Переосмысление военной спецоперации
Не существует плана, который противник не попытался бы испортить. Работа противника – это искать наши слабые места и пытаться найти противоядие от того, к чему мы были готовы лучше всего. Начав военную операцию мы, наконец, на 100 % убедились в том, что Украина нужна была США исключительно для войны против России чужими руками. Удостоверились на своём горьком опыте.
Фактически восьмилетняя оккупация Украины со стороны США дала свои кровавые плоды. Сначала в виде самой большой гражданской войны в Европе, а затем и самого масштабного межгосударственного военного конфликта XXI века. Сейчас в преддверии масштабного российского наступления в 2023 году самое время переосмыслить методики ведения СВО, чтобы сделать выводы и приблизить нашу Победу.
Как менялся характер военной операции?
Вспомним начало СВО. Растянувшиеся на несколько десятков километров колонны-гусеницы, идущие по основным автомагистралям по принципу «следуй за остальными» при отсутствии наступательного боевого порядка без навигаторов, топографических карт и даже атласа автодорог Украины. Для украинской артиллерии куда не ткни – обязательно попадёшь. Вспомним приказы не бить в полную силу и не выводить из строя украинский личный состав (включая командный).
Неспособность из-за быстрого продвижения и ударов с флангов обеспечить наступающие подразделения должным образом. Противник, безусловно, боялся столкновения с Россией и сам строил вокруг этого множество нелепых теорий вроде «возьмут Киев за 3 дня». Но с появлением первых видео разбитых российских колонн он почувствовал вкус крови. Осознал, что даже самый страшный дикий зверь может быть ранен.
Вариант с колоннами-гусеницами, скорее всего, на 100 % прошёл бы в феврале, марте или апреле 2014. Когда у России на руках было письмо от Януковича, в Киеве сидел никем не избранный и. о. Турчинов, а на Донбассе не было ни единого выстрела.
Да, в 2022 российское руководство не рассчитывало, что украинский режим уйдёт абсолютно без боя, а почти все военные перейдут на сторону России, как в Крыму. Есть все основания полагать, что в начале специальной операции расчёт был сделан на грузинский сценарий по аналогии 2008 года, когда нанеся минимальное огневое поражение и взяв в клешни столицу за несколько дней удастся заставить режим либо сбежать из Украины, либо вывести войска из Донбасса, а американские хозяева этого режима всё-таки соизволят поговорить о военной инфраструктуре в Восточной Европе и на постсоветском пространстве.
Украинский режим смог грамотно подыграть, согласившись на переговоры и, в конечном счёте, пользуясь паузами, привести свою армию в чувства. Главной их дипломатической победой здесь, конечно же, можно считать отвод российских войск из-под Киева. Собирались ли мы его штурмовать или нет – это другой вопрос. Тем более что Российская армия не сделала ни одного артиллерийского выстрела по нему, находясь в 25 км от центра, и не предприняла ни одной попытки штурма.
Но блокада столицы с двух сторон была сильным рычагом давления на нацистских марионеток и украинское общество. Более сильным, чем сегодняшнее отсутствие света. Тем более что российская группировка на правобережье возле Гостомеля не рисковала оказаться в той же ситуации, что в Херсоне, так как имела полноценное сухопутное сообщение с Белоруссией.
Три фазы
Можно разбить спецоперацию на три фазы в соответствии с тем, как менялся характер боевых действий и политические задачи:
1. Фаза быстрого наступления с минимальным огневым поражением противника с целью дезорганизовать и напугать противника для принуждения к миру. Отсутствие полноценной линии фронта, привязка к автомагистралям.
2. Фаза медленного масштабного сухопутного наступления на Донбассе, но по-прежнему с надеждой на принуждение к миру и возможностью заставить противника принять наши условия, включая те, которые возникли в ходе СВО (4 новых региона). Линия фронта развёрнута по всем правилам ведения сухопутной войны, но не предусмотрена сплошная линия обороны.
3. Фаза тотальной войны против киевского режима, предвестниками которой стали удары по инфраструктуре, наращивание производства ВПК и российская мобилизация с перспективой масштабного зимнего наступления.
Однако окончательно мы вступим в эту фазу, когда удары начнут наноситься непосредственно по высокопоставленным представителям киевского режима, а российская власть публично заявит о невозможности переговоров с ними. Даже страшно представить, как чесались руки у артиллерийских расчётов ВС РФ на Левобережье во время ноябрьского визита «Квартала 95» в Херсон. Линия фронта в этой стадии стала сплошной за счёт возведения многоэшелонированных укреплений.
