Мнение зампотеха
Генерал-лейтенант Головкин Александр Яковлевич родился 31 августа 1934 г. на станции Илеть Звениговского района Марийской АССР в семье железнодорожника. В 1952 г. после окончания средней школы поступил на инженерно-танковый факультет Военной академии бронетанковых войск имени И.В. Сталина. После окончания академии был назначен заместителем командира 1-й танковой роты по технической части в 242-й танковый полк41-й гвардейской танковой дивизии Прикарпатского военного округа. В 1960—1961 гг. служил заместителем командира ракетного дивизиона по технической части армейской ракетной бригады. С 1962 по 1968 г. служил в Группе советских войск в Германии заместителем командира танкового батальона по техчасти в 51-м полку 27-й гвардейской танковой дивизии и начальником бронетанковой службы 57-й гвардейской мотострелковой дивизии 8-й гвардейской армии. С 1969 г. проходил службу в Прикарпатском военном округе в должностях: заместителя по технической части командира 274-го мотострелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской, Бердичевской, Железной дивизии, заместителя командира по техчасти 23-й танковой дивизии 8-й танковой армии, начальника бронетанковой службы 13-й армии, заместителя командующего 13-й армии по вооружению. В марте 1982 г. назначен заместителем командующего войсками ТуркВО по вооружению, в марте 1988 г. — заместителем Главнокомандующего Группой советских войск в Германии (Западной группы войск, ЗГВ). Уволен в запас в мае 1992 г. Живет в Минске.Награжден орденами: Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, За службу Родине в ВС СССР 2-й и 3-й степеней, орденом Боевого знамени Демократической Республики Афганистан, многими медалям, нагрудным знаком Министерства обороны РФ «За службу в танковых войсках».
Мы задали Александру Яковлевичу несколько вопросов об освоении и эксплуатации в войсках различных объектов бронетанкового вооружения и техники, организации их технического обеспечения. Полагаем, что развернутые ответы профессионала, имеющего столь богатый практический опыт в данной области, его рассказ о малоизвестных подробностях и важных технических «мелочах», казалось бы, хорошо известных машин, о редко упоминаемых проблемах эксплуатации и техобеспечения будут интересны читателям.
— Александр Яковлевич, Вы сорок лет посвятили Вооруженным Силам. Причем служили непосредственно в войсках, и вся Ваша служба была связана в основном с бронетанковой техникой. Что бы Вам хотелось особенно отметить в своей службе, объединяемой понятием «зампотех»?
— Я до сих пор считаю себя счастливым человеком и благодарен судьбе, что всю службу от зампотеха роты до заместителя Главкома Западной группы войск и Главкома Западной Ставки по вооружению прошел в полнокровных развернутых частях и соединениях вместе и под руководством командиров (командующих) — участников Великой Отечественной войны. Это были настоящие высококвалифицированные «отцы-командиры», которые заботливо, кропотливо, настойчиво учили и воспитывали своих подчиненных. Ведь иметь в войсках самую современную военную технику — большая ответственность. Но главное — это грамотное применение ее в боевых условиях, обучение личного состава, обеспечение правильной эксплуатации этой техники, ее надежного хранения, организация ремонта как в полевых, так и в стационарных условиях, своевременное и надлежащее обеспечение техники боеприпасами, ГСМ и другими средствами материально-технического снабжения. Им всем хорошо помнилась Великая Отечественная, и особенно ее начальный период, когда мы не могли все это организовать надлежащим образом.
Вся моя служба была направлена на решение вышеуказанных задач. С первых дней к исполнению своих обязанностей я относился ответственно и даже азартно. С механиками-водителями и командирами танков роты кроме плановых занятий по технической подготовке я еженедельно, в воскресные дни, проводил занятия в техническом кружке. На первых занятиях рассказывал, показывал сам. Вижу, не всех это затрагивает. Изменил методику — стал составлять и выдавать вопросы заранее. Почему? Что будет, если? К чему приведет, если? Готовились и отвечали сами механики-водители и командиры, остальные их дополняли. Это была интересная, живая, инициативная беседа, и она дала свой результат. Вообще я полюбил свою «непрестижную» танкотехническую службу и до ее завершения оставался «зампотехом».
Будучи зампотехом роты, подготовил роту мастеров вождения танков, разработал и опубликовал в журнале «Танкист» №47 за 1960 г. первую «Технологическую карту снятия танка с хранения» (эта карта была проверена в нашей роте с секундомером в руках)..
Находясь на должности зампотеха полка, построил Пункт технического обслуживания (ПТОР), работоспособный в любое время года. Наш полк первым в округе, а может, и в Вооруженных Силах, обзавелся башмаками для беспроволочного крепления БМП на железнодорожной платформе, которые изготовили в ремроте полка (у меня имеется авторское свидетельство на это приспособление). Оснастку для ремонта и обслуживания БМП-1 в ПТОР также изготовили своими силами. В дивизии построил линию технического обслуживания для учебно-боевых машин в Игнатпольском учебном центре, в трех полках также организовал линии технического обслуживания техники. В 1975 г. (летний период обучения) был председателем комиссии по испытанию «Проекта курса вождения боевых машин КВБМ-75». По моему предложению были изменены конструкция и размеры двух препятствий, которые сохранились до настоящего времени. Были обоснованно скорректированы временные нормативы.
Став заместителем по вооружению армии, руководил и отвечал за строительство образцовых парков боевых машин двух полков (44 гв. мсп, г. Владимир Волынский, и 313 гв. мсп, г. Ровно) для проведения командующим войсками ПрикВО окружных мобилизационных сборов руководящего состава округа (от командира полка и выше).
— Александр Яковлевич, могли бы Вы поподробнее рассказать о службе в 274-м мотострелковом полку, который стал одним из лучших в Советской Армии?
