Увидеть лес за деревьями. О махании шашкой, черно-белом мышлении и целях победы
Думал, что тема, поднятая в предыдущем материале (О мобилизации, проблемах делегирования и военно-морском параде), будет там же и исчерпана, но оказалась она неисчерпаемой. Потому пришлось продолжить.
О махании шашкой
В отличном советском фильме «Офицеры» есть замечательная фраза: «Думать! Командир обязан думать, понимаете? А не просто шашкой махать!» Можно добавить, что думать обязан не только командир. Пожалуй, это всеобщая обязанность.
Сталкивала меня как-то жизнь с одним начальником производства. Кипучей энергии был человек. Почитаешь его отчеты – самоотверженность выше всякого. Вот он в свой выходной день на личном автомобиле помчался в другой город: встало оборудование – срочно надо привести вылетевший из строя блок, и он привез. Вот еще один форс-мажор: не беда – вывели бригаду в ночь, и все сделано. В общем, не сотрудник, а просто клад.
Но, читая его отчеты, возникали такие вопросы: почему форс-мажор повторялся с завидной регулярностью – по два, а то и по три раза в неделю? В связи с чем производство постоянно функционирует в режиме «подвига»? Отчего не работает стабильно и планомерно?..
Почему ж человек начинает «махать шашкой»? Часто от недостатка профессионализма. Это, слава богу, поправимо – по мере накопления опыта проходит. Но часто и из-за недалекого ума – это, увы, не лечится.
Однако бывают и другие причины «махания шашкой».
Одна из причин – паника.
С биологической точки зрения человек – животное. Миллионы лет первобытной жизни генетически заложили реакцию на стресс – «бей» и «беги».
СВО – это стресс. Даже если этого не осознаешь. И возникают характерные требования «немедленно мобилизацию», «срочно все на военные рельсы», то самое «махание шашкой» направо и налево, не разбирая своих или чужих.
Характерно, что ключевым требованием является «немедленно» и «срочно», а иначе «все пропало».
Такая реакция – абсолютно нормальное явление для любого человека. Это следствие миллионов лет эволюции. Плохо, когда такая реакция становится неуправляемой. Еще хуже, когда она начинает влиять на принятие государственных или общественно-значимых решений.
Повторяя ранее поднятые вопросы: что подразумевается под мобилизацией экономики, какие у нее цели, каковы результаты должны быть достигнуты?
Интересная хронология создания самолета F-22.
Конкурс на создание самолета и требования к нему были сформулированы в 1981 году. Первый прототип – 1986. Первая предсерийная машина – 1994. Начало серийного производства – 1997. Начало поставки – 2003. Первая сформированная эскадрилья – 2005 год.
Итого – 24 года. Это в «великих и могучих» Соединенных Штатах.
Какова ж цена срочности?
Море отсылок к опыту СССР времен Великой Отечественной. Это действительно уникальный опыт. Так о чем же он говорит?
Процитирую ряд документов.
– Докладная записка заместителя председателя Госплана СССР А. Н. Лаврищева председателю Госплана СССР М. З. Сабурову «О ходе восстановления эвакуированных предприятий по наркоматам на 10 декабря 1941 года» ( РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 93. Д. 70. Л. 219, 220, 251):
«При эвакуации предприятий отбор оборудования для монтажа проводится во многом случайно, без учета комплектности отдельных видов оборудования и особенно оборудования производственного и энергетического.
Демонтировав оборудование, наркоматы не организовали учета этого оборудования и контроля за продвижением его в пути, в результате чего эшелоны с эвакуированным оборудованием прибывают к месту назначения, как правило, с большим опозданием, частями и некомплектно».
Демонтировав оборудование, наркоматы не организовали учета этого оборудования и контроля за продвижением его в пути, в результате чего эшелоны с эвакуированным оборудованием прибывают к месту назначения, как правило, с большим опозданием, частями и некомплектно».
