Современная высшая школа: от чего ушли и что имеем
Сейчас можно учиться в вузе и таким вот образом… Фото с сайта Пензенского госуниверситета
«Перед нами стоит крепость.
Называется она, эта крепость, наукой
с ее многочисленными отраслями знаний.
Эту крепость мы должны взять во что бы то ни стало.
Эту крепость должна взять молодежь,
если она хочет быть строителем новой жизни,
если она хочет стать действительной сменой старой гвардии.
Массовый поход революционной молодежи на науку –
вот что нам нужно теперь»
И. В. Сталин. VIII съезд ВЛКСМ, май 1928 г.
Называется она, эта крепость, наукой
с ее многочисленными отраслями знаний.
Эту крепость мы должны взять во что бы то ни стало.
Эту крепость должна взять молодежь,
если она хочет быть строителем новой жизни,
если она хочет стать действительной сменой старой гвардии.
Массовый поход революционной молодежи на науку –
вот что нам нужно теперь»
И. В. Сталин. VIII съезд ВЛКСМ, май 1928 г.
Ученье свет, а неученых тьма. Сообщение о том, что Россия вышла из Болонского процесса и создает свою собственную, новую систему высшего образования, вызвало на ВО прямо-таки бурю эмоций. Причем в массе своей высказывались люди, не проработавшие в высшей школе ни дня. Да, получившие высшее образование. Но… давно. А кроме того, наблюдавшие процесс снаружи и не знакомые с ним изнутри.
Что ж – почему бы об этом и не поговорить, к тому же сегодня в обществе принят постулат, что любой человек должен быть услышан. Другое дело, что слышать его может всякий, вот только там, где принимаются решения, голос его, как правило, не нужен никому, это что-то вроде предохранительного парового клапана.
Неполное знание приводит и к странным предложениям. Порою очень странным. Например, многие ратуют за возвращение к старой советской системе: «Ну, мы-то получили образование при ней, у нас-то все получилось»! Однако нет ничего хуже – судить обо всем «через себя», хотя, конечно, и весь мир и вселенная только потому и существует, что существует каждый из нас. Ну а более полное знание можно получить через информирование. Вот им мы сегодня и займемся.
Вечерники – школа серьезная!
Итак, в высшую школу я попал в 1982 году, причем довольно случайно. Нет, я хотел туда попасть, ходил по кафедрам пензенских вузов, жена ходила, но… «мест нет», отвечали нам всякий раз. А тут вдруг открылась вакансия почасовика на кафедре «Истории КПСС» нашего политеха, и вот туда-то меня сразу взяли – потому как кому же из остепененных доцентов охота по вечерам заниматься с вечерниками с 19:00 до 21:30…
Причем я-то думал, что со мной как-то будут заниматься, методике учить, все-таки ответственное дело и контингент – вечерники, дядьки зрелые, не вчерашние школьники. Но… ничего этого не было. «Вот учебник Пономарева – по нему!» – вот и все методические указания. С 18:00 лекция доцента – потом они до ночи в моих руках на семинарах. План занятий в книжечке. От себя… ну… что в таких условиях можно дать «от себя»?
Познакомился с контингентом: «замы», «завы», мастера цехов, много всяких начальников. Как они стали начальниками «без вышки»? А вот стали! Но теперь вот понадобились корочки!
Конкурентные преимущества: партийность и... квартира!
Поскольку вечером на кафедре лаборантов не было, все обучение шло изустно. Конспект, ответ, вопросы, доклад. Хорошо, что мне от матери досталось много разных книг по истории КПСС, включая стенограммы всех съездов. Брал материалы оттуда, привлекал мемуары, так что мои «зам-завы» на моих семинарах не зевали. И как итог – через год пригласили на постоянную работу.
Но… ну хоть бы потребовали провести открытое занятие, посмотреть, как ты работаешь. Но – нет. На парткомиссии вуза парторг доложил, что налицо таковые мои конкурентные преимущества: наличие партийности и квартира! То есть повысим процент, и квартиры он просить не будет! О глубине знаний, уровне преподавания и речи не шло. Правда, предупредили, чтобы за пять лет сдал кандидатский минимум и поступил в аспирантуру: «Иначе на конкурсе провалим»!
Специфика советского вуза...
Теперь занятия шли и днем с 8:00 до 13:00, и… вечером. Вечерников никто не отменял! 15 групп в неделю – нормальная нагрузка для ассистента. Молодой – веди! Группа – 25 студентов. Вопросы для семинара в методичке. Отвечать можно по конспекту («не по конспекту» – эта крайность не одобрялась). Вопросов для рассмотрения 3–5, обязательны дополнения. Понятно, что все вопросы и дополнения между студентами распределялись заранее. И об этом все знали. Но… «да и нет не говорить, черное с красным не дарить» – мирились с этим.