Переход между фазами очень размыт во времени. Конечно, большинство из нас предполагало, что спецоперация сразу начнётся с 3-й фазы. Видимо, это же предполагали и на Западе, рассказывая про «взятие Киева за 3 дня». Но подвела осведомлённость российского руководства относительно степени влияния США на украинские элиты и степени нацификации украинского общества.
C другой стороны, нельзя обвинить военное руководство в отсутствии резервных планов. Они, безусловно, были, но недоработка некоторых очевидных деталей вызывает вопросы. Здесь, прежде всего, нужно понимать, что у Минобороны было 8 лет, чтобы подготовиться именно к полномасштабной войне с украинским режимом при активном гибридном участии НАТО.
Договориться с украинскими политико-олигархическими кланами не вышло ни до, ни во время СВО, а главный заокеанский хозяин Украины пока на диалог не идёт. Сегодня мы выбираем между нацистской колонией США, которая никогда не станет полноценной частью Запада, но ее будут постоянно использовать против нас, и территорией/населением, которые будут контролироваться нами (в составе России или отдельно от неё).
Наш главный геополитический противник не смог добиться уничтожения российской государственности. Они не смогли достичь полной экономической изоляции России, критического ослабления её экономики посредством санкций, раскачать российское общество, опираясь на экономические проблемы и потери на войне, а также склонить российские элиты к свержению Путина с помощью адресного экономического давления.
Но они рассчитывали на всё это даже при гораздо меньшем масштабе боевых действий и в значительно меньший промежуток времени. Поэтому слишком активное сопротивление украинской армии вынуждает их продолжать игру на повышение, вместо того, чтобы признать провал украинского антироссийского проекта и начать полноценные переговоры между Россией и США.
В этой связи любые российско-украинские переговоры рассматриваются или лишь как способ дать украинской армии передышку и время на обучение и переоснащение. Особенно сейчас, когда украинский наступательный потенциал заканчивается, украинская инфраструктура уходит в зимнее средневековье, а российские мобилизованные с новой техникой вот-вот окажутся на фронте.
Сейчас все сходятся во мнении, что при достаточном количестве бронетехники и боеприпасов союзные войска испытывают нехватку в живой силе. Но это не значит, что нет других способов удерживать и успешно наступать на столь протяжённой линии фронта. Другой путь – это:
– повышении автоматизации военной техники, в том числе за счёт дистанционно управляемых и даже частично автономных систем (не только летательные аппараты);
– радикальное увеличение количества используемого высокоточного вооружения (в разы/десятки раз);
– повышение роли авиационной составляющей (не только на фронте, но и в глубине территории Украины после добивания ПВО);
– использование методики сетецентрической войны для молниеносного взаимодействия разных подразделений.
Это потребует не просто изменения, а выработки совершенно новых – подходов в СВО. У нас не так много времени, чтобы всё это произвести, доработать и заставить дейдствовать в единой системе с радикально возросшей скоростью принятия решений. Но сделать это за несколько месяцев – это не такая уже и плохая затея в сравнении с перспективой всеобщей мобилизации или даже незавершённой спецоперации (без выхода к Карпатам и полной ликвидации бандеровского режима).
Конечно, всё это нужно было осуществить до СВО и, возможно, тогда не понадобилась бы частичная мобилизация в России и мобилизация в ЛДНР с первых дней военной операции. Но имеет то, что имеем.
О многих недостатках нашей армии мы бы, возможно, и не узнали бы без этой спецоперации. Подойти к 24 февраля уже нужно было с чётким осознанием, что время испытаний закончилось. Оно было в Сирии, в Грузии, на крупных учениях. Это там нужно было проверять, модернизировать, реформировать. Учитывая значимость этой войны для нас и её масштаб, необходимо демонстрировать максимально технологичную военную мощь.
Для НАТО Украина – просто полигон, удобный инструмент, «палка для медведя», а для нас – это фактически война за выживание страны, которую мы вынуждены вести ограниченными силами, ввиду неявки самого главного врага на поле боя и войны чужими руками с его стороны. Мы вступили в неё с тем, что было, а не с тем, что должно было быть. Поэтому проверять, модернизировать и реформировать придётся в сложных условиях и в очень сжатые сроки.
Мы часто слышим от официальных лиц, что не существует временных рамок. Но всё же они есть. Чем дольше идёт СВО – тем больше современного оружия поставляет Запад. Сейчас уже очевидно, что спецоперация продлится весь 2023 год. Изматывающая стратегия не подходит для этой операции из-за гибридного участия в ней второго игрока с колоссальными ресурсами (НАТО), который при этом не несет непосредственных военных потерь.
