Как лечили болезни советского ребёнка
И сделался Аса болен ногами на тридцать девятом году царствования своего, и болезнь его поднялась до верхних частей тела; но он в болезни своей взыскал не Господа, а врачей.
Вторая книга Паралипоменон, 16:12
Вторая книга Паралипоменон, 16:12
Воспоминания о прошлом. Итак, продолжаем рассказ о болезнях, которыми я умудрился переболеть в детском возрасте. Где-то классе в четвертом, если не раньше, напала на меня… корь. Пришёл к нам доктор Милушев, посмотрел на сыпь, послушал лёгкие и сказал: «Если корь лечить, то она продолжается две недели, а если не лечить, но хорошо ухаживать, то 14 дней». Бабушка сказала, что мы будем хорошо ухаживать. «Тогда, – сказал он, – главное, чтобы вот эти красные точки не высыпали на внутренних органах. А чтобы этого не было, давайте больному по полстакана красного вина три раза в день – утром, в обед и на ночь. Лучше всего кагор! А красные точки мазать йодом и зелёнкой по очереди». И пошла моя бабушка в наш продовольственный магазин и стала мне носить «выпивку». Стал я вино пить и… через две недели поправился. А потом прочитал, что в прошлом врачи часто давали больным вино и бульон, и они поправлялись практически без лекарств.
Удивительно, но здание детской больницы, в которой я лежал с воспалением лёгких, сохранилось до сих пор. В 90-ые годы оно было заброшено и имело вид жалкий и неприглядный, но потом его кто-то у города выкупил, отремонтировал и превратил вот в такое очень даже приличное офисное здание
Тут я позволю себе опять вспомнить, что болезни у меня сопровождались очень высокой температурой, бессонницей и рвотой. И было так, что днём обычно за мной ухаживала бабушка, а ночью её сменяла мама, которая днём работала. И вот, чтобы скрасить мои скорбные часы, да и самой не уснуть, каждую мою болезнь, начиная с 1961 года и визита в Ленинград, она мне читала. Естественно, выбирая книги по своему интересу! Так корь прошла под чтение А. Беляева: «Остров погибших кораблей», «Последний человек из Атлантиды» и «Голова профессора Доуэля». Ночью, при свете ночника чтение этого произведения особенно впечатляло. Ну а «Человека-амфибию» мне прочитали ещё раньше, едва только этот фильм вышел на экраны страны.
Года не прошло, как на меня напала ветрянка. Всё тело и лицо покрылись жутко зудящими пузырьками, и… пришлось опять посылать за доктором Милушевым. А тот… как и в прошлый раз, посоветовал мазать пузырьки йодом и зелёнкой поочередно, а так как «мальчик уже большой», давать кагор по полному стакану утром, в обед, и на ночь. «У вас что, дедушка запил?», – спросила бабушку продавщица в магазине, когда та брала сразу четыре бутылки. «Это я внуку!», – ответила та, и у продавщицы чуть глаза от удивления из орбит не выпали. Опять три дня держалась высокая температура, опять тошнота, рвота, бессонница… И опять – приятные минуты чтения. На этот раз мама выбрала Г. Уэллса: «Человек-невидимка», «Война миров», «Когда спящий проснется». Ну а днём, когда температура спадала, я уже сам читал «Машину времени», «Люди, как боги» и «Остров доктора Моро». Б-р-р! Очень сильное впечатление произвела тогда на меня эта книга. Через две недели безо всяких осложнений поправился и пошёл в школу. Правда, пришлось первые дни пудрить лицо. Уж очень я был похож на леопарда.
В 1968 году свозила меня мама в Болгарию, на море… и – не в коня корм, опять я осенью заболел. Вызвали врача из поликлиники. «У него тиф!», – сказала она. «Температура, болит живот и рвота! Тиф!» И стали меня лечить от тифа. Но… без успеха. Вызвали доктора Милушева и опять эту женщину. Встретились у моей кровати. Он меня послушал и говорит – «Воспаление лёгких». Она: «Хрипов нет!» «Зато дыхание жёсткое. Везём его в детскую больницу на рентген». Привезли, сделали рентген, а там… оба лёгких «в полосочку». Тут же положили и где-то дня четыре непрерывно кололи пенициллин. А я до этого только раз был в больнице и то со взрослыми, и очень всего стеснялся. Особенно, что у меня начнётся рвота «при пацанах». И так я этого сильно боялся, что… вся тошнота у меня прошла. А может быть, уже и уколы сказались.
Детская городская больница, куда я попал, оказалась местом очень интересным. На первом этаже палат не было. Только кабинеты врачей, рентген и… душевые. На втором – слева и справа от центральной лестницы – отделения мальчишек и девчонок. Причём больных девчонок было больше и две или три из них лежали в нашем мальчишеском отделении. А оно всё состояло не из палат, а из отдельных… закутков без дверей. И в каждом стояло четыре-шесть кроватей. В центре – застеклённая ординаторская, а рядом с ней большая рекреация – комната, где мы делали зарядку и где с нами проводились занятия. Правда, по периметру её тоже стояли кровати. Дальше была столовая и в ней же за выгородкой – туалет на одну «дырку». В столовой также была ванна – мыть малышей.
