Страхи Ивана Грозного
Портрет Ивана IV из книги П. Одерборна «Жизнь великого князя Ивана Васильевича» (1585 г.)
В предыдущей статье было рассказано о странном и неожиданном для всех «бегстве» Ивана IV из Москвы в декабре 1564 года и учреждении им печально знаменитой опричнины. Мотивы царя остаются тайной и в наши дни. Анализируя его действия, приходится вступать на шаткую дорогу гипотез и предположений. Попытаемся рассмотреть некоторые из них, пользуясь лишь доступными нам документами.
Психическое здоровье Ивана IV
Наиболее часто поступки Ивана Грозного объясняют психической болезнью. К. Валишевский, например, не стесняясь, называл его дегенератом и параноиком. Некоторые современные психиатры говорят о тяжелом детстве этого царя и предполагают, что с годами у него развилось биполярное аффективное расстройство личности, другие – об эпилептоидной психопатии. Высказываются предположения также о возможном сифилитическом поражении головного мозга (уже в 1499 году сифилис был известен в России под названием «мечущая болячка») или о хроническом отравлении препаратами ртути, которые тогда широко применялись при лечении этого заболевания.
Но некоторые исследователи пытаются объяснить поведение Ивана IV не психическим заболеванием, а вполне рациональными причинами.
«Призрак» Георгия?
Как мы помним из статьи «Опричное дело» Ивана Грозного, часть документов, относящихся к эпохе правления этого царя, была изъята из архивов по приказу Филарета Романова (отец царя Михаила) и Алексея Михайловича. Возможно, эти, не дошедшие до нашего времени документы и могли бы дать ответ на многие вопросы, связанные с учреждением Иваном IV опричнины и его действиями после 1564 года.
Например, имеется не слишком афишируемая версия, согласно которой у Ивана IV мог быть старший брат Георгий, рождённый насильно постриженной в монахини первой женой его отца – Соломонией Сабуровой. Либо, как вариант, в 1564 году мог появиться самозванец, принявший имя «царевича Георгия». Именно поисками этого гипотетического претендента на престол и пытаются некоторые объяснить недоверие Ивана IV к боярам, из-за чего ему пришлось создавать подчинявшуюся только ему силовую структуру. Об этом в своё время писал, например, А. Л. Никитин. Причиной репрессий против отдельных семей сторонники этой гипотезы называют подозрения царя в их симпатии к своему сопернику. То же касается разгромленных Иваном IV городов, жителей которых он мог подозревать в укрывательстве сторонников предполагаемого брата (а может быть, и его самого).
Совсем уж маргинальной эту версию назвать нельзя, поскольку о предполагаемом сыне Соломонии сохранились не только предания и легенды, но и вполне серьёзные свидетельства современников. Так, например, Сигизмунд фон Герберштейн в «Записках о Московии» пишет:
«Во время нашего тогдашнего пребывания в Московии некоторые клятвенно утверждали, что Саломея родила сына по имени Георгий, но никому не желала показать ребёнка. Мало того, когда к ней были присланы некие лица для расследования истины, она, говорят, ответила им, что они недостойны видеть ребёнка, а когда он облечется в величие своё, то отомстит за обиду матери. Некоторые же упорно отрицали, что она родила. Итак, молва гласит об этом происшествии двояко.»
Но начнём рассказ по порядку и вспомним о проблемах семейной жизни отца Ивана Грозного – великого князя Василия III, и обстоятельствах рождения сына Елены Глинской.
Василий III на рисунке Луи-Николя Леспинаса (с гравюры Клода Фесара), 1783 г. Ошибочно назван французом Василием IV
Василий III и Соломония Сабурова
Сын Ивана III и принцессы Мореи Софьи Палеолог Василий III был женат на Соломонии Сабуровой, родственнице Годуновых, дочери не слишком знатного воеводы, которую он сам выбрал из полутора тысяч невест (свидетельство посла австрийского императора Сигизмунда Герберштейна). Естественно, все кандидатки проходили строжайший отбор: не только по физическим параметрам (рост, цвет лица и т. д.), но даже, как сейчас сказали бы, на генетическом уровне – к конкурсу не допускались девушки из семей, где отмечались случаи рождения мёртвых детей, либо детей с умственными или физическими отклонениями. Последние десять девушек были осмотрены повивальными бабками, которые не обнаружили у них никаких изъянов. Тем не менее, в течение двадцати лет брак великого князя оставался бесплодным. В случае смерти Василия III трон должен был достаться кому-нибудь из его братьев, что, по свидетельству современников, приводило его в отчаяние – достаточно вспомнить, что он не разрешал братьям жениться до тех пор, пока у него не родился наследник. Развод в то время был делом неслыханным, разрешить его могли только высшие иерархи православной церкви, которая была расколота на две сильные «партии» – иосифлян и нестяжателей. Сразу скажем, что эти названия данных «партий» появились во второй половине XIX века. И лишь Максим Грек в 1520 году в одном из своих произведений один раз употребил прилагательные «Нестяжательный» и «Любостяжательный».
