Дагестанцы хотят служить
Страна многонациональна, многоконфессиональна. Своих проблем хватает в любом регионе, и, как говорил классик, несчастливые несчастливы по своему… В то время как одни с упоением взывают к непременному переходу на контрактную основу российской армии с надеждой, которая чаще всего сопряжена с личным нежеланием выполнять свой конституционную долг в плане армейской службы; другие всеми силами ратуют за увеличение призывных квот для тех регионов, в которых сами же и проживают.
Много шума наделало обращение 11 парламентариев от Республики Дагестан, среди которых был депутат Госдумы Гаджимет Сафаралиев, к министру оборону Сергею Шойгу с просьбой увеличить призывные квоты для повышения возможности дагестанских молодых людей отслужить в армии. Дело в том, что сегодня в российскую армию призывается не более двух сотен представителей Дагестана за осеннюю или весеннюю кампании. В частности, нынешний осенний призыв был рассчитан на то, чтобы набрать в ряды РА 179 дагестанцев (молодых представителей различных национальностей, проживающих в этой северокавказской республике). Для одних и это количество представлялось более чем достаточным, исходя из дисциплинарных особенностей дагестанской молодежи, другим кажется, что 179 человек – это совершенно неприемлемая цифра, которая не составляет и 1% от числа всех желающих отслужить дагестанцев в возрасте от 18 до 27 лет.
Дагестанские депутаты предложили министру обороны в период весеннего призыва будущего года увеличить квоты для Дагестана до 4 тысяч человек. И, по некоторым данным, Сергей Шойгу готов пойти навстречу дагестанским депутатам и, соответственно дагестанской молодежи, которая желает служить в российской армии.
Такого рода сообщение вызывает достаточно противоречивые эмоции. Почему? Да потому что само кратное снижение квоты на призыв дагестанцев в ряды армию России было обусловлено крайне низким уровнем дисциплины представителей различных национальностей, призываемых из Дагестана и других республик Северного Кавказа. Какое-то время конфликтный сор, как это часто бывает, пытались не выносить из избы, но со временем проблема лишь прирастала новыми и новыми объемами, и прорвалась наружу сама собой. О том, насколько порой бывают далеки дагестанские военнослужащие, проходящие службу по призыву, от норм уставных отношений, говорили на протяжении многих лет. Причем порой доходило до весьма нелицеприятных случаев, когда даже самая небольшая группа солдат, призванных из того же Дагестана в войсковую часть средней полосы России (Урала, Сибири, Дальнего Востока или любого другого региона) могла выстраивать систему отношений в части таким образом, что все остальные военнослужащие попадали в определенного рода зависимость от «дагестанских правил игры». При этом зависимость могла касаться не только солдат-срочников, представляющих другие национальности, но и офицеров войсковой части. В лучшем случае на проблему пытались смотреть сквозь пальцы, а в худшем – возникала некая боязнь перед волей дагестанцев, перед их сплоченностью и непременным желанием отстоять свои позиции.
В конце концов, Министерству обороны пришлось расписаться в своей беспомощности по поводу налаживания уставного контакта с дагестанскими солдатами, проходящими службу по призыву, и было принято весьма неоднозначное решение о снижении квот для Дагестана с 10-20 тысяч призывников в год до пары-тройки сотен (в десятки раз меньше квот, существовавших до 2010 года).
Кто-то увидел в этом настоящую панацею: мол, нет дагестанцев – нет проблем. Но на самом деле проблема просто была переведена в другое русло, которое, хотели ли того в Минобороны или нет, давало пищу для размышления на тему единства правового поля Российской Федерации. Ведь в законе черным по белому прописана конституционная обязанность прохождения военной службы по призыву для всех лиц мужского пола в возрасте от 18 до 27 лет, которые не имеют медицинских противопоказаний или не изъявили желание проходить альтернативную гражданскую службу. В законе ничего не говорится о том, что военное ведомство может проводить некий «конкурсный» отбор по национальному признаку. Ограничение квот здесь не стыкуется не только с законом, но и с самим положением дел в армии России. Ведь сегодня проблемы с выполнением призывных норм наблюдаются во многих регионах России, а там, где молодежь открыто изъявляет желание пойти на службу по призыву, вдруг накладываются ограничения или полный запрет.
Противники призыва в российскую армию кавказцев могут заявить: для чего призывать в армию тех, кто подрывает в ней дисциплину, нередко не только не вспоминая о боевом братстве, но и откровенно пропагандируя свою избранность. Слова в какой-то степени резонны, но есть на этот счет и другое мнение.
