В одиночку против коалиции европейских держав: причины поражения Российской империи в Крымской войне
В отечественной историографии относительно Восточной (Крымской) войны много написало непосредственно об обороне Севастополя и боевых действиях в Крыму, однако история русского военного планирования до недавнего времени не выделялась в самостоятельный вопрос. Между тем проблема стратегического планирования требует комплексного подхода, который позволит раскрыть тесную взаимосвязь внутренней, внешней и военной политики России.
В 2019 году в свет вышла книга историка Алексея Кривопалова, в которой он достаточно подробно раскрыл эту тему, а также рассмотрел роль фельдмаршала Ивана Паскевича в Восточном кризисе и русскую внешнеполитическую стратегию в заключительное семилетие царствования Николая I. Фактический материал работы Кривопалова «Фельдмаршал И. Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848–1856 гг.» помог в написании данного материала и будет часто цитироваться далее.
Если революционный кризис 1848–1849 гг., благодаря усилиям участников «европейского концерта», не вызвал общеевропейскую войну, то конфликт на Ближнем Востоке в 1851–1852 гг. стремительно вышел из-под контроля и перерос в противостояние изолированной России с мощной западноевропейской коалицией практически по всему периметру западных и южных границ империи [1].
В данном материале мы постараемся дать ответы на вопросы – какие события привели к Восточному кризису 1853–1856 годов? Была ли русская стратегия в заключительное семилетие царствования Николая I провалом, дискредитирующим все результаты военного строительства 1830–1840-х годов? Насколько фельдмаршал Паскевич ответственен за исход Крымской войны?
Внешняя политика Российской империи в 1830–1850-е годы
Император Николай I
Во второй четверти XIX века во внешней политике Российской империи и других европейских держав возникли две проблемы – революционная опасность и восточный вопрос. В это время Европа пережила два революционных кризиса в 1830–1831 и в 1848–1850 гг.
Основным содержанием русской внешней политики в Европе в 1830–1840-е гг. являлось сохранение европейского статус-кво, сложившегося на континенте к 1815 году в результате революционных и Наполеоновских войн. Данная политика предполагала укрепление союзных отношений с консервативными монархиями Австрии и Пруссии, а также постоянную готовность к пресечению реваншистских устремлений Франции, в том числе и с помощью военной силы [2].
В 1830-х гг. отношения России с Австрией не отличались такой теплотой, как отношения с Пруссией. Король Фридрих-Вильгельм III был тестем Николая I. Вступивший на престол в 1840 году Фридрих-Вильгельм IV приходился русскому императору шурином. Пруссия по Рейну непосредственно граничила с Францией и рассчитывала на русскую военную помощь в случае угрозы со стороны своего неспокойного западного соседа.
Сотрудничество обеих армий имело исключительно тесный характер. Например, будущий военный министр Пруссии генерал И. фон Раух «совмещал инспектирование русских крепостей с аналогичной деятельностью в Пруссии». В 1835 году у города Калиш в присутствии Николая I и Фридриха-Вильгельма III состоялись совместные военные маневры. Самые секретные сведения, включая военные планы, решением короля доверительно сообщались Николаю I [1].
Некоторые историки не просто так говорят о том, что немцы имели достаточно сильное влияние на царский двор: это отчасти соответствовало действительности, учитывая, что Николай I считал прусского короля Фридриха Великого идеалом монарха.
Идеологические воззрения императора Николая I на государственное устройство базировались на прусском патриархальном монархизме, соединенном с образцовой воинской дисциплиной и религиозно-нравственными устоями, выраженными в идее служебного долга и преданности традиционализму [3].
Охранительная политика Николая I была направлена на построение сильного полицейского государства, способного преодолеть дестабилизирующие факторы в виде распространения либеральных течений, дошедших до поддержки революционных теорий и террористических методов борьбы с самодержавным правительством. Этого император добивался в течение своего 30-летнего царствования, заручившись поддержкой всех слоев общества.
Социум должен был сплотиться в доверии к государству в лице правительства под влиянием не страха, а патриотического чувства, поддержка которого была заложена в национально-консервативной программе Николая I, выраженной в триаде министра народного просвещения графа С. С. Уварова: православие, самодержавие, народность [3].
С этой точки зрения революционные события в Дунайских княжествах и в Венгрии Николай I рассматривал как непосредственную угрозу российскому самодержавию и по этой причине охотно откликнулся на просьбу австрийского императора Франца Иосифа о помощи в подавлении венгерской революции.