— В 1969 г. я был назначен заместителем командира по технической части 274-го мотострелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской, Бердичевской, Железной дивизии Прикарпатского ВО. Осенью 1969 г. полк перешел на новую организационную структуру и одним из первых в Вооруженных Силах СССР перевооружался на новую боевую технику. К нам поступили боевые машины пехоты (БМП-1), самоходные зенитно-артиллерийские установки «Шилка», противотанковые ракетные комплексы (ПТРК), новые ТММ и мостоукладчики МТУ-20, транспортеры для эвакуации тяжелораненых с переднего края ТПК-1, новые средства связи для управления боем. Процесс освоения новой техники продолжался на специальных сборах, показных, исследовательских проверочных учениях, занятиях.
Полк, по сути, был экспериментальный. Он расходовал по 2,5—3 годовые нормы моторесурсов и боеприпасов. Создавалась новая учебно-материальная база. Этим целеустремленно занимался заместитель командира, а с 1972 г. — командир полка полковник И.Н. Родионов, будущий генерал армии, министр обороны РФ.
К концу 1972 г. вся боевая техника содержалась во вновь возведенных типовых железобетонных хранилищах. Были построены теплые хранилища для зенитных ракетных комплексов и ПТРК, а также образцовая рабочая линия технического обслуживания.
В 1972 г. полк посетил министр обороны СССР Маршал Советского Союза А.А. Гречко и дал высокую оценку полевой выучке и боевой готовности полка. В следующем году состояние боевой техники и процесс боевой подготовки полка положительно оценил Главком СВ генерал армии И.Н. Павловский. Служба в 274-м мсп Железной дивизии стала высшей школой организации технического обеспечения. Этот опыт стал для меня базой для дальнейшей службы.
— Александр Яковлевич, в период Вашей службы началось и завершилось перевооружение Советской Армии на новую технику. Как это происходило в войсках, какие при этом возникали сложности по отдельным машинам?
— Принятию военной техники на вооружение, как известно, предшествуют заводские, полигонные и войсковые испытания, которые проводились в военных округах, расположенных в различных почвенно-климатических зонах СССР. И если в первых двух видах испытаний участвуют высококвалифицированные специалисты, и действуют они в основном на знакомых им полигонах, то при войсковых испытаниях совсем другая обстановка: и квалификация технического персонала (экипажей) гораздо ниже, да и условия эксплуатации и обслуживания далеко не идеальные.
Практически только после войсковых испытаний и принятия техники на вооружение и начинается конструктивная доводка этой техники до необходимого уровня. И окончательная оценка военной техники дается в войсках только после ее длительной эксплуатации, и особенно во время боевого применения, как это было в Афганистане или в ходе других конфликтов как у нас в стране, так и за рубежом. На доводку техники уходят иногда годы (как на танк Т-80) или десятилетия (как на Т-64). Кроме того, принятие новой техники на вооружение требует и перестройки всей службы технического обеспечения, ремонта, эксплуатации, строительства новых полигонов, танкодромов, оборудования участков и водоемов для подводного и надводного вождения, парков для закрытого и открытого хранения техники и других сооружений.
Из личного опыта могу привести примеры мелких, но важных изменений в конструкции, вносившихся уже в войсках.
С весны 1959 г. 242-й танковый полк 41-й гвардейской танковой дивизии перевооружился на танки Т-55. Это было важным событием в полку, командование и личный состав с большим усердием изучали и осваивали новую машину. На первых порах нас мучили главные фрикционы, гидромуфта привода генератора и особенно прорыв газового стыка через прокладку выхлопного коллектора первого и шестого цилиндров двигателя, как правило, с заламыванием пятой шпильки. С таким дефектом танк запрещалось пускать под воду для форсирования водной преграды по дну. Я упросил зампотеха полка Н.А. Соловьева вызвать представителя завода для рекламации. Вызвали и выиграли рекламацию, а я на своей учебно-боевой машине показал выход из положения: для пятой шпильки на фланце выхлопного коллектора первого и шестого цилиндров вместо круглого отверстия делать овальное. Завод взял на заметку предложение и после испытаний стал выпускать новые двигатели с таким изменением. Дефект устранили мои специалисты вместе с ремонтниками войск.
На мою службу выпало освоение в эксплуатации новых образцов бронетанковой техники: БТР-60П, БМП-1, БМП-2, танков Т-64А и Т-80. И по каждому приходилось заниматься вопросами надежности, внесения конструктивных изменений и улучшений.
БТР-60П, например, полюбился мотострелкам: он был теплее БТР-152 зимой, а главное — мягче в движении на марше. Нам же, инженерно-техническому составу полка и дивизии (особенно полка), пришлось столкнуться с выходом из строя в большом количестве колесных тормозов и нарушением синхронности работы двигателей. С тормозами все решилось оперативно: мы вызвали в ГСВГ в 170-й гв. мсп 57-й мед 8-й армии конструкторов и военпредов с Горьковского завода, на месте в полку разобрались с причинами. В результате решили модернизировать конструкцию тормозного диска и заменить их на всех БТР полка. До замены эксплуатацию запретить. Новые усовершенствованные тормозные диски в Группу войск поставлялись самолетами. А вот с синхронностью работы двигателей на БТР-60ПА, БТР-60ПБ, БТР-70 в войсках мучаются до сих пор.
Об освоении БМП-1 хочется рассказать подробнее. 274-й мсп перевооружился на боевые машины пехоты БМП-1 и перешел на новую оргштатную структуру одним из первых в округе. БМП, без преувеличения, произвела революцию в мотострелковых полках. Во-первых, за боевую машину стали отвечать командир отделения (командир БМП), командир взвода, командир роты и все остальные начальники выше. В мотострелковых полках, оснащенных колесными БТР, все машины были сведены во взвод бронетранспортеров батальона во главе со старшиной (впоследствии прапорщиком), который, как правило, и получал все шишки за техническое состояние машин. Во-вторых, командиры взводов и рот должны были хорошо знать устройство и особенности эксплуатации, руководить техническим обслуживанием и текущим ремонтом машины, уметь хорошо водить и стрелять из всех видов оружия БМП. Командованию полка предстояло сломать идеологию пехотинцев и заняться обучением офицеров-мотострелков стрельбе и вождению БМП, приучить их участвовать в обслуживании техники.