Рассказывает подполковник ВВ МВД в отставке М.Федоров:
Получается, что и здесь необходимо проявлять так называемый индивидуальный подход. Говорить о том, что необходимо полностью отказаться от призыва чеченцев и дагестанцев, якобы потому что те поголовно могут превратиться в будущих бойцов банд-формирований – это лишь оправдание того, что командиры на местах часто сами не желают решать проблему с дисциплиной. Естественно, всем офицерам хочется видеть перед собой исключительно положительных, образованных, подготовленных и непременно исполнительных дисциплинированных бойцов. Но так где ж таких брать… Армия, ведь она еще и воспитательная система. И толерантность, нужно признать, здесь явно не выигрышный вариант. Разведение землячеств, национальных групп в отдельно взятой войсковой части – это главный путь к снижению эффективности, к неуставщине и прочим негативным моментам.
Можно долго рассуждать о том, что кавказцев вообще не стоит призывать, так как они стараются жить по своим законам. Но это почти то же самое, как если бы в Минобрнауки предложили не брать в школу тех, чьи старшие братья вели себя плохо на уроках Мариванны. Но тут уж возникает другой вопрос: если учитель не обладает способностями утихомирить шалунов, то, может быть, дело не в шалунах, а в самой Мариванне… Ведь «бумажная педагогика» - это одно, а реальная практика – совсем другое. В армии такие проблемы проявляются не менее остро, а потому списывать всё исключительно на чью-то недисциплинированность и невозможность коррекции такого поведения – очевидное самоуспокоение и попытка завуалировать свой собственный непрофессионализм.
Если многие признают, что всё дело в кавказском менталитете, так значит, нужно и офицеров соответствующим образом готовить к работе с теми же дагестанцами. В конце концов, можно было бы разработать систему призыва, при которой дагестанские парни вполне могли бы поддерживать безопасность на должном уровне в своей собственной республике. Ведь, если здесь все горят желанием после армейской службы оказаться в правоохранительных органах или подразделениях МЧС (как говорят обратившиеся к Шойгу дагестанские депутаты), то почему бы не дать призывникам такую возможность изначально. Ведь сам по себе Дагестан – далеко не самый безопасный субъект Российской Федерации, и дополнительные подразделения местных военнослужащих-срочников республике явно не помешают. Как говорится, и безопасность повысится, и желание «пойти в лес» снизится.
В общем, решение о повышении квот для Дагестана в плане призывников в конечном итоге остается за Минобороны, но только при этом главное военное ведомство в случае возникновения проблем не должно идти по пути «во всем виноваты кавказцы». Система подготовки офицерского состава сегодня должна быть выстроена, в том числе, и на основе применения инструментов в работе с разными группами населения. Ведь другой (лучшей) армии у нас нет по определению, а вот сделать ее таковой (более эффективной и боеспособной) вполне можно и без национальных дифференциаций.
Много шума наделало обращение 11 парламентариев от Республики Дагестан, среди которых был депутат Госдумы Гаджимет Сафаралиев, к министру оборону Сергею Шойгу с просьбой увеличить призывные квоты для повышения возможности дагестанских молодых людей отслужить в армии. Дело в том, что сегодня в российскую армию призывается не более двух сотен представителей Дагестана за осеннюю или весеннюю кампании. В частности, нынешний осенний призыв был рассчитан на то, чтобы набрать в ряды РА 179 дагестанцев (молодых представителей различных национальностей, проживающих в этой северокавказской республике). Для одних и это количество представлялось более чем достаточным, исходя из дисциплинарных особенностей дагестанской молодежи, другим кажется, что 179 человек – это совершенно неприемлемая цифра, которая не составляет и 1% от числа всех желающих отслужить дагестанцев в возрасте от 18 до 27 лет.
Дагестанские депутаты предложили министру обороны в период весеннего призыва будущего года увеличить квоты для Дагестана до 4 тысяч человек. И, по некоторым данным, Сергей Шойгу готов пойти навстречу дагестанским депутатам и, соответственно дагестанской молодежи, которая желает служить в российской армии.
