Два письма Артузова
Родился Артур Фраучи в России, на Урале.
Его отец, швейцарский сыровар, перебрался в Россию еще в восьмидесятые годы XIX века, арендовал фермы и варил сыры. Мать, шотландка, была агентом компании «Зингер». Вот такой вот в русской деревне интернационал, тесно связанный с революцией.
Карьера
Сам Артур окончил Политех в Петербурге, где и увлекся революционными идеями в рамках РСДРП. А когда грянуло, пошел служить в ВЧК, где и сделал блестящую карьеру в иностранном ее отделе.
В рамках небольшого вступления надо сказать два слова о рождении этой самой ВЧК, которую у нас предпочитают видеть однобоко, каждый со своей стороны.
Как спецслужба детище Феликса Эдмундовича рождалось мучительно, и дело даже не в навыках, опыт подпольщиков для спецслужбы – это много, хотя и не достаточно, проблема в кадрах среднего и низового уровня.
Наверху кадры были опытные, в ИНО набрать смогли людей с опытом, да и связи с Европой были крепкими, а вот низы и середина...
Случайных людей в ВЧК хватало. Но мы именно о ИНО, и периоде после Гражданской, когда в Советской России появилась огромная проблема. И проблема эта – не иностранные разведки, не уйма шпионов, не попытки внедрить массово агентуру свою, все это было третьестепенным, хотя бы потому, что на 1921 год Россия великой державой не была.
Промышленность – в руинах, наука – в упадке, РККА не смогла справиться с поляками, а по окраинам тлеет Гражданская война.
Да и Европе было не до нас, там хватало своих сложностей. А Польша и прочие Прибалтики переживали период становления.
Проблема была сугубо русская.
Традиционно считается, что Гражданскую войну проиграли белые, а это немного не так, проиграли все цвета спектра, от ультрамонархистов и до вполне себе красных эсеров, только красных на иной манер. И люди эти были непростыми, привычными к жестокости и крови Гражданской, многие с навыками подпольной работы и совершения терактов и ненавистью к большевикам.
Само собой, их играли разведки иностранных государств, но не это было главным, главным была их ненависть к Советской России. И ждать надо было терактов, вторжений вооруженных отрядов, саботажа и диверсий.
Вообще, рассматривая ту эпоху, нам, людям времени иного, было трудно понять – насколько все было сложно и пропитано ненавистью только отгремевшей Гражданской войны.
И задача борьбы со всем этим легла на ИНО ОГПУ и Артура Христиановича Артузова в том числе.
Методы выбирались, какие были в распоряжении чекистов, и считать их неким венцом деятельности спецслужб несколько наивно, серьезные разведки проводили операции на уровень выше, но в целом проблема была решена.
Суть операции «Трест» была простой и изящной – разгромив очередную монархическую организацию, которые все-таки были, и местами даже действовали, сообщать об этом не стали, а стали играть от ее имени и активно искать соратников за рубежом.
Обманка сработала – на нее клюнул сам Сидней Рейли, бывший подданный Российской империи и, как считают многие, агент британских спецслужб. Рейли лично приехал в Россию, где дал ценные советы:
Для финансирования деятельности МОЦР С. Рейли предложил организовать «экспроприацию» художественных ценностей из советских музеев, а также активное сотрудничество с британской разведкой.
В итоге Рейли арестовали и расстреляли.
Есть в этой операции два аспекта: первый – это, несомненно, успех и достижение, второй же – игру оборвали и, получив в качестве трофея рядового агента, потеряли шанс на нечто большее.
Для Британии же авантюрист был по большому счету разменной монетой: выгорело – хорошо, нет – так агентурная сеть это одно, а Рейли, он же Зигмунд Маркович Розенблюм, уроженец Одессы, совсем другое. Тем более ничего такого Рейли и не сказал, кажется мне, что и не знал он лишнего.
Дальше был «Синдикат-2», когда в Россию похожим образом заманили несостоявшегося диктатора и вполне состоявшегося террориста эсера Бориса Савинкова. Этого, разнообразия для, осудили на десять лет, но через год, в 1925 году, он покончил жизнь самоубийством.
Гораздо больший интерес представляет операция «Тарантелла», когда британской разведке подсунули «источник информации», поставлявший выгодные для СССР факты с 1930 по 1945 год.
Это уже чистая заслуга Артузова, ставшего главной ИНО в 1930 году. Параллельно он же фактически возглавил Разведупр РККА, будучи послан туда заместителем, став таким образом руководителем всей разведки СССР.