В этот период, с середины 1960-х гг., должности командиров взводов в Сухопутных войсках укомплектовывались офицерами-двухгодичниками; в роте, как правило, был только один командир взвода — кадровый офицер. Штатная должность заместителя командира мотострелковой роты на БМП по технической части (офицер) укомплектовывалась также двухгодичниками. Оценив ситуацию, мы в технической части 274-го мсп выработали решение и вышли с предложением к командиру 24-й Железной дивизии генерал-майору М.М. Букштыновичу — на должность зампотеха мотострелковой роты определять двухгодичников, имеющих дипломы инженеров-механиков. На должность командира роты назначать только с должности зампотеха роты. Комдив одобрил наше предложение. Из всех двухгодичников полка мы отобрали 10 человек добровольцев, провели в полку двухмесячные сборы, обучили их профессии зампотеха и впоследствии только радовались, а между ними началось соревнование. Это были настоящие, грамотные, ответственные и инициативные офицеры, больше половины которых остались в кадрах Вооруженных Сил и достигли высоких должностей.
Сама БМП-1 понравилась (кроме совершения маршей на большое расстояние «по-боевому»: десант уставал, многих укачивало), наши мотострелки с БМП уже подтрунивали над мотострелками других полков на БТР. По каждому отказу и неисправности на БМП мы собирали «инженерный совет» полка, обсуждали причину и принимали решение — чья вина: эксплуатантов или завода. Об отказах и неисправностях, выявленных в ходе эксплуатации, мы сообщали личному составу еженедельно на подведении итогов.
По всем неисправностям по вине изготовителя мы вызывали представителя завода для составления акта-рекламации. Нелегкое и непростое дело — убедить представителя завода в подписании акта. Некоторые сотрудники имели стаж; еще со времен Великой Отечественной войны, они «съели на этом собаку» и знали, кто их кормит, кто дает зарплату и премиальные. Мы составили много актов-рекламаций и технических актов. Например, имели место следующие дефекты: отслоение резинового бандажа от опорного катка; изгиб балансиров передних (правого и левого) опорных катков; износ зубьев звездочек ведущего колеса; износ серег соединения траков гусеничной ленты; неравномерный и ниже установленного давления впрыск и распыл топлива форсунками двигателя. За мою службу зампотехом 274-го полка все рекламации (даже с особым мнением представителя завода) были утверждены.
По предложению полковой комиссии на заводе изготовили и испытали радиальный упор для оси правого и левого передних катков. Изгибы балансира прекратились.
Еще один конструктивный недостаток БМП (который остался до сих пор) — это горизонтальное расположение плунжеров топливного насоса высокого давления. По этой причине происходит односторонний (снизу) износ плунжерной пары и, как следствие, — снижение давления впрыска топлива, плохой распыл; двигатель не запускается от стартера (особенно в холодное время). Честь и хвала руководителям конструкторских бюро и головных заводов: Челябинского, Курганского и Барнаульского — они очень ответственно и оперативно вмешивались в производство и устраняли недостатки, поэтому семейство БМП стало самым надежным среди машин Сухопутных войск, а для меня — самой любимой машиной бронетанкового вооружения.
— Сейчас бытует мнение, что концепция БМП, принятая у нас в стране в 1960-е гг., была ошибочна. Это мнение выявила и дискуссия о перспективах развития БМП, развернувшаяся на страницах журнала «Техника и вооружение». Как Вы расцениваете современные БМП с точки зрения их эксплуатации в войсках?
— Я в курсе этой полемики и как человек, много лет своей жизни отдавший эксплуатации БМП с самого поступления в войска, могу с ответственностью сказать, что эта машина полюбилась войскам, придала мотострелковым подразделениям и частям дотоле неслыханную маневренность. Такие машины, как БМП-1, ее модификации, а также БМП-2 и БМП-3, легко вписались в действующую систему обеспечения, эксплуатации и ремонта бронетанкового вооружения и техники.
Были ли у БМП-1 и БМП-2 недостатки? Безусловно, были, о некоторых я уже сказал. Были и другие, мелкие и более существенные, некоторые остались и сегодня. Это и неудобство размещения экипажа, и его малочисленность, дискомфортные условия пребывания в БМП. Трудности посадки и покидания БМП, особенно в движении (а это часто требуется в боевой обстановке). Трудность, а иногда и невозможность для мотострелков вести огонь изнутри машины, особенно при движении машины. Недостаточная защищенность экипажа со стороны днища, бортов. Понимаю позицию и тех специалистов, которые всячески ратуют за дальнейшее применение БМП в войсках, и тех, которые против. Я лично по этому вопросу полностью поддерживаю мнение генерал-полковника С.А. Маева, которое он высказал в журнале «Техника и вооружение» №10 за 2004 г.
— Александр Яковлевич, могли бы Вы поподробнее рассказать об освоении войсками и эксплуатации танков Т-64А, Т-72, Т-80?
— С освоением в эксплуатации танка Т-64А я столкнулся в 1973 г. в должности заместителя по техчасти командира 23-й тд 8-й танковой армии (г. Овруч). Перед вступлением в должность со мной провел инструктаж начальник бронетанковой службы ПрикВО генерал-майор Пендак Александр Савельевич. Он напутствовал: «Товарищ Головкин, Вы назначены на высокую и ответственную должность зампотеха 23-й тд, вооруженной новейшими танками Т-64А. Эксплуатация танка и его освоение находятся под контролем правительства. Вы должны лично изучить эту машину, в совершенстве знать особенности ее эксплуатации, грамотно и ответственно организовать изучение и освоение танка личным составом, наладить рабочее сотрудничество с заводом».
Компоновка Т-64А была новой и перспективной. Отказ от главного фрикциона, гитары, механизмов поворота, вентилятора для охлаждения, установка мощной пушки со сгораемыми гильзами и механизма заряжания — это было настоящей революцией в танкостроении. Но танк к тому времени был еще «сырой», требовал много конструктивных доработок. Самым ненадежным элементом оказался двигатель, он был очень капризным, требовал пунктуального соблюдения требований инструкции по эксплуатации. Особенно губительным для двигателя был обратный запуск, сопла и «циклоны» воздухоочистителя обволакивались продуктами сгорания, и с этого начинался пылевой износ двигателя, а это авария! Выходили из строя привод нагнетателя и лопатки нагнетателя. Имели место отказы бортовых коробок передач. Часто подводил механизм заряжания. Выявились дефекты ходовой части: не выдерживали и изнашивались до срока гарантии реборды двух последних опорных катков, внутренние резиновые амортизаторы катков, много хлопот доставляла гусеничная лента. Завод обвинял нас, войсковиков, в некачественной сборке после рассоединения ленты (расклепке фланца стопорного болта клина серьги траков).