Учитывая темпы, с которыми Запад наращивает качество поставляемого вооружения, то уже во второй половине 2023 года мы вполне можем увидеть на Украине современные танки натовского производства, F-16 или F-15, «Пэтриоты», баллистические и крылатые ракеты, долетающие до Москвы. Ни российское руководство, ни Запад, ни сам киевский режим не ожидали такого сопротивления украинской армии и накачанного русофобией украинского общества.
Поэтому, несмотря на то, что конфликт не смог устранить Россию с политической арены, западные элиты не могут не радоваться происходящему. Чем дальше противник будет отброшен от наших границ и чем меньше будет его территория к этому моменту – тем меньший эффект будет от этих поставок, а значит и меньшая вероятность, что они состоятся.
Боевой потенциал
В спецоперации получилась довольно интересная ситуация, когда соотношение живой силы на фронте составляет 1 к 1, а резерв противника для участия в этом конфликте превосходил более чем в 2 раза (свыше 700 тысяч), несмотря на общую численность Российской армии.
В данной операции всему боевому потенциалу Украины противостоит часть боевого потенциала России, ввиду того, что Украина не рассматривается главным врагом в долгосрочной перспективе. При соотношении 1 к 1 в живой силе на фронте Российская армия наступала в течение полугода, пользуясь превосходством в количестве техники, боеприпасов и армейской авиации.
То есть фактически боевой потенциал Российских войск на Украине был выше, чем у противника (допустим, в 1,5 раза), но не превосходил его многократно, чтобы привести к быстрому продвижению в условиях полномасштабных боевых действий на широком фронте, а также устранению возможностей противника накапливать резерв в тылу и контратаковать. В связи с этим мы увидели несколько громких, но очень сложных побед Российских войск на протяжении весны и лета.
Это происходило, пока противник не задействовал по максимуму свой резерв в живой силе, западную разведку и все западные поставки. К концу лета и осенью боевой потенциал Российских сил в зоне СВО почти сравнялся с украинским с учётом локальных подвижек в нашу пользу в ДНР и необходимости отвода войск из недостаточно укреплённых (Харьков) или изолированных естественными водными преградами участков (Херсон).
Теперь стоит задача не просто вернуть прежний боевой потенциал в зоне СВО, за счёт мобилизации и ВПК, но и превзойти противника в несколько раз. То, что нашей армии удалось достичь соотношения потерь 1 к 10 – это, безусловно, хорошо, но это пока не позволяет значительно изменить баланс сил. Боевой потенциал в зоне СВО должен вырасти в 3–5 раз, чтобы украинская армия в конечном счёте начала сыпаться по накатанной, как это делает украинская энергетическая система, а фронт пошёл вперёд с тенденцией на ускорение.
Мобилизация удваивает боевой потенциал России уже зимой 2022–2023. Зимой все мобилизованные получат необходимый уровень подготовки. Но дальнейшее его увеличение до необходимого уровня зависит от ВПК, реформирования способов управления войсками, тактики и стратегии на поле боя. Изучать войну по учебникам, конечно же, нужно, но не для того, чтобы просто копировать написанное на поле боя.
Это нужно делать в том числе и для того, чтобы выработать желание у командиров самим попасть в учебники, благодаря своевременному применению старых подходов и выработке принципиально новых подходов. И эти подходы должны отличаться на разных участках фронта, вызывая дезориентацию противника и отсутствие эффекта привыкания.
Мы слышим в сводках Минобороны России количество уничтоженных единиц бронетехники и личного состава противника. Но чтобы оценить, как это влияет на общее состояние украинской армии, нужно знать не только количество уничтоженных противников. Одним из способов математически оценить способность армии противника к сопротивлению – это просто подсчитать, сколько за определённый период времени он потерял личного состава, сопоставив с количеством мобилизованнного и подготовленного, а также прибывшего извне.
То же самое касается техники и боеприпасов. К примеру, сколько танков и артиллерийских систем получила Украина от Запада, сколько смогла отремонтировать, произвести, снять с хранения, затрофеить, а сколько было полностью уничтожено за этот же период.
Ещё один показатель – это количество задействованных средств огневого поражения (за день, неделю, месяц) к общему количеству потерь противника и занятой за это время площади. Мы знаем, что Российская армия выпускает ежедневно 20–60 тысяч артиллерийских снарядов, и это на сегодняшний день главное средство поражения в войне.
Если же противник с каждым днём несёт меньшие потери, не предпринимая при этом никаких масштабных наступательных действий, то это означает, что противник приспособился, и необходимо либо наращивать огневое поражение этими же системами, либо чаще использовать новые. Если мы видим, что темпы нашего наступления упали при таких же условиях, то аналогично.
