Соглашение Ирана и Саудовской Аравии как начало процесса «Пекинской консолидации»
Мирный план по Украине, опубликованный в конце февраля МИД Китая, вызвал смешанные чувства у обозревателей в разных странах. Кто-то указывал на слишком общие параметры урегулирования, кто-то, наоборот, пытался разобраться в нём через своеобразный язык дипломатии и специфику китайского мировосприятия. Тем не менее официальное и максимально публичное представление такого плана характеризует переход Китая в активную позицию, причём не только и не столько относительно происходящего вокруг Украины, сколько китайского образа будущего в целом. За неполных две недели Пекин двинул фигуры сразу на нескольких досках, очертив параметры и границы сборки как своего макрорегиона (полюса), так и показав метод и схему взаимодействия с другими игроками, как нейтральными, так и недружественными.
Визиты, встречи и знаковые заявления следовали в этот период одно за другим. Их глубина и последовательность показывают, что перед нами не разворот веера ситуативных решений, а финализация переговорных процессов, цепочек взаимоувязанных интересов и решений. Экономическая система Китая стала не просто центростремительной (вбирающей в себя соседей и партнёров), но, что не менее важно, показательно и официально центростремительной. Отсюда такие почти программные заявления и встречи, выход в активную позицию по Украине, публичное завершение ряда переговорных процессов, длившихся годами. Одним из таких шагов стало опубликование текста совместного заявления Тегерана и Эр-Рияда о возобновлении отношений, возврате к соглашению по безопасности от 2001 г., уважении прав и невмешательстве во внутренние дела друг друга.
В финальном раунде переговоров, которые шли в Пекине с 6 марта (пятом официальном по счёту за календарный год, не считая встреч по линии спецслужб), участвовали секретарь Высшего совета по национальной безопасности Ирана А. Шамхани, советник по национальной безопасности Саудовской Аравии М. аль-Айбан и заведующий Канцелярией Комиссии ЦК КПК по иностранным делам Китая Ван И. И по своему символичным для арабов и персов стало то, что объявлено о соглашении было именно в пятницу и после трех часов пополудни. Два месяца взяли стороны на согласование вопросов открытия посольств, которые, получается, должны быть открыты по плану за месяц до ежегодного паломничества. Вопрос квот и стоимости для иранцев — это один из краеугольных вопросов отношений между странами, как и вообще всё, что связано с тематикой хаджа. Достаточно сказать, что она сама по себе является отдельным дипломатическим драйвером в мусульманском мире, причём как в сторону улучшения, так и обострения. Тут предыстория заслуживает, пожалуй что, отдельного обзора.
Такой далеко не случайный символизм и тщательность подбора времени имеют веские причины. Каждый раз, когда переговоры приближались к выработке финальных решений, в процесс вмешивались «осложняющие обстоятельства». Так и хочется сказать, что эти обстоятельства были окрашены в цвета американского флага, но ситуация куда как сложнее. Ведь, по сути дела, мы сегодня имеем в международной политике дело даже не с государствами, а со своеобразными транснациональными синдикатами, собранными из самых разных, которых объединяет общие программы и проекты. В этом плане именно американский политикум, пожалуй, наиболее разделённый, хоть и один из наиболее влиятельных. Такого уровня внутренней консолидации, как в нынешнем Китае, США и не снилось.
Без этого понимания многие процессы, происходящие на Ближнем Востоке, понять решительно невозможно. Одна группа интересов блокирует поступление валюты в Ирак, чтобы не спонсировать Иран, вторая группа проводит разблокировку иранских активов в Ираке и платежей в долларах из Туркмении в тот же Иран. То, что в прошлом заметалось «под ковёр», со времён сирийской кампании вылезло наружу. Если в России принято такие группы называть «башнями», то применительно к США надо, наверное, употреблять «вавилонские башни». Одна башня заключает соглашения с Израилем и обещает оружие Иракскому Курдистану, представитель другой приезжает в Эрбиль и грозит отобрать поставленное оружие, на что ему указывают на шкаф, где хранится автомат, и просят продемонстрировать, как выглядит «отобрать». Такие примеры США показывали много раз и в разных обстоятельствах, перечислять их — значит последовательно заполнить несколько страниц. Причём сдерживающим фактором в этой борьбе уже давно перестал быть собственно престиж США.