Лидерами нестяжателей были Вассиан Патрикеев и Максим Грек (которого Д. Лихачев назвал «первым интеллигентом на Руси»). Их главным противником был настоятель Волоцкого монастыря Иосиф (в миру – Иван Санин). В настоящее время Иосиф Волоцкий и Максим Грек являются святыми Русской православной церкви: Иосиф был канонизирован в 1579 году, Максим – в 1988-м (хотя в народе стал почитаться гораздо раньше).
Преподобный Максим Грек, на всех иконах его можно узнать по густой бороде. На представленной иллюстрации вы видите его изображение на деревянной доске, написанное предположительно в конце XVII – первой половине XVIII вв. Хранится в музее имени Андрея Рублёва
Преподобный Иосиф Волоцкий на иконе первой половины XIX века
Нестяжатели
Семья Вассиана (до пострига – Василий Иванович) Патрикеева, которому его противники дали уничижительное прозвище «Косой», вела происхождение от Нариманта – второго сына знаменитого литовского князя Гедимина. Василий Патрикеев в 1494 году участвовал в переговорах с Литвой, по итогам которых получил чин боярина. В 1496 году он был воеводой рати, направленной против шведов. В борьбе за власть между потомками Ивана III принял сторону его внука Дмитрия Ивановича (Донского). Но в 1499 году Патрикеевы попали в опалу, Василий Иванович был насильно пострижен в монахи, оказавшись в Кирилло-Белозерском монастыре. Однако духом он не пал, и скоро стал известен как сторонник Нила Сорского. В 1509 году по распоряжению Великого князя Василия III был переведён в Симонов Успенский монастырь и даже стал при этом царе «наставником в человеколюбии».
Максим Грек прибыл в Москву в 1518 году. До принятия пострига он носил имя Михаил Триволис и был потомком древнего рода, к которому принадлежал один из Константинопольских патриархов. Родился наш герой в 1470 г. в эпирском городе Арта, а образование получил на острове Корфу. В молодости будущий православный святой некоторое время жил в Италии – в Милане, Падуе, Мирандоле, но особенно долго – во Флоренции. Как раз тогда в этом городе вёл свои проповеди знаменитый Джироламо Савонароло – настоятель доминиканского монастыря святого Марка. Михаил Триволис даже поступил в монастырь неистового доминиканца. Но после 2-х лет, проведённых в нём, разочаровался и отправился на Афон, где в Ватопедийском монастыре вновь принял православие, а в 1505 году и постриг, получив новое имя – Максим.
Ватопедийский монастырь, Афон
Здесь он составил «Канон святому Иоанну Крестителю», рукописи которого сохранились до нашего времени.
В 1515 году Василий II обратился к старцам Афона с просьбой прислать для перевода церковных книг некоего учёного монаха Савву. Но тот, в силу своего преклонного возраста, к такому путешествию оказался не готов. Вместо него в Москву греки отправили 47-летнего Максима, поручившись, что в профессиональном отношении он будет не хуже Саввы. Путь в Россию оказался очень долгим. В Москву, как мы помним, Максим прибыл лишь в 1518 году. За это время он успел выучить русский язык и смог сразу же приступить к своим обязанностям по переводу книг местной «либереи», поразившись и обилию латинских и греческих рукописей, и тому обстоятельству, что дверь в эту библиотеку не открывали почти 100 лет.
Скульптурное изображение Максима Грека на Памятнике 1000-летия Руси
За год и пять месяцев была переведена и русскими писцами переписана «Толковая псалтирь» (полторы тысячи страниц). Затем пришла очередь «Толкового Апостола», трудов Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Афанасия Великого и Кирилла Александрийского. Эти переводы вызвали гнев российского духовенства, поскольку Максим исправил множество ошибок в богослужебных книгах. А переучиваться, как известно, очень трудно, особенно в пожилом возрасте. Позже, при патриархе Никоне, этот конфликт интересов привёл к Великому Расколу, причины которого были проанализированы в статье Великий раскол. Цена противостояния.