В ходе выработки новых подходов речь должна идти не только о количестве живой силы и бронетехники, а именно о характере всей воюющей системы, включая качество подготовки личного состава, качество техники, взаимодействия и военной хитрости.
Россия нарушила все правила войны, наступая меньшим количеством живой силы, но при грамотном подходе к вышеперечисленным составляющим и приведённым ранее подпунктам можно было бы ускорить СВО, избежать украинских контратак. Современные технологии позволяют наступать меньшими силами и удерживать длинную линию фронта.
И ещё пару слов о темпах СВО.
Российская экспертная среда нередко создаёт иллюзию, что после взятия самых мощных оборонительных укреплений и урбанизированных районов Донбасса Российская армия выйдет на оперативный простор. Но нужно понимать, что чем дольше будет длиться спецоперация в пределах Донбасса – тем больше времени на подготовку оборонительных рубежей будет у врага в других районах.
Сюрпризы
«Сюрпризы», которые мы можем ожидать от Российской армии в ходе зимней кампании:
– полный паралич экономической и социальной жизнедеятельности украинского государства, ВПК, а также усложнение транспортной логистики войск за счёт выведения из строя инфраструктурных объектов (процесс запущен);
– масштабное наступление на нескольких участках на активной линии фронта (500 км) в зоне СВО на Левобережье (ДНР, ЛНР, Запорожская область);
– открытие нового фронта на российско-украинской границе на севере Левобережья (Харьковская, Сумская или Черниговская области);
– подавление украинской ПВО и выход Российской авиации в тыл противника на средних и больших высотах для планомерного уничтожения каналов поставок оружия и препятствования накоплению противником сил для наступательных операций (сирийский вариант).
Не исключён и сюрприз в виде наступления со стороны Белоруссии на Правобережье с целью снова блокировать Киев или перерезать поставки оружия с западной границы Украины. Но всё же вероятность этого нынешней зимой ниже, чем вероятность предыдущих вариантов.
На данном этапе спецоперации целесообразно сосредоточить усилия на Левобережье. С выводом наших войск из Харьковской области и Херсона мы получаем активный фронт в примерно 500 км без учёта Днепра, который пока недосягаем для ВСУ. Также в эту цифру не входит старая граница России и Украины, где интенсивность боевых действий пока на порядок меньше. Да и противник не пытается предпринимать наступательных действий непосредственно на российскую территорию, несмотря на обстрелы.
Теоретически украинская армия может попытаться форсировать Днепр небольшими ДРГ на моторных лодках. Но переброска ДРГ на другой берег не обеспечит качественный плацдарм для безопасной переправы через столь широкое водное препятствие. Минимальная ширина Днепра в районе Херсона достигает 300–500 метров плюс заболоченная местность (плавни). Это примерно в 5 раз шире Северского Донца. И глубина Днепра никак не позволит переправляться через утонувшие, слегка засыпанные землёй понтоны. Обмеление небольших рек помогало ВСУ использовать переправы, по которым многократно наносились удары, но здесь совсем другой случай.
Чернигов, Сумы, Харьков, треть Киева, половина Днепропетровска, большая часть Запорожья и Кременчуга находятся на Левобережье. Взяв Левобережье целиком, Россия уже отодвигает противника на 200 км от своих старых границ (до 30 сентября 2022).
Выход Российских войск к Днепру позволит «обнулить» фронт и сосредоточить 80–90 % сил, задействованных в СВО, в Белоруссии для штурма с севера, либо на отдельных участках, перспективных для форсирования Днепра нашими войсками. По сути, начнётся даже не новая фаза спецоперации, а новая спецоперация. И только тогда появится возможность вернуть российский Херсон.
Уничтожение мостов через Днепр
Уничтожение мостов через Днепр является сейчас крайней необходимостью. Объяснения в том духе, что они понадобятся нам самим, не заслуживают права на существование, ввиду того, что противник просто подорвёт эти мосты сам, когда поймёт, что терпит поражение на Левобережье. И не будут его волновать никакие гуманитарные вопросы (беженцы, продовольственные логистические цепочки).
Насколько это сложно?
На самом деле КВО современных крылатых ракет и ракеты с телевизионным наведением типа Х-59 позволяют попасть непосредственно в самое слабое место любого моста. К слову, все мосты через Днепр находятся в зоне досягаемости Х-59МК2 без необходимости использовать авиацию в тылу. Для гарантированного уничтожения пролёта моста вполне может хватить 2–3 ракет, и такие ракеты уже применялись для уничтожения разводного железнодорожного моста в Затоке (Одесская область).