Приведу только один из характерных эпизодов. Во время суточного перехода (240 км) совершенно новых танков, полученных с завода, на марше по мерзлой булыжной дороге из 28 танков на 19 произошло рассоединение гусеничных лент. Это стало известно в округе. Учением танкового батальона с боевой стрельбой с марша, без подготовки, поднятого внезапно по тревоге, руководил 1-й заместитель командующего войсками ПрикВО генерал-полковник Н.Б. Абашин. Он вызвал меня на КП и в резкой форме обвинил в бесконтрольности постановки техники на хранение и низкой требовательности. Я проглотил пилюлю.
По возвращении в полк мы с начальником бронетанковой службы дивизии подполковником О.Б. Разумовым разобрались в причине и установили: некачественная сборка гусеничной ленты на заводе. Официально вызвали представителя для рекламирования с завода (не доверили представителю МОП в округе). Пока по почте шло извещение, мы проверили изготовленным по чертежу шаблоном качество расклепки фланца на всех боевых танках дивизии. Все головки болтов с некачественной вмятиной фланца (шаблон не проходит) мы окрасили в красный цвет. Получилась неприглядная картина: из 360 болтов крепления элементов гусеничной ленты (две серьги и гребень) не отвечали чертежу (шаблону) от 40 до 90 на каждой гусенице.
С завода прибыла солидная комиссия в составе зам. главного конструктора, конструктора гусеничной ленты, начальника конвейера сборки гусеничной ленты, зам. начальника военной приемки и еще двух военпредов, представителя МОП в округе.
В кабинете заслушали меня, радиусомером проверили наш шаблон, отметили, что он изготовлен по чертежу, но не в заводских условиях. Тогда мы попросили показать заводской шаблон, я осмотрел его и прямо в лоб заявил им: «Ваши сборщики гусеничной ленты преступно халатно не выполняют технические условия на сборку и требования чертежа, а вы все, в том числе и военпреды, способствуете этому. Я вам докажу в парках боевых машин на танках». И доказал! После посещения одного полка (39-й тп в Овруче) они хотели закончить работу, но я настоял на проверке во всех полках, чтобы обратить внимание на всю серьезность положения на месте.
Вечером после первого дня работы старший комиссии позвонил на завод и приказал остановить конвейер по сборке гусениц до их возвращения (конвейер простоял трое суток). Для завода это был шок.
Акт-рекламацию подписали «с особым мнением», ссылаясь на то, что шаблон изготовлен кустарным способом и не является основанием для предъявления претензий. В объяснении по особому мнению я доказал с чертежами и фотографиями свою правоту. Мой замысел заключался в том, чтобы подтвердить правоту войсковиков, которые точно выполняют инструкцию по эксплуатации, не хуже заводчиков разбираются в технике и борются за ее надежность.
А суть состояла в том, что на конвейере «давильник» работяги затачивали как зубило, а не по радиусу, как положено по чертежу и ТУ, и при надавливании фланца болта острым «давильником» не происходило вдавливания (затекания) металла фланца болта в стопорный фрезерованный паз серьги. После этого «шума» в дивизию приезжали офицеры из ГБТУ и Кубинки, а завод в срочном порядке приступил к усовершенствованию гусеничной ленты.
Много стрессов пережили танкисты от разрыва стволов пушек. Раньше за каждый разорванный ствол офицеры платили из своего кармана, с «шапкой по кругу». На одном полковом учении с боевой стрельбой разорвало сразу четыре орудия! Это стало настоящим шоком. Командующий 8-й танковой армии генерал-лейтенант Иванов Владимир Иванович, прекрасный командир, танкист-фронтовик, на разборе топал ногами, обвиняя всех офицеров в неграмотном обучении экипажей.
Дошло дело и до меня, зампотеха. « Ты, Головкин, плохо учишь механиков-водителей, не занимаешься конкретно вождением танков». Я ответил: «Товарищ командующий, это конструктивный недостаток, я зарекламирую». А он мне: « Танк принят на вооружение госкомиссией, а ты, нашелся умник, «зарекламирую». Садись». Я все-таки зарекламировал пушки, и рекламацию утвердили, подал идею о разработке технологии замены ствола пушки без подъема и снятия башни. В дивизии по штату не было крана, который бы мог поднять башню с пушкой. И потом, это слишком трудоемкая работа. За время службы зампотехом дивизии я таким образом оформил техническим актом 17 пушек. Методика замены пушки внедрялась впоследствии на всех марках новых танков.
Харьковский завод очень заботливо оберегал свою репутацию. Под предлогом оперативного рассмотрения претензий кроме постоянного представителя Министерства оборонной промышленности в округе в дивизии постоянно жили два-три представителя завода. В ЗГВ завод своих представителей держал в каждой армии (а их было пять), а при бронетанковой службе группы находились еще трое во главе со старшим. Некоторые следили за эксплуатацией танков, собирали все крамолы (по номерам танков!) и в случае претензий предлагали пойти на сделку (а иногда запугивали), чтобы не составлять акт. С такими случаями я безжалостно расправлялся и внушал своим подчиненным: если виноваты мы, нам и отвечать, если завод — пусть восстанавливает. После нескольких серьезных стычек с представителем МОП в округе (В.А. Головнин) я доложил письменно зам. министра оборонной промышленности Нежлукто. В конце доклада я написал: «Дальнейшее пребывание Вашего представителя тов. В.А. Головнина в округе считаю не только нецелесообразным, но и опасным в деле совершенствования и повышения надежности боевой техники». Вскоре его телеграммой вызвали в Москву и отстранили от должности.
