Самостоятельная подготовка офицера
Игра
– Бросай!
– Не толкайся!
– Два плюс три!
– Играю «шестерки»!
– Ты чё! Ты чё!
– Короче, рупь гони…
Это мы, штурман и командир отряда, занимаемся самостоятельной подготовкой в классе эскадрильи, совершенствуя свои навыки в игре в кости. Играем «на интерес», партия – рубль. Сегодня – день командирской подготовки, поэтому играем с утра, я уже выиграл у Вовки 20 рублей, мне сегодня прёт, а Вовка насупился…
Вокруг народ толпится, все переживают за игроков, а так как игра идет «с оскорблениями», то народ весело ржет над нашими выражениями.
Вовку это веселье раздражает, сегодня – не его день, поэтому он срывается на нашем молодом командире корабля:
– Что ты тут ржешь? Иди инструкцию учи! Понаберут с улицы в летчики, командирами поназначают, а они даже инструкцию выучить не могут! Иди – учи уроки, дикорастущий! Вот сейчас закончу делом заниматься, будешь мне рассказывать, как садиться с боковым ветром.
Капитан насупился, но пошел за свой стол, ничего не поделаешь, командир отряда проигрывает, лучше его не раздражать. Наиболее молодые, и поэтому осторожные, офицеры, тоже потянулись к своим столам.
Я толкаю Вовку:
– Хватит народ пугать, бросай кубики!
– Не, перерыв, пошли покурим, твою «пруху» собьем.
– Ну пошли, хотя тебе уже ничего не поможет, хрен ты у меня сегодня отыграешься, ты бы дома потренировался, что ли, на тряпочных кубиках.
Идем к выходу из класса, за нами тянутся зрители, они знают, что сейчас мы будем переругиваться в курилке и будет весело.
Мы летаем в одном экипаже уже пару лет, а знаем друг друга намного больше, лет семь, Вовка перевелся с Крыма, вернее, его сослали к нам за то, что он, холостяк, «поматросил и бросил», то есть не стал жениться на дочке какого-то видного политрабочего.
Перевелся Вова праваком, у нас быстренько пророс до командира отряда, и я, сосланный в вечные вторые штурмана, внезапно вырос до штурмана отряда, вот мы теперь и летаем вместе.
Мы два сапога – пара, независимые, в меру наглые, не боимся начальства, ругаемся с ними и между собой по любому поводу, но в полете понимаем друг друга с полуслова. Мне достаточно покашлять в самолетное переговорное устройство (СПУ), чтобы Вова прекратил свои выкрутасы со штурвалом.
Еще Вова знаменит своей черной «Волгой», ему теща подарила на свадьбу. Как-то прибежал в учебный корпус командир полка и начал нас пинать, мол, чего мы тут курим, марш по классам, где-то на территории ходит командир дивизии, генерал, вон его «Волга» стоит. Мы командира успокоили, сказали, что это просто Вова приехал на службу.
Командир полка уговаривал Вову продать ему машину, но Вова уперся: все-таки подарок тещи, с тех пор служба у Вовы не пошла.
Праваком с нами летает Казбич, матерый старлей. Не, у него есть и имя, и фамилия, но так сложилось – Казбич, и все. Вторым штурманом у меня молодой лейтенант, Игорек. По-другому мы его не называем, он румяный и лопоухий, не пьет, не курит, говорит очень тихо, застенчивый, но с головой дружит, летает уверенно. Оба – холостяки, живут в общаге. Основная задача Казбича – напоить Игорька, но пока ничего не получается, Игорек не пьет… Но это дело времени, с Казбичем и святой запьет.
Проверка готовности
Стоим, курим, лениво переругиваемся, Вовке жалко денег и ему неприятно, что вся эскадрилья видела, как его штурман обыгрывает. Из штаба полка выходит наш комэска Сергеич и, как всегда, вприпрыжку быстро перемещается в нашу сторону, разговаривая на ходу:
– Опять курите? Перерыв?
– Ну да, сколько можно уроки учить…
– Бросайте курить, сейчас старший штурман дивизии придет, будет проверять вашу готовность к перелету в Хабаровск.
– Да что там проверять, всего полета – меньше часа, да и проверили уже нас, у меня бортжурнал подписан старшим штурманом полка.
– Я что сказал, быстро в класс, да не умничайте с ним, знаю я вас…
Завтра мы улетаем в командировку, перегоняем самолет на завод, там его бросим, отдохнем от военной службы и поездом вернемся обратно.
Идем в класс, достаем полетные карты, разбрасываем по столу карандаши и линейки, создаем рабочую обстановку. Второй штурман Игорек даже зачем-то взял в руки инструкцию экипажу. Молодой еще, волнуется. Ничего, скоро привыкнет к вниманию начальства, экипаж у нас сильный, часто посылают на нестандартные задания, и тогда контролирует нас полковое звено.
В класс заходит старший штурман дивизии, полковник, его сопровождает старший штурман полка, подполковник. Неофициально эти должности называются «самый старший» и «старшой».
