Король в изгнании – история Людовика XVIII
Граф Прованский в молодости
Как говорил Шатобриан: «Граф понимал свой век и был человеком своего времени». Но времена должны были измениться.
– Эмма Демместер
– Эмма Демместер
Монарх, власть которому принесла народная революция. Король без королевства. Скиталец, убежище которому не решались давать даже союзники. Для монархистов он был либералом, а для республиканцев – олицетворением реакции. Правые обвиняли его в нерешительности, мягкости и милосердии к врагам, левые – считали вдохновителем белого террора.
Осторожный в политике, он был невоздержан в личной жизни, находя утешение в женщинах, вине и изысканных блюдах. Король-феномен, король-парадокс французской истории.
Луи-Станислас-Ксавье, граф Прованский и король Людовик XVIII.
Кем был он для Франции?
Я лишь расскажу вам историю – и пусть читатель сам выберет для себя подходящий ответ.
Дела семейные
Все могут короли?
Так бывает только в песнях. И у монархов есть свои горести.
У короля Франции Людовика XV, например, не слишком сложилась семейная жизнь. Король был страшным распутником и при живой жене утопал в любовных ласках фавориток, да и не брезговал куртизанками.
Будто в наказание за грехи небеса не давали ему наследников. Лишь один сын короля, Луи-Фердинанд, дожил до взрослых лет. Теперь с ним были связаны все надежды вымирающей династии Бурбонов. И дофин не подвел!
Граф Прованский и герцог Беррийский в детстве
Ревностный католик и примерный семьянин Луи-Фердинанд осчастливил королевский двор аж пятью мальчиками. Двое умерли в детстве. Оставшейся троице предстояло побороться за престол.
Наш герой, Луи-Станислас-Ксавье и граф Прованский, родившийся в 1755 году, имел в этой борьбе незавидные перспективы. В очереди на наследование трона его опережал старший брат, герцог Беррийский. Прямо за Луи-Станисласом следовал младший, Шарль-Филипп, граф д’Артуа.
Герцог Беррийский рос слабым и болезненным ребенком. Ему не обещали долгой жизни – к тайной радости братьев, не отягощенных нормами христианской морали. Они жаждали трона с малых лет! Пусть и ценой смерти слабака-братца…
Но судьба обманула их. К пятнадцати годам герцог Беррийский заметно окреп. Здоровая полнота, заметная в фигуре наследника престола, означала отступление болезней.
В 1770 году дофин сочетался браком с австрийской эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой. Будущее династии крепло, при дворе ожидали нового прибавления королевской семьи.
Граф д’Артуа в 1773 году
Но вместо прибавления последовали утраты.
В 1774 году умирает старый король. Герцог Беррийский наследует ему, под именем короля Людовика XVI. Но у монаршей четы все еще нет детей! При дворе поползли слухи…
Слухи эти подогревались братьями молодого короля. Сами того не понимая, они расшатывали вековые устои Старого порядка. Какой только грязи не лили они на старшего брата и его жену!
Марии-Антуанетте доставалось больше всего. Извращенка, изменяющая королю-импотенту с бессчетными любовниками и любовницами-лесбиянками! Грязная «австриячка», позор высочайшего рода!
Граф Прованский не стеснялся в выражении собственной злобы. Но злоба это была проявлением бессилия. Королевские хирурги путем несложных махинаций сумели вернуть Людовику XVI мужскую состоятельность.
В промежутке с 1778 по 1785 год Мария-Антуанетта родила мужу трех детей – одну девочку и двух наследников. Братья короля теперь были оттеснены на обочину. Луи-Станислас в очереди на наследование престола скатился на четвертое место.
Мечты о троне?
Теперь они не более чем иллюзия. Амбиции графа Прованского были растоптаны, казалось, самим ходом истории.
Революция!