Осенью 1974 г. в дивизию прибыли зам. Генерального конструктора генерал-майор Шомин, секретарь ЦК Украины по оборонной промышленности (фамилию забыл) и еще один цековский работник. Заслушали командира дивизии полковника С.Г. Яцука, заместителя комдива, начальника политотдела и меня. Я доложил о техническом состоянии вооружения и техники (основной упор сделал на танки), об обучении личного состава, о рекламационной работе.
После моего доклада секретарь ЦК сделал заключение: «Ваша дивизия боевая, имеет славные военные традиции, имеет хорошие результаты по боевой подготовке, это правильно и хорошо. Вас, подполковник, за ревизию качества производства боевой техники мы из партии выгоним, с должности снимем». Я ему ответил: « Товарищ секретарь ЦК, Вы меня в партию не принимали, на должность не ставили. Я руководствуюсь и буду руководствоваться Инструкцией по рекламированию бронетанковой техники».
Они отказались от приготовленного ужина, на ночь в Овруче не остались и уехали в обком в Житомир. Комдив расстроился, но его успокоил начальник политотдела: «Мы все сделали правильно, а ужин оприходуем и без них».
В результате по итогам освоения в эксплуатации танка Т-64А в октябре 1975 г. я был удостоен самой дорогой для меня награды — ордена Трудового Красного Знамени. Осенью 1977 г. на западном ТВД министр обороны СССР проводил оперативно-стратегическое командно-штабное учение (КШУ). Старшим группы по техническому обеспечению был Маршал танковых войск А.Х. Бабаджанян. Я был тогда начальником бронетанковой службы 13-й армии. Маршал прибыл на ТПУ армии, я встретил его и сопроводил в палатку для заслушивания. Перед заслушиванием он сказал: «Товарищ полковник, доложите коротенько о себе». Я доложил. Он спрашивает: « Это Вы настойчиво воевали с заводом по Т-64А?» Я ответил, что не воевал, а ответственно выполнял свои обязанности. Он подытожил — правильно, хорошо делали.
О танке Т-72 особо говорить не буду, о нем уже много написано. Он создавался с учетом недостатков Т-64А. Главный конструктор завода и его КБ вместе с руководством завода показали себя одаренными и волевыми людьми, высоко ответственными и беспредельно преданными Родине.
По танку Т-80 в июне 1988 г. в Группе войск на базе 9-й тд (г. Риза) в течение двух дней проводилась техническая конференция. Инициатором являлось ГБТУ. На конференцию были приглашены начальник ГБТУ генерал-полковник А.А. Галкин с начальниками управлений, Генеральный конструктор Н.С. Попов, директора Ленинградского и Омского заводов. Доклад делал Главком Группы генерал армии Б.В. Снетков. Выступали и офицеры, в основном звено до батальона, и, самое главное, конструкторы. Директора заводов выслушали мнение членов экипажей — командиров танков, механиков-водителей, наводчиков; они на макете башни танка показывали, что надо сделать для удобства работы с орудием и повышения надежности. Все до мельчайших подробностей. На конференции были широко представлены кино-, фото- и видеоматериалы.
А.А. Галкин и Н.С. Попов дали высокую оценку Группе войск в освоении Т-80, его эксплуатации, повышении надежности и дальнейшем совершенствовании. В целом конференция дала положительную оценку танку. Особенно отмечались его уникальные маневренность и скорость. На германских дорогах, двигаясь в колонне (до 10 машин), их скорость порой превышала 80 км/ч (на западных соседей «летающий танк», обгонявший на шоссе автомобили, производил неизгладимое впечатление). Турбина танка легко запускалась в условиях зимы Западной Европы. Положительно оценивалась его ремонтоспособность, как и танка Т-64А (замена единого силового блока с трансмиссией и других элементов).
Но были отмечены и существенные недостатки. При движении в колонне, особенно вместе с другой бронетанковой и автомобильной техникой, как это бывает в реальной обстановке, средняя скорость движения танка заметно падает. Сильно влияет на скорость движения и запыленность воздуха при нахождении в колонне даже в условиях Европы: скорость становится даже ниже, чем у Т-72. Т-80 отличался большим расходом топлива (примерно в 1,5 раза больше, чем у Т-72), недостаточными мощностью вспомогательной силовой установки (работа на стоянках), ресурсом силовой установки, уровнем очистки воздуха (введение специальных заслонок усложняет управление танком, а дросселирование силовой установки приводит к ее перегреву). Вентиляция боевого отделения при стрельбе (как и у Т-64А) значительно хуже, чем у Т-72, где отстрелянная и частично сгоревшая гильза выбрасывается из танка.
Дополнительные наружные топливные баки Т-80 не подключены к общей топливной магистрали, как у Т-72, что требует дополнительного времени на остановку для перекачки топлива из наружных баков в топливную систему танка (а такого времени может и не оказаться в боевых условиях). Больше времени и трудозатрат необходимо для подготовки танка к подводному вождению.
Обслуживание и ремонт «восьмидесятки» требовали «авиационного» подхода и наличия высококвалифицированного, профессионально подготовленного личного состава, а такого, к сожалению, в ЗГВ было в то время явно недостаточно. В Группу войск офицеров всех категорий и специальностей отбирали — направляли самых достойных. Но Группа была вооружена Т-64А, Т-80, а во внутренних округах такие танки поступили в считанное количество дивизий. В основном прибывали танкисты с Т-62, Т-72, Т-55, им было очень непросто изучить Т-64А или Т-80, и они вынуждены были «кувыркаться» в танкистах по полгода и более. А ведь это вопрос боеготовности. В былые времена (1950-е — начало 1960-х гг.) танкистов из полков тяжелых танков, как правило, не переводили и на средние танки, и наоборот.
