Советская пропаганда в конце сталинизма и хрущёвскую эпоху. Пресса и десталинизация
Статья в «Правде» о встрече Хрущёва с Кеннеди
1945 год стал пиком в развитии советской пропаганды. Победа в войне имела большое моральное значение, миллионы людей не только в СССР, но и в странах Западной Европы и даже в США стали с симпатией относиться к коммунистическим идеям. Компартии в капиталистических странах никогда не были так сильны, как именно в первые послевоенные годы. Это значит, что советская пропаганда в тот период действительно была сильной и убедительной. Конечно, это ни в коем случае не значит, что она в это время была правдивее, чем в другие периоды. Однако пик убедительности пропаганды продлился недолго, и вскоре началась её медленная, но неуклонная деградация.
Мы продолжаем цикл статей о советской пропаганде, и сегодня речь пойдёт о периоде с 1946 по 1964 год.
Общие черты пропаганды в 1946-1964 годах
Советская пропаганда в последние годы правления Сталина мало отличалась от того, что было в 1930-х. Отличия же заключались в том, что теперь были «закручены» абсолютно все «гайки», которые только можно было закрутить, а все, кто открыто высказывал сомнения в верности постулатов пропаганды, теперь были либо мертвы, либо в ГУЛАГе, либо в лучшем случае в эмиграции. Конечно, несогласные с режимом были, но инстинкт самосохранения подсказывал им крепко держать язык за зубами. И всё это в совокупности не могло не породить тех событий, что произошли вскоре после смерти Сталина.
Круто изменил ситуацию последовавший в 1956 году XX съезд КПСС и официальное осуждение культа личности Сталина и некоторых его репрессий. Несогласные теперь перестали молчать, их стали называть диссидентами, что в переводе с латыни и означает «несогласный, инакомыслящий».
Интересно, что в первой волне диссидентов, как это ни удивительно, было много идейных марксистов, для которых политическим идеалом был Ленин. Выступали они главным образом против сталинизма, который, по их мнению, значительно отклонился от «верного» ленинского пути. Всё это говорит о том, что сила воздействия официальной пропаганды была огромна. И даже XX съезд лишь раскрутил часть «гаек», но не поколебал основные догматы.
Как и прежде, советская пропаганда была лишена какой-либо конкуренции. Однако полное отсутствие конкуренции принесло режиму выгоды лишь в краткосрочной перспективе. В долгосрочной же – именно отсутствие конкуренции привело к неизбежной деградации пропаганды. Если проводить аналогию, то можно сравнить это с легкоатлетом, который долгие годы на беговой дорожке бежит один. Он хорошо понимает, что как бы он ни бежал, к финишу он всё равно придёт первым и единственным. И начинает бежать вполсилы. И скоро привыкает так бежать. Но стоит только на беговой дорожке появиться хотя бы одному конкуренту, как лидер гонки сразу же меняется: привыкший медленно бежать атлет остаётся далеко позади. С советской пропагандой именно это в итоге и случилось.
Пресса
Пресса в данный период продолжала играть роль одного из главных рупоров пропаганды. Она по-прежнему полностью контролировалась государством и охватывала практически всё население страны. Поскольку газеты выпускались огромными тиражами и стоили очень дёшево, их можно было найти даже в самых отдалённых сёлах страны.
В конце правления Сталина идеологизация газет достигла своего пика. Заголовки статей и заметок были похожи на лозунги, сами материалы продолжали лить потоки лести в адрес руководства страны и яростные выпады против врагов. Как и в 1930-е годы, ни о каких реальных проблемах страны в газетах не писали: только победы и только достижения, часто весьма преувеличенные. Поэтому неудивительно, что ни в одной советской газете 1946-1953 годов вы не встретите упоминаний ни о голоде, ни о разгуле бандитизма, ни о многих других неприятных для властей темах.
После смерти Сталина постепенно ситуация стала меняться. Цензура была несколько ослаблена, в частности, после XX съезда появились первые упоминания о незаконно репрессированных в 1930-е годы. О том, что одним из исполнителей этих репрессий был сам Хрущёв, конечно же, скромно умалчивалось.
Была разрешена и очень ограниченная критика отдельных экономических просчётов на местах, если она была санкционирована сверху. О критике политических решений режима по-прежнему не могло быть и речи. Точно так же при Хрущёве не допускалась и критика идеологических догматов, они по-прежнему были «единственно верными». Естественно, «единственно правильными» были и все решения властей.
