Организация тюркских государств и турецкие амбиции
11 ноября в Самарканде прошли мероприятия в рамках XI-го саммита «Организации тюркских государств» (ОТГ). Создателем ОТГ выступила год назад Турция, соединив организационно различные форматы, которые до этого с начала 90-х использовались по линии «тюркского диалога» (форумы, советы, ассамблея, Тюркский Совет и т. п.). В России к подобной организационной деятельности Турции в Средней Азии традиционно относятся весьма настороженно, резонно опасаясь, что Анкара, помимо «культурного диалога» и вопросов экономики, будет стремиться так или иначе размыть и ослабить влияние России в регионе.
С этим тезисом сложно спорить просто потому, что ни одно государство не будет вкладывать ресурсы в создание систем и организаций, если это хотя бы в планах не приводит к росту своего влияния и уменьшению влияния других лидеров. Здесь цели вполне прозрачны. А вот то, как и насколько они реализованы, являются ли полученные за эти годы результаты необходимыми и достаточными, чтобы действительно ослабить наши позиции, и каковы перспективы с учётом текущих реалий, это надо предметно проанализировать.
Прошедший саммит экспертное сообщество в целом оценило как неудачный для Турции, относительно слабый по повестке и заявлениям, а также по той причине, что участники не одобрили предложение Турции предоставить статус наблюдателя Северному Кипру. Статус на самом деле не был предоставлен, но вопрос места и роли этой тюркской инициативы надо рассматривать в комплексе с предыдущими шагами и результатами, а они показывают, что Организация тюркских государств совсем не так уж безобидна и незадачлива, как кому-то покажется по итогам одной конкретной встречи.
Практически сразу после распада СССР Турция запустила программу взаимодействия с новыми государствами Средней Азии, которая тогда не имела конкретного оформления – моделей было много. Если кратко резюмировать, то базовой целью на тот момент являлось освоение казавшихся просто бездонными новых рынков. С рыночными вопросами получалось всё довольно туго в силу буквального отсутствия логистики, зато значительно результативнее оказалось взаимодействие в политической и культурной сферах. И это неудивительно, поскольку во время холодной войны Турция как раз и рассматривалась как своеобразный форпост в Средней Азии. С распадом СССР многие связи просто вышли в нормальное правовое поле, а для многих представителей «культурной интеллигенции» Турция так и вовсе стала мостом на Запад.
Тем не менее, неожиданностью для эмиссаров тогдашнего турецкого президента Т. Озала стало то, что страстных пантюркистов, как А. Эльчибей, в руководстве новых среднеазиатских республик, вышедших не из «борцов с КПСС», а ровно из высшей касты этой самой КПСС, не оказалось. Более того, если на уровне «интеллигенции» тюркская интеграция воспринималась весьма позитивно, то на уровне политического руководства отношение к этой повестке было де-факто очень сдержанным. И Казахстан, и Узбекистан — наиболее экономически мощные страны региона, не стали углублять взаимодействие, а Н. Назарбаев так и вовсе выступил с идеей-приоритетом Евразийского союза.
Почему так получилось на первом этапе? Ответ кроется в том обстоятельстве, что все руководители республик в то время столкнулись с деструктивной деятельностью различных «народных фронтов» в отношении самих себя. Придя к власти на волне национальной «самодеятельности», каждый из них понимал, что дальнейшая раскачка их под турецким зонтиком представляет уже личную угрозу для их положения. Многие оппозиционеры и даже радикалы нашли себе прибежище как раз в Турции. В этом плане при всех трениях взаимодействие с Москвой было понятным, привычным, но уж точно не опасным. Вторым аспектом было то, что их рынки и сырьевая база оказались под пристальным вниманием куда как более мощных игроков, чем бизнесмены и политики Анкары. Если разобраться, то сам турецкий политикум был для западных операторов, по сути дела, собственной структурой влияния, а не самостоятельным актором. И эта схема отрабатывалась десятилетиями.
Преемники Т. Озала сосредоточились в этом направлении на культурно-образовательной составляющей, наиболее ёмкой практической частью которой стал культурный обмен. Турция формировала довольно массовые программы по обучению студентов с проживанием непосредственно в Турции. Большого эффекта они не оказали, поскольку студенты часто попадали под влияние как собственно турецких радикальных (в том числе и религиозно-радикальных) элементов, так и тех, кто прибыл из России и этих же самых стран — шли чеченские кампании, а Турция оказывала тогда радикалам довольно существенную поддержку. Попадали студенты и в сеть сторонников Ф. Гюлена, своеобразную религиозно-политическую секту, что было не намного лучше первого варианта. В итоге число студентов сократили, а Турция была вынуждена заняться открытием филиалов высших учебных заведений, число и популярность которых, тем не менее, не могли (и до сих не могут) сравниться с филиалами из России.