Успешный венгерский поход генерал-фельдмаршала Ивана Паскевича закрепил за Россией статус «жандарма Европы» – именно так многие историки описывают роль, которую играла Российская империя в европейской политике в период 1815–1854 гг., именно так назвала европейская пресса Николая I после подавления им восстания в Венгрии.
Традиционно наибольшей критике в отечественной историографии царствования императора Николая I подвергалось так называемое мрачное семилетие 1848–1855 гг., которое во внутренней политике сопровождалось хаотичным ужесточением цензуры и наступлением эпохи правительственной реакции, а во внешней политике было связано с двумя последовательными международными кризисами.
Европейский кризис 1848–1850 гг. угрожал перерасти в полномасштабную войну на континенте и потому сопровождался полным мобилизационным развертыванием русской сухопутной армии на западной границе. Однако коллективные усилия великих держав, в которых Россия сыграла едва ли не решающую роль, остановили стихийное расширение локальных военных конфликтов в Венгрии, Дании и Северной Италии до масштабов общеевропейской войны. Боевые действия Русской армии ограничились скоротечным Венгерским походом летом 1849 года. [1].
Несмотря на успешное урегулирование кризиса, которое состоялось во многом благодаря решительным действиям правительства Николая I, последующие события на Ближнем Востоке и проигранная Крымская война фактически обесценили в глазах исследователей положительные результаты внешней политики России в 1848–1850 гг. [1]
Русская императорская армия и военные преобразования 1840-х годов
Между 1801 и 1825 годами численность вооруженных сил империи увеличилась более чем вдвое – с 457 000 до 910 000 человек. Россия, несмотря на победоносное завершение Наполеоновских войн, из-за необходимости обеспечивать за Россией положение верховного арбитра в Европе и разобщенности потенциальных театров боевых действий, была вынуждена содержать армию, значительно превосходящую по численности вооруженные силы соседей.
Понимание того обстоятельства, что военная мощь является по сути единственным гарантом великодержавного статуса империи, вынуждало Александра I и после 1815 года сохранять так называемый двухдержавный стандарт. О необходимости двухдержавного стандарта, то есть некоторого численного превосходства Русских сухопутных сил над армиями Австрии и Пруссии вместе взятых, после 1815 года император Александр I упоминал в разговоре с П. Д. Киселёвым [1]. Но поддержание его было связано с огромным финансовым напряжением. Расходы на содержание сухопутной армии в период 1827–1841 гг. никогда не опускались ниже 33 % от общегосударственных.
Количественный рост армии влек за собой тяжелую нагрузку и на демографические ресурсы империи, поскольку превосходства в численности населения на фоне своих европейских соседей Россия не имела.
В 1830–1840-е гг. император Николай I постепенно изменил характер системы комплектования русской армии. При формальном сохранении прежнего названия рекрутская повинность в действительности обрела многие черты, характерные для западноевропейской конскрипции, предполагавшей наличие общей очереди, а также жеребьевый порядок отбора и широкую систему льгот, отсрочек и заместительства [1].
Войны начала XIX столетия показали опасность обескровливания полков в ходе боевых действий. Отсутствие в Русской армии обученных резервов затрудняло процесс восстановления боеспособности понесших потери соединений, тогда как рекрутские наборы могли дать лишь совершенно необученное пополнение, которому требовалось минимум девять месяцев, чтобы встать в строй.
По этой причине в 1834 году срок службы в армии был сокращен с 25 до 20 лет, в гвардии – с 22 до 20 лет. 30 августа 1834 года были приняты «Правила о бессрочноотпускных». Солдаты, отслужившие без взысканий 20 лет, по истечении этого срока увольнялись на 5 лет (в гвардии – на 2 года) в бессрочный отпуск.
Большая Действующая армия фельдмаршала Паскевича состояла из I, II, III и IV пехотных корпусов. Штаб армии располагался в Варшаве. Находившееся прежде в Киеве боевое управление I армии фельдмаршала Ф. В. Остен-Сакена в 1835 году было расформировано [1].
Большая Действующая армия стала крупнейшим объединением полевых войск империи. Она играла ключевую роль в военной политике Николая I. На армию, бессменным главнокомандующим которой в 1831–1855 гг. был князь Паскевич, возлагался комплекс важнейших взаимосвязанных задач.
Во-первых, на основе Действующей армии в случае начала серьезной войны в Европе предполагалось боевое развертывание Русских военно-сухопутных сил.