Кто-то, увидев полковника, кричит про «Товарищи офицеры!», все встают, но я уверенно сижу. «Самый старший» штурман проходит к нашему столу, на ходу бросая: «Садитесь, садитесь…»
Вова не пропускает случая подковырнуть меня на глазах у начальства: «А ты что сидишь? Что, тебе, капитану, полковник не начальник?», на что получает громкий ответ: «Нет, не начальник, а старший, и команда ему не подается, а вот ты, хотя и майор, и Устав не знаешь, мне не только начальник, но и командир, прости Господи».
Полковник все это молча выслушивает и начинает изображать контроль готовности к перелету.
Такой повышенный интерес к нашему перелету объясняется тем, что заводской аэродром Хабаровска находится очень близко от китайской границы, и если «задеть крылом ленточку», то мало никому не покажется. Все это действо носит ритуальный характер, кроме меня, никто из штурманов дивизии в Хабаровск не летает и особенностей не знает.
Полковник начинает контроль готовности:
– Карту покажи.
– Вот.
– А где этот аэродром, тут же все красной тушью замазано?
– Как положено, отмечена приграничная полоса.
– И как ты будешь лететь по такой карте?
– Это карта 20-километровка, вам всем показывать, а полечу я по 10-километровке, там только маршрут.
– Типа дуришь мне мозги?
– Не, выполняю все требования.
– Ну и как полетишь?
– Да сяду в самолет и полечу. После взлета курс на Песчаный, набор 4200, далее курс на Троицкое, после Троицкого курс на аэродром, снижение на Амур 2400, баржи в затоне пройдем на 900, курс на РСБН гражданский, на дальности 5 км отворот влево, на посадочный Терека.
– А дальше?
– А дальше посадка, сдаем самолет, устраиваемся в гостиницу и в кабак отдыхать.
– В какой это кабак?
– Да уж найдем, в какой сходить…
Маршрут перелета
Я умышленно слегка хамлю полковнику, у нас с ним особенные отношения.
Полковник пришел из Николаева, заманили погонами и должностью при переучивании на «бэкфайер», делает вид, что он – интеллигент, а мы тут – одичали в тайге, ничего, кроме инструкции, и не читали. Мой брат, холостяк, некогда увел у него любовницу, все об этом знают, и полковник слегка перебарщивает со своим вниманием к моей службе, так сказать, в отместку.
Ручки
Контроль готовности к перелету продолжается:
– Ладно, давай бортжурнал, подпишу.
– Мне «старшой» уже подписал.
– Ничего страшного, давай и я подпишу, над его подписью.
– Может, главного штурмана из Владика пригласим, пусть и он распишется?
– Прекращай умничать, дай ручку.
Я протягиваю полковнику одну из своих ручек. Ручки у меня импортные, все разной формы и расцветки, ну, все штурмана любят эти игрушки: карандаши, ручки, резинки. Подружки жены в Ялте целый год скупают у иностранцев различные канцелярские принадлежности, и в отпуске я получаю в подарок целую охапку этих прекрасных безделушек.
Полковник внимательно рассматривает ручку, расписывается в бортжурнале, задумчиво кладет мою ручку в свой карман и направляется к выходу из класса.
Дождавшись, когда полковник дойдет до середины класса, я громко говорю, вроде как Вовке: «Ой, а где моя ручка? Ну та, которой полковник мне бортжурнал подписал? Небось, ты спер? Ты же, как сорока, все блестящее к себе в гнездо тащишь».
Полковник останавливается…
Старший штурман полка молча делает страшное лицо, но я не боюсь. Пошарив по карманам, полковник протягивает мне ручку.
«Старшой» не выдерживает: «Мог бы и подарить», но я легко парирую: «Заслужить надо».
Все старшие и самые старшие штурмана покидают класс, и комэска начинает свою песню: «Я же просил…»
Вова тоже решает провести воспитательную работу в экипаже и говорит Игорьку: «Ты с нашего штурмана пример не бери, начальство надо уважать, тогда и оно к тебе с пониманием».
Про ручки.
У меня их много скопилось, все такие красивенькие…
По долгу службы я подписываю бортжурналы своим штурманам перед полетом и расписываю оценки за полеты. Эти оценки никого не волнуют, они на окладе не отражаются. Поэтому, если мне понравился чей-то полет, я не только выставлял ему «пятерки», но и награждал диковинной ручкой, которые мне уже некуда было складывать.
Многим нравился такой вид поощрения, летчики – они же, как дети, тянутся ко всяким погремушкам.
Ну вот, еще один контроль пройден, и служебное время подходит к концу. Сейчас мы весело побежим по домам, а завтра утром в 9:00 придем на предполетные указания, привычно выслушаем возмущение командира полка нашей гражданской формой одежды и указания на полет, быстренько перелетим в Хабаровск и уже в 12:30 будем сидеть в пивбаре.
Информация