«Русские немцы» Анны Иоанновны
Андрей Иванович Остерман, Рейнгольд Густав Лёвенвольде, Павел Иванович Ягужинский
В предыдущих статьях было рассказано о Бироне и его братьях, а также о «немецких» полководцах Анны Иоанновны – ольденбуржце Минихе, ирландце Ласси и шотландце Кейте. В этой мы поговорим об Остермане, братьях Лёвенвольде и Павле Ягужинском.
Трудоголик Андрей Иванович Остерман
Родившийся в Вестфалии, Генрих Иоганн Фридрих Остерман в Россию приехал в 1704 году. Причиной смены жительства стала тёмная и неприятная история, которая произошла во время его учёбы в университете. Обычно говорят, что Остерман стал участником дуэли, закончившейся гибелью его противника. Однако есть все основания полагать, что дуэлью в данном случае названа банальная пьяная драка. Остерман бежал в Амстердам, где и встретился с норвежцем на русской службе Корнелиусом Крюйсом, который привёз в Голландию 150 русских подростков для устройства для учёбы морскому делу на корабли, и должен был навербовать нужных России специалистов. Всего Крюйсу тогда удалось привезти в Россию 627 человек (вместе с женщинами и детьми). Помимо беглого вестфальца Остермана, в Россию с Крюйсом прибыли датчанин Витус Беринг и земляк Крюйса норвежец из Ставангера Питер Бредаль, будущий вице-адмирал, главный командир Ревельского и Архангельского портов. Именно Бредаль заново создал Азовскую флотилию, которая была расформирована по условиям мирного договора с Турцией после Прутской катастрофы Петра I (корабли этой флотилии в 1736 году оказывали поддержку осаждавшей Азов армии Петра Ласси). Ещё один из прибывших тогда в Россию капитанов – Вейбрант Шельтинг, стал контр-адмиралом и основателем династии российских морских офицеров.
В нашей стране Остерман именовался Андреем Ивановичем. Вначале был переводчиком посольского приказа, а в 1710 году – его секретарём. В 1711 году участвовал в Прутском походе Петра I, в 1713-м вёл переговоры с шведскими уполномоченными, в 1721 году вместе с Брюсом вырабатывал условия Ништадтского мира, за что был возведён в баронское достоинство (графом стал при Анне Иоанновне – в 1737 году). Ему же принадлежит и заключение в 1723 году выгодного для России торгового договора с Персией, после чего получил звание вице-президента коллегии иностранных дел. Петр I писал о нём:
В 1726 году Остерман стал инициатором заключения союза с Австрией. Он был постоянным советником Петра I и в делах внутреннего управления: по его указаниям составлена «Табель о рангах», преобразована коллегия иностранных дел и сделано много других нововведений. Руководил внешней политикой России в 1720-1730-ые гг., был вице-канцлером. Он не брал взяток и отказывался даже от традиционных в то время подарков в честь заключения договоров.
Генрих Иоганн Фридрих (Андрей Иванович) Остерман
Фридрих II в своих «Записках» характеризует его так:
(Жозеф-Гишар дю Верни – это французский художник и врач, прославившийся прекрасным знанием анатомии человеческого тела).
Испанский посол де Лириа также отзывается об Остермане в целом положительно:
По замечанию историка В. Н. Виноградова, граф Остерман принадлежал к тем иностранцам, для которых Россия стала не второй родиной, а единственной. Также был арестован после дворцового переворота в пользу Елизаветы Петровны, причём палач уже поднял топор, когда прибыл гонец с указом о замене казни на ссылку в Березове. Здесь он и умер через 5 лет.
Могила Остермана в Березове на гравюре Л. Серякова (по рисунку М. Знаменского), 1862 г.
Остерман был полностью реабилитирован Екатериной II, которая в своём указе особо отметила его высокие заслуги.
Старший сын Остермана Федор стал генерал-поручиком и возглавлял Московскую губернию, его младший брат Иван превзошёл по чинам отца, став канцлером Российской империи.
И. А. Остерман на портрете неизвестного художника
Федор и Иван Остерманы детей в браке не имели. Их титул и фамилия, по указу Екатерины II, перешёл к их внучатому племяннику (внук сестры) – Александру Ивановичу Остерману-Толстому, который дослужился до звания генерала от инфантерии и стал одним из героев Отечественной войны 1812 года.
А. И. Остерман-Толстой на портрете Дж. Доу, 1825 г.