Во-вторых, Действующая армия напрямую отвечала за внутреннюю безопасность в Царстве Польском и несла на его территории гарнизонную службу.
В-третьих, Действующая армия, получив подкрепления в виде пехотных и резервных кавалерийских корпусов второй линии, должна была стать главной ударной силой на театре войны [1].
Гибкое сочетание централизации и децентрализации стало отличительной особенностью подхода к военному управлению при Николае I. Командование войсками на местах находилось в руках организационно независимых армейских штабов, что обеспечивало оперативность, существенную экономию финансовых средств и ускоряло принятие решений.
Постепенное накопление кадров обученных резервистов давало в руки правительства гибкий инструмент приведения войск на военное положение без таких экстраординарных мероприятий, как рекрутский набор. Смертность в войсках значительно сократилась, хотя и продолжала оставаться сравнительно высокой. В год от болезней погибало примерно по 37 чел. из 1 000 чел. списочного состава.
Численность умерших в Русской армии в мирное время в два раза превышала число умерших в европейских армиях. Однако и среди гражданского населения России смертность от болезней была в среднем на четверть выше, чем в Европе [1]. Дезертирство также не являлось массовым явлением.
Структуры высшего военного управления – Военное министерство и Главный штаб – в 1830-е гг. также были реорганизованы. Ф. Кэган в своем монографическом исследовании подробно рассмотрел предпосылки данной реформы и процесс ее осуществления под руководством графа А. И. Чернышёва [5].
В ходе преобразования центрального аппарата военного ведомства функции по строевому управлению войсками из упраздненного в мирное время Главного штаба были переданы в Военное министерство. Административно-хозяйственные функции оказались сосредоточены в коллегиальном Военном совете под председательством военного министра [1].
За 25 лет было осуществлено полное перевооружение сухопутных войск. В начале царствования Николая I армия по-прежнему была вооружена различными вариантами гладкоствольного кремневого мушкета образца 1808 года, который, в свою очередь, являлся версией знаменитого французского Шарлевильского мушкета 1777 года.
Разнотипность и разнокалиберность оружия отрицательно сказывалась на огневой производительности русской пехоты в годы Наполеоновских войн. На Бородинском поле встречались полки, использовавшие ружья до 20 различных типов и калибров. Проблема стандартизации и унификации стрелкового вооружения в первые годы николаевского царствования продолжала оставаться неразрешенной [1].
Окончательная стандартизация кремневых ружей была осуществлена лишь в 1839 году, однако вскоре была развернута массовая переделка кремневых ружей в ударные капсюльные, которые стали именоваться «образец 1844 г.». Поскольку переделка кремневых ружей не удовлетворяла потребность армии в современном скорострельном гладкоствольном вооружении, уже в 1845 году был начат выпуск нового капсюльного ружья.
Русское ружье образца 1845 года калибром 7,1 линии создавалось на основе французского и было одним из самых удачных на фоне современных ему европейских капсюльных ружей. Оно полностью отвечало общепринятым в Европе того времени тактическим представлениям о применении линейной пехоты в маневренной войне, которые провозглашали приоритет скорострельности ружья над его дальнобойностью [1].
Если говорить об общей численности войск, которые Россия по завершении боевого развертывания Действующей армии могла выставить в поле на первом этапе возможной войны на западе, то цифра по меркам того времени оказывалась внушительной – около 400 000 человек [1].
Тот факт, что Россия в мирное время содержала под ружьем более 800 000 чел., не был для Европы секретом, хотя и вызывал у нее определенные сомнения. К примеру, австрийцы по собственному опыту не совсем обоснованно предполагали в русских рядах значительный некомплект. В феврале 1828 года посол в Вене Д. П. Татищев доносил в Петербург об оценках численности Русских сухопутных сил, бытовавших среди австрийского генералитета. Тогда австрийцы насчитали в Русской армии 838 981 чел. по спискам, но лишь 470 518 чел. – в строю [1].
Восточный кризис 1853–1854 годов и его причины
В ходе постепенно обострявшегося Восточного кризиса 1851–1853 гг. со стороны России был допущен ряд опасных внешнеполитических просчетов, прямым следствием которых стала практически полная изоляция империи в начавшейся осенью 1853 году войне. Значительную долю ответственности за эти ошибки несут лично Николай I и князь Варшавский (Паскевич), хотя историческая беспрецедентность развернувшихся тогда событий отчасти может служить им оправданием [2].