Приведу еще один эпизод. В конце февраля 1987 г. Маршал В.Г. Куликов проводил на Западном ТВД (он был еще Главкомом Варшавского Договора) большое стратегическое КШУ. Заслушав меня, он задал вопрос: «Товарищ Головкин, Вы танкист?» Я отвечаю: « Так точно!» Он мне: «Вот Маршал бронетанковых войск Лосик и Главный Маршал артиллерии Толубко написали в ЦК письмо и докладывают, что советское танкостроение идет не так, как надо. Как Вы думаете?» Я отвечаю: «Товарищ Маршал, разрешите высказать свое мнение». — «Я и спрашиваю Ваше». — «Товарищ Маршал Советского Союза, пока Лосик, будучи начальником Бронетанковой академии, по должности отвечал за проектирование танкостроения, он не писал. А сейчас сидит на даче, играет в карты и решил напомнить о себе в ЦК. Наше танкостроение избрало правильную перспективу, и каждый новый танк ни в чем не уступает современным танкам НАТО. Есть недостаток, у наших танков малый просвет люков, особенно командирского, танки делают для мальчишек».
Во время польских событий 1980-х гг. мы призывали из запаса танкистов для развертывания двух мсд в ПрикВО. Так вот, до 30% призванных членов экипажа не могли залезть в танк, не пролезали в люки. А прибыли крепкие мужчины I категории призыва (до 35 лет), рабочие и крестьяне, и мы вынуждены были заменять их на «худосочных». Это был основной конструктивный недостаток всех трех танков: Т-64, Т-72 и Т-80.
Куликов спросил также: «Как Вы оцениваете Т-80? Многие обвиняют меня в принятии на вооружение этого танка». — «Товарищ Маршал, танк по своим боевым и техническим характеристикам превосходит танки НАТО. Большой расход топлива — это закономерно. Первое, как на Руси раньше говорили, — как кормишь, так и едешь. Крестьянин хорошо кормил свою лошадь — она хорошо и бежала. Второе — кадры командиров на Т-80 надо готовить с училища. Газотурбинный двигатель имеет свои особенности, у него нет «холостого хода», он почти одинаково расходует топливо в движении и на месте. Наши танкисты на марше привыкли — колонна остановилась, и все стоят, молотят на месте, а командиру танка (командиру взвода) надо скомандовать: «Глуши!»
Затем я доложил: «Товарищ Маршал, прежде чем Вам утвердить государственный акт о принятии танка Т-80 на вооружение, его подписали сотни ответственных, грамотных руководителей, в том числе и военных. Что Вам оставалось делать — только подписать».
— Александр Яковлевич, а каково Ваше личное мнение о так называемой ситуации «трех основных танков»?
— Советское танкостроение практически с самого его начала ставило перед собой задачу создать надежный и простой в эксплуатации и ремонте танк, оснащенный самым эффективным вооружением. Это подтвердил опыт Великой Отечественной войны и послевоенного периода. Танки Т-44, Т-54, Т-55 стали наилучшей базой для создания прекрасного танка Т-62.
После окончания Великой Отечественной войны мир не остался спокойным, то в одной точке планеты, то в другой возникали локальные войны с широким использованием обычных вооружений. Наши конструкторы-танкостроители глубоко изучали, анализировали результаты боевых действий и решали задачи по формированию облика танка с боевыми характеристиками, отвечающими самым современным требованиям. Первым появился танк Т-64 (Т-64А), затем Т-72 и почти одновременно Т-80.
Все они обладают почти одинаковыми ТТХ, но имеют существенные отличия по конструкции и компоновке. На вооружении Советской Армии в 1970—1990-х гг. они состояли практически одновременно. И беда была не только в непозволительной роскоши держать на вооружении три одинаковых танка, не имеющих (разумеется, кроме «начинки» и пушки) ни одного общего болта или гайки, что сильно затрудняло их эксплуатацию в войсках. Проблема заключалась в том, что вокруг этих танков — я имею в виду прежде всего Т-64 и Т-80 — развернулась настоящая битва, в ходе которой несогласных просто убирали с пути (увольняли, снимали с работы). Государственные интересы уходили на второй план, а на первый выходили клановые интересы, получение орденов, золотых звезд, званий лауреатов Ленинских и Государственных премий.
Сама жизнь определила, что лучшим основным боевым танком 1970— 1990-х гг. стал Т-72 и его модификации, включая прямо происходящий от нижнетагильского предка танк Т-90. Этот танк продолжил преемственность и лучшие традиции Уралвагонзавода и его танкового КБ. Войска легко переходили на каждую новую модель танков этого выдающегося коллектива, будь то Т-54, Т-55, Т-62 или Т-72 или их модификации. Я лично полюбил эти танки. Они, кстати, были широко востребованы как у нас в стране, так и за рубежом. «Семьдесятдвойки» выпускались у нас в стране и по советской лицензии в странах «народной демократии», в Югославии, Индии, поставлялись во многие армии, принимали участие во многих военных конфликтах, включая Африку и Ближний Восток. 30-летний опыт эксплуатации Т-72 и проверка его надежности в различных регионах мира подтвердили правильность технических решений, заложенных в его конструкцию. В августе 2004 г. в Нижнем Тагиле был установлен памятник легендарному танку Т-72.
Что касается его «конкурентов», то хотелось бы все же сказать несколько теплых слов и о них. Основной боевой танк Т-64 Харьковского конструкторского бюро стал «первенцем», открывшим новое поколение советских танков. Это выдающийся танк, превосходивший лучшие образцы стран НАТО по своим массогабаритным показателям, удельной мощности, объемной мощности МТО. Т-64 задал высокую планку для создания танков Т-72 и Т-80. Первому всегда трудно. Трудно пришлось и танку Т-64 и его модификациям. Доводка его велась десятилетия, но сегодня это танк другого государства, ставший в новом своем воплощении (Т-84) достойным соперником отечественному танку Т-90 на внешнем рынке.
Т-80 и его модификации ярко выделяются на общем фоне основных боевых танков своими скоростными и маневренными характеристиками. Т-80 — мировой лидер среди танков с газотурбинным двигателем. И я уверен, что он еще не сказал своего последнего слова в танкостроении и может успешно применяться для спецопераций в условиях Севера или стран с хорошо развитой инфраструктурой, как в Западной Европе.
— Александр Яковлевич, как заместитель по вооружению командующего Туркестанского ВО Вы принимали активное участие в Афганской войне и непосредственно в обеспечении боевых действий 40-й армии. Что бы Вы хотели отметить в плане технического обеспечения в связи с этими событиями? Что, на Ваш взгляд, в большей мере создавало проблемы в техническом обеспечении и эксплуатации?