Есть сомнения, что украинский режим сможет восстановить хотя бы несколько таких пролётов, как это делаем мы на Крымском мосту. Особенно перед угрозой повторных ударов. Конечно, для мостов лучше всего подойдут ФАБы или КАБы (особенно ФАБ-3000 и КАБ-1500), но опять же, Российская авиация пока не действует в тылу противника.
Российская авиация
Согласно данным ВВС Украины, Россия за время СВО всего совершила 38 000 самолётовылетов по состоянию на середину сентября. Командующий СВО Сергей Суровикин назвал цифру в 34 000 боевых вылетов в середине октября. То есть по 150–200 самолётовылетов в день, что соответствует активности Российской авиации в Сирии всего с одной авиабазы (120–130 вылетов в день). При этом украинский режим сообщает, что Россия имеет у границ с Украиной 400–430 боевых самолётов.
То есть получается, что две трети боевых самолётов вообще не задействованы! Если учесть, что каждый самолёт может выполнять 3–4 вылета в сутки, то число самолётовылетов с такой группировкой может смело идти за 1 000 в день. И здесь в который раз нужно вспомнить о необходимости как можно скорее подавить украинскую ПВО среднего и большого радиуса действия по всей Украине, о которой пойдёт речь дальше. Тысяча боевых вылетов вдоль линии фронта с НАРами на малой высоте даже близко не дадут того эффекта, что тысяча вылетов в тылу на средних и больших высотах с ФАБами, КАБами и высокоточными ракетами «воздух-поверхность».
Сейчас большинство боевых вылетов приходится на штурмовики с различными типами НАРов, на втором месте будут истребители Су-30 и Су-35, патрулирующие воздушное пространство для уничтожения авиации противника и подавления выявленных комплексов ПВО. Только считанные проценты боевых вылетов приходятся на бомбовые удары и применение высокоточных ракет «воздух-поверхность».
В армейской авиации та же ситуация. Большинство боевых вылетов 360 вертолётов приходятся на удары НАРами с кабрирования, а не на ПТУРы. Но в случае с вертолётами, даже подавление ПВО среднего и большого радиуса действия не позволит им свободно действовать в тылу, ввиду невероятного количества ПЗРК. Однако они тоже смогут увеличить количество успешно уничтоженных целей, при наращивании использования ПТУРов и повышения их дальности (например, «Вихрь-1», «Изделие 305»).
Украинская ПВО
Советские ЗРК средней и большой дальности «Бук» и С-300 украинских зенитчиков оказались самым большим «сюрпризом» для Российских вооружённых сил и прежде всего авиации. Отказавшись от использования классических стационарных позиций и используя их в пассивном режиме в городах, получая данные от НАТО, Украина сумела обеспечить полное отсутствие Российской авиации в тылу и очень ограниченное её применение на фронте (удары только на сверхмалых высотах неуправляемым оружием, либо дальнобойными ракетами «воздух-поверхность»). Но применение ЗРК средней и большой дальности в черте города, либо рядом с ним чревато попаданиями в гражданские объекты.
Сегодня смело можно сказать, что большая часть погибших гражданских в тылу стали жертвами украинских ЗУР. Это подтверждают: инцидент в Польше, видео попадания зенитных ракет в жилые дома с характерным дымовым следом, кадры с обломками ЗУР с мест их попадания в жилые дома, кадры удачного сбивания российских крылатых ракет прямо над жилыми домами (обломки недолетевших российских ракет тоже нередко становятся причиной гибели гражданских).
И самое интересное, что никого на Украине не настораживает, почему большинство жилых построек в тылу уничтожили якобы российские С-300, а не «Искандеры», Х-101, Х-59, Х-555, «Калибры» или «Герани». Безусловно, С-300 можно использовать по наземным целям, но о том, что Россия использует их, не сообщали ни российские военные корреспонденты, ни многочисленные телеграм-каналы, ни Минобороны. Показывать серийные номера обломков ракет украинские источники также не спешат.
Для того, чтобы избежать поражения гражданских объектов своими ЗУР, украинские военные должны отказаться от использования ЗРК средней и большой дальности в черте города, а при применении в непосредственной близости от города не поражать никакие воздушные объекты со стороны города. К слову, самоликвидатор на ракетах может попросту не успеть сработать, ввиду скорости ЗУР, если, к примеру, объект идёт параллельных курсом и между ЗУР и целью оказывается высотный жилой дом (Рис. 1), либо если этот дом находился сразу же за целью (Рис. 2).
