Вячеслав Лопатин: «Князь Потемкин – оклеветанный исполин»
Именно Вячеслав Сергеевич Лопатин собрал и выпустил в «Литературных памятниках» письма Суворова и переписку Екатерины Великой с Потёмкиным. Наш разговор – о деятельности самого недооценённого государственного деятеля послепетровской эпохи – Григория Александровича Потёмкина.XVIII век пленяет как время искренней, жизнелюбивой молодости. То была молодость империи, которую создал воин и работник Пётр, а после его смерти продолжили полководцы, гвардейцы, писатели, просветители.
Россия становилась воинской державой, которую «природа произвела только одну – она соперниц не имеет!». Европа наблюдала за православной империей с высокомерием и ужасом. Победы русского оружия западные мудрецы нередко объясняли только необыкновенной физической силой и религиозным фанатизмом русских дикарей. Да и в российской онемеченной и офранцуженной элите многие разучились понимать и уважать Родину. У каждой великой эпохи есть и постыдная изнанка.
Но назвать русский XVIII век эпохой озападнивания нельзя. Можно обоснованно говорить о французских, английских, немецких корнях русского классицизма. Но нельзя не замечать древнерусских и православных мотивов в светской культуре петербургского периода. Несправедливые аресты священников во времена бироновщины стали столь частым явлением, что историки обоснованно называли это явление «террором», – и это тоже XVIII век. Но православный фундамент народной жизни никуда не делся. Увы, в начале ХХ века не нашлось в Российской империи таких людей, как Суворов, Потёмкин, Румянцев, Ушаков, которые были одновременно прорывными новаторами и почвенниками, охранителями.
Это был век утончённой галантности, фарфоровых идиллий, эротических аллегорий… Но – артиллерия работала беспрерывно. И, как говаривал князь А.А. Безбородко (дипломат высшей марки!), ни одна пушка в Европе без нашего соизволения выстрелить не смела.
Самый яркий архитектурный образ русского XVIII века – это, пожалуй, припудренное елизаветинское барокко. Зимний дворец, Смольный Воскресенский собор… А где-то рядом – кондовые избы, лапотный крестьянский мир, рождавший непобедимых чудо-богатырей, которые, перекрестившись, шли в штыковую и сметали врага. Женственная мода с бледно-розовой и нежно-голубой пудрой на париках – и «пуля дура, штык молодец!». Сочетать несочетаемое можно только в молодости, а это была молодость империи.
Наши пращуры хорошо знали, что мода, альковы, летом сладкий лимонад – это приятственно, но есть вещи поважнее. «Слава тех не умирает, кто за Отечество умрёт» – так сказал Державин о героях Измаила. Просвещённая публика XVIII века имела представление об иерархии ценностей, о высоком и низком. Низким считалось всё личное, приватное. А высоким – героическое, общественное, государственное.
В XVIII веке, по большому счёту, каждый был на своём месте. Дворянство сражалось, пока его не развратили вольностями. Торговые люди торговали. Далеко ещё до распада крестьянской общины. Царила бедность, но не постыдная, ведь религия денег ещё не овладела умами.
От того времени нам осталось немало крепких построек в мире идей.
Имперское слово «Россия» родом из XVIII века. Поэты полюбили торжественные, длинные слова «россиянин», «российский», подходившие к размаху высокопарной оды. Это сегодня так сложилось, что эти слова оскорбляют русских людей, напоминают о предательстве народных интересов. Стоило Ельцину в позорные годы смачно произнести: «Дорогие россияне!» – и всё. Мало кто сегодня хочет называться «россиянином». Но слово «Россия» остаётся не только географическим определением нашей Родины. И не стёрлись, как позолота на камне, слова одного из первых наших поэтов Василия Тредиаковского: «Россия мати! Свет мой безмерный!»
А ещё от XVIII века у нас остались исполины из когорты отцов Отечества, которых никогда не спишут в архив, от которых невозможно отодрать определение «величайший». Наш величайший просветитель Ломоносов, первый в блистательном ряду русских полководцев Суворов, недооценённый, но и непревзойдённый государственный деятель Потёмкин. Для них невозможного было мало. Вспомним их – и бодрый ветер с Финского залива, с Дуная, с Чёрного моря наполнит паруса.