Такого рода сообщение вызывает достаточно противоречивые эмоции. Почему? Да потому что само кратное снижение квоты на призыв дагестанцев в ряды армию России было обусловлено крайне низким уровнем дисциплины представителей различных национальностей, призываемых из Дагестана и других республик Северного Кавказа. Какое-то время конфликтный сор, как это часто бывает, пытались не выносить из избы, но со временем проблема лишь прирастала новыми и новыми объемами, и прорвалась наружу сама собой. О том, насколько порой бывают далеки дагестанские военнослужащие, проходящие службу по призыву, от норм уставных отношений, говорили на протяжении многих лет. Причем порой доходило до весьма нелицеприятных случаев, когда даже самая небольшая группа солдат, призванных из того же Дагестана в войсковую часть средней полосы России (Урала, Сибири, Дальнего Востока или любого другого региона) могла выстраивать систему отношений в части таким образом, что все остальные военнослужащие попадали в определенного рода зависимость от «дагестанских правил игры». При этом зависимость могла касаться не только солдат-срочников, представляющих другие национальности, но и офицеров войсковой части. В лучшем случае на проблему пытались смотреть сквозь пальцы, а в худшем – возникала некая боязнь перед волей дагестанцев, перед их сплоченностью и непременным желанием отстоять свои позиции.
В конце концов, Министерству обороны пришлось расписаться в своей беспомощности по поводу налаживания уставного контакта с дагестанскими солдатами, проходящими службу по призыву, и было принято весьма неоднозначное решение о снижении квот для Дагестана с 10-20 тысяч призывников в год до пары-тройки сотен (в десятки раз меньше квот, существовавших до 2010 года).
Кто-то увидел в этом настоящую панацею: мол, нет дагестанцев – нет проблем. Но на самом деле проблема просто была переведена в другое русло, которое, хотели ли того в Минобороны или нет, давало пищу для размышления на тему единства правового поля Российской Федерации. Ведь в законе черным по белому прописана конституционная обязанность прохождения военной службы по призыву для всех лиц мужского пола в возрасте от 18 до 27 лет, которые не имеют медицинских противопоказаний или не изъявили желание проходить альтернативную гражданскую службу. В законе ничего не говорится о том, что военное ведомство может проводить некий «конкурсный» отбор по национальному признаку. Ограничение квот здесь не стыкуется не только с законом, но и с самим положением дел в армии России. Ведь сегодня проблемы с выполнением призывных норм наблюдаются во многих регионах России, а там, где молодежь открыто изъявляет желание пойти на службу по призыву, вдруг накладываются ограничения или полный запрет.
Противники призыва в российскую армию кавказцев могут заявить: для чего призывать в армию тех, кто подрывает в ней дисциплину, нередко не только не вспоминая о боевом братстве, но и откровенно пропагандируя свою избранность. Слова в какой-то степени резонны, но есть на этот счет и другое мнение.
Рассказывает подполковник ВВ МВД в отставке М.Федоров:
Проблема с призывниками с Кавказа существовала и в советское время, причем не только в Минобороны, но и в МВД. В конце 80-х мне пришлось служить командиром взвода в одной из частей на Дальнем Востоке. Общая численность бойцов в моем подчинении составляла в первый год моего «командирства» 24 человека, из которых двое – аварцы, остальные – русские и украинцы. Так вот, скажу я вам, именно с этими двумя дагестанцами пришлось поначалу хлебнуть сполна.
Началось с того, что один из них упорно отказывался участвовать в уборке казармы и брать тряпку для мытья пола в руки. Первоначально я пытался надавить на него положениями устава, но своих плодов это не принесло. Пришлось работать сначала совместно с замполитом роты, потом - батальона. Реакция, близкая к нулю – «не буду возиться в грязи, я не свинья» - и всё тут… Видя это, и второй начал права качать. Скажу честно: после такого неповиновения со стороны двоих, простите, молокососов, во мне всё закипело. Сейчас понимаю, что, может быть, не прав был, может быть, погорячился, но тогда решил просто показать, кто во взводе хозяин. В общем, вызвал двоих к себе и, попытаюсь выразиться прилично, разбил физиономии обоим со словами, доходчиво объясняющими, что своё дерьмо за собой каждый должен убирать сам, и что нянек здесь нет, а вот свиньи-то как раз ничего и не убирают. В общем, вышла какая-то прикладная психология… Другие мои бойцы всё прекрасно слышали. После этого к аварцам подошел командир отделения, им вручил тряпки, те взяли… Мыли пол, смотрели исподлобья, но больше разговоров «свинья – не свинья» не было. Скажу честно: первое время ночью в своем закутке казармы спал плохо – боялся почувствовать нож в спине… Но потом даже как-то сблизились, притёрлись.