В России Максим Грек познакомился с Вассианом Патрикеевым, соратником и союзником которого он стал. Великий князь Василий III и московский митрополит Варлаам Вассиану и Максиму до поры покровительствовали, ограждая их от прямых обвинений в ереси. Правда, Варлаама вскоре сменил бывший инок Даниловского монастыря Даниил – сторонник Иосифа Волоцкого.
Ссылаясь на тексты Священного писания, нестяжатели осуждали иосифлян за владение землями и рабами, утверждали, что удел церкви – богатство духовное, а не мирское. Эта позиция была выгодна всему русскому обществу того времени, речь шла в том числе о свободе совести и о возможности порабощения одного человека другим. Великий князь был заинтересован в союзе с нестяжателями, потому что они были сторонниками «бедной Церкви» и обосновывали законность изъятия у иерархов и монастырей земель и сокровищ, что всегда приветствовалось правителями всех стран, независимо от вероисповедания. Напомним, что именно такие взгляды Лютера на церковное имущество сделали князей Северной Германии горячими поклонниками нового учения. Но нестяжатели переоценили своё влияние и возможности. Отказав великому князю в разводе под страхом отлучения от церкви, они толкнули его в объятия иосифлян, которых возглавлял митрополит Даниил.
Максим Грек на Соборе 1525 год был обвинён в ереси, отлучён от причастия и заточён во враждебном ему Волоцком монастыре. В 1531 году его обвинили ещё и в «порче» исправленных им церковных книг и отправили в Тверской Отрочий монастырь. Причащаться ему разрешили лишь в 1541 году, незадолго до смерти перевели в Троице-Сергиев монастырь.
Вассиан Патрикеев был отправлен вначале в Симонов монастырь, а потом – в Волоцкий, где, как утверждал А. Курбский, его и «уморили».
Новый патриарх Даниил, по свидетельству Герберштейна, являлся народу, только окурив своё лицо для придания ему бледности серным дымом – настолько его внешний вид и образ жизни не соответствовали сану. Елена Глинская, которой предстояло стать второй женой Василия III, была не только почитательницей Даниила, но и его «духовной дочерью». Ей было 16 лет, она происходила из рода прямых потомков Гедимина и получила неплохое по тем временам образование. Современники отмечают её «неслыханную» красоту, что, вероятно, и определило выбор Василия III.
Елена Глинская. Реконструкция по черепу (С. Никитин, 1999 г.)
Желая понравиться ей, Великий князь даже сбрил бороду, что являлось на Руси до Петра I событием просто исключительным. Обряд венчания Василия и Елены проводил сам митрополит Даниил.
Венчание Василия III и Елены Глинской
Время было жестокое, тем не менее обращение с великой княгиней Соломонией поражает своим цинизмом: сам митрополит совершил постриг и подал ей монашеский куколь, когда же она отбросила его и стала топтать ногами, боярин «Иван Шигона-Поджогин обругал её и ударил плетью» (свидетельство Герберштейна).
А вот так благостно представлено пострижение Соломонии Сабуровой на миниатюре Лицевого свода:
Преподобная София Суздальская (Соломония Сабурова) на иконе XVII века (Покровский собор, Суздаль, икона почитается как чудотворная)
Но самое интересное было впереди: вскоре после второй женитьбы Василия III по Москве разнёсся слух о беременности Соломонии и её скорых родах.
Каковы же были действия Василия III? Тот самый Иван Шигона-Поджогин (который бил Соломонию плетью) и несколько боярынь, ранее состоявших при бывшей царской жене, оказались в опале. Митрополит Даниил был отдалён от великокняжеского двора. А Соломонию перевели из Москвы в Суздальский Покровский монастырь. Этой обители бывшая великая княгиня всегда покровительствовала и потому могла надеяться на самый тёплый приём. Здесь она, согласно преданиям, и родила ребёнка, названного Георгием.
Вскоре Василий III отписал этому монастырю село Павловское, а лично Соломонии – село Вышеславское. Согласно древней традиции, такие подарки Великим княгиням делались при рождении наследника.
