Турция в жерновах битвы глобальных систем
Модель будущего
Сейчас, когда все внимание нашего общества приковано к событиям, непосредственно связанным с СВО, вопросы региональной политики автоматически отходят на второй и третий план. Однако противостояние на Украине носит не просто военный характер – это столкновение различных международных систем и глобальных проектов, в которое так или иначе вовлечены десятки государств. И это не просто выгоды или проигрыши той или иной экономики, речь идет о самой модели будущего на многие годы вперед.
В этом плане региональное взаимодействие, характер и степень вовлеченности государств в украинскую проблематику, играют существенную роль. Тем более, когда у нашей страны уровень самообеспечения, очевидно, недостаточен, и товарные потоки важны зачастую не менее, чем своевременная доставка на фронт боеприпасов – без тыла не выигрывалась ни одна военная кампания.
Одним из самых сложных и во многом неоднозначных для внешнего наблюдателя направлений является российско-турецкое взаимодействие.
В начале 2016 года, когда автор сделал предположение, что через некоторое время Россия, Иран и Турция будут вести по Сирии скоординированную политику, это вызвало реакцию активного неприятия. В конце 2016 года в одном из изданий вышла статья, где этот пассаж просто вырезали, однако уже в 2017 году такое сотрудничество обсуждалось по всем каналам, как явление будто бы само собой разумеющееся. Фактические схемы межгосударственного взаимодействия зачастую оказываются внешне парадоксальными, хотя и подчиненными своеобразной математической логике.
Сегодня, когда мы можем вполне уверенно констатировать, что балтийское направление де-факто для нас заблокировано, позиция Турции, которая держит морские выходы из Черного в Средиземное море, а также играет на многих международных шахматных досках, является стратегически важной.
Российско-турецкий трек
С 2012 года турецкая политика всецело связана с индивидуальной позицией турецкого лидера Р. Эрдогана. Минусы того, что эта политика персонально ориентирована, во многом компенсировалась тем, что именно лично Р. Эрдоган действительно (иногда даже напоказ) старался соблюдать букву договоренностей. Другое дело, что о том, как каждая такая буква звучит, еще надо было отдельно и подолгу обсуждать, но сам по себе подход уже разительно отличался от американского, британского, европейского.
Коммуникация с Турцией подчас подвергается у нас довольно жесткой критике. В прошлые годы это было сирийское направление, сегодня – «Черноморская зерновая инициатива» или т. н. «Зерновая сделка», хотя в той же сделке Турция является лишь третьим и даже четвертым по счету бенефициаром, поставки Киеву «Байрактаров» и MRAP.
Автор приведет один из эпизодов прошлого года «на подумать».
Так, в результате засухи прошлого года в ЕС возник дефицит по зерновым в объеме 5 % или 11 млн тонн. Вопрос, когда ЕС начал дискуссию о том, что пора накладывать ограничения на транзит украинского зерна, дескать, влияние поставок на рынки сказывается негативно? Получив при этом по коридору на 4 апреля 10,769 млн тонн. Однако какая точность. И ничего, что в прошлом году с Украины шли караванами зерновозы с тройным перегрузом, без весовых на румынской и польской таможнях.
Понятно, что зерновая сделка – это многоуровневый и многослойный, как сегодня принято говорить, кейс. Как и странное спасение ЕС от инфляционного шока в конце прошлой осени, и многое другое. И еще большой вопрос, как все это связано с мартовским визитом китайского лидера в Москву и вообще с конфигурацией конкурирующих мировых моделей. Другое дело, что выглядят все эти «комбинации» зачастую, мягко говоря, трудновоспринимаемо, а иногда и вовсе ненормально.
Этот эпизод просто подчеркивает тот факт, что Турция в данном случае далеко не центральный игрок в этом геополитическом противостоянии, хоть в каждом таком кейсе однозначно и будет часть турецкой доли. Тем не менее для нас этот игрок является незаменимым и, что немаловажно, предсказуемым. Но через неделю в Турции пройдут президентские выборы, и с предсказуемостью могут возникнуть некоторые проблемы.