— В Афганистан советские войска вошли на штатной технике Туркестанского военного округа: это были танки Т-54Б, Т-55, БМП-1, БТР-60ПА, автомобили ЗИЛ-131, ГАЗ-66, «Урал-375». По мере выработки ресурса и боевых потерь техника пополнялась новыми образцами: танками Т-62, БМП-2, БТР-70. Все танки, БМП, «Шилки»,тягачи МТ-ЛБ, самоходная артиллерия зарекомендовали себя самым наилучшим образом с начала и до конца. Много мучились с «Уралами-375», в условиях высокогорья и жары они не могли обеспечить выполнение боевых задач. Транспортные перевозки на всех уровнях (батальон, полк, дивизия, армия) наладились с поступлением КамАЗов.
Условия для эксплуатации вооружения и техники были самыми тяжелыми и, если так можно выразиться, «адскими» — днем нестерпимая жара более 45 градусов, лессовый грунт (мелкодисперсная пыль), каменистые дороги (как будто специально посыпаны щебнем разного размера), от чего резиновые бандажи опорных катков изнашивались («изгрызались») почти до диска. В тяжелейших условиях работали двигатели, воздухоочистители, фильтры систем двигателя, аккумуляторные батареи. На каждой единице вооружения и техники была бутылка (бачок) с дистиллированной водой для доливки в емкости аккумуляторов в ходе маршей или боевых действий. Ощущался постоянный дефицит дистиллированной воды для аккумуляторного хозяйства. Штатные дистилляторы (в подвижных мастерских) не могли обеспечить потребность и в этой работе и оказались недолговечными. Каких только конструкций не предлагали войсковые Кулибины, но функции свои выполняли всегда исправно!
Фильтры и воздухоочистители мы вынуждены были промывать в 2—3 раза чаще, чем предусматривалось инструкциями по эксплуатации. В этой работе были задействованы все подвижные средства обслуживания и посты ПТОР.
В должность зам. по вооружению Краснознаменного Туркестанского военного округа я вступил 1 апреля 1982 г. Изучив положение дел в 40-й армии, я вместе с начальниками служб управления вооружения округа подготовил доклад командующему войсками ТуркВО генерал-полковнику Ю.П. Максимову о необходимости совершенствования базы обслуживания и ремонта техники в войсках. Попытки создания такой базы уже предпринимались, но эпизодически.
Командующий войсками выслушал и одобрил, при этом сказал: «Сейчас ваши потребности в таком объеме мы не сможем удовлетворить, но я сделаю все возможное». А нам для каждого полка, бригады, отдельного батальона, орвб дивизии и армии требовались СРМ-10 (сборно-разборные металлические хранилища на 10 машино-мест). В этом СРМ мы оборудовали ПТОР полка. Два машино-места отгораживали стеной под аккумуляторную со всеми ее участками. Состояние аккумуляторов было, есть и всегда будет основой боеготовности техники.
После моего доклада Максимов вызвал заместителя по строительству и расквартированию войск округа генерал-майора К.А. Погорелова и поручил ему изучить этот вопрос и как можно эффективнее решить его. Через некоторое время мне звонит Погорелов и говорит: «Александр Яковлевич, зайди ко мне». Я интуитивно понял зачем и почти побежал. В кабинете он мне вручает наряд на 15 комплектов СРМ, только предупредил: с Термеза и Кушки до места — самовывозом. Для меня это была настоящая награда.
За установку СРМ мы взялись все — от округа до полка. Составили жесткие графики ввода, на глазах создавалась и росла база обслуживания и ремонта, а сколько было радости у ремонтников и экипажей, водителей! Впоследствии по нашей инициативе военпроект округа разработал подвесную кран-балку на 1,5 т, тогда ремонтники совсем возликовали.
В 40-й армии нам удалось создать полноценную, работоспособную ремонтную базу. На складе БТИ окружной перевалочной базы в Хайратоне я запустил в работу мостовой кран грузоподъемностью 50 т для перегрузки с трейлеров на железнодорожную платформу техники, отправляемой в капитальный ремонт. Это был праздник для всех нас, а особенно для перегрузочной команды. Конечно, в системе технического обеспечения 40-й армии было много сложностей, о некоторых имеет смысл вспомнить.
Во-первых, кадровая укомплектованность. На должность старших техников рот, батарей (танковых, мотострелковых, других родов войск) прибывали прапорщики, далекие от техники, — бывшие начальники складов, хранилищ, специалисты других родов войск — химики, связисты и другие, был бы лишь прапорщик. А ведь это основная рабочая должность при обслуживании, ремонте и подготовке вооружения и техники к боевым действиям, обучению личного состава.
Упразднение должности зампотеха роты (офицера) нанесло непоправимый урон танковым войскам, резко снизился уровень технической и практической подготовки личного состава экипажей танков, БМП в обслуживании и уходе за техникой, в вождении боевых машин. Катастрофически не хватало грамотных специалистов технического обеспечения, прервался принцип преемственности должностей.
Прапорщики, назначенные на должности старших техников рот, были мастерами своего дела, но имели низкую техническую грамотность, это исполнители, «доморощенные умельцы», но при всем их ответственном отношении к службе они не способны были заменить офицера, окончившего (в то время) высшее танко-инженерное училище. Мы неоднократно обращались в ГОМУ ГШ с просьбой ввести должность зампотеха роты — офицера — все безрезультатно.
Во-вторых, подвоз всех материальных средств (от шплинта и гайки до двигателей и других агрегатов, запчастей и материалов) осуществлялся автомобильным транспортом подвоза, руководство которым было в руках тыла (полка, дивизии, армии). Срывов подвоза не было, но споры о том, кому и что в первую очередь вывозить, иногда возникали.
В-третьих, отправка в капитальный ремонт вооружения и техники (как правило, она не на ходу), особенно гусеничной, осуществлялась перевозкой в Термез и Кушку ротой эвакуации на трейлерах МАЗ-543. Загрузка на трейлеры, разгрузка и перегрузка на железнодорожные платформы стоила ремонтникам больших мук и усилий.