Чужой среди своих
Что, впрочем, не гарантировало его от неприятностей, причем задолго до всяких репрессий:
Итак, моя лояльность к Вашей линии, к Вам лично, взята под сомнение! Мне трудно описать, насколько этот вывод убил и обескуражил меня. Ведь Вы для меня не только наш председатель, олицетворяющий линию партии в нашей борьбе, но еще и Вячеслав Рудольфович, любимый руководитель, первый мастер нашего дела; с вашим именем связаны годы совместной прекрасной работы.
Из письма Менжинскому от декабря 1931 года. Менжинский глава ОГПУ, наследник Дзержинского и конфликтует с главой ИНО Артузовым, при этом Артузов оправдывается:
В Ваших словах я узнал черты моей характеристики, составленной Генрихом Григорьевичем. Если бы я не был уверен, что Вы ее [эту характеристику] не разделяете, я уже давно сделал бы все от меня зависящее, чтобы уйти из ГПУ. По правде говоря, я думал, что и Генрих Григорьевич убедился в моей полной лояльности, несмотря на свою крайнюю подозрительность к работникам. К несчастью это, по-видимому, не так.
Причем оправдывается, ссылаясь на свой конфликт... с Ягодой.
А еще в письме проскальзывает конфликт с предыдущим главой ИНО Трилиссером:
Во время трилиссеровской лихорадки, потрясавшей наш коллектив, были люди среди нас, желавшие использовать дискуссию для борьбы с Генрихом Григорьевичем, несмотря на то, что самый характер дискуссии был явно нечекистский и сам по себе дискредитировал этих людей, как пользующихся недостойными средствами. Единственным лицом, выступившим с резкой критикой самого характера дискуссии, был я. Только я заявил протест против самокритики в Оперативных вопросах (т. Трилиссер договорился и до этого!). Я призывал собрание не стараться быть левее ЦК и продолжать рассмотрение всех материалов об оппортунистической практике в районе Центральным Комитетом нашей партии.
Упомянутая лихорадка – это когда Абрам Трилиссер обвинил Ягоду в потакании правому уклону, но проиграл.
Причина же конфликта заключается в деле Промпартии:
Когда я привлечен был к участию в следствии над сопроцесниками Рамзина, я всеми силами старался путем допросов вскрыть отдельные противоречия материалов следствия. По отдельным фактам у меня возникали сомнения. Но я Вас спрашиваю, есть ли хоть один факт, который доказывал бы, что я подбираю материалы для критики ГПУ? Есть ли хоть один факт, чтобы я со своим сомнением пошел бы к кому-нибудь, кроме Вас и Генр. Гр.? Ведь я Вам рассказывал, как я защищал линию ГПУ против Медведя. Лучшим доказательством моей непричастности к группе Мессинга является то, что я даже не знал до момента решения ЦК, что они затеяли «принципиальный» спор с руководством.
Во время чего произошел крупный конфликт между чекистами, часть из которых пыталась сбросить руководство интригами.
В конце письма Артузов просит уволить его из ОГПУ.
Тот раз все обошлось, конфликт закончился ничем, а к приходу к власти в НКВД Генриха Ягоды, Артузов был уже на высоте недосягаемой, что, впрочем, не помешало его в 1935 году уволить из НКВД, оставив за ним только Разведуправление РККА.
Что и понятно, Ягода окружал себя своими, а Артузов в это число не вошел.
Вообще, положение его в органах видится мне сложным, после смерти Дзержинского там быстро формировались группировки, пару из которых Артузов в письме и упоминает, и для этих группировок он был чужим.
Интеллектуал, всю карьеру в ВЧК он занимался разведкой и контрразведкой, оставаясь от дел внутренних в стороне. Привлечение его к делу Промпартии вполне понятно – обвиняемых активно допрашивали о связях с иностранными разведками, а это уже напрямую касалось ИНО.
Найдя нестыковки, он мгновенно получил недоброжелателей в лице Менжинского и Ягоды. Приход же к власти Ягоды, который, цитируя Артузова, был крайне подозрителен к работникам, ставил крест на его карьере.
Как и на карьере в Разведуправлении РККА, спустя полтора года.
11 января Артузов уволен и направлен на работу в НКВД, где его назначили... научным сотрудником в архивный отдел. Это была отставка, и из подвала, где ему отвели небольшой кабинет, Артур Христианович пишет второе письмо – наркому НКВД Ежову, 22 марта 1937 года.
Дорогой Николай Иванович!
Вчера мне не удалось получить второй раз слово, чтобы ответить тов. Слуцкому. Сейчас только мне стало ясно, как он, этот самый ловкий и самый умный из вчерашних генералов т. Ягоды и самый первый, кто прямо намекнул на политическую нечестность своего вчерашнего бога, – тонко подал мои ошибки.