В качестве основной причины Крымской войны выступило столкновение интересов на Балканах и Ближнем Востоке таких держав, как Австрия, Франция, Англия и Россия. Предлогом к Крымской войне выступили споры из-за Святых мест в Палестине, начавшиеся еще в 1850 году между православным и католическим духовенством, находившимся под покровительством Франции. В 1851 году Турция, подстрекаемая Францией, передаёт ключи от святынь католикам.
Для урегулирования вопроса император Николай I отправил в 1853 году в Константинополь чрезвычайного посланника, князя Александра Меншикова, который потребовал от Порты подтвердить протекторат России над всем православным населением Турецкой империи, установленный прежними договорами, а также решить вопрос, касающийся Святых мест.
Стоит отметить, что российские императоры выступали защитниками православной веры, из чего следует, что самодержцы всероссийские являлись духовными покровителями славянских народов, не входивших в состав государства. В ходе борьбы за независимость «братья по вере» – народы Балканского полуострова, часто обращались за помощью к России, которая в свою очередь оказывала им всяческую поддержку.
Стоит вспомнить, что накануне Первой мировой войны Российская империя выступила защитницей Сербии, которая являлась славянским государством, что лишний раз подчеркивает тот феномен, что Россия оказывала посильную помощь славянским народам.
Турки согласились рассмотреть вопрос о Святых местах без ущемления прав православных, но официально отказались признать Россию покровительницей православных на территории Оттоманской империи, подобно турецко-французскому соглашению 1740 года [6].
Меншиков получил устные инструкции от Николая I и письменные – от канцлера К. В. Нессельроде и следовал им. Эти инструкции оставляли за русским эмиссаром право, в случае необходимости, воздействовать на турецкое правительство угрозой признания независимости Придунайских княжеств. Предложения, высказанные Меншиковым Порте, далеко выходили за пределы спора о статусе Святых мест. Речь шла о добавлении в трактат 1774 года особого пункта, касающегося формальных гарантий прав и привилегий православных подданных султана в обмен на заключение военного союза против Франции [1].
Требование расширительного толкования статей Кючук-Кайнарджийского договора 1774 года, связанных с правом русского покровительства православным подданным султана, вызвало у англичан и французов серьезное противодействие. Паскевич в своих записках считал требования, заявленные Меншиковым, чрезмерными [7]. В ближайшем окружении монарха наблюдалось серьезное несовпадение взглядов по данному вопросу.
На фоне дипломатических переговоров положение стало постепенно обостряться. Полковник X. Г. Роуз, британский поверенный в делах в Константинополе, и его французский коллега граф В. Бенедетти потребовали от своих правительств отправки флотов в акваторию Эгейского моря с целью дипломатического давления на Россию [1].
Военные приготовления набирали обороты и в России. В конце 1852 года Николай I приказал перевести на военное положение войска V пехотного корпуса, расквартированного в Крыму и Новороссии. С 10 февраля 1853 года проводились мероприятия по развертыванию IV пехотного корпуса, который двинулся на юг для соединения с V корпусом.
21 июня 1853 года Русские войска под командованием генерал-адъютанта М. Д. Горчакова перешли Прут и заняли Придунайские княжества.
«По переходе Прута, – признавался французский наблюдатель, – война стала делом решенным» [1].
На этом этапе фельдмаршал Паскевич (и он не был в этом одинок) всё еще полагался на содействие со стороны Австрии и Греции в случае начала войны. Однако этим надеждам не суждено было сбыться.
Крымская война 1853–1856 гг. и военные просчеты фельдмаршала Паскевича
Генерал-фельдмаршал Иван Паскевич
Крымскую (Восточную) войну можно разделить на два этапа – первый этап длился с октября 1853 года по апрель 1854 года, данный период характеризовался противостоянием Российской империи и Турции. Боевые действия развернулись на Дунайском и Кавказском фронтах. В процессе противостояния Россия смогла добиться немалых успехов, способствовавших, как казалось, успешному завершению войны. Кульминацией данного этапа являлось Синопское сражение, в ходе которого Русский флот под командованием вице-адмирала Нахимова уничтожил турецкую эскадру.
Данная битва послужила официальным поводом для вступления в войну Англии и Франции. Николай I и фельдмаршал И. Паскевич не считали, что этот союз будет устойчивым, и полагали, что Российской империи окажут поддержку Австрия и Пруссия, которые на самом деле чуть не вступили в войну против России, что стало неприятным сюрпризом для российского политического и военного руководства.