– Вячеслав Сергеевич, можем ли мы утверждать, что важнейшие свершения русского XVIII века связаны с деятельностью императрицы Екатерины II и Григория Александровича Потёмкина? И были ли они тайными супругами?
– Екатерина пошла на тайный брак с Потёмкиным – и это было гарантией его политического полёта. Пётр Бартенев, бессменный издатель «Русского архива», собрал свидетельства, доказал факт венчания, хотя это была тщательно охраняемая династическая тайна. В письмах она обращалась к нему: «Мой дорогой муж…» Cебя называла женой, супругой.
– Признаюсь, я порадовался, когда накануне президентских выборов сразу несколько кандидатов назвали екатерининскую эпоху временем наивысшего взлёта России. Ещё недавно они объявляли идеалом Февральскую революцию – вот уж кошмар! Но вокруг фигуры Потёмкина множество мифов.
– Мифов и фальсификаций! Наверное, мы не преувеличим, если назовём Потёмкина самым оклеветанным из наших великих деятелей. А он, на мой взгляд, по масштабу свершений был крупнейшим администратором в истории России. Если не считать первых лиц государства, у которых гораздо шире горизонт возможностей. Крупнейший управленец и администратор! И таким он должен остаться в массовом восприятии.
Он был и реформатор, и строитель! Гениальный человек. Возьмём потёмкинскую реформу армии. Мы, как правило, вспоминаем с благодарностью о форме, об экипировке. Но ведь не только в форме дело было. Первым в мире он отменяет парики и пудру. Потёмкин вводит в армейский быт основы санитарии. Наш мужик привык к широкому белью, ему стало комфортнее. Куртка, шаровары, сапоги – удобный, рациональный костюм. Это и облегчение казны, и облегчение солдатского быта. Сколько из-за этих мелочей гибнет солдатских душ! – говорил Потёмкин.
Это же Потёмкин сказал: «Туалет солдатский должен быть таков… что встал – и готов! У них камердинеров нет». Я иногда цитирую эти слова – и мне говорят: «Это Суворов написал». А это Потёмкин. Будучи военным министром, он не просто бумаги ворошил. Он возобновил забытую после Петра военную инспекцию, которая дала возможность солдатам отстаивать свои права. Он усилил ударную мощь армии – состав гренадерских полков перед турецкой войной достиг 40 тысяч. Он создал егерские корпуса. До Потёмкина этот вид пехоты внедряли как эксперимент – Румянцев, Фридрих, Панин. Это были эксперименты, а Потёмкин создал отборную пехоту, прекрасно подготовленную, это были лучшие стрелки. Потёмкин надолго опередил своё время, только сегодня мы можем оценить размах и стратегический смысл его реформ…
– Ведь Новороссия, которую создал Потёмкин, в значительной степени, определила экономическую мощь Российской империи и даже Советского Союза. Потёмкин создал ту державу, в которой мы родились, которую воспринимаем как всегдашнюю реальность…
– Конечно! Новороссия была безлюдной степью, а стала житницей России. Мало было присоединить, необходимо было заселить, освоить. За время с 1774 по 1787 год тамошнее население увеличилось в четыре раза! Потёмкину мешало то, что большая часть крестьянства была закрепощена. Он буквально выцыганивал государственных крестьян у Екатерины, монастырских. Муромцев, который был правой рукой Потёмкина на юге, получает приказ: беглых, которые окажутся на вверенной вам территории, не выдавать хозяевам на основании положения Войска Донского.
Представьте себе, до Потёмкина Россия не была крупным экспортёром хлеба. А в начале ХIХ века, когда старания Потёмкина стали давать плоды, империя уже получала громадные доходы от продажи хлеба. Так быстро – в соответствии с планами Потёмкина – развивалось сельское хозяйство в Новороссии. Он работал на будущее. В потёмкинской Новороссии доля труда крепостных крестьян была не велика. Можно сказать, что он подготовил отмену крепостного права.
– А в конце XIX века потёмкинская Новороссия стала очагом индустриализации.