После прихода к власти Р. Эрдогана какое-то время «тюркские» совещательные форматы не являлись активной площадкой не столько по причине нежелания сторон развивать отношения, сколько в силу общей внешнеполитической позиции лидера Турции, который словно осуществлял пробу пера на разных направлениях. Он успел крепко поссориться с Израилем, претендуя на роль защитника палестинцев, активизировал поддержку Кипра, столкнулся с Китаем, обвинив Пекин в геноциде уйгуров. В этой ситуации среднеазиатским партнёрам Анкары было довольно тяжело лавировать, чтобы не попасть под раздачу со стороны мощных игроков. Тем не менее, в 2009 г. на базе различных форумов был образован консолидированный Тюркский Совет
Настоящим образом этим направлением Р. Эрдоган занялся уже после того, как купировал последствия государственного переворота и за год сформировал линию на сотрудничество с Россией, успев в 2014 г. открыть представительство Тюркского Совета в Киеве, состыковав его с антироссийски настроенной частью крымских татар, окормляемых бывшим Меджлисом. Представительство не раз отметилось крайне русофобскими заявлениями, а Киев получил дополнительную официальную площадку для себя в Средней Азии под турецким зонтиком.
Только ли ради русофобской повестки или для демонстрации независимости нужно было открывать это представительство? Не совсем, если учесть, что Турция как большим магнитом с тех пор вытягивала и вытягивает для себя технологии и компетенции в области двигателестроения и авиастроения — своя программа у Анкары буксует уже много лет, а зависимость по авиации от США и ЕС тотальна. Тем не менее этот шаг формализовал стыковку антироссийских элементов азербайджанской и крымско-татарской диаспор в Киеве с официальными механизмами Тюркского Совета.
С 2018 г. Турция активно пытается встроиться в разные варианты Шелковых путей, отодвинув в сторону тему «уйгурского вопроса», начинает натуральную торговую экспансию в Среднюю Азию, задействуя все возможные каналы доставки. Прочно застолбив за собой позицию крупного внешнеполитического игрока в Ираке и Сирии, Анкара начинает военную активность в Ливии, обостряет противоречия с Кипром и Грецией, а также постоянно участвует во всех мероприятиях в Средней Азии.
В том же 2018 г. Анкара удачно привлекает в Тюркский Совет, казалось бы, не совсем тюркского игрока — Венгрию (легенду придумали по ходу процесса), которая таким образом начинает заранее страховать себе каналы поставки углеводородов, поскольку проект Южного потока был похоронен, а поток Турецкий, наоборот, находился в разгаре строительства. Имея на руках козыри Голубого потока и Турецкого потока, Р. Эрдоган уже был способен обсуждать в Средней Азии намного больше, чем контейнерные поставки, филиалы ВУЗов или курсы турецкого языка.
С этого времени Тюркский Совет начинает обретать определённый вес. Р. Эрдогану, учитывая его уже прямую военную активность в Ливии, был необходим внешнеполитический коллегиальный инструмент, который он мог бы противопоставить старой, рыхлой, но всё ещё весомой Лиге арабских государств. Из всех стран региона в Лигу не входили только Турция и Израиль. А вот Ливия, пусть и раздираемая гражданской войной, участником ЛАГ являлась.
Таким образом, на международной арене Анкара начинала выступать не просто как крупный и амбициозный игрок, а как представитель политического объединения. С этих пор вопросами Тюркского Совета стали не только гуманитарная сфера, но и тезисы политического тюркского единства, общее отношение по вопросу Нагорного Карабаха, Кипра, Ливии. Облегчило задачу туркам то, что Великобритания активно подыгрывала османам в Средней Азии, тем более что теперь Анкара стала всё чаще и чаще показывать на камеры карты «тюркского мира», куда и входили российские регионы.
Здесь также стоит отметить резкую активизацию темы латинизации алфавита в Средней Азии, где существуют оба варианта написания: латинский и кириллический. По политической задумке Анкары, унификация алфавита с турецкой латиницей послужит делу культурного единения, понимания, облегчения торговли, обмена документами и т. д. Сегодня К.-Ж. Токаева представляют как одного из проводников активной латинизации, однако начат процесс был задолго до него его предшественником. В 2021 г. именно разочаровавшийся «евразиец» Н. Назарбаев высказался, что
«использование латинского алфавита даёт нам общую систему, благодаря которой мы получаем возможность содействовать развитию нашей молодёжи на глобальном уровне.»
После победы в Карабахской войне, Р. Эрдоган продолжил трансформировать Тюркский Совет в аналог ЛАГ, организацию, которая может делать коллективные внешнеполитические заявления, независимо от позиций соседей — Пекина, Москвы, Ирана и даже зачастую самого ЕС. Так, уже в 2021 г. вместе с преобразованием Тюркского Совета в Организацию Тюркских государств Р. Эрдоган от лица всех участников выразил мысль, что создание такого союза позволит занять туркам-киприотам подобающее им место. Особой радости на лицах собравшихся после такого пассажа заметно не было, но и возражений никто не высказал.