Мы эффективно использовали прекрасные колесные тягачи МАЗ-543, включая их в состав технического замыкания колонн. Если позволяли дороги, на их платформу грузили танковые тягачи БТС-2 или БТС-4, если нет — они двигались порожними. Поврежденную в ходе боевых действий технику мы грузили на МАЗы и везли в полк или в орвб дивизии.
Подобную практику я применял еще в 23-й тд на учениях. Долго я просил ОМУ (оргмобуправление) округа включить в штат орвб дивизии три трейлера МАЗ-543, выпросил, дали. Все объяснялось тем, что эвакуировать своим ходом танковыми тягачами танки Т-64 было невозможно (один БТС-2 не мог осилить, два — это уже поезд, целая эпопея!).
МАЗы с тягачами на платформе двигались по улучшенным дорогам параллельно танковому маршруту, в случае невозможности (а иногда и нецелесообразности — дивизия должна прибыть в заданный район к установленному времени в полном составе) восстановить танк на месте трейлер наикратчайшим путем выходил на танковый маршрут, грузил танк, БМП, САУ и др. и выходил снова на свой маршрут до района. Промахов не было.
— Вы говорили о недостатках обучения личного состава из числа срочников обращению с новой техникой. Вы бы могли привести примеры, к чему это приводило на практике?
— С одним таким случаем, произошедшим в мирной обстановке, оказалось связанным мое назначение на должность заместителя по вооружению Главнокомандующего ЗГВ в марте 1988 г. (хотя сам я планировал продолжить службу в Белоруссии или России). В начале того года произошел следующий инцидент. Механик-водитель танка Т-80 во время ночного вождения сбился с курса, потерял ориентировку, не справился с управлением скоростной машиной, выскочил на международную трассу (Западная Германия—Берлин), поднялся по крутой насыпи на железнодорожное полотно, и тут заглох двигатель. Плохо подготовленный солдат-срочник растерялся, выскочил из танка и убежал. В результате поезд столкнулся с танком, железнодорожная авария имела международный резонанс. Комиссию по расследованию происшествия возглавил министр обороны Маршал Советского Союза Язов. На разборе присутствовали Главнокомандующий Ставки Западного направления Маршал Советского Союза Огарков, я как его заместитель по вооружению, Главнокомандующий ЗГВ генерал армии Снетков и его заместители. Были признаны неудовлетворительными подготовка механиков-водителей танков и отмечены другие недостатки в организации эксплуатации танков ЗГВ. На вопрос министра обороны: «Кто может навести порядок в танковых войсках?» Маршал Огарков назвал мою фамилию.
Очень многое в этих вопросах зависит от офицера, командира. По службе, скажем, я был непримирим к сокрытию неисправной техники, к восстановлению аварийных и неисправных машин без детального изучения причин за счет кармана офицеров «с шапкой по кругу». С командира спрашивать надо, но нужно ему и помогать. Считал и считаю позором для командира полка восстанавливать неисправные машины в сельхозтехнике или колхозе. Авария аварии рознь. Если поломка произошла по вине неполного и некачественного обслуживания, невыполнения перед выходом регулировочных параметров, применения ГСМ, не предусмотренных картой смазки, — ты виновен — ты и плати. А если ослабло соединение трубопроводов, пробило прокладку, у механика-водителя мало практического опыта и т.д., при чем тут офицеры ? Почему они должны расплачиваться? Попробуйте на марше ночью, двигаясь по избитым танковым маршрутам, регулярно наблюдать за показанием приборов! Не каждый механик-водитель на это способен. Это не автомобиль, где приборы всегда перед глазами.
Припоминаю такой случай. Дивизия совершала марш в район учений. Я на БМП следую за колонной, стоит танк Т-64А, останавливаюсь, спрашиваю механика-водителя (он был узбек): «Что стоишь?» Отвечает: «Солярка кончилса». «А масло»? Отвечает: «А масло ешо ранше кончилса». Хоть стой, хоть падай от такого ответа.
— Какие существенные черты Вы хотели бы отметить в системе технического обеспечения Советской Армии? Есть ли, по-вашему, положительные сдвиги в исправлении ситуации с техническим обеспечением в Армии Российской?
- За мою службу в войсках система технического обеспечения постоянно развивалась и совершенствовалась. Нужно отметить следующие факторы:
- качественно и в достаточном количестве готовились кадры инженерно-технического состава. Два инженерно-танковых факультета Академии бронетанковых войск. Два танко-технических училища были переведены на высшие танко-инженерные училища. В Казани работали курсы усовершенствования профессиональной подготовки офицеров-танкистов ;
- совершенствовались ремонтные подразделения батальона, полка, дивизии;
- модернизировались и численно увеличивались подвижные ремонтные и эвакуационные средства (мастерские, танковые тягачи, ремонтно-эвакуационные машины БРЭМ);
- расширялись и строились новые заводы по капитальному ремонту бронетанковой техники, ресурс капитально отремонтированных машин почти приравнивался к новым образцам;
- централизованно (в округах, Центре) готовились младшие специалисты-ремонтники;
- хорошее (с запасом на будущее) текущее снабжение агрегатами, запасными частями и материалами для всех видов вооружения и техники;
- тщательно продуманные по комплектности и удобные в транспортировке полковые (ПК) и дивизионные (ДК) ремонтные комплекты НЗ для танков, БМП, БТР.
Все это следует помнить, если мы хотим возродить наши Вооруженные Силы и вернуть им былую высокую боеготовность.
Из последних реорганизаций считаю правильным решение о создании в Академии Сухопутных Войск Российской Армии трех инженерных факультетов (ракетно-артиллерийского, танкового и автомобильного) — это будут грамотные специалисты и будущие руководители технического обеспечения Российской Армии.
Хотелось бы надеяться, что офицеры инженерно-технического состава всех служб и специальностей будут соответствовать своей должности и продолжат славные традиции ветеранов Великой Отечественной войны — не жалея сил и времени учить подчиненных в совершенстве владеть самыми надежными и лучшими в мире танками и другими видами вооружения в любой обстановке.
Беседу вел Семен Федосеев
Информация