Другой традицией московских князей было строительство после рождения наследника церкви, посвящённой святому, имя которого он получил при крещении. В 1527 году по приказу Василия III начинается строительство церкви Святого Георгия у Фроловских ворот Кремля. Точно так же он поступил после рождения сына у Елены Глинской: эту церковь поставили на старом Ваганьковом кладбище. А во вкладной книге Ростовского Борисоглебского монастыря обнаружена запись:
«По князе Юрье Васильевиче память априля в 22 день (канун дня Георгия Победоносца) панахида пети иобедни служити собором, докуды и монастырь стоит.»
К младшему брату Ивана Грозного, которого также звали Юрием, эта запись отношения иметь не может, так как родился он в октябре 1533 года, а умер – в ноябре 1563-го. Его в церквях и монастырях поминали 26 ноября.
Старший брат Ивана Грозного?
О судьбе предполагаемого сына Соломонии рассказывали по-разному. Некоторые утверждали, что он умер в детском возрасте. Но говорили также, что, опасаясь за жизнь сына, мать спрятала его у надёжных людей, положив в гроб куклу. Неожиданное подтверждение эта легенда получила летом 1934 г., когда в Покровском соборе была вскрыта маленькая гробница, находившаяся между могилами какой-то «старицы Александры», умершей в 1525 году, и «старицы Софьи» (под этим именем постригли в монахини Соломонию). Считалось, что могила принадлежит царевне Анастасии, дочери Василия Шуйского, однако народная молва связывала её с сыном Соломонии. В небольшой полусгнившей колоде был найден свёрток истлевшего тряпья, сохранявший очертания тела ребёнка возраста около 5 лет, одетый в шёлковую, шитую жемчугом рубашку.
Так «был ли мальчик»? Действительно ли родила сына постриженная в монахини Соломония? Или оскорблённая женщина придумала эту историю, чтобы укорить бывшего мужа? А потом, когда власти стали настойчиво требовать предъявить наследника, объявила о его смерти? Этого мы не узнаем уже никогда. Но упорные слухи о том, что где-то, не узнанным, живёт настоящий наследник престола – старший сын Василия III, действительно могли сильно нервировать Ивана IV. К тому же имеются данные, что незадолго до создания опричнины он посещал Покровский монастырь. Можно представить, что почувствовал он, если, приказав вскрыть могилу предполагаемого брата, увидел вместо его останков куклу. Старшему сыну Василия III даже необязательно было реально существовать. Принявший его имя самозванец с учётом слухов о «настоящем наследнике» был не менее опасен, что доказывает Смута, начавшаяся в России после появления Лжедмитрия. Быть может, именно документы о его существовании были изъяты из архивов по приказу первых Романовых? И именно для поисков этого самозванца и нужны были Ивану IV подчинявшиеся только ему и всем ему обязанные опричники? И успокоился он, лишь отыскав его.
Народное предание утверждает, что спрятанный Соломонией царевич Георгий позже стал знаменитым разбойником Кудеяром (Тищенковым). Однако тот жил гораздо позже рассматриваемых нами событий.
Искал Иван Грозный своего предполагаемого брата, или самозванца, который выдавал себя за такового? Некоторые исследователи считают, что искал и нашёл в Новгороде – потому якобы и прервал намеченный поход на Псков. А затем казнил ставших ненужными свидетелями многих высокопоставленных опричников.
«Нецарское прирожение» Ивана IV?
Другие исследователи считают страх Ивана IV следствием его неуверенности в царском происхождении. Они полагают, что Василий III вообще не мог иметь детей, и в качестве доказательства указывают на 20-летний бесплодный брак с Соломонией Сабуровой. И Елена Глинская родила сына Ивана лишь через 4 года супружеской жизни с Василием III, которому на момент зачатия должно было быть более 50 лет – возраст по тем временам уже весьма пожилой. Похоже, сомнения в законности этого ребёнка были и у самого Василия, поскольку в конце жизни он отдалился от второй жены, и даже составил завещание, согласно которому её следовало отстранить от управления государством. Лишь перед смертью, после долгих уговоров, он согласился допустить её в свои покои. Тогда же он благословил царевича Ивана крестом Петра-митрополита – семейной реликвией московских князей.
В Архангельском соборе Кремля можно увидеть изображение Василия III, который на смертном одре благословляет царевича Ивана (слева) и Елену Глинскую с сыном Юрием на руках:
Кроме того, в распоряжении исследователей имеются написанные в те годы неким Ивашкой Пересветовым документы, которые называют «Предсказаниями философов». Обращаясь к Ивану IV, этот автор пишет о… его законном и царском происхождении! И тот почему-то не приказывает ни отрубить ему голову за хулу на царское достоинство, ни бросить в темницу и пытать, чтобы выяснить, как ему вообще в голову такие крамольные мысли прийти могли, и нет ли у него сообщников.