– И снова можно указать на прозорливость Потёмкина. Новому городу на Днепре – Екатеринославу – предрекали печальную участь. Считали, место для строительства города выбрано неудачно. А в ХХ веке Днепропетровск стал крупнейшим промышленным и научным центром. Потом Екатеринослав переименовали в честь большевика Григория Петровского.
– Итак, Потёмкин – великий реформатор! Но «реформатор» – увы, скомпрометированное сегодня слово. В наше время реформы идут по кругу в ускоренном ритме: отменить выборы губернаторов – ввести выборы; укрупнить министерства – разукрупнить. Летнее время – зимнее время… Постоянная смена стратегических тенденций. А потёмкинские реформы работают столетиями. И такого человека у нас превращают в карикатуру!
– Повторяют сколько уже лет постыдный, лживый миф о «потёмкинских деревнях», которому дал ход саксонский дипломат фон Гельбиг. Помню, как стыдно мне было, когда однажды высокий гость из Франции приехал в Советский Союз, его принимали в Кремле Брежнев, Косыгин, Громыко – вся наша верхушка. Речь он выдал примерно такую: Россия – великая держава. Победы, космос, культура… Но были в вашей истории и «потёмкинские деревни». И никто его не опроверг, проглотили эту бестактность и ложь! А ведь Брежнев вырос в городе, основанном Потёмкиным…
Потёмкин был подвижником, он 20 000 вёрст проехал по югу империи, по войскам. А те, кто не отрывался от кресел в Петербурге, говорили: «Грабит страну!»
– Надо признать, слишком силён оказался антипотёмкинский миф…
– Нужно привыкнуть к тому, что в истории конкуренция, борьба не заканчиваются никогда. Мы живём не в безвоздушном пространстве. Есть соседи, которые играют в свои политические и экономические игры, и часто играют против России. Это естественное положение вещей, но мы же должны разбираться! Потёмкин на такую высоту поднял Россию, могущество империи, что это вызвало бурную реакцию недругов, которые считают, что у России не должно быть интересов. Которые высмеивали «бездарность» Потёмкина – и в то же время боялись его. Это болезнь, патология: с одной стороны – эти русские ни на что не способны, с другой – берегитесь этой страны!
– Потёмкин был не только уникальным управленцем, организатором армии и опытным полководцем. Потёмкин и в истории русской дипломатии занимает почётное место. Считается, что он как никто другой умел использовать на благо государства агентурную сеть.
– Князю Таврическому удалось поднять русскую дипломатическую службу на невиданную прежде высоту. Конечно, многие нити держала в руках и сама императрица. Важные роли играли и Панин, и Безбородко. Но на важнейшем черноморском направлении первой скрипкой был Потёмкин. Русским удалось покрыть всю Османскую империю сетью тайных агентов. Десятки новых консулов поставляли Потёмкину точную информацию о состоянии дел в турецкой армии, о планах двора, о турецкой дипломатии… У Потёмкина был свой управленческий стиль: ему удавалось подобрать людей, способных на невозможное, и мотивировать их. Потёмкин на агентов не жалел средств и сил – и не просчитался.
Близкий сотрудник Потёмкина, замечательный писатель и учёный Л.И. Сичкарёв обоснованно утверждает: князь Таврический имел надёжные каналы информации при всех европейских дворах. Любопытный факт: Потёмкин накануне решающих событий Французской революции на удивление прозорливо оценил тамошнюю ситуацию. Проанализировав донесения агентов, он понял, что Франция в серьёзном упадке и её ждёт многолетняя смута. Мало кто в Европе в те годы так трезво осознавал серьёзность французских событий.
Даже если прочитать только донесения английского посланника Чарльза Уитворта, который был недоброжелателем Потёмкина, станет ясно, что именно князь Таврический был в то время центральной фигурой в России. Его влияние вызывало страх в Британии.
