Эксплуатация бронетанковой техники: опыт зампотеха роты
Эксплуатация и нормы расхода
Из множества комментариев к своим очеркам я сделал, в частности, вывод, что иногда участникам обсуждения не хватает осведомлённости о том, по каким правилам (если хотите, законам) и в каких условиях использовалась военная техника во времена «зрелого» СССР, 50-40 лет назад. Постараюсь, в меру своей компетенции, да и просто памяти, описать реальную картину. Говорить, естественно, буду в первую очередь, о бронетанковой технике (БТТ), поскольку автомобильная техника вошла в мою армейскую жизнь значительно позднее, когда я стал зампотехом (ЗКТЧ) полка. Если хватит терпения у меня и у моих постоянных читателей-собеседников, да и, собственно, у самого «Военного обозрения», когда-нибудь настанет очередь и автомобилей.
А пока я лишь зампотех роты, в которой сплошь одни танки. Главные обязанности ЗКТЧ включали в себя организацию эксплуатации, обслуживания, ремонта, хранения и учёта БТТ подразделения, а также организацию и проведение занятий по технической подготовки и вождению с личным составом роты (в первую очередь, конечно, с механиками-водителями).
Очень подробно эти обязанности были изложены в Наставлении по танко-техническому обеспечению, которое вводилось в действие специальным Приказом Министра Обороны или Главкома Сухопутных войск. Издавались основополагающие Приказы также и по нормам эксплуатации, периодичности ремонта и техобслуживания (ТО), определялись также группы эксплуатации, нормы расхода ГСМ, запчастей и т.д. и т.п… Ничего без приказа!
В стандартной («классической») танковой роте – 10 танков. Два из них обычно учебно-боевой группы эксплуатации, проще – учебно-боевые танки. Остальные – танки боевой группы, которые должны были постоянно находиться на кратковременном хранении, в специально оборудованном для этого помещении (хранилище, боксе…) и которые разрешалось снимать с хранения для проведения или ротных, или батальонных, или полковых (и т.д.) учений, но не более двух раз в год. И с суммарным годовым пробегом не более 250 км (насколько я правильно эту цифру запомнил). Допускались исключения из правил. Например, в ротах нашего 3 отб было по 10 боевых танков плюс к ним ещё по два учебно-боевых. Учебно-боевые танки имели разрешённый годовой пробег 3000 км. Они предназначались для проведения практических занятий по стрельбе из танковых пушек и пулемётов, по вождению, для занятий по тактике, а также для проведения взводных учений. Учебно-боевые танки практически никогда на хранение не ставились и находились на отдельной стоянке, чаще всего где-нибудь в дальнем углу парка (совсем забыл сказать, что место, где размещалась техника воинской части, называлось парком боевых машин, а короче – ПАРКОМ) и обычно – под открытым небом. В лучшем случае танки там накрывали брезентом.
Не страшно, если назначенные годовые нормы не вырабатывались, но категорически не допускался перерасход! Тогда начинались всяческие расследования, оргвыводы… На каком-то этапе моей службы появились танки боевой группы с повышенной нормой – 500 (или 550) км, кажется, по два в роте. Потому что реально было очень трудно втиснуться в эти самые 250 км. А расходовать километры одного танка за счёт другого тоже запрещалось. Надо было к тому же соблюдать неснижаемый запас хода до среднего ремонта (кажется, 1500 км), если меньше, тогда нужно было переводить в учебно-боевую группу. На учения не разрешался выход всех танков роты, а только 70 %, т. е. 7 танков.
Танки на хранение
Абы как и как попало танки на хранение в армии не поставишь! После батальонных учений в планах на год выделялось не менее недели, а с выходными, караульной службой набегала целая декада. На практике и в эти сроки всегда было очень тяжело уложиться. Уж слишком работы по постановке танка на хранение были трудоёмкими. А если конкретно, то танк вначале нужно было отмыть, да так, чтобы ни пятнышка, ни снаружи, ни изнутри! Затем поставить очень аккуратно на своё место в боксе, где проводились все работы по регулировкам, дозаправке, смазке, консервации узлов и агрегатов. Чего стоила одна только операция по очистке гусениц, которая заканчивалась их гудронированием. Заканчивались работы «подкраской» корпуса, которая на практике выливалась в полную покраску. Особо ответственной являлась консервация танкового двигателя. Для этого предназначался агрегат для консервации двигателя (АКД), с помощью которого в цилиндры двигателя впрыскивалось определённое количество горячего обезвоженного моторного масла. АКД подключался в систему воздухопуска, в воздухораспределитель, и подавал порции масла в порядке работы двигателя. При этом, разумеется, вращался коленвал, без подачи топлива.