В этой ситуации посредничество МИД Китая и объявление именно официально с подтверждением главы китайского ведомства о достижении соглашения призвано хоть как-то застраховать риски срыва такой прорывной договорённости, под которой лежит несколько лет усилий от разного рода провокаций. А провокации (пока медийные) идут сегодня потоком и призваны обеспечить вояж Э. Блинкена и Л. Остина на Ближний Восток, который должен «подсобрать в кучу» разнонаправленные силы, дезориентированные такой активизацией Китая.
Пока адекватно ответить Пекину на Ближнем Востоке у официального Вашингтона не получается. Итоги визита в Иорданию предсказуемы. Разрешение пролёта израильской гражданской авиации над Саудовской Аравией и Оманом является и так частью соглашения от 2020 г., а риторика Б. Нетаньяху, который пригрозил Ирану «важными решениями» и даже обратился к народу Ирана с заявлениями о том, что получение Тегераном ядерного оружия приведёт к катастрофическим последствиям, выглядит, пожалуй что, даже нелепо на фоне того, что Иран, наоборот, заново открыл свои центры атомной энергетики для инспекций МАГАТЭ.
Впрочем, они делались на фоне проходивших в это время крупных совместных военных учений США и Израиля, а также официального объявления о приобретении Ираном истребителей Су-35. И вряд ли опять случайность, что сделка, о которой намекали почти год, оказалась на виду именно в этот насыщенный период. В этом плане заявления Израиля о важных решениях относительно ядерной программы Ирана, может быть, и выглядят нелепо, однако с точки зрения выражения готовности провести очередную диверсию, только направленную на новую технику ВВС Ирана, смотрятся вполне рационально. Тем более что опыта западной «коалицией» тут накоплено, к сожалению, уже достаточно, а агентуру в Иране нельзя списывать со счетов.
Для Пекина с его центростремительной экономикой и выходом в активную позицию нормализация отношений двух главных региональных соперников крайне важна. Суммарно КНР потребляет нефти в объёме около 350 млн тонн в год. Саудовская Аравия и Россия закрывают почти поровну потребности – 173 млн тонн (43,4 %), Ирак – 55 млн тонн (15,7 %), Иран – 20 млн тонн (ещё 5,71 %), 35 млн тонн (10 %) составляет доля ОАЭ, 14 млн тонн (4 %) Кувейт. А вот остальные 15 % приходятся на США, Венесуэлу и даже Норвегию. С Венесуэлой, которая неизбежно войдёт (и входит снова) в орбиту нефтяной отрасли США, договариваться можно, но проблемно. Ждать, пока США повторят фокус 2018-го с остановкой поставок Пекину, также нет никакого резона.
Конечно, наивно полагать, что замена определённых сортов нефти может произойти «по щелчку», но и работа в направлении создания на месте недавних горячих конфликтов своеобразной зоны «нефтяного спокойствия» велась Китаем не один год. В этом плане мы скоро увидим, какого дисконта от арабских стран добился Пекин в обмен на 50 млрд долл. инвестиций в саудовский технологический кластер на декабрьском прошлогоднем саммите в Эр-Рияде. Для Европы арабская нефть уже повысилась в цене на 1,3 долл. за баррель, и это явно не предел. В том числе как ответ на попытки «подкрутить руками» рынок.
Пока Саудовская Аравия держит цены, не выходя из соглашений по ограничению добычи, даже на фоне сокращения добычи у нас, Пекин подписывает во время визита иранской делегации ряд соглашений, суть которых не разглашается, но общая сумма неформально озвучивается на уровне невероятных 400 млрд долл. Иран же в лице президента Э. Раиси заявляет в Китае о том, что активная фаза протестов закончилась, рисков для вложений нет. Тем не менее такой инвестиционный объём чрезмерен даже для Китая, что может означать только то, что рынку даётся сигнал о том, что партнёрство между Пекином и Тегераном становится всеобъемлющим, а рисков внутренней дестабилизации Китай как инвестор действительно не видит. Также отметим, что в своё время Трамп буквально выгрыз из Эр-Рияда согласие на долгосрочные военные контракты как раз на 400 млрд долл. И вот на этом фоне намерение Китая инвестировать в региональное производство, а не забирать из него прибыль в обмен на стреляющее железо, означает своеобразный, но довольно «сочный» ответ т.н. «западным ценностям». На Западе про этот эпизод уже подзабыли, а на Востоке помнят.