Достаточно вспомнить об одном ярком эпизоде, который, к сожалению, мало известен широкой публике. Англичане в конце потёмкинской Русско-турецкой войны были готовы послать против России флот, начать интервенцию. Потёмкин побеседовал с Уитвортом и его сотрудником Фоукнером. Они надолго запомнили его слова! Потёмкин говорил, что «счастие никогда его не оставляло», что он никогда не имел более одной минуты неблагоприятного ветра, что он молодой фельдмаршал и будет не только продолжать войну с турками, но и намерен… завоевать Египет! Для англичан это была страшная угроза.
– Действительно сильный ход… Большой политической и дипломатической победой было и знаменитое путешествие Екатерины II по Югу Российской империи, организованное Потёмкиным.
– Великое и хлопотное было предприятие. Путешествие потребовало небывалого напряжения. Скажем, казачий конвой должен был следовать справа и слева от путешествовавших – по возможности, невидимо. Ведь места были ещё дикие, лихих людей там было немало! А тут монарх крупнейшей европейской державы. 25 тысяч лошадей нужно было поставить на маршруте. Немыслимой сложности дело!
Казачий атаман Иловайский буквально взвыл от почти невыполнимых поручений, которые давал ему Потёмкин светлейший. Но вот вам стиль Потёмкина – потрясающего руководителя. «Я знаю о трудностях, но я люблю работать с людьми, которые трудности преодолевают… Если не можете – так и скажите», – сказал он Иловайскому. И всё прошло достаточно гладко. А ведь Крым слыл тогда гиблым местом. Эпидемии, степи, запустение, банды разбойников всех мастей… Жена Суворова была очень недовольна, когда Александру Васильевичу довелось служить в Крыму.
– А когда реализовались планы Потёмкина, Крым стал райским уголком. И там уже мечтали служить! Кстати, в связи со службой Суворова в Крыму и подчас говорят о «геноциде ногайского народа»…
– Но при этом не говорят о том, что за два с половиной века Крымского ханства там и на Северном Кавказе у ногайцев побывало от двух до трёх миллионов рабов – по большей части русских и украинцев, захваченных в плен во время набегов. Крупнейшие невольничьи рынки были в Кафе (Феодосия) и в Анапе. Именно работорговля обеспечивала материальное существование Крымского ханства. Это надо знать.
На Северном Кавказе шла война всех против всех, и Суворов, приведший к присяге ногайцев, действовал как просветитель. Потом началась сложная политическая игра хана, поднялся мятеж. Ейская крепость, в которой находилась супруга Суворова, висела на волоске. Гарнизон мог не выдержать… Ну а вскоре Суворов дал генеральное сражение – и ногайская конница как боевая сила перестала существовать. А это была серьёзная сила… Тем, кто смеет упрекать Суворова за тот поход, нужно помнить о сотнях тысяч рабов, захваченных этой конницей в мирных русских губерниях. Захваченных и замученных. А что творили с русскими женщинами!.. Россия больше не могла терпеть такого положения. Всё это надо знать! Есть формула Бахтина: «Вперёд может идти только память…»
– Есть ли у нас сегодня силы на это?
– Всё-таки есть и поводы для некоторого оптимизма. В ноябре меня позвали в Смоленск на открытие памятника Потёмкину. Памятник скромный, но сделан на средства местных торгово-промышленных кругов. Он скромно стоит во дворе, но я думаю, что придёт время и гениальный сын земли Смоленской будет стоять на одной из лучших площадей замечательного города, который готовится к своему юбилею. В Херсоне восстановили утраченный в годы войны выдающийся памятник Потёмкину работы Мартоса. Восстановили на том же пьедестале, который несколько десятилетий занимал Карл Маркс. «Он вернулся, основатель нашего города!» – так встречали херсонцы возрождение памятника.
А вот село Чижово почти опустело. Сейчас там, на малой родине Потёмкина, от силы двадцать дворов. А ведь князь Таврический хотел именно там лежать, рядом с отцом и матерью, возле местной церкви. Но Екатерина по-государственному разрешила сомнения: «Нет, в Херсоне. Это столица Юга, а он поднял Юг».