– Докладная записка секретаря Нижнетагильского горкома в Государственный комитет обороны от 14 ноября 1941 года:
«заводом было получено 15 противоречащих друг другу указаний, парализующих нормальную работу завода. План по снарядам несколько раз то увеличивался, то сокращался, что не давало заводу возможности заняться усовершенствованием технологии и подъемом производительности труда. Массовое производство снарядов требует огромной работы по переоснащению и переоборудованию станков, расстановки их по потоку в соответствии с технологическим процессом, а также времени, необходимого рабочим-станочникам для освоения каждого нового типа изделия. Так как номенклатура изделий в результате противоречивых указаний НКБ не определилась, станочное оборудование по нескольку раз переставлялось с места на место, а значит, простаивало».
Возникшая в то время спешка и неразбериха в какой-то степени оправдана сложной ситуацией на фронтах и неординарностью задач, но это не снижает ее негативных последствий.
Также значителен опыт Великой Отечественной войны по переводу гражданских предприятий на выпуск продукции военного назначения.
Так вот, не умоляя значения перепрофилированных на выпуск военной продукции гражданских предприятий – их доля в общем объеме данного производства составила порядка 18 %. Подавляющие объемы производства (82 %) приходились на профильные предприятия ВПК (Н. С. Симонов «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы»).
При этом, как отмечал в докладной записке заместитель руководителя Наркомфина СССР Я. Голяев от 8 октября 1943 года: «стоимость военной продукции на предприятиях гражданских наркоматов чрезвычайно высока» (там же).
В современном мире усложнившихся технологий разница будет еще заметней. Сошлюсь также на существовавшие советские планы 80-х годов по мобилизационной подготовке предприятий промышленности. Их составляли люди неглупые.
Например, суть мобилизационного плана одного сугубо гражданского советского завода заключалась в следующем – все имеющиеся запасы хладагентов, использовавшиеся в производстве (как сырья двойного назначения), передавались на соответствующие профильные предприятия ВПК. На этом его участие в выпуске военной продукции заканчивалось.
Вновь помяну начальника производства, с которого начал сей материал.
Из всех «почему», возникших при знакомстве с его работой, самым интересным были все-таки не вопросы к организации работы. Самым интересным было другое.
Почему при всей хронической авральности работы – он слыл крутым антикризисным менеджером? Ведь источником кризисов был недостаток его собственного профессионализма. Казалось бы, парадокс. К сожалению, нет.
Мы сталкиваемся с извечной борьбой между эффективностью и эффектностью. Увы, но зачастую общество само формирует запрос на эффектность действий, вместо скучной, планомерной, незаметной на первый взгляд, но нередко более продуктивной работы.
В результате действий ДРГ противника произошли взрывы на складах боеприпасов. Почему не наказаны виновные? Таких комментариев довольно много.
Ладно. Нашли виновного – наказали. Что дальше? Нужна эффектная публичная экзекуция с отсечением головы? Или необходимо решение проблемы?
Если необходимо решение проблемы, тогда ставьте вопросы о решении проблемы, а не о назначении виновных. Причем будьте готовы, что официальные ответы могут ограничиться стандартным «приняты все необходимые меры». Никто здравомыслящий не будет вам рассказывать, где какие установлены охранные системы или ПВО.
Но если общество будет концентрироваться на поиске виновных. На требовании лихих кавалерийских атак. На эффектном и красивом «махании шашкой», которое будет восприниматься с большим одобрением, чем малозаметная реальная работа…
Госаппарат – вещь отнюдь не сама в себе. Так или иначе, он часть нашего общества, и на запросы общества он все-таки реагирует. Иногда очень плохо и неохотно. Иногда не так чтоб очень правильно. Иногда очень вяло и медленно. Но реагирует. В особенности если общество выступает достаточно настойчиво.
Так поэтому очень важно, чтобы общество формировало правильные запросы.