И это была безусловно крупная победа Анкары, потому что Кипр это вопрос не только и не столько турецкой солидарности, это новые границы для потока углеводородов из Ливии в Турцию и ЕС, реализация которого невозможна без переоценки морских границ. Ради этого Турция уже несколько лет довольно жёстко прессует Никосию и Афины. Ради возможного противостояния на этом направлении закуплены и развернуты комплексы С-400. Здесь одна из реальных причин, почему США поставляют Ф-35 грекам, а Анкаре тормозят поставки даже Ф-16. Среднеазиатские государства, получается, выступают в поддержку территориальных претензий Турции, и только Туркмения пока упорно воздерживается от расширения статуса в ОТГ, участвуя в мероприятиях, но как бы внешне соблюдая «нейтралитет».
В этом плане предложение Анкары на нынешнем саммите предоставить Северному Кипру статус наблюдателя являлось, по сути дела, прощупыванием того максимума, на который участники организации вообще готовы пойти. И в свете выработанных в прошлом позиций, автор даже не стал бы рассматривать отказ в предоставлении как политическую неудачу.
Также сложно назвать неудачным итогом мероприятия принятие Стратегии ОТГ на 2022-2026 гг. и программы «Перспективы тюркского мира — 2040», поскольку такие документы закладывают модель развития и координацию, а вдобавок ко всему предусматривают изыскание средств «всем миром» на восстановление Карабаха, а также на строительство ж/д трассы «Термез – Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар». Эта трасса, утверждённая проектно, есть результат прошедших переговоров в рамках ШОС, которые воплощаются в конкретику.
Таким образом, нельзя объективно сказать, что саммит был для Турции неудачным мероприятием. Он был, пожалуй, несколько скучен и беден на громкие заявления, которые обычно ждут представители СМИ. Но его результативность становится понятна именно через описанную ретроспективу. И всё свидетельствует о том, что Анкара «залезла» в регион действительно глубоко.
Теперь вопрос, а чего ждать и как всё это воспринимать в России? Дело в том, что уже год как мы не пытаемся выстроить какую-то системную альтернативу разным форматам и моделям взаимодействия в этом регионе. А только автор за последние полгода описал четыре таких модели, которые работают параллельно друг другу. Россия сегодня всецело занята Украиной. Очевидно, что свою специфическую нейтральность в конфликте, работающие в условиях очень жёстких санкций политические и торговые каналы, Турция обменивает у России по заведомо завышенному прайсу. Зерновая «сделка», газовый хаб, модерация вопросов в Средней Азии, Карабах — это большая активность. Но проблема Турции в том, что для поддержания полноценного лидерства в Средней Азии Анкаре нужны другие параметры экономики, которые можно достичь, серьёзно сократив свои издержки. В этом плане наши энергоносители усиливают Анкару. С другой стороны, для наращивания оборота до заявленных в планах показателей участникам потребуется увеличить пропускную способность логистических маршрутов минимум втрое. Но и это полбеды.
Реальная и стратегическая ахиллесова пята Турции и её амбициозного руководства — совершенно не скрываемое желание заместить Россию в условиях долгосрочных санкций как газового и зернового поставщика, усилив также это направление потоком сырья из Ливии, и в гипотетической перспективе – из Аравии. Воспользовавшись ситуацией, перевести на себя роль России. За масштаб замысла, несомненно, турецкому лидеру можно поставить высший балл. Но вся проблема в том, что Европе Турция нужна как рынок, а не как реинкарнация Газпром 2.0. Пока Турция обеспечивала часть газовых потребностей — она находилась на своём месте, когда она начинает выходить на потенциал центра распределения и ценообразования — здесь она вступает в противоречие уже собственно с Евросоюзом. Европе нужен поставщик, но не очередной монополист, и спонсировать Турцию Евросоюз в нынешних рамках рецессии не будет категорически.
Но кусок энергетического пирога столь велик, что Турция готова рискнуть и сыграть в эту рулетку. Но путь к игровому столу проложен для неё через конфликт с Грецией. А победить в этом конфликте Турция не сможет просто потому, что Газпром 2.0 в планы Брюсселя не входит. Умерь Турция амбиции, и этой вилки решений удалось бы избежать, но все шаги Анкары говорят о том, что она нацелена решить вопрос морских границ силовым путём, и всё упирается только в украинский кризис и его сроки. Столкновение с Грецией за перспективу стать газовым гигантом — это ловушка, которая поджидает Анкару.
Если Турция умерит амбиции и будет выстраивать лидерские модели в Средней Азии, то у неё на это банально не хватит средств. Если она попробует выстроить из себя газового гиганта, то по ней нанесёт удар сама Европа, втянув в конфликт с Грецией — в худшей конфигурации посредством британских интриг, а это будет означать окончание эрдогановского проекта в принципе. Задача же России на данном этапе использовать тактику плохого автомобилиста.
Есть такая неприятная манера, когда к вам пристраиваются в хвост и едут с той же скоростью по тому же маршруту. Турция на саммит тюркских государств — и Россия на саммит (мы тоже немного тюрки), Турция в Африку — и Россия на мероприятие в Африку, на любой форум, на любой тендер. Турция защищать палестинцев — и мы тоже за мир во всём мире. Нам просто следует не давать играть Анкаре хоть где-то в одни руки. Ну и, наверное, не очень желательно бросаться в омут с головой и тянуть трубы сразу «на всю сумму». Впрочем, это дело уже совсем высоких материй и кабинетов.
Информация