И невольно задаёшься вопросом, кто более полезен для Российского государства, кому следует более доверять и на кого более полагаться? На иностранцев, неразрывно связавших свою судьбу с Россией? Или на родившихся в России чиновников и нуворишей, которые держат за рубежом свои семьи и своих любовниц, лечатся за границей и учат там детей, выводят из страны заработанные и наворованные деньги? На А. И. Остермана, К. Б. Миниха, А. А. Клейнмихеля (сын которого осуществил в России множество амбициозных проектов и возглавлял строительство железной дороги между Петербургом и Москвой)? Или на переехавших за границу бывшего премьер-министра М. Касьянова, бывших вице-премьеров Хлопонина, Коха, Дворковича, Клебанова, Чубайса, бывшего губернатора Пермского края и члена Совета Федерации Чиркунова? Ответ, по-моему, очевиден.
Братья Лёвенвольде
Старшим из этих выходцев из Лифляндии, то ли немцев, то ли шведов (а некоторые говорят об их датском происхождении), был Карл Густав. Он стал обер-гофмейстером супруги царевича Алексея Петровича – Софии Шарлотты, затем – генерал-адъютантом Петра I. При Анне Иоанновне был полномочным представителем России в Берлине, Вене и Варшаве. Именно ему было поручено найти жениха для племянницы императрицы – Анны Леопольдовны. Он тогда предложил две кандидатуры, в Петербурге выбрали принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. В 1726 году Карл Густав Лёвенвольде и его младшие братья получили титулы графов Российской империи.
Карл Лёвенвольде был назначен первым командиром Измайловского гвардейского полка, одним из майоров в котором стал Густав Бирон – брат фаворита Анны Иоанновны. Офицер-измайловец В. А. Нащокин характеризует своего командира с наилучшей стороны:
Иоганн Эрнст Миних, сын фельдмаршала, писал о Карле Густаве:
Посол Испании Де Лириа даёт более критичный, но крайне противоречивый отзыв, называя Карла Густава человеком «одаренным способностями, храбрым, отважным и лживым», который «старался употреблять всюду иностранцев… любил взятки», но при этом «был такой человек, с которым можно было советоваться».
Умер Карл Густав Лёвенвольде в 1735 году.
Фридрих Казимир фон Лёвенвольде был русским послом в Речи Посполитой, представителем России на Сейме в Гродно, выполнял дипломатические поручения в Вене. Дослужился до чина генерала от кавалерии, но в 1733 году перешёл на службу в австрийскую армию. Здесь он также стал генералом и получил титул графа Священной Римской империи, был членом Имперского Военного совета.
Младший из братьев, Рейнгольд Густав Лёвенвольде, начал придворную карьеру ещё при жизни Петра I, как камер-юнкер при дворе Софии-Шарлотты, супруги царевича Алексея Петровича. Затем стал фаворитом Екатерины I. В марте 1727 года он вместе с Остерманом был назначен воспитателем 11-летнего императора Петра II Алексеевича.
Рейнгольд Густав Лёвенвольде на портрете неизвестного художника
И ему испанский посол де Лириа даёт противоречивую характеристику. С одной стороны, он пишет:
Но при этом:
Сохранился и отзыв академика Г. Ф. Миллера:
Рейнгольд Густав Лёвенвольде тщетно пытался предупредить Анну Леопольдовну о заговоре в пользу Елизаветы. После дворцового переворота был приговорён к смертной казни, которую заменили на ссылку с лишением чинов, наград и дворянства и конфискацией имущества. Умер в 1758 году в Соликамске.
«Око Государево» и «царь всех балов»
«Литвин» Павел Иванович Ягужинский родился на территории современной Белоруссии (Витебская область), да и с фамилией ему «повезло», и потому в советской историографии он считался как бы «своим». Однако надо понимать, что в представлениях того времени Ягужинский был таким же иностранцем, как Миних или Остерман. Он прибыл в Россию с семьёй ещё в 1687 году – в возрасте 4-х лет. Отец-лютеранин устроился в Москве учителем, а по воскресеньям подрабатывал игрой на органе в местной кирхе. Павел Ягужинский был вначале пажом и камер-пажом у генерал-адмирала и первого генерал-фельдмаршала Ф. А. Головина, но его недоброжелатели уверяли, что будущему генерал-прокурору в детстве приходилось заниматься чисткой сапог на улице. В 1701 году он поступил в гвардию (Преображенский полк) и некоторое время был денщиком Петра I, заменив на этой должности Меншикова. Генерал-прокурором и генерал-поручиком стал при Петре I, генерал-аншефом – при Петре II, графом (в 1731 г.), послом в Берлине, главой Сибирского приказа и кабинет-министром (в 1735-1736 гг.) – при Анне Иоанновне, на сторону которой вовремя перешёл в 1730 году.