Всё бы хорошо, да только жизнь всегда вносит свои коррективы, которые никакие приказы и нормы не могут предусмотреть. Редко, очень редко учения заканчивались без происшествий. Обязательно кто-нибудь кого-нибудь стукнет, кто-то застрянет по самую башню и так далее. Последствиями таких происшествий являлись погнутые или оторванные подкрылки, мятые надгусеничные полки, сожжённые главные фрикционы (так в танке называются сцепления), порванные буксирные тросы, потерянные ломы, лопаты, кувалды, порванные или прожжённые брезенты, засвеченные приборы ночного видения. Нередко ломались и детали и узлы ходовой части (балансиры опорных катков, подшипники их ступиц). И все нормы сразу становятся невыполнимыми. Нужно дополнительное время для ремонта и восстановления, иначе комиссия при проверке качества постановки танка на хранение поставит неуд. Не говоря уже о том, что танк с неисправностью в боевой группе – вообще нонсенс! А оценочные показатели качества постановки на хранение были весьма жёсткими, если не жестокими. Более пяти недостатков в содержании или техсостоянии – двойка!
Будни танкиста
Ходил среди танкистов анекдот с горьковатым привкусом. Проверяющий осматривает кувалду и перечисляет недостатки: небрежно покрашена рукоятка, имеются сколы, расклёпы на самой кувалде, плохо закреплена кувалда на рукоятке… Командир стоит рядом, всё это слушает, и лицо его всё больше и больше мрачнеет. Наконец, он не выдерживает, забирает у проверяющего кувалду, раскручивает её наподобие метателя молота, бросает далеко в кусты и с облегчением говорит: «Пишите один недостаток – нет кувалды!»
У танка имелся документ – паспорт, а точнее, формуляр. Достаточно толстая книга, по формату сходная с фотоальбомом, с количеством страниц за 50. Туда вносилась абсолютно вся информация из его «жизни». С этим формуляром танк прибывал с завода-изготовителя, с ним же убывал на все виды плановых ремонтов. Потерять его – значит, получить такие же проблемы, которые возникают при потере паспорта человеком (если не более серьёзные). Категорически не допускались исправления, подчистки и т.п. Если такое случалось, то это обкладывалось печатями не ниже полковой, дескать, «исправленному верить». Поэтому в большинстве воинских частей формуляры обычно хранились в техчасти, под личной ответственностью начальника бронетанковой службы. Но в любом случае виновнику крепко перепадало. В формуляр обязательно, кроме всего прочего, заносилась информация о постановке (и снятии) танка на хранение с подписями членов той самой комиссии, которая проверяла качество работ.
С запасными частями в армии было всегда стабильно плохо. Не хватало дюритов, подкрылков, тросов, краски и т.д., то есть как раз того самого «расходного материала», необходимого при эксплуатации в повседневной боевой подготовке, на занятиях, учениях, тренировках. Следует, думаю, напомнить, что компоновка внутреннего объёма танка в самую последнюю очередь способствовала доступному текущему ремонту и обслуживанию машины. Множество трубок систем охлаждения (зелёного цвета), смазки (коричневого цвета), питания топливом (жёлтого цвета), которые были причудливо изогнуты и соединялись большим количеством прорезиненных патрубков, которые затягивались ленточными хомутами. Далеко не до каждого можно было добраться без сноровки и затруднений. И не дай Бог при ремонте или замене какой-нибудь трубки солдат недостаточно туго затянет хомут – жди беды: раньше или позже патрубок сорвёт, и на агрегаты и узлы польётся или масло, или охлаждающая жидкость, реже – топливо. Всё это неизбежно собирается на днище, откуда удалять эти продукты очень сложно.
Вообще говоря, на танке было очень мало работ, выполнение которых доступно одному человеку. Судите сами: 4 аккумуляторные батареи, каждая весом больше полсотни кг. Как их одному затащить в танк? Или опорный каток, весящий более 300 кг? Гусеничная лента весила точно более тонны (каждая), а её часто нужно было разъединять, потом натягивать. Только крепкая дружба всего экипажа!
Очень важным мероприятием, к которому привлекалось максимально возможное количество личного состава, являлся перевод техники на сезонный период эксплуатации: с зимы на лето и наоборот. Две главные и самые трудоёмкие операции при этом – замена воды на антифриз (или наоборот) и летнего топлива на зимнее (или наоборот). Случалось, что на боевых машинах топливо с зимнего на летнее не меняли, но это было далеко не всегда. Здесь я должен уточнить споры и разногласия среди комментаторов: на боевой технике и учебно-боевых танках зимой однозначно в системы охлаждения заливался антифриз. Но весной он сливался и сдавался на склад ГСМ, а взамен заливали водой с трёхкомпонентной присадкой (смягчала воду, предотвращала образование накипи). Так было везде, где мне приходилось служить. На Дальнем Востоке зимой заправляли арктическим дизельным топливом (на 30 % состоявшим из керосина).
На зимний период с танков снимались также аккумуляторные батареи и хранились поротно в специальном, отапливаемом помещении, которое зимой становилось самым настоящим центром боеготовности в/части. Вот как раз при подъёме части по тревоге зимой и случались частенько повреждения батарей, когда не выспавшиеся солдаты, толкаясь в тесной аккумуляторной, торопясь, роняют, ударяют тяжёлые батареи, которые ещё надо дотащить до своего танка, быстрее установить, чтобы запустить подогреватель. Характеристики и срок службы аккумулятора ухудшались и сокращались. А срок немалый – 5 лет.
С вашего позволения – продолжение следует…
Информация