О черно-белом мышлении и целях победы
Буквально на днях на одном из информканалов прозвучал комментарий. Процитирую почти полностью:
«В Курской области украинские диверсанты подорвали несколько опор ЛЭП… В связи с чем у меня вполне резонный вопрос. Почему мы до сих пор не наносим удары по украинским электростанциям и позволяем промышленности Украины пользоваться электричеством? Где же та красная линия, после которой можно переходить к ударам по объектам инфраструктуры? Ведь по сути загнать промышленность Украины в XIX век довольно просто, достаточно вырубить ток».
Это пример. Схожие высказывания возникают постоянно. Эмоциональность более чем понятна. Более того, мною этот эмоциональный порыв вполне разделяется.
Но, с другой стороны, задумаемся. Какое военное значение имеет подрыв опоры ЛЭП? Какое военное значение имеет обстрел деревенского дома или музыкальной школы?
Никакого.
Однако эти акции имеют огромное информационное и психологическое значение.
Их главная задача – вызвать именно такую эмоциональную реакцию, пример которой приведен выше.
Много опубликовано различных материалов на тему формирования проекта «Украина – как анти-Россия». Проект, надо признать, реализован блестяще. Иначе мы не имели бы сейчас военного противостояния. И наша задача – свести на нет негативные последствия этого проекта.
Технически «вырубить ток» – довольно просто. Каковы последствия? Это не работающие системы водоснабжения и канализации, проблемы с продовольствием, не оказанная населению медицинская помощь – то, что называется гуманитарной катастрофой. Причем гуманитарный аспект здесь не самый главный, хотя с этической точки зрения он и главенствует.
Еще остается сугубо прагматичный вопрос. Будут ли способствовать решению проблемы «Украина – как анти-Россия» разрушенная инфраструктура жизнеобеспечения и поставленный на колени Киев?
Можно вогнать Украину в XIX век, но что будет на выходе? Веймарская республика образца 1933 года?
Именно на такой результат и рассчитаны акции по подрыву ЛЭП и обстрелу гражданских объектов. Их ключевая задача – создать из России «анти-Украину» и впихнуть эти взаимные антиобразования в состояние непрекращающейся кровной мести.
По части стравливания народов друг с другом англо-саксонская политика имеет богатый исторический опыт. И здесь перед нашей армией и обществом стоит действительно сложная задача – вести войну, не сваливаясь в «антиукраинство».
Кроме того, необходимо учесть, что текущий военный конфликт является лишь частью глобального геополитического противостояния, условно называемого «Россия – НАТО» (на самом деле все более многозначно).
По сути, идет классическая борьба за ресурсы и место под солнцем (и мне искренне жаль украинцев, которые позволили превратить их расходный материал в этом противостоянии).
Соответственно и целями, и победами в данном конфликте будет не взятие Киева или Львова (хотя оно может иметь смысл), а достижение некоего баланса интересов между ключевыми центрами, при котором за Россией, а точнее – за Российской цивилизацией и составляющими ее народами, будет закреплено место, обеспечивающее как минимум безопасную и как максимум безбедную и комфортную жизнь.
Лишь в этом контексте можно правильно определить цели и задачи военной операции на Украине.
И задача России – добиться максимально удобной для себя и устойчивой позиции на будущих переговорах об устройстве этого мира.
А для этого необходимо обеспечить выполнения двух условий:
– для начала, чтобы издержки по продолжению конфликта для условного «НАТО» превысили возможные выгоды от его продолжения;
– и при этом не исчерпать собственные ресурсы до такой точки, когда конфликт уйдет в патовое состояние.
Исходя из этого, перевод всей страны и экономики на военные рельсы – это крайняя мера. А сейчас производство детских распашонок не менее важно, чем производство беспилотников. Это обеспечивает устойчивость.
Исходя из этого, по итогам военной операции желательно иметь как минимум невраждебное население Украины. Месть – слишком дорогое удовольствие, в особенности, если она не избирательна.
Поэтому необходим правильный выбор между эффектностью и эффективностью.
Важно не просто выиграть сражение. Важно не проиграть войну.
Удачи нам всем в этом непростом деле.
Информация