Вчера мне не удалось получить второй раз слово, чтобы ответить тов. Слуцкому. Сейчас только мне стало ясно, как он, этот самый ловкий и самый умный из вчерашних генералов т. Ягоды и самый первый, кто прямо намекнул на политическую нечестность своего вчерашнего бога, – тонко подал мои ошибки.
Как раз в это время идут аресты чекистов, работавших на польском направлении, и Слуцкий на партсобрании обвиняет Артузова. Уже во всю идут аресты, лиц, близких к Ягоде, крушат и сажают, такое обвинение – звоночек.
Вот и винит Артузов Слуцкого и Ягоду во всех грехах и в бездействии до кучи:
В работе я всегда наступал и дерзал, Николай Иванович. После смерти Менжинского мне не с кем было делить ответственность за работу. Т. Ягода, как и т. Слуцкий, не любил рисковать. На всякий случай против всех решительных предложений он возражал, а если когда-нибудь и соглашался, то в случае беды забывал об этом.
Помимо того, тонко сравнивает Ежова с Дзержинским, в надежде польстить:
Только Дзержинский придавал исключительное значение разбору на коллегии (или лично у него) провалов и неудач в работе. На них он учил чекистов. Я бы очень хотел, чтобы и Вы признали этот метод полезным.
И предлагает едва ли не очную ставку:
В самом деле, не назначите ли Вы авторитетного разбора польского провала с привлечением меня и всех причастных в качестве ответчиков? Я бы очень об этом просил.
Ежов в своей резолюции вроде как и согласен, но ничего такого не произошло, и 13 мая 1937 года Артузов арестован и обвинен в терроре, шпионаже (на четыре государства) и создании заговорщической организации.
Дело его вел видный ежовец Яков Дейч, на процесс Артузова так и не вывели, приговорен и казнен он был в особом порядке 21 августа 1937 года.
Сроки следствия и приговор говорят о том, что никто особо не разбирался – Артур Христианович пал жертвой ведомственных разборок.
Он был человеком, который не стал своим ни для Менжинского, ни для Ягоды, ни тем более для команды Ежова:
Т. Фриновский мне сказал: русских стреляли, поляков выпускали по этому делу. Считаю такое утверждение клеветой на т. Дзержинского.
С их-то кругозором и интеллектуальным уровнем.
По сути, он был человеком другой эпохи, когда царил революционный романтизм и взаимодоверие среди своих.
Иные разбились на групировки, а сам Артузов в этой эпохе и остался, так и не сумев найти своей команды и своего покровителя. Хотя разница небольшая – все кланы в НКВД были в итоге уничтожены во время чисток.
Блестящий разведчик стал чужим среди своих: было удобно сбросить на него все провалы и приписать все его успехи.
Реабилитация
А закончилось дело Артузова тоже письмом – его первой жены к Микояну:
После ареста Артузова меня и моих детей выселили на окраину Москвы (Коптевские выселки) в деревянный фанерный барак, переоборудованный из конюшни. Прожив 18 лет в этом бараке без всяких коммунальных и санитарных удобств, первое время лишенные всяких средств к существованию (т. к. на работу не принимали [членов] семьи репрессированных, а также был закрыт доступ к продолжению образования моих детей), я вынуждена была в то время жить помощью моих друзей и родных. Почти все вещи были конфискованы, музыкальное образование детей в институте им. Гнесиных пришлось прервать из-за конфискации рояля. После замужества моих дочерей клеймо репрессий отражалось и на их мужьях. Дети их чахнут в сыром бараке, часто болеют, что переходит в хроническую форму заболеваний. В этих тяжелых условиях один мой внук умер в двухлетнем возрасте.
Спустя 18 лет после ареста и казни.
После письма один из создателей советской разведки был реабилитирован. Правда, со второй попытки. Сначала была сестра, после заявления которой ей устроили шестичасовой допрос и отказали.
Ирония судьбы – будучи занятым на направлении внешнем, он был минимально замешан в борьбе за власть, которая и привела к репрессиям 1937–1938 годов, и действительно стал жертвой ведомственных разборок. И именно по той же причине его долго не хотели реабилитировать, дабы не поднимать наверх старую историю, которую все слишком хорошо помнили.
А в 1964 году вышел фильм «Операция «Трест», где Артузов показан гением разведки, Родине были нужны герои.
Само собой, большая часть текста – мысли автора. Но подкрепленные письмами человека, который был готов пожертвовать работой ради неких принципов и который из-за этих принципов не смог выжить в борьбе за власть, где на него, стоящего в стороне, так удобно было грузить все ошибки.
Информация