Экономический и политический кризис весны 1789 года, охвативший Францию, звучал для королевской власти если не похоронным набатом, то тревожным звонком. Но высшая аристократия была далека от единства. Кризис перерастал в революцию. И если Людовик XVI в меру своих сил пытался понять логику событий и спасти династию, то его братья…
Они думали лишь о собственных интересах. Младший, граф д’Артуа, тут же бежал из страны. Презиравший «выскочек» из третьего сословия и ненавидевший либералов, граф не ждал от революции ничего хорошего. Для него она была бунтом «черни», только и всего!
Граф Прованский повел себя умнее.
В нем всегда была определенная умеренность и предусмотрительность политика, но ему явно недоставало решительности истинного монарха. Оставшись во Франции, граф Прованский ожидал падения Людовика XVI, надеясь занять престол. Но он не предпринимал активных действий, не решался стать подлинным вождем монархической оппозиции. Революция манила его перспективами обладания престолом, но пугала непредсказуемостью путей.
В конечном итоге страх возобладал над волей к власти. Граф Прованский решился бежать.
Как беглец, граф оказался успешнее политика.
Он бежал из Парижа фактически одновременно с королем, но графский кортеж уносился на запад другими дорогами. Расчет графа Прованского оказался вернее – если Людовика XVI изловили в Варенне и с позором доставили в Париж, то граф укрылся в Австрийских Нидерландах, перебравшись через границу у Лонгви. С каким же презрением он сорвал со шляпы республиканскую трехцветную кокарду!
Эмигранты-роялисты собирались в западногерманском Кобленце. В окружении «своих» граф Прованский изрядно осмелел. Теперь он выставлял себя вождем!
Вместе с младшим братом Луи-Станислас объявил о создании эмигрантской армии.
Впрочем, большую часть организационной рутины он возложил на графа д’Артуа. Сам «вождь» ограничивался декларациями и манифестами, в работе над которыми принимал участие. Наиболее заметный из этих документов – манифест герцога Брауншвейгского, командующего австро-прусской армией. В нем герцог грозил революционерам «военной расправой и полным разрушением», если хоть волос упадет с головы короля Людовика XVI.
Дерзкий манифест обернулся катастрофой для действующего короля Франции. Он и его семья оказались в тюрьме. Революционный Конвент вскоре и вовсе ликвидировал монархию.
Ликвидация на «бумаге» в конечном счете обернулась физической расправой. История эта хорошо известна и здесь нет нужды в подробностях.
Ограничимся сухими фактами – король Людовик XVI и его жена закончили на гильотине, а их малолетний сын угас в тюрьме. Многовековая французская монархия оказалась во всех смыслах обезглавленной.
Но не того ли и хотел граф Прованский?
Король в изгнании
И вот он шанс! И вот она власть, вот он вкус триумфа!
Сразу же после гибели своего несчастного племянника в застенках Тампля граф Прованский объявил себя королем.
Король умер, да здравствует король Людовик XVIII!
23 июня 1795 года новоявленный монарх обратился к народу Франции. «Припасть к подножию трона» – вот каким был призыв к «заблудшим детям». Одновременно благая весть о восстановлении монархии была разослана всем европейским дворам.
Каков фарс! Нелепость его была очевидна даже многим эмигрантам. Во Франции новый король не имел почти никакого влияния. О призыве «припасть к трону» большая часть французов и не узнала. Даже европейские монархи не спешили поддержать Людовика.
Очевидно, для него это нарушение принципа аристократической солидарности стало самым тяжким ударом.
На безоговорочное признание нового статуса графа Прованского решилась только Екатерина II. Императрица даже обещалась помочь роялистам войсками. Но обещания остались обещаниями…
Из других европейских столиц хороших новостей не было. Австрийцы, пруссаки, испанцы и англичане искали мира с революционерами. Амбиции эмигрантского короля не слишком волновали Европу. Его права на престол не оспаривались, но королевский статус так и не получал официального признания.
Полупризнанный король медленно погружался в пучину изгнания. Он почти не выезжал на фронт революционных войн, жил подачками со стороны, отдалился от супруги, которой открыто изменял.
Пробовал было обосноваться в России – но и оттуда Людовика «попросили» после сближения императора Александра с Наполеоном.
Резиденцией незадачливого изгнанника с 1808 года стал утопающий в английских туманах замок Хартвелл.