Добавляем к этому тот факт, что ЗУР идёт на низколетящую цель, как правило, не параллельно земле, а сверху под небольшим углом. В обоих случаях, с учётом скорости ЗУР, речь идёт о миллисекундах для самоликвидации в воздухе. Ситуацию частично могла бы спасти ЗУР с кинетической боеголовкой. Но всё равно, как уже говорилось, при поражении может не сдетонировать в воздухе боеголовка сбиваемой ракеты/беспилотника, что чревато падением её куда попало.
Для Российских же войск стратегия использования украинской ПВО в городах в выжидающем режиме заставляет выстраивать длительную планомерную работу по их выманиванию и обнаружению при постоянном дежурстве в воздухе Су-30, Су-34 и Су-35 с Х-31 и Х-58.
Ускорить этот процесс можно, только нарастив группировку разведывательных БПЛА в украинском тылу, космическую группировку, количество обманных манёвров и массированных ракетных ударов. Массированная воздушная наступательная операция по примеру НАТО вряд ли поможет при такой площади Украины и используемой тактике противовоздушной обороны.
Российская ПВО
К сожалению, целый ряд военных инцидентов доказал, что, несмотря на высокое качество российских ЗРК, в нужный момент в определённом месте они могут просто не быть в боевом положении. Происходит это, скорее, ввиду элементарной халатности, вызванной политическими факторами, которая предусматривает психологический страх противника перед пересечением красных линий.
Речь, конечно же, о крейсере «Москва» и ударах по важнейшим военным объектам глубоко в российском тылу. Можно ли было всё это предугадать? Можно. Как показал целый ряд безуспешных украинских ударов с воздуха в Крыму на протяжении осени, российские наземные ЗРК, с координацией с Российской авиацией и флотом могут успешно отражать воздушные угрозы от беспилотников (и само собой, украинской авиации, которую противник боится посылать на верную смерть).
Понимая, что повторить успех теми же методами не удаётся, противник ищет другие способы и акцентируется на других типах военных и стратегических объектов. Тут же появляется взрыв на Крымском мосту и атака морских беспилотников в Севастополе. Но самое обидное заключается в том, что противник оказывается на шаг впереди, делая довольно очевидные, с точки зрения приоритетов, атаки на ключевые военные и инфраструктурные объекты, заходя с самых уязвимых зон.
Имея практически неограниченный доступ к разведанным НАТО, противник уверенно находит самые слабые места. Поэтому крайне важно, чтобы военное руководство тщательно акцентировало внимание на всех военных объектах и крупнейших инфраструктурных объектах. Особенно в пределах 1 000 км от территорий, подконтрольных режиму в Киеве.
И ни в коем случае не стоит заострять внимание только на тех типах атак, которые уже были на подобных объектах. Стоит просчитать любые, даже самые фантастические атаки, вплоть до космического десанта жёлто-голубых марсиан с бластерами.
Российским средствам ПВО на линии фронта куда сложнее, чем в тылу. Здесь им приходится сталкиваться с массированными ракетными обстрелами, крошечными коптерами, средствами РЭБ и угрозами, которые они не в силах предотвратить (например, артиллерийский обстрел, диверсионные вылазки).
Поэтому об эффективности ЗРК на линии фронта пока судить крайне сложно, не обладая точными данными о процентном соотношении успешных перехватов. Наверняка эта статистика появится лишь после окончания спецоперации. Ситуация с Каховской ГЭС и Антоновским мостом отлично демонстрирует, что, ведя регулярный интенсивный ракетный обстрел, противник может добиваться существенных результатов, несмотря на противодействие ПВО.
А это означает, что насыщение ПВО на фронте должно возрастать. Прежде всего, для противодействия высокоточным ракетам РСЗО 227 мм и в перспективе ATACMS. Также в большем количестве должны быть представлены средства РЭБ и ЗСУ для борьбы с беспилотниками.
Ставка на артиллерию
Ставка на артиллерию, танковые удары и планомерное перемалывание противника при помощи, прежде всего, сухопутных войск была слишком ожидаема для противника. То есть по сути мы делаем то, что противник сам лучше всего научился за 8 лет войны на Донбассе, а также то, к чему его готовили западные инструкторы.
Мы часто слышим о том, что российское наступление замедлилось, чтобы избежать больших жертв, среди личного состава. Медленное наступление, чтобы беречь личный состав – это хорошо. Но если посчитать потери наших войск на крупном участке (например, 100 квадратных километров), будь он взят за месяц или за день, то эти цифры не должны быть равными.