Кормили хорошо. Причём было очень интересно узнать, чем кормят в больнице. Утром каши с растопленным маслом посредине (которое я всегда аккуратно объедал), что было на обед… не отложилось, а вот на ужин очень часто давали блюдо, которое я у себя дома никогда не ел: взбитое воздушное картофельное пюре с половинкой солёного огурца! У нас дома бабушка так никогда пюре не взбивала, и я решил, что буду взбивать. И взбиваю до сих пор! Голодными мы не были, упаси бог. Но, знаете ли, немного чего-то не хватало. И… это «нехватало» приносили нам из дома. И вот тут для социолога было бы просто роскошное поле для наблюдения и анализа. Подавляющему большинству детей приносили печенье, шоколадки и виноград, а ещё яблоки и конфеты. И они это печенье постоянно грызли в промежутках между едой, а конфетами и шоколадом заедали. У нас же в семье мне строго-настрого запрещали «перехватывать» между приёмами пищи. Печенье полагалось есть с чаем на завтрак и тогда же можно было съесть одну, ну максимум две конфеты – «от сладкого у детей по телу идут пятна, и они чешутся» (и, кстати, у меня так было. Год потом сладкого вообще не ел). Шоколад – только на Новый год – «от него болят зубы» (и как – это я знал очень хорошо!). Яблоки были свои, хоть ж… ешь, а винограду я предпочитал сок манго в металлических банках с синей этикеткой. Кроме того, Милушев рекомендовал мне бульон и усиленное белковое питание. Ну и каждый день в 16.00 ко мне являлась бабушка и приносила: сок в банке, в термосе горячий кроличий бульон, кусок кролика отварного и ещё – самый главный деликатес – отварную кроличью голову! Держали мы в своё время кроликов, ну и привык я их есть от головы до хвоста. Хотя… не все это понимали. А кроме того, головы же кроликов и тогда, и сейчас или вообще выбрасывали, или отдавали собачникам. И бабушка каждый раз с базара приносила таких вот бесплатных 2-3 головы. Прямая выгода!
Садился я около своей тумбочки и устраивал себе пир! А мальчишки, что со мной лежали, усаживались вокруг и смотрели, как я ем, кто с восхищением, а кто и с ужасом. Некоторые просили дать им попробовать. И я давал – язык или глаз, и… многим нравилось, а одного мальчика стошнило. Ну и сок… банка шла вкруговую. А мне за это предлагали печенье, конфеты и шоколад… И очень удивлялись, почему я не беру ни первого, ни второго, ни третьего. А не привык! Вот мясо… это – да! Так что не типичный я там был больной и даже очень.
Лежать в больнице было скучно. Ну, книги читаешь, ну, играешь в шахматы. И дети развлекались как могли. Например, измеряли линейкой у кого длиннее. Понятно, что, когда было, что измерять. Рассказывали похабные анекдоты и жуткие истории, про три степени мастурбации, причём от первой глохнешь, от второй слепнешь, а потом кости гниют!
Правда, с нами утром делали зарядку, а потом проводили занятия, но главным образом с малышами. Но зато лечили хорошо: и уколы, и электрофорез, и рентген… Пока все пятна на лёгких не исчезли, врач меня не выписывала. Так что проторчал я в этой больнице едва ли не месяц.
Некоторые мальчики были очень даже забавны. Говорят одному такому после обеда: «Вставай!» Он: «А я не могу встать!» «А почему?» «А потому, что у меня встал!» и показывает на бугор на шароварах. При всех, включая девчонок. У меня, как у «мальчика воспитанного», от такого просто дыхание перехватывало, зато имел место успешный процесс социализации, чего иной раз воспитанным мальчикам и девочкам как раз и не хватает.
Поправился… но остался бронхит и на следующий год мама опять повезла на море. В Анапу, где записала меня в курортной поликлинике на электрофорез с грязевым отжимом и какие-то очень полезные бурого цвета хвойно-морские ванны. Ну и сама тоже… ванны взяла. И вот идём мы по Анапе и видим: бочка из-под кваса, а на ней надпись – «Рислинг». А его тогда, в 1969 году, продавали именно как квас, причём в таких же бочках. «Вино в меру укрепляет!» Купили по стаканчику. Цена – 6 копеек, на три копейки дороже кваса! Выпили… ох, хорошо! Пошли дальше… а там такая же бочка, но «Рислинг охлажденный». По 10 копеек! Попробовали! Так это ещё лучше! Вкус, как у «Бяло вини», что мы пили в Болгарии, но свежее и ароматнее. Вот так и лечились: день на море, день на ваннах и рислинг по ходу туда и обратно. Очень хорошо я тогда и отдохнул, и оздоровился. Причём… оздоровился по-настоящему, потому что и бронхит прошёл, и больше я уже ничем не болел вплоть до окончания школы и практически весь институт. Так что прав был Гиппократ – морские ванны и хорошее вино в меру – это отличные лекарства!
Информация