Супруга графа Прованского Мария-Жозефина. Детей они не нажили
Жизнь в Англии изменила Людовика XVIII.
Его характер смягчился – ненависть к революции неуклонно угасала, идеал конституционной монархии уже выглядел в его глазах разумным компромиссом.
В отличие от графа д’Артуа, Людовик больше не жаждал крови и отмщения. Он был готов к переговорам, даже писал письма Наполеону, оставшиеся, очевидно, без ответа. Шалило здоровье – обжорство и неумеренная тяга к вину свидетельствовали о развитии сахарного диабета. Звезда короля-изгнанника клонилась к закату.
Возвращение короля
Людовик XVIII должен был войти в историю законченным неудачником, трагикомическим героем затянувшегося фарса.
Но история распорядилась иначе.
Победы русской армии над Наполеоном, грохот орудий при Лейпциге и Арси-сюр-об подарили старой французской аристократии надежду. С вступлением армий коалиции в Париж мечта о возвращении старого порядка обретала опору в реальности.
И вот уже французский Сенат зовет Людовика на трон – но с условием принятия Конституции. Роялисты в бешенстве – побежденные узурпаторы божественного права на престол не могут диктовать условия Его Величеству!
Но эпоха «власти от Бога» ушла. Повернуть время вспять невозможно – и это хорошо понимали победители Наполеона. Установление во Франции умеренного режима было требованием безопасности и прочного мира в Европе.
Мягкотелый Людовик не имел на этот счет крупных возражений, но не мог освободиться от влияния радикально настроенного брата. Переговоры о форме правления затянулись, однако, при посредничестве Александра I и активном участии Талейрана роялистов удалось склонить к уступкам.
2 мая 1814 года в замке Сент-Уан Людовик XVIII подписал декларацию о намерении принять Конституцию.
3 мая король въехал в Париж при стечении толпы, окруженный пышной свитой.
Король в рабочем кабинете
Людовик XVIII приветствовал народ со сдержанным достоинством. Подданные не проявляли открытой агрессии, но отчуждение было велико. Вместе с криками «Да здравствует король!» звучали возгласы «Да здравствует Императорская гвардия!» и «Да здравствует Национальная гвардия!».
Реставрация свершилась, но ее основания оставались непрочными.
Укрепить власть короля должно было принятие 4 июня 1814 года Конституционной хартии.
Этот компромиссный акт восстанавливал в государстве власть Бурбонов, но сохранял за народом ключевые завоевания революции. Справедливое налогообложение, гражданские свободы и сословное равенство, неприкосновенность перераспределенной в пользу буржуа и крестьянства собственности – вот принципы на которых покоилось общественное устройство новой Франции.
«Вторая Реставрация» и белый террор
Уже в марте следующего года режим Реставрации подвергся первому суровому экзамену. И провалил его с треском!
Высадка Наполеона во Франции в марте 1815 года, молниеносный развал «преданной» Людовику армии, переход на сторону «узурпатора» маршала Нея…
Кошмар революции повторялся для роялистской партии. Людовик бежал в Бельгию и вернулся во Францию только после Ватерлоо. Как и в первый раз – в сомнительной роли «обоза» иностранных армий.
Король не желал мстить, но монархистские радикалы без труда сломили его слабую волю. Конституционную хартию они объявили «детищем безумия и мрака». Июльский ордонанс, направленный на «зачистку» страны от сторонников Наполеона положил начало «белому террору».
После 1789 года террор как явление для французов не был в новинку. Характерные черты его повторялись из раза в раз, будь он якобинским или монархическим, левым или правым. «Чрезвычайные» суды, сомнительные процедуры, чистки армии, полиции и прочих силовых структур, широкий размах бессудных репрессий.
В короткие сроки количество обвинительных актов перевалило за 10 тысяч. К смертной казни был приговорен маршал Ней. На юге Франции борьба между роялистами и бонапартистами приобретала черты религиозной вендетты. Страна раскалывались по бесчисленным линиям разлома, и попытка «ультраправых» вернуть государство к временам старого порядка грозила это государство уничтожить в пожаре гражданской войны…
Каким бы мягкотелым ни был король Людовик, ему нельзя было отказать в чувстве меры.