В противном случае получается, что наши потери не ниже, а лишь растянуты во времени. Это имеет смысл лишь в случае, если разовые потери окажутся критическими для отдельных подразделений, и утрата его боеспособности повлияет в итоге на весь баланс сил на конкретном участке.
В свою очередь, интенсивное наступление нередко застаёт противника врасплох и обращает в бегство, мешая планомерному выводу уцелевших соединений с частичным сохранением их боеспособности. И здесь важно не вдаваться в крайности: не позволять фронту застыть, а противнику накопить силы в тылу и в то же время не предпринимать радикальных авантюрных продвижений, игнорируя элементарные правила ведения войны, как в начале СВО.
При такой протяжённости линии фронта наступать на всех направлениях крайне тяжело, и наивно полагать, что противник не попытался бы контратаковать в тех местах, где не ведутся наступательные действия ВС РФ.
В этом случае остаётся 3 варианта избежать контратак врага: полный паралич его логистики, упреждающие удары по формирующемуся ударному кулаку на том или ином участке непосредственно возле линии соприкосновения, оборонительные укрепления по всей линии фронта. Работа над первыми двумя вариантами продолжалась на протяжении всех фаз СВО, но она не позволяет пока полностью лишить врага возможности периодически пытаться продвигаться вперёд. Значит – остаются качественные многоэшелонированые оборонительные укрепления.
Другое дело, что о них нужно было бы подумать до того, как у противника появятся успехи, то есть весной или летом. Старая линия обороны в ДНР и ЛНР полностью доказала свою эффективность против ВСУ. Особенно это касается полосы Марьинка – Майорское. Ни в одном месте они не смогли её пересечь. Ни мобильными группами на пикапах, ни танковыми колоннами.
При отступлении во избежание лишних потерь среди личного состава Российских войск нужно также учитывать потери наших войск при повторном штурме оставленных районов, с учётом, что противник не станет совершать такие же «жесты доброй воли» по политическим соображениям и не жалеет свой личный состав для их удержания даже в условиях полного окружения. Даже для того, чтобы создать необходимые условия для бегства врага из крупного города, как в Лисичанске, нужно приложить много усилий.
Стоит подчеркнуть, что Российская армия должна быть готова к лобовому штурму крупных городов, и делать это нужно с перенасыщенными новым оружием войсками и новыми подходами. Такими подходами, которых ещё не было ни у наших войск, ни у НАТО.
Города
Теперь подробнее о городах.
Всем нам абсолютно не хотелось бы, чтобы за каждый украинский/российский город были бы такие же бои, как в Мариуполе. Но противник пока успешно навязал нам необходимость ввязываться в затяжные городские бои, строя всю свою стратегию обороны вокруг крупных населённых пунктов. И здесь мы возвращаемся к тому, о чём уже говорилось ранее. Есть высокая вероятность, что если соотношение сил достигнет нужного перевеса в пользу России, то украинская армия начнёт бежать, оставляя в том числе и города.
При этом нужно понимать, что до этого ряд крупных городов всё же придётся штурмовать. К сожалению, пока невозможно полностью избежать разрушений, когда каждый детский садик – это потенциальная казарма, а каждая квартира потенциальная огневая точка снайпера.
Эта война показала одну простую закономерность: чем дольше фронт стоит на месте и чем интенсивнее используется артиллерия и тяжёлая техника – тем больше разрушения. Единственный способ минимизации разрушений и жертв среди мирных жителей – это увеличение количества используемого высокоточного оружия и качества разведки.
Если точнее, то нужно полностью отказаться от использования артиллерии с неуправляемыми снарядами в черте крупных населённых пунктов, НАРов и неуправляемых авиабомб в пользу высокоточной артиллерии, ПТУРов, БПЛА, корректируемых авиабомб с небольшим количеством взрывчатки, а также применять бронетехнику с очень хорошей системой управления огнём.
Украинская армия уже показала умение вести оборонительные бои в городе, в том числе прикрываясь гражданскими, но не продемонстрировала наступательные городские бои. Единственный населённый пункт, где это могло бы произойти, был Красный Лиман, но Российская армия своевременно отступила из него, когда противник начал сжимать кольцо.
Мобилизация
Теперь что касается мобилизации.
При условии, что интенсивность боевых действий сохранится на прежнем уровне, то нам действительно не понадобятся новые волны частичной мобилизации. Но если интенсивность боевых действий и количество солдат на линии фронта резко возрастёт зимой, то для поддержания темпов наступления ближе к лету потребуется ротация.
