса, из которых британское правительство пыталось привлечь новобранцев в армию. Это было поводом для беспокойства всего британского истеблишмента, но не из-за какой-либо филантропической заботы о благосостоянии пролетариата.
Правящему классу пришло в голову, что человек будет более эффективно работать на фабрике и более эффективно сражаться на поле боя, если он будет достаточно хорошо питаться. Поэтому было необходимо пойти на уступки рабочим, если власти хотели защитить и расширить Британскую империю.
Таким образом, в послевоенные годы Черчилль (который к тому времени решил податься в политику и вступил в партию тори) и Ллойд Джордж (с которым Черчилль поддерживал определенную политическую дружбу) поддерживали реформы социального обеспечения исключительно из прагматизма, а не из благожелательности.
Между тем первое пребывание Черчилля у тори было недолгим: в 1904 году он ушел из партии.
После всеобщих выборов 1906 года Черчилль был вознагражден за то, что покинул тори, работой заместителя министра по делам колоний, которая была относительно новой должностью.
О политической узколобости Черчилля свидетельствует тот факт, что в 1908–1909 годах он пытался сократить военные расходы, а также выступал против Реджинальда Маккенны, первого лорда Адмиралтейства, который выступал за увеличение военно-морского флота. Черчилль с презрением высказался о том, что со стороны Германии существует военная угроза. Но, когда он сам стал первым лордом Адмиралтейства в 1911 году, он сразу же изменил свою позицию; теперь, когда военно-морской флот был в его ведении, он решил, что его все-таки нужно расширить.
Как выразился Ллойд Джордж,
Как обычно, он рассматривает офис, которым он руководит в настоящее время, как центр, на котором сосредоточена Вселенная.
Репутация Черчилля как великого оратора также преувеличена. Он, несомненно, был мастером английского языка, и его высокопарный, мелодраматичный стиль изложения был эффективен в Палате общин и хорошо подходил для радио.
Аневрин Беван, которая была гораздо более выдающимся оратором, сказала о нем:
Посредственность его мышления скрыта величием его языка.
В 1910–1911 годах Черчилль, ставший к этому времени министром внутренних дел, показал свое истинное отношение к простым трудящимся Британии.
8 ноября он послал войска в долину Рондда, чтобы подавить забастовку шахтеров. Он планировал выставить военный кордон вокруг Валлийских долин с целью заставить шахтеров подчиниться или умереть с голоду. Вряд ли это был поступок «великого государственного деятеля». Это высветило грубые классовые интересы, за которые выступал Черчилль, и показало, в какой степени он пойдет на подавление волнений рабочего класса.
«О, эта восхитительная война!»
К войне Уинстон Черчилль питал, если так можно выразится, особо теплые чувства.
Он даже однажды сказал:
Я думаю, что на мне должно лежать проклятие, потому что я люблю эту войну. Я знаю, что это разбивает и разрушает жизни тысяч людей каждое мгновение – и все же я ничего не могу с собой поделать – я наслаждаюсь каждой секундой этого.
Конечно, он любил войну не ради нее самой – он любил ее «ради себя».
Путь через залитые кровью, усеянные трупами поля сражений в Европе был его дорогой к личной славе, шансом стать еще одним Мальборо и неизгладимо вписать свое имя в страницы мировой истории.
Для него ничего не значило, что миллионы людей погибнут на грязных, кровавых полях сражений, даже не достигнув подросткового возраста; не имело значения, что по всему европейскому континенту земля будет заполнена скорбящими вдовами и осиротевшими детьми, чьи сердца навсегда будут отягощены горем в результате безжалостной резни.
Разве всё это имело значение по сравнению с еще большим прославлением имени Уинстона Черчилля?
Это было извращенное и отталкивающее мышление человека, которым двигал всепоглощающий эгоизм. Его эгоизм проистекал из непоколебимой веры в то, что он был рожден выше всех остальных и имел божественное право господствовать над «сбродом», составлявшим большую часть общества.
В начале октября премьер-министр Герберт Асквит получил удивительную телеграмму от Черчилля с предложением оставить свой пост и принять командование армией, направляемой на помощь Бельгии. Как великодушно с его стороны – этот бывший лейтенант, которому удалось поступить в Сандхерст только с третьей попытки, собирался раздавать приказы генералам, полковникам и другим офицерам, у которых за плечами был многолетний опыт. Что ж, по крайней мере, в те мрачные времена это давало его коллегам-министрам повод для смеха.
Проблема Черчилля заключалась в том, что правильная британская военно-морская стратегия была очевидной, но скучной: держать германский флот запертым в своих портах, блокируя Германию и не позволяя ей торговать за рубежом. Важная задача, но вряд ли та, которая принесла бы ему славу и признание, которых он так жаждал.