Я давно мечтаю сделать в Чижове Потёмкинский музей-заповедник. Разве это несбыточно? Вот в шестидесятые годы на родине композитора Глинки только камень в бурьяне стоял. Сегодня восстановлен усадебный дом, парк расчищен, родники. Это ещё при советской власти случилось – и за первые годы существования музея там побывали сотни тысяч людей. И фестивали Глинки проходят. Это тоже Смоленская область. Может быть, она вспомнит и Потёмкина – своего великого сына? Безусловно, такой заповедник украсил бы область и возродил Чижово.
– Честно говоря, не помню ни одной почтовой марки с Потёмкиным…
– Есть. Только открытка. Вот сделать бы серию «Екатерина и екатерининские орлы». На основе подлинных портретов. Румянцев, Суворов, Потёмкин, Безбородко, Дашкова, Державин… Да, умела Екатерина подбирать крупных людей.
– После её смерти память о Потёмкине пытался искоренить император Павел I…
– Ко всему, что связано с Потёмкиным, он относился с ненавистью. Был приказ Екатерины о строительстве памятника Потёмкину в Херсоне. Павел, считавший, что памятник уже возведён, приказал его разрушить. Павел знал, что Потёмкин похоронен в склепе в херсонском соборе Св. Екатерины, под полом. Он приказал вырыть там специальную яму для гроба Потёмкина и засыпать склеп. Приказ был выполнен не до конца: гроб просто засыпали землёй, а вход в склеп заложили.
Потом пошли слухи, что тело Потёмкина чуть ли не было выброшено на съедение птицам. Это, конечно, неправда. И всё-таки император позволил себе сводить счёты с покойным, который служил России, как немногие.
– Гробокопательство не принесло счастья императору. Не худо бы нынешним политическим лидерам помнить этот урок.
– Самое страшное, что Павел уничтожил военную реформу Потёмкина. Нанёс удар по армии.
Суворов и Потёмкин были людьми долга. Такие люди и создали величие Российской империи. «Имя странного Потёмкина будет отмечено рукою истории. Он разделит с Екатериной часть воинской её славы, ибо ему обязаны мы Чёрным морем и блестящими, хоть и бесплодными победами в Северной Турции», – пишет Пушкин. Насчёт «бесплодных побед» он сорвался. Он не знал, что Потёмкин – огромный реалист.
Одна деталь. Потёмкин после присоединения Крыма пишет: ищу, откуда идёт зараза, хожу по госпиталям, проверяю портянки, поднимаю начальство, чтобы отделяли больных от здоровых… Вот Наполеон раз посетил чумной барак – и сколько легенд, картин, стихов! А о своих героях ни слова!..
– Потёмкин вызывал зависть, противники объявляли его разорителем России… Кстати, репутацию историческому деятелю создают не столько документы, сколько поэты, прозаики, художники, кинематографисты…
– Из написанного о Потёмкине на память приходит ода «Водопад», которую Державин написал на смерть героя. А ещё для меня радостным открытием была драматическая сцена в стихах «Князь Таврический», которую написал Алексей Апухтин – поэт, вообще-то не проявивший себя как знаток истории. Он и в этом произведении не вполне точен в исторических деталях. Но Потёмкина понимал! Понимал его отношение к России, к императрице… Там есть замечательный предсмертный монолог Потёмкина…
– Незабываемо сыграл Потёмкина Борис Ливанов в фильме «Адмирал Ушаков»! Так и вспоминается его властное, переливистое: «А тебе, граф, пряничков не положено, тебе бараночки!» Он сыграл выдающегося, проницательного политика.
– Ливанову надо отдать должное. Крупного человека сыграл! Этот послевоенный фильм открыл Потёмкина-созидателя. До войны, когда реабилитировали Суворова, Румянцева, Кутузова, Потёмкин не попал в эту обойму. Статья в БСЭ, вышедшая накануне войны, – ужас! «Фаворит и грабитель…» А лучший текст о Потёмкине написал А.В. Ловягин для Русского биографического словаря. Вот ему удалось очистить образ Потёмкина от густого слоя чёрной краски. Составители словаря так отозвались о Потёмкине после прочтения этой статьи: «Труженик! Он даёт и сегодня нам пример, что нужно не выкрикивать лозунги, а работать». В наше время эти слова ещё актуальнее.
Беседу вел Арсений Александров
Информация