Когда занял должность командира батальона (это уже после развала СССР), с дагестанцами приходилось иметь дело не раз, и на опыте каждого нового призыва убеждался, что большинство из них - парни волевые, бескомпромиссные, своенравные, и язык силы хорошо понимают и усваивают. Но и говорить с ними нужно уметь. А вот сплоченности так нам самим у них стоит поучиться… Своих в обиду никогда не дадут…
Началось с того, что один из них упорно отказывался участвовать в уборке казармы и брать тряпку для мытья пола в руки. Первоначально я пытался надавить на него положениями устава, но своих плодов это не принесло. Пришлось работать сначала совместно с замполитом роты, потом - батальона. Реакция, близкая к нулю – «не буду возиться в грязи, я не свинья» - и всё тут… Видя это, и второй начал права качать. Скажу честно: после такого неповиновения со стороны двоих, простите, молокососов, во мне всё закипело. Сейчас понимаю, что, может быть, не прав был, может быть, погорячился, но тогда решил просто показать, кто во взводе хозяин. В общем, вызвал двоих к себе и, попытаюсь выразиться прилично, разбил физиономии обоим со словами, доходчиво объясняющими, что своё дерьмо за собой каждый должен убирать сам, и что нянек здесь нет, а вот свиньи-то как раз ничего и не убирают. В общем, вышла какая-то прикладная психология… Другие мои бойцы всё прекрасно слышали. После этого к аварцам подошел командир отделения, им вручил тряпки, те взяли… Мыли пол, смотрели исподлобья, но больше разговоров «свинья – не свинья» не было. Скажу честно: первое время ночью в своем закутке казармы спал плохо – боялся почувствовать нож в спине… Но потом даже как-то сблизились, притёрлись.
Когда занял должность командира батальона (это уже после развала СССР), с дагестанцами приходилось иметь дело не раз, и на опыте каждого нового призыва убеждался, что большинство из них - парни волевые, бескомпромиссные, своенравные, и язык силы хорошо понимают и усваивают. Но и говорить с ними нужно уметь. А вот сплоченности так нам самим у них стоит поучиться… Своих в обиду никогда не дадут…
Получается, что и здесь необходимо проявлять так называемый индивидуальный подход. Говорить о том, что необходимо полностью отказаться от призыва чеченцев и дагестанцев, якобы потому что те поголовно могут превратиться в будущих бойцов банд-формирований – это лишь оправдание того, что командиры на местах часто сами не желают решать проблему с дисциплиной. Естественно, всем офицерам хочется видеть перед собой исключительно положительных, образованных, подготовленных и непременно исполнительных дисциплинированных бойцов. Но так где ж таких брать… Армия, ведь она еще и воспитательная система. И толерантность, нужно признать, здесь явно не выигрышный вариант. Разведение землячеств, национальных групп в отдельно взятой войсковой части – это главный путь к снижению эффективности, к неуставщине и прочим негативным моментам.
Можно долго рассуждать о том, что кавказцев вообще не стоит призывать, так как они стараются жить по своим законам. Но это почти то же самое, как если бы в Минобрнауки предложили не брать в школу тех, чьи старшие братья вели себя плохо на уроках Мариванны. Но тут уж возникает другой вопрос: если учитель не обладает способностями утихомирить шалунов, то, может быть, дело не в шалунах, а в самой Мариванне… Ведь «бумажная педагогика» - это одно, а реальная практика – совсем другое. В армии такие проблемы проявляются не менее остро, а потому списывать всё исключительно на чью-то недисциплинированность и невозможность коррекции такого поведения – очевидное самоуспокоение и попытка завуалировать свой собственный непрофессионализм.
Если многие признают, что всё дело в кавказском менталитете, так значит, нужно и офицеров соответствующим образом готовить к работе с теми же дагестанцами. В конце концов, можно было бы разработать систему призыва, при которой дагестанские парни вполне могли бы поддерживать безопасность на должном уровне в своей собственной республике. Ведь, если здесь все горят желанием после армейской службы оказаться в правоохранительных органах или подразделениях МЧС (как говорят обратившиеся к Шойгу дагестанские депутаты), то почему бы не дать призывникам такую возможность изначально. Ведь сам по себе Дагестан – далеко не самый безопасный субъект Российской Федерации, и дополнительные подразделения местных военнослужащих-срочников республике явно не помешают. Как говорится, и безопасность повысится, и желание «пойти в лес» снизится.
В общем, решение о повышении квот для Дагестана в плане призывников в конечном итоге остается за Минобороны, но только при этом главное военное ведомство в случае возникновения проблем не должно идти по пути «во всем виноваты кавказцы». Система подготовки офицерского состава сегодня должна быть выстроена, в том числе, и на основе применения инструментов в работе с разными группами населения. Ведь другой (лучшей) армии у нас нет по определению, а вот сделать ее таковой (более эффективной и боеспособной) вполне можно и без национальных дифференциаций.
Информация