Если бы у него не было армии, с которой он мог бы играть, ему просто пришлось бы сделать что-то впечатляющее с флотом.
Так он и сделал, но не совсем так, как планировал.
Дарданеллы
Фридрих Великий однажды сказал, что если вы обязаны обнажить меч для защиты государства, вы должны видеть, что враг поражен одновременно громом и молнией. Другими словами, комбинированные операции необходимы для успеха. Каждый генерал знал эту фундаментальную истину. Но к нашему «мастеру современной войны» правила войны не применялись: он был слишком нетерпелив, чтобы продемонстрировать свой военный гений. Он настаивал на кампании в Дарданеллах, которая была крайне нецелесообразной в первую очередь, но в которой должны были участвовать как армия, так и флот (военно-воздушные силы в то время находились только в зачаточном состоянии).
Черчилль не стал ждать, пока появятся достаточные силы; он дал добро на катастрофическую морскую атаку, которая состоялась 18 марта 1915 года. В результате три корабля Королевского флота были потоплены, а еще четыре выведены из строя.
Эта неудачная операция также предупредила турецкие войска об опасности дальнейших нападений, поэтому 25 апреля, когда была предпринята вторая атака, на этот раз с участием 400 000 военнослужащих, они были готовы. В результате потери союзников составили 252 000 человек.
Таким образом, военно-морской флот и британская армия понесли невосполнимые потери. И все потому, что эгоист хотел создать себе репутацию гения в военном искусстве.
Его апологеты скажут вам, что в этом не было вины Черчилля.
Так кто же в этом был виноват? Кто был так полон решимости осуществить этот недоделанный план нападения?
Кто по глупости решил начать кампанию без войск? Кто был главным командиром?
Черчилль!
Но это была не его вина?
В это не верится.
Сочетание этого и фиаско в Дарданеллах означало, что Черчилль, который разозлил тори, когда покинул их в 1904 году, должен был быть уволен со своего поста первого лорда Адмиралтейства. Он отчаянно пытался удержаться на своем посту: он боролся, он умолял, но, в конце концов, он был уволен. Он был еще более унижен, получив пост канцлера герцогства Ланкастер.
В довершение к его унижению Асквит исключил его из своего недавно сформированного, упорядоченного Военного комитета: это было последнее оскорбление. Он выступил с речью об отставке в Палате общин 15 ноября 1915 года, а 18-го он переправился во Францию и явился на военную службу. Командующий британскими экспедиционными силами сэр Джон Френч дал ему удивительное обещание, что вскоре ему будет передано командование пехотной бригадой: таким образом, бывший лейтенант 4-го гусарского полка должен был стать бригадным генералом благодаря покровительству другого бывшего кавалерийского офицера.
Это, вероятно, было бы самым быстрым продвижением по службе в военной истории со времен, когда аристократия могла покупать себе должности. Однако Военное министерство отказалось допустить такое идиотское продвижение по службе (Черчилль на самом деле хотел быть главнокомандующим в Восточной Африке). Вместо этого, к его большому отвращению, ему «только» дали командование пехотным батальоном, который был отправлен в Бельгию 16 января. Хорошо еще, что этот батальон участвовал в относительно малом количестве боевых действий.
Жизнь в окопах была несколько менее комфортной, чем жизнь на скамейках. Его героический поступок, когда он добровольно пошел на военную службу, был просто напоказ. Он знал, что даже со его связями ему не стать фельдмаршалом, поэтому в мае 1916 года ему разрешили покинуть армию при условии, что он пообещает больше не пытаться вернуться.
Вернувшись в Лондон и стремясь снова пройти по коридорам власти, он заинтриговал Ллойда Джорджа и других, чтобы заставить Асквита уйти в отставку. Конечно, это было «на благо страны», не говоря уже о благе самого Черчилля, ибо, несомненно, как только его бывший коллега Ллойд Джордж займет пост премьер-министра, ему самому будет предоставлен высокий пост.
Однако, когда в декабре Ллойд Джордж сменил Асквита на посту премьер-министра, он отказался противодействовать другим членам своего коалиционного правительства, не включив Черчилля в кабинет министров.
Но Ллойд Джордж признал, что Черчилль был верным союзником в первые годы их политического партнерства, и в июле 1917 года он чувствовал себя в достаточно сильном положении, чтобы предложить ему пост министра боеприпасов. Черчилль согласился, несмотря на то, что его не собирались включать в Военный кабинет.
- Владимир Зырянов
- https://www.chu.cam.ac.uk/
Информация