После вступления в войну Франции и Англии начинается второй этап Крымской войны, продолжавшийся с апреля 1854 года по февраль 1856 года и характеризующийся нападениями на отдаленные территории Российской империи и высадкой англо-французского экспедиционного корпуса в Крыму.
15 февраля 1854 года союзники предъявили ультиматум, требуя от России очистить Придунайские княжества. Николай I не ответил, и 27–28 марта последовало объявление войны. Пруссия вслед за Австрией также отказалась подписать с Россией договор о нейтралитете. В то же время обе державы отказались и от англо-французского предложения примкнуть к их союзу, но тем не менее совместно с морскими державами согласились подписать протокол, подтверждавший целостность владений турецкого султана и признание прав христиан.
Фактически это означало присоединение обеих германских держав к ультиматуму союзников, а также общее стремление нейтрализовать влияние России в пределах Османской империи [1].
Как отмечал историк Владимир Дегоев,
«установление блокады русских черноморских портов было представлено Петербургу как оборонительная акция. Николай I, не понимавший такой логики, имел все основания прийти к выводу, что ему брошен открытый вызов, на который он просто не мог не ответить.
Даже в этой ситуации русский император предпринимает последнюю попытку сохранить мир с Англией и Францией, которая больше напоминала жест отчаяния. Превозмогая чувство негодования, Николай I уведомил Лондон и Париж о своей готовности воздержаться от толкования их акции как фактического вступления в войну на стороне Турции.
Он предлагал англичанам и французам официально объявить, что их действия нацелены на нейтрализацию Чёрного моря и поэтому в равной степени служат предупреждением и России, и Турции.
Это было беспрецедентное унижение для правителя Российской империи вообще и для такого человека, как Николай I, в частности. Можно лишь догадываться, чего ему стоил такой шаг.
Отрицательный ответ Англии и Франции был равносилен шлепку по руке, протянутой для примирения. Царю отказали в самой малости – в возможности сохранить лицо» [8].
Даже в этой ситуации русский император предпринимает последнюю попытку сохранить мир с Англией и Францией, которая больше напоминала жест отчаяния. Превозмогая чувство негодования, Николай I уведомил Лондон и Париж о своей готовности воздержаться от толкования их акции как фактического вступления в войну на стороне Турции.
Он предлагал англичанам и французам официально объявить, что их действия нацелены на нейтрализацию Чёрного моря и поэтому в равной степени служат предупреждением и России, и Турции.
Это было беспрецедентное унижение для правителя Российской империи вообще и для такого человека, как Николай I, в частности. Можно лишь догадываться, чего ему стоил такой шаг.
Отрицательный ответ Англии и Франции был равносилен шлепку по руке, протянутой для примирения. Царю отказали в самой малости – в возможности сохранить лицо» [8].
Проблема защиты черноморских берегов в 1854–1855 гг. оказалась неотделима от проблемы австрийской мобилизации на западе. В условиях противостояния практически со всеми великими державами, Россия не могла обеспечить надежную оборону своих протяженных границ. Это прекрасно понимал фельдмаршал Паскевич, когда еще 8 февраля 1854 года писал в докладе Николаю I:
«…если бы была отдельная война только на берегах Черного моря, то ничто бы нам не помешало собрать сколько можно более войск. Но не таково теперь наше положение. Нам необходимо изыскать все средства уменьшив, где только нужно, число войск, обратить их туда, где они, действительно, необходимы» [2].
А необходимы эти войска были в первую очередь на западе. Там уже стали проявляться признаки австрийских военных приготовлений. В Крыму и Одессе оставались две с половиной дивизии пехоты с резервами и бригада кавалерии для защиты побережья от десанта.
В феврале 1854 года это считалось вполне достаточным. Кроме того, поступавшие Паскевичу разведывательные данные говорили в пользу низкой вероятности десанта на Крымском полуострове. Поэтому фельдмаршал считал возможным не увеличивать, а, напротив, уменьшить здесь силы на одну дивизию [2].
Характерно, что черновая записка, составленная Паскевичем в феврале, содержала в себе контуры самых общих планов действий на ближайшее время. И в числе двадцати одного рассматриваемого сценария вариант с высадкой неприятеля в Крыму вообще отсутствовал. Это было серьезным просчетом Паскевича.
Считая положение России в Крыму вполне надежным, Паскевич не был одинок. В сентябре 1853 года командир V корпуса генерал-адъютант А. Н. Лидерс оценил возможную численность десанта на Крымском полуострове в 20–30 тыс. человек. При этом рейд Евпатории Лидерс посчитал одним из наименее вероятных пунктов такой высадки. Лишь командовавший русскими силами в Крыму князь А. С. Меншиков испытывал все нараставшую тревогу. Он считал высадку союзников весьма сложным, но выполнимым предприятием.