И тем не менее, если сравнивать в целом прессу эпохи Хрущёва со сталинской, то необходимо отметить, что она стала на порядок ближе к реальной жизни, менее агрессивной, чуть менее ангажированной. Пропагандисты теперь могли не опасаться попасть в концлагерь только за то, что они недостаточно ругали тех, кого приказано было ругать.
Изменения коснулись и журналов. Так, в «Новом мире» в 1962 году с ведома Хрущёва была напечатана повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», принёсшая её автору мировую известность и впервые остро поднявшая тему политических заключённых в СССР. В следующем году эта повесть была издана уже отдельной книгой.
Однако эти ограниченные улучшения продлились сравнительно недолго. Уже после смещения Хрущёва, а особенно после ввода советских войск в Чехословакию, контроль над советскими средствами пропаганды был вновь усилен.
«Известия» от 18 апреля 1961 года
Десталинизация в пропаганде
После осуждения на XX съезде КПСС культа личности Сталина новой темой в советской пропаганде стала десталинизация. Если ещё за год до съезда во всех советских учебниках, в газетах, журналах и книгах говорилось, что Сталин – величайший деятель современности, «великий вождь и учитель», то теперь впервые начали упоминать о жертвах его правления, незаконных репрессиях, об отклонениях от «единственно правильного» ленинского учения.
Ещё при жизни Сталину были поставлены тысячи памятников, в его честь назывались многие города, предприятия и улицы. Теперь же начались массовые переименования: Сталинград стал Волгоградом, Сталино – Донецком, Сталинабад – Душанбе и т. д. Все памятники вскоре были снесены, а в 1961 году и останки самого Сталина вынесли из мавзолея и захоронили у Кремлевской стены.
С середины 1920-х по начало 1950-х годов имя Сталина в положительном контексте упоминалось во многих фильмах, книгах, песнях и других произведениях. Теперь же его начали отовсюду удалять. Из фильмов вырезались фрагменты, из песен – куплеты. Так, упоминание о Сталине было удалено из советского гимна, а из известной песни «Широка страна моя родная» удалили куплет, где были строки:
«Золотыми буквами мы пишем всенародный сталинский закон.»
Так на практике подтверждалась широко известная фраза Джорджа Оруэлла из романа «1984» о том, что
«кто владеет настоящим, тот владеет и прошлым.»
Голова снесённого памятника Сталину в ходе Венгерского восстания 1956 г.
Надо сказать также, что подавляющее большинство советских пропагандистов, которые ещё недавно восхваляли Сталина и выливали на него потоки лести, с радостью приняли десталинизацию и теперь твердили о том, что в действительности Сталин был преступником, и восхвалять его недопустимо. Так, Илья Эренбург, которого в 1940-е годы многие считали приближённым пропагандистом Сталина, не только поддержал десталинизацию в 1956 году, но и выступил открыто против реабилитации Сталина 10 лет спустя, подписав открытое письмо тринадцати деятелей советской науки, литературы и искусства в президиум ЦК КПСС. В этом письме были такие строки:
«Реабилитация Сталина в какой бы то ни было форме явилась бы бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма.»
Кстати, сам Эренбург в своих мемуарах отрицал, что он был близок к Сталину в 1940-е годы:
«В глазах миллионов читателей я был писателем, который мог пойти к Сталину, сказать ему, что в том-то с ним не согласен. На самом деле я был таким же «колёсиком» и «винтиком», как мои читатели.»
Илья Эренбург
Поддержал десталинизацию и известный поэт Александр Твардовский, который в 1930-х воспел коллективизацию в поэме «Страна Муравия». Надо сказать, что у поэта были веские основания не любить Сталина: в 1930-е годы его родители и братья были раскулачены и сосланы в ходе этой же самой коллективизации. И тем не менее, открыто высказаться против сталинизма Твардовский решился уже после смерти диктатора.
Александр Твардовский
Как видим, вчерашние сталинисты при смене политической обстановки резко стали антисталинистами. Подобные «переобувания» пропагандистов – не редкость, а скорее закономерность. В следующий раз массовые «переобувания» произойдут в начале 1990-х годов, когда недавние коммунисты вдруг резко станут демократами.
Информация