К осени 1816 года он принял реальные шаги к сворачиванию террора. Роспуск «Бесподобной палаты», фактически закрытого роялистского клуба, отрезвил наиболее злостных правых радикалов. Действуя умеренно, но последовательно, король вводил во власть фигуры из лагеря либералов и умеренных роялистов. Либеральный кабинет герцога де Ришелье сумел добиться вывода из Франции иностранных «ограниченных контингентов», а кабинет Эли Деказа ослабил давление на демократическую оппозицию и ограничил цензуру газет.
Была ли это долгожданная «оттепель»?
Портрет Людовика XVIII кисти Жерара. 1815 год
Если и так, то продлилась она недолго.
13 февраля 1820 года (какое злое стечение обстоятельств!) ремесленник Лувель подстерег в Париже герцога Беррийского – сына графа д’Артуа. Прямо у выхода из здания театра оперы аристократ получил длинный нож под ребро.
Это была жестокая публичная казнь. И какой повод для роялистов! Тут же они добились ужесточения цензуры и пересмотра избирательных законов.
Реакция вновь пошла в наступление, но оно отнюдь не было победным маршем.
Сопротивление оппозиции принимало опасные формы. Тогда казалось, что власть пошла на полное восстановление старого порядка, и наиболее радикальные борцы с режимом примкнули к движению карбонариев.
Эта таинственная боевая организация включала в себя множество конспиративных ячеек. Несколько десятков тысяч боевиков были разбросаны по всей Франции. Они привлекали в свои ряды радикальную молодежь и более умеренных бонапартистов, среди них было много военных, как отставных, так и действующих. Карбонарии, с их вездесущими заговорами, наводили ужас на роялистов, но все выступления мятежников неизменно проваливались. Однако само наличие в стране разветвленной сети боевиков уже выглядело симптоматично.
Сопротивление незначительной либеральной фронды в палате депутатов оставалось символическим. Либералы громко, но безнадежно протестовали против интервенции французских войск в поддержку испанских Бурбонов.
На выборах в феврале 1824 года либеральная фракция получила всего 19 депутатских мандатов. Это был триумф реакции, однако, триумф весьма сомнительный – ведь «стабильность» роялистского курса достигалась результатами недавнего террора, жесткой цензурой и подавлением несогласных.
Британская карикатура на тему французской интервенции в Испанию
«Прощайте, дети мои…»
А что же Людовик?
Кем был король в этой обострившейся политической игре?
Увы, его время подходило к концу. Диабет давал о себе знать. На первой сессии новой палаты он едва держался на ногах. К лету 1824 года король сильно сдал. Граф д’Артуа уже не скрывал своего нетерпения получить корону по смерти брата.
Развязка наступила осенью.
Утром 11 сентября Людовик не смог подняться с постели – на ногах у него начала развиваться гангрена. «Снимайте с него сорочку» – скомандовал придворный врач Порталь. «Господин Порталь, мое имя – Людовик XVIII, и вы должны были сказать «Снимите сорочку с Его Величества». Он еще сохранял достоинство!
Ранним утром 16 сентября 1824 года Луи-Станислас-Ксавье, граф Прованский и король Франции Людовик XVIII испустил дух, а говоря попросту – умер.
Его последними словами были: «Прощайте, дети мои. Да пребудет с вами всеми Господь!»
У постели умершего рыдал его брат, наследник королевского престола.
Но были ли эти слезы искренними?
Список источников и литературы:
1. Черкасов П. П. Правители Франции. XIX век. – М. Ломоносовъ. 2019.
2. Морозова Е. В. Людовик XVI. Непонятый король. – М.: Молодая гвардия, 2018.
3. Чудинов А. В. Старый порядок во Франции и его крушение. – СПб: Наука, 2017.
4. Чудинов. А. В., Бовыкин Д. Ю. Французская революция. – М.: Альпина нон-фикшн, 2020.
Информация