В сентябре 1854 года 62-тысячный англо-франко-турецкий десант высадился в Крыму. Для отражения экспедиции таких масштабов сил Меншикова было явно недостаточно. Тем не менее 8 сентября 1854 года командующий принял сражение на р. Альма, в котором потерпел поражение. С осени 1854 года борьба в Крыму начала стремительно поглощать те резервы, которые Паскевич считал необходимым удерживать на западном стратегическом направлении [2].
Паскевич явно недопонимал сложность положения в Крыму. А времени на то, чтобы углубиться в изучение обстановки на этом театре войны, у него попросту не было. В этом он отчасти признался в письме Г. В. (А. А.) Жомини. Рекомендации фельдмаршала относительно строительства передовых оборонительных сооружений с целью фланкирования осадных работ противника оказались реализованы в феврале 1855 года. Но противник, снабженный многочисленной осадной артиллерией и постоянно получавший подкрепления, методично подводил свои траншеи к бастионам [2].
Относительно слабый профиль земляных укреплений и малая площадь обороняемого периметра не позволяли эшелонировать резервы в глубину. В результате при бомбардировках гарнизон Севастополя нес потери, значительно превышавшие урон противника. Прибывавшие резервы в основном лишь покрывали потери.
Князь Варшавский явно преувеличивал оборонительные возможности Севастополя и совершил ряд серьезных ошибок. Однако русская стратегия, четко разделив потенциальные театры военных действий на главные и второстепенные, свела ущерб в изначально безнадежной войне к минимуму [2].
Итоги Крымской войны (в качестве заключения)
В период Крымской (Восточной) войны Россия противостояла мощной коалиции западных держав, не имея союзников. Ни император Николай I, ни фельдмаршал Иван Паскевич не были готовы к такому развитию событий.
Князь Варшавский понимал невозможность одержать победу в таком противостоянии, поэтому его план сводился к затягиванию войны и к стремлению свести конечный результат к наименьшим для Российской империи потерям. В годы Восточной войны действия Русской армии фактически преследовали цель добиться таких условий мира, при которых Россия, несмотря не поражение, сохранила бы место в ряду великих европейских держав [1].
Крымская (Восточная) война закончилась подписанием Парижского мирного договора, который в России не без основания считали позорным. Международному престижу империи был нанесен серьезный урон. Однако территориальных ущербов Российская империя практически не понесла – Россия лишилась территориальных приобретений на Дунае и Кавказе, а также, следуя пунктам о нейтрализации Черного моря (как и Турция), лишалась права держать военный флот в Черном море.
Крымская война вскрыла целый ряд проблем внутри страны, которые и привели к военной неудаче. После Восточной войны прервалась череда военных побед Российской империи, что заставило будущего императора – Александра II начать целый комплекс реформ.
Многие историки считают одной из главных причин поражения Российской империи в Крымской войне – техническое отставание армии. Эта проблема действительно имела место быть – несмотря на реформы, полного перевооружения Русской императорской армии добиться не удалось, однако не это стало главной причиной поражения.
Причиной поражения являлось безнадежное положение России, которая оказалась в одиночестве против мощной коалиции европейских держав. При такой стратегической ситуации добиться победы было практически невозможно.
Использованная литература:
[1] Кривопалов А. А. Фельдмаршал И. Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848–1856 гг. – М.: Русский фонд содействия образованию и науке. 2019.
[2] Кривопалов А. А. Севастополь в стратегических планах фельдмаршала И. Ф. Паскевича в 1853–1855 гг. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2013. № 3. С. 58–69.
[3] Дубов А. Охранительная идеология Российского государства при Николае I // Власть. – 2012. – № 11.
[4] Daly J. С. К. Russian seapower and «The Eastern question» (1827–1841). Annapolis, 1991. P. 191.
[5] Kagan F. И. The military reforms of Nicholas I. The origins of the modern Russian army. N. Y., 1999. P. 164–171.
[6] Бесов А. Г. О причинах и итогах Крымской войны 1853–1856 годов // Восточный архив. 2006. № 14–15.
[7] Щербатов А. П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, его жизнь и деятельность: в 7 т. СПб, 1904. Т. 7. С. 59–61.
[8] Дегоев В. В. Кавказ и великие державы. М., 2009. С. 187.
Информация