Переведём в цифры. Летом украинский генштаб приводил численность в 330 тысяч солдат России/Народных милиций в зоне СВО, однако после окончания подготовки мобилизованных их число составит 500–600 тысяч. Если большинство из них будут непосредственно на передовой в течение нескольких месяцев, то понадобится новая волна мобилизации, чтобы осуществить ротацию спустя 6 месяцев пребывания на фронте.
Подразделения, которые будут активно участвовать в зимней кампании (включая мобилизованных осенью) будут нуждаться в отдыхе и свежих силах ближе к летней наступательной кампании. А это значит, что весной может произойти вторая волна частичной мобилизации. Не секрет, что зима и лето – это наиболее удобное время для подвижек на фронте.
Одной из главных проблем этой войны стали гражданские, которые не покидают свои дома на линии фронта. Часть людей ждут прихода той или иной армии, часть отказывается покидать свои дома из-за живности или боязни мародёров, а часть – это просто маломобильные граждане. Но если с последними вопрос можно решить организованной эвакуацией, то первые две категории упираются до конца. При этом люди должны понимать, что даже доставка гуманитарных грузов для них – это тоже риск для волонтёров и солдат.
Нашим военным приходится более избирательно работать по позициям ВСУ в застройке, что чревато риском для наших войск из-за не уничтоженного своевременно врага. Или же, напротив, нашим военным приходится укрываться максимально удалённо от объектов с гражданскими. Хотя такие объекты без гражданских лучше подошли бы для военных целей (например, имеют хороший подвал). Поэтому лучший способ обезопасить себя и помочь наступающим силам – это уехать с линии фронта вглубь территории России или Украины.
Очевидно, что на любой, даже самой высокотехнологичной войне от обеих сторон будут жертвы среди мирных жителей, дружественный огонь и даже военные преступления. Но систематическое стремление снизить все эти показатели всегда должно идти с самого верху, так как от этого зависит имидж армии, страны и осознание того, что мы находимся на другом морально-нравственном уровне по сравнению с нашим нацистским противником.
Тактическое ядерное оружие
Тактическое ядерное оружие может быть использовано в данном конфликте только в случае критических угроз безвозвратной потери российской территории, потери российской государственности и исчерпания всех ресурсов для отражения атак противника, включая полную мобилизацию в России и перевод экономики на военные рельсы.
И здесь важно уточнить, что частичная оккупация украинским режимом четырёх новых регионов России, видимо, не считается критической угрозой российской государственности в связи с тем, что на момент их присоединения там проходила СВО, они уже были частично оккупированы, и военно-политическое руководство видит все перспективы их возвращения при помощи конвенциональных вооружений.
Также ядерное оружие может быть использовано, если другой противник, у которого имеется ядерное оружие (государство или блок) напрямую вступил в конфликт с Российской армией или нанёс удары по российской территории. О чём уже неоднократно говорилось В. В. Путиным.
Если мы говорим о нынешней СВО, то военный смысл применять оружие против украинской армии имеется только в отношении подземных командных пунктов высшего военного-политического руководства, крупных баз сухопутных войск и полигонов противника (вроде Яворовского полигона или баз возле Самарского леса в Днепропетровской области), а также авиабаз.
С практической точки зрения разносить половину Киева ради какого-то кокаинового клоуна никто не будет. На своих постоянных базах ВСУ не содержат крупные силы из-за угроз ракетных обстрелов. Сделав ставку на оборону в городах, они передислоцировали технику и личный состав в населённые пункты. Пользуясь, кстати, добротой российского руководства в начале СВО. В школах и детских садах посреди неэвакуированных жилых массивов вооружённым нацистам спится спокойнее. Крупные укрепрайоны противника также прилегают к населённым пунктам.
Что же касается авиабаз, то украинская авиация не представляет собой решающей силы на поле боя, в отличие от украинской артиллерии, бронетанковых групп, мотопехотных подразделений. Против этих категорий также применение тактического ЯО, с учётом разрушений местности, её заражения и гражданских жертв в этой СВО бессмысленно.
Вывод
Итак, сейчас мы фактически находимся в процессе пересмотра подходов проведения СВО, учась на своих ошибках.
Это выражается в пяти новых подходах: мобилизация, уничтожение критической инфраструктуры противника, пересмотр структуры управления войсками и взаимодействия подразделений, резкий рост производства ВПК и создание новых производственных мощностей с пересмотром структуры производства в пользу определённых типов вооружений, строительство качественных многоэшелонированных оборонительных укреплений вдоль всей линии фронта.
В итоге всего этого мы должны получить фактически новую армию с многократно возросшим боевым потенциалом в зоне СВО, которая уже в ближайшие зимние месяцы начнёт операцию по установлению полного контроля над Левобережьем, а затем и над Правобережьем.
Информация