В то же время разница между инвестиционными программами хорошо показывает, кто входит в будущий китайский экономический супер-кластер, а кто становится его партнёром. Иранскую экономику Китай втягивает в свою сферу, арабскую видит в качестве устойчивого коммерческого партнёра. При этом в целом регион рассматривается зоной сырьевого спокойствия. Выгоды реализации такого сценария для долгосрочной стратегии Китая сложно переоценить, поскольку равновесие сил между Ираном и Саудовской Аравией открывает прямую дорогу к новому этапу переговоров по Йемену (морские коммуникации) и Сирии. Тем более что как раз та самая основная часть непримиримых сидельцев, окопавшихся в сирийском Идлибе, напрямую ориентирована как раз на Эр-Рияд, который не особо хочет уступать место Асаду и Эрдогану. У России дожать этот вопрос не вышло, но кто знает, какие аргументы может привести вышедший в активную позицию Пекин? Арабские монархии при желании могут сделать очень многое в плане умиротворения различных пустынных анклавов, в условиях племенной чересполосицы, родственных линий и фактического отсутствия на многие сотни километров границ.
С точки зрения региональной политики китайцам попытки такой дипломатии дались очень непросто. Сейчас новостей столько, что мы забываем вчерашний день, а ведь ещё несколько месяцев назад Пекин согласился принять логику ОАЭ и ЛАГ по трем островам в Персидском заливе, а в совместном заявлении Китая и Совета Сотрудничества арабских государств Персидского залива говорилось ещё об озабоченности ядерной программой Ирана, дестабилизирующей иранской региональной активности, иранской поддержки террористических и сектантских групп и незаконных вооруженных формирований. Тегеран был, мягко говоря, в некоторой растерянности от такого «захода» Пекина. И было это не далее как 10 декабря прошлого года. Всё это хорошо показывает, что процесс выхода на нынешнее соглашение был архисложной дипломатической задачей для Пекина.
В общем, на Ближнем Востоке стратегический раунд остаётся за Пекином. Выработать единую линию «вавилонские башни» пока не способны, поэтому в ход идёт внешне жёсткая риторика, а на деле пока Администрация США согласилась пойти на уступки новому иракскому руководству в плане управления нефтяной выручкой, правда, сократив прямые дотации. А такие шаги косвенно поддерживают линию на формирование описанной выше «зоны нефтяного спокойствия». Запустить же в регионе, где в политике действуют крупные племенные образования, что-то вроде привычных «цветных революций» без участия или содействия арабских монархий — задача практически нереализуемая. Остаётся пока бомбардировать эфир различного рода алармистскими сообщениями, на которые, к сожалению, очень охотно клюют уже наши отечественные СМИ, привыкшие брать всякую «бяку» автоматом из западных новостных лент.
То CNN обвинит Россию в передаче Ирану американского вооружения с Украины, в том числе комплексов Джавелин, и кто бы вспомнил, что с теми же Джавелинами ходили уже с 2016 г. отряды непризнанной автономии в Сирии, которых снабжали сами же американцы, чем вызывали инфернальное бешенство Анкары. А ещё в 2018 г. Джавелины демонстрировались у нас на Кубинке. Их использовали там широко, хоть и не массово. И даже предположить, что за четыре года никто не ознакомился с этими «дарами» было бы смехотворно. То в очередной раз (третий на памяти за два месяца) в отставку отправят Али Шамхани, который является главным переговорщиком с Эр-Риядом. Последним заходом была выдана в эфир якобы фраза главы МИД Китая о том, что «Китай продаст оружия России столько, сколько США поставят его на Тайвань», хотя дословно Цинь Ган сказал следующее:
«Почему они, с одной стороны, требуют от Пекина не поставлять оружие России, а с другой стороны, сами не прекращают продажи вооружений Тайваню вопреки совместному коммюнике КНР и США от 17 августа 1982 года?»
Про продажу вооружений, конечно, ни слова.
И пока в Вашингтоне не придут к какому-то хоть немного общему плану действий в регионе, мы, видимо, продолжим в больших объёмах и чуть ли не ежедневно употреблять такого рода сенсации. Только не очень понятно, в чём выражается у нас в медиа в таком случае деятельность по «информационному противоборству».
Недооценивать США в плане выработки единых решений не стоит. Просто обычно, когда силовые стратегии упираются в неприятную реальность, на сцену выпускается бизнес. В данном случае высока вероятность, что Вашингтон в итоге поступит таким же образом, запустив в политику нефтетрейдеров и прикрывая их зонтиком военного алармизма в СМИ. Другое дело, что после парламентских выборов в Казахстане процессы «Пекинской консолидации» запустятся уже и в Средней Азии.
Информация