Вот что можно прочитать в «Первом предсказании»:
«И по мале времени, – пишут философи и дохтуры, – приидеть на него, государя, охула от всего царства, от мала и от велика, и будут его, государя, хулити, не ведаючи его царскаго прирожения, и впадут в великий грех…
Пишут философи греческия и дохтуры латынския: «Коли его, государя, бог милостию своею сохранит и помилует и не выдаст его на охулу, и найдет на него великая мудрость, и обличит бог пред ним все враги его, и да будут каятися о гресех своих все враги пред богом сердечными слезами, увидевше таковую мудрость царскую, от бога прироженную, да и сами тому велико удивятся.»
Пишут философи греческия и дохтуры латынския: «Коли его, государя, бог милостию своею сохранит и помилует и не выдаст его на охулу, и найдет на него великая мудрость, и обличит бог пред ним все враги его, и да будут каятися о гресех своих все враги пред богом сердечными слезами, увидевше таковую мудрость царскую, от бога прироженную, да и сами тому велико удивятся.»
А вот строки «Второго предсказания»:
«В Литве пишут мудрыя философы о твоем царском прирожении, и от веры християнския, они же християне познают, что правда богу люба и сердечная радость. И они же, яко от сна, проснутся и посрамятся лукавъству своему и возмутся за вечную правду и утешат бога сердечною радостию.»
Никаким репрессиям Ивашка за столь смелые «утешения» не подвергся, и потому можно предположить, что молва о «нецарском прирожении» Ивана IV вышла далеко за стены царского дворца.
Но кто же, по мнению «клеветников», мог «помочь» Василию III в деле рождения наследника престола? Некоторые подозревают в этом боярина Ивана Фёдоровича Овчину Телепнёва-Оболенского, который после смерти Великого князя стал официальным фаворитом Елены Глинской и оставался им на протяжении 5 лет. Их связь не была тайной, и даже дядя Елены Михаил Глинский однажды прилюдно упрекнул её за разврат. Елена приказала бросить родственника в темницу, где тот и скончался (современники считали, что он умер от голода).
И Елену, и её фаворита бояре ненавидели. В результате Елену, как полагают многие, отравили, а князя посадили в ту же тюрьму, где ранее сидел Михаил Глинский. Интересно, что при аресте Телепнёва-Оболенского его пришлось буквально вырывать из объятий юного царя – вот такими близкими были их отношения. Тогда же, кстати, был низложен митрополит Даниил.
Низложение Даниила Шуйскими, миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.
Косвенным подтверждением того, что Иван IV был сыном Телепнёва-Оболенского, некоторые считают психические отклонения детей и внуков Елены Глинской. Иван IV, если верить Даниилу фон Бухау (Daniel Prinz von Buchau, посол Священной Римской империи), при малейшем раздражении «покрывался пеной, как конь, и начинал беситься». О младшем брате Ивана Грозного Юрии князь Курбский пишет:
«Без ума и без памяти бессловесен, тако аки див якой родился.»
Официальные летописцы более «деликатны», называя Юрия «несмышлённым и простым».
Старший сын Ивана Грозного царевич Иван был копией отца – также отличался буйным и вспыльчивым нравом. Фёдор был слабоумным. Вот что пишет о нём польский посланник Сапега:
«Хотя про него говорят, что у него ума немного, но я увидел, как из собственного наблюдения, так и из слов других, что у него вовсе его нет.»
Для Российского государства было счастьем, что рядом с ним находился такой блестящий политик, как Борис Годунов. Младший сын Ивана IV царевич Дмитрий, помимо врождённой жестокости (любимая игра – рубить головы снежным бабам, которым давали имена самых родовитых бояр), страдал ещё и эпилепсией.
Ничего похожего ранее в роду великих московских князей их современниками не отмечалось. А вот в семье Телепнёвых случаи рождения психически неполноценных детей встречались весьма часто. В исторических документах зафиксированы прозвища некоторых мужчин этого рода: «Немой», «Лопата», «Глупый», «Медведица».
Так каковы же истинные причины репрессий Ивана IV и создания опричнины? Действительно ли был психически нездоров и страдал паранойей этот московский государь? Или его жестокость имела какие-то рациональные причины?
Этот вопрос, вероятно, навсегда останется неразрешённым.
Информация