П. И. Ягужинский на портрете неизвестного художника
Ягужинский отличался неуживчивым характером, и потому оказывался то в фаворе, то в отставке. Он конфликтовал с Остерманом и поддерживал Бирона, правда, и с фаворитом императрицы порой случались размолвки – по причине несдержанности, особенно на фоне употребления спиртных напитков (и даже злоупотребления ими). Посол Испании герцог де Лириа, которому мало кто в Петербурге нравился, против обыкновения, довольно лестно отзывается о нём:
Ягужинский пользовался доверием Петра I и был одним из немногих, присутствовавших на тайной свадьбе императора и Марты Скавронской в 1711 году. Именно Ягужинский занимался организацией «ассамблеи», что, в представлении Петра I, было делом ответственным и крайне важным. И сам Ягужинский был прекрасным танцором, его даже называли «царём всех балов». Он же искал женихов для родственниц императора, вёл переговоры о заключении династических браков. И сам Ягужинский, будучи «низкого» происхождения, женился на богатой и знатной девице – Анне Дурново, которая родила от него 4-х сыновей. Однако брак оказался неудачным из-за психических расстройств супруги, которая:
В 1723 году Ягужинский сумел добиться развода (причём ходатайствовал за него перед Синодом сам император), первая жена была отправлена в монастырь, а Ягужинский через год вступил в новый брак – с Анной Головкиной.
«Оком государевом» назвал Ягужинского сам Петр, когда, отправляясь в Персидский поход, поручил ему смотреть за порядком в государственных делах.
Умер П. Ягужинский в апреле 1736 года. Его вдова вышла замуж за М. П. Бестужева-Рюмина – брата канцлера. В 1743 г. она приняла участие в так называемом «бабьем заговоре» (дело Лопухиной) против Елизаветы Петровны с целью освобождения императора Иоанна Антоновича. Наталью Федоровну Лопухину вначале приговорили к колесованию, однако потом было приказано вырезать ей язык, прилюдно высечь кнутом и отправить в Сибирь.
Ж.-Б. Лепренс. Наказание кнутом Н. Лопухиной
Вдова Ягужинского также была высечена и сослана в Сибирь, однако язык ей отрезать не стали. Её дочь Анастасия, ставшая одной из героинь околоисторического сериала «Гардемарины вперёд!», на самом деле дала показания против матери. Была отправлена в дальнюю деревню (как и её сёстры – Анна и Прасковья).
В заключение статьи можно сказать, что «немцы» в России никогда не выступали в качестве сплочённой силы антироссийской направленности, пытавшейся подчинить её Пруссии или Австрии – с этим успешно справлялись русские аристократы, вроде кабинет-министра Анны Иоанновны, Бирона и канцлера Елизаветы Петровны – А. П. Бестужева-Рюмина, о котором Фридрих II писал:
Именно А. Бестужев-Рюмин втянул недалёкую императрицу Елизавету в абсолютно ненужную России войну с Пруссией за французские и австрийские интересы.
Политический противник Бестужева – вице-канцлер М. И. Воронцов получал «пенсион» от Фридриха II, но это не мешало ему брать деньги также и от французов. В донесениях французского посла Шетарди он проходил как агент «важный приятель».
Но какова же всё-таки была роль иностранцев при Анне Иоанновне и других российских монархах? Современный исследователь, доктор исторических наук И. В. Курукин, например, полагает, что:
И он же:
Замечено, что влияние иностранцев в управленческих структурах всегда усиливалось при «антидворянских» императорах – Павле I, Николае I. Стремясь навести порядок в делах, они начинали опираться на «варягов». А «патриотически настроенные» аристократы во времена их правления изо всех сил ностальгировали по «старым порядкам Золотого века», когда можно было «служить», не появляясь в полках, воровать, не опасаясь наказания, иметь полное право быть «дикими помещиками». Яркий пример такого «хорошего» (для дворян) монарха является императрица Екатерина II, при которой крестьян, впервые в российской истории, стали продавать отдельно от земли. И при которой патриархальное крепостное право превратилось в настоящее рабство. Русских людей продавали уже не крымские татары в Кафе, а русские же помещики – как скот, на четырёх всероссийских невольничьих рынках: в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Самаре. Благодарные «дикие» помещики-крепостники называли её своей «Матушкой». А сын Екатерины II Павел в одной только конной гвардии из списков исключил 1541 фиктивных офицеров. При нём были найдены и определены на военную службу сотни неграмотных «диких» дворянских недорослей. Коцебу утверждал, что «из 36 миллионов русских, по крайней мере, 33 миллиона имели повод благословлять императора». А прусский посланник Брюль сообщал в Берлин, что Павлом I «недовольны все, кроме городской черни и крестьян» (то есть ничтожная часть населения России). Но аристократы убили Павла, объявив сумасшедшим тираном, а потом очернили в своих мемуарах, создав исторический миф, в который до сих послушно и простодушно верят потомки их русских рабов.
В последних статьях цикла будет рассказано о смерти Анны Иоанновны и печальной судьбе её фаворита – Эрнста Иоганна Бирона.
Информация