О том, как Турция двигалась к этим выборам, в «Военном обозрении» выходили регулярно материалы, в том числе и в рамках вопросов, посвященных Сирийскому Курдистану и Нагорному Карабаху. Даже несмотря на последствия землетрясения, позиции Р. Эрдогана до самого последнего момента выглядели вполне прочными.
Оппозиция после бурных переговоров хоть и смогла за месяц до выборов сплотиться, и К. Кылычдароглу стал уверенно действовать как лидирующий спикер, но какого-то однозначного перевеса в голосах конкуренты турецкого президента получить в целом не могли.
Еженедельные опросы, которые попадают в турецкую и потом в мировую прессу, тут не очень показательны, поскольку сильно зависят от того, кто их проводит и озвучивает. А турецкая политика, хорошо это или плохо, но такова, что даже при равных показателях популярности побеждает традиционно Р. Эрдоган.
Тут, как в известном произведении: «Иногда надо бежать, чтобы оставаться на месте, а, если хочешь куда-то попасть, то надо бежать в два раза быстрее» («Алиса в стране чудес» Л. Кэролл). В два раза быстрее пока не получалось ни у кого, хотя все избирательные кампании традиционно проходят в Турции весьма активно и даже бурно.
И вот турецкого лидера практически в прямом эфире за две недели до выборов настигает приступ заболевания, которое официальные турецкие СМИ назвали «желудочным гриппом». Да так, что эфир пришлось срочно отменить, а ряд последующих выступлений и переговоров проходили в ограниченном режиме.
Оправился он довольно быстро, но вот сама избирательная кампания в Турции зашла в некий тупик, причем для обеих сторон – и турецкого лидера, и оппозиции. Дело даже не в возрасте (Р. Эрдогану 69 лет, а его оппоненту 74) и даже не периодически циркулирующих сообщениях о прошлых проблемах Р. Эрдогана со здоровьем, а в том неожиданном состоянии, когда турецкое общество, как в детской игре, получило сигнал «замри».
Тишина, которая настала в Турции в финале важнейшей избирательной кампании, была удивительна. Оппозиция, похоже, впервые реально смогла просто ощутить саму вероятность того, что может настать момент принимать самой участие в геополитических комбинациях. Оказалось, что уже само допущение такой возможности загнало основную часть избирателей со всех сторон в некий ступор.
Сейчас Р. Эрдоган пытается наверстать упущенное, и очень резко на митингах своих сторонников проходится по лидерам оппозиции и лично по К. Кылычдароглу. Последний у него и «гулящий», и «пьяница», потребляющий «бочками». Оппоненты не просто спонсируются внешними игроками, но уже напрямую связаны с представителями Рабочей партии Курдистана, их ряды кишат адептами ЛГБТ, «разрушающими турецкую семью». Риторика крайне жесткая.
Резкость Р. Эрдогана, в общем-то, понять можно, видимо, только так есть шанс быстро вывести своего избирателя из состояния неожиданной растерянности. И пока эти усилия приносят результат – последний митинг собрал 1,7 млн сторонников, а турецкий лидер обещает 14 мая похоронить «девиантов» в избирательных урнах.
Считается, что важной частью стратегии избирательной кампании Р. Эрдогана является та самая зерновая сделка. Отчасти это действительно так, поскольку, помимо обеспечения собственного рынка в условиях инфляции, Турция получает возможность проводить внешнеторговые операции и насыщать уже региональные рынки мукой, т. е. привлекать дополнительные поступления и держать внутренние цены.
Но, с другой стороны, с Украины только по этому коридору на восьмое мая вывезено почти 30 млн тонн, при реальном экспортном потенциале 2022 – начала 2023 года в 45–48 млн тонн. Добавим сюда сухопутный транзит в течение прошлого