Техническое обеспечение было следующим: магнитофон – слушали голос Ленина и песни военных лет, киноаппарат – на нем показывал фильмы лаборант – отставной полковник, связываться с которым никто не хотел, поэтому он на кафедре… писал картины с видами природы. Одна и сейчас у нас висит на стене, хотя, откуда она – новые сотрудники кафедры даже и не подозревают.
Был ещё кодоскоп – и им я часто пользовался. Это… нечто вроде ящика со светящейся верхней панелью и перископом над ней, который проецировал изображение на экран на стене. Удобно было фломастером писать на этой панели или накладывать на нее листы прозрачного пластика с готовым рисунком, после чего он тут же появлялся на стене. Студентам очень нравилось! Помнится, я даже придумал наглядное пособие для показа на кодоскопе броуновского движения молекул и получил за это премию на конкурсе наглядных пособий для профтехобразования. Но, ясно, что все эти прозрачные листы надо было готовить заранее.
Было ещё факсимильное издание «Искры», читать которое было интересно, но, понятно, что студентам его читать не давали.
Что касается методики, то ей пришлось учиться на ходу, посещая лекции своего ведущего лектора и его семинары. Открытый семинар для преподавателей кафедры тоже пришлось давать. Все требования к проведению семинара и лекции были строго прописаны. Шаг в сторону – и ты уже выходил за рамки дозволенного.
Поэтому, когда некоторые на ВО пишут, что СССР развалился из-за таких вот преподавателей – это глупость. Говорилось и делалось только то, что было предписано и дозволено свыше. Например, единственный анекдот, что я рассказывал студентам, касается французского Сопротивления в годы Второй мирвой войны и был взят из книги Н. Кальма «Книжная лавка близ площади Этуаль».
Так что повредить советской власти в стране преподаватели истории КПСС (равно и научного коммунизма, и марксистско-ленинской философии) не могли бы при всем желании. Хотя, да, многие из них были, скажем так, весьма специфической морали.
Как-то начали меня уже после 1985 года укорять в приобретении югославских сапог-динозавров – очень модной и дорогой тогда обуви (75 руб.). Мотивировка – «надо нашу продукцию покупать!» Смолчал… «Старшие товарищи», да ещё полковники в отставке. Потом слышу, один другому говорит: «Вот женил сына, купил ему югославские простыни…» Я тут же к ним: «Это что же вашему сыну можно… на югославских простынях, а мне в югославских сапогах ходить нельзя, да?» Надо было видеть, как они смутились. То есть все мы были люди, но… «дело партии блюли свято».
Цель – совершенствование образовательного процесса
Потом наступил 1991 год, мы стали преподавать «Отечественную историю» и «Мировую художественную культуру», а затем кафедра и вовсе разделилась надвое. Была открыта новая специальность «Связи с общественностью и реклама». И было это время, где-то с 1995 по 2005 год, едва ли не лучшим временем моей работы в ВШ. Предложили разработать дисциплину по выбору, и я разработал: «История военного дела от фараонов и до ракет», и студенты на этот спецкурс ходили, учились кольчуги плести, и было все это им интересно. Появились компьютеры, настенные экраны, словом преподавание стало более наглядным и интересным.
Но с 2005 года началось приобщение к Болонской системе и одновременно сокращение рождаемости. А нет детей – нет студентов. Нет студентов – нет часов и зарплаты. В итоге, хотя нам, доцентам и профессорам, и подняли зарплату, она осталась на прежнем уровне из-за сокращения часов.
Но одновременно с ростом зарплаты начали повышать и требования. Если раньше объем рабочей программы, которую по своему предмету ты составлял сам, по собственному произволу, был примерно 10 листов, то теперь и в 30–35 было дай бог уложиться.
Добавились ФОСы – «фонд оценочных средств», где по баллам расписывалось, как, за что, и каким образом ты ставишь эти самые баллы студентам за выполненную работу, каким образом любой проверяющий может проверить, как студент усвоил материал, просто… сравнив его ответ с требованиями твоей же программы. «Знает – не знает, знает кое-как, знает хорошо!» – вот и все. Причем баллы ФОСа должны были совпадать с почасовой рабочей програмой и заложенными в неё темами.
В общем, сплошная математика, но для проверяющих скорее хорошо, нежели плохо. Творческому преподавателю – западло, нетворческому – все нормально! Особенно женщинам, склонным к систематике. Причем из-за перехода с одной программы на другую возникла жуткая чересполосица: программы № 3, 3+, 3++ действовали одновременно в группах разного набора за разные годы, а это, опять-таки, всякий раз папка под 100 листов формата А4.
Слишком уж много бумаг!
Например, когда наша кафедра пять лет назад проходила очередную аккредитацию, нам потребовалось подготовить на проверку 513 папок(!), за все пять лет по всем преподававшимся дисциплинам, даже и тем, что были отменены. Понятно, что такая работа не всем понравится, тем более за половинное жалование вследствие дефицита студентов. Мне, например, такое не понравилось. Хотя и ФОС, и подробное «расписывание» всего того, чему ты учишь, я не считаю неправильным. Также, кстати, как и ЕГЭ.
До его принятия я сам не раз участвовал в приеме вступительных экзаменов студентов и могу сказать, что дело это было нервное, хлопотное, неверное и коррупционное. Кроме того, до принятия ЕГЭ у меня в группах студентов-технарей – выходцев из села было максимум 20–30 %, а вот после – обычно более 50 %. Что, вне всякого сомнения, имеет принципиальное значение с социальной точки зрения.
Кстати, для преподавателей введен рейтинг, также в баллах, который отмечает все его научные достижения и, соответственно, по этому количеству баллов тот же Пензенский госуниверситет дважды в год ему доплачивает. Написал статью в журнал ВАК – одни баллы, напечатался в «Скопусе» – другие. Монография в самом вузе – один рейтинг, в центральном издательстве – другой, «с грифом» – ещё выше, ну и за границей на иностранном языке – совсем уже высший пилотаж и много-много баллов и денег! Так что смысл расти есть!
Интенсификация обучения в действии
Во много раз интенсифицировался (благодаря технике и Интернету) и сам процесс обучения. Вот, например, какое задание получали у меня студенты технических специальностей по дисциплине «Культурология» на каждые две недели между семинарами:
1) сделать конспект темы учебника или статьи по теме, причем не требовалось написать много, напротив, скажем 25 стр. превратить в 2,5 максимум, но… передать содержание;
2) прочитать книгу или посмотреть художественный фильм и написать на них рецензию объемом 2 тыс. знаков с новизной по системе Адвего не ниже 90 %;
3) создать (в печатном виде) доклад по теме объемом 8 тыс. знаков и новизной 50, 60, 70, 80 % по Адвего, то есть они постепенно учились излагать свои мысли в связный текст с добавлением различных источников. К тексту прилагался скриншот с экрана с подписью автора материала;
4) подготовиться к тестированию по теме, то есть на семинаре проводился ещё и тест;
5) проштудировать банальные 3–5 вопросов из методички для обсуждения. На выступление по вопросам задания – 7 минут максимум.
За присутствие на занятии при полном безделье – 1 балл (при отсутствии – 0), максимум баллов – 25 (при 30 набранных баллах за семестр, являющихся «ключом» к допуску на экзамен), только никто так много не набирал. Зато, набрав 50 баллов, ты отвечал лишь на один вопрос на экзамене, причем по выбору, а при 60 баллах студент освобождался от экзамена с оценкой «отлично».
За обман преподавателя баллы списывались. При недоборе студент мог попросить индивидуальное задание и… оправлялся писать реферат в архив, в музей или «шарил по теме» в дебрях Интернета.
Как видите, все задание достаточно просты, но требуют последовательности, пунктуальности, точности исполнения, и халява не проходит. На новизну я работы проверял и безжалостно резал баллы у обманщиков. Так что люди даже… поневоле, а учились! И, кстати, куда уж больше-то интенсифицировать данный процесс, если речь идет об этом?!
Не знаю, как в области точных наук, не имел чести знать, как они преподавались, но вот что касается пиара и рекламы, то уровень у нас был очень высокий. Наши студенты делали пиар-проекты для музейной усадьбы в Кусково, Золотаревского городища, множества ресторанов и кафе, промышленных предприятий и рекламных фирм, заповедника «Тисо-самшитовая роща» в Хосте, совхоза «Декоративные культуры» в Адлере, атомной станции… Словом, где только наши студенты в свое время не отметились. Были и такие проекты, как «пиар бани». Хотя почему бы и нет?
Только, пожалуйста, без резких поворотов
Убавить бы всей этой бумажной рутины, избавить преподавателей от ежедневной записи достижений студентов в электронные журналы, чтобы они не тратили свое драгоценное время на эту муру, а занимались бы самообразованием и наукой… Вот, собственно, и все мои пожелания.
Ну, и, конечно, чтобы больше денег платили по баллам рейтинга, значительно больше!
Много преподавателей, скажем так: «туповатых». Да, есть, и я с такими был знаком по работе. А где набраться «острых»? Принятая система как раз тем и хороша, что рассчитана на средний уровень. Средний – студента и средний – преподавателя. А больше-то и не надо. Нужны более или менее грамотные исполнители. Таких нужно 80 %. Генераторов идей и того нужно меньше – около 2%. Остальные – те, кто осуществляет руководство восьмьюдесятью процентами…
Так сложилось, и лично я не вижу причины что-то особо круто менять! В образовании ценна преемственность. Круто заворачивать – это значит терять кадры. Придут молодые? Да придут! Но когда ещё они поднимутся до уровня ушедших…
Так что избави нас бог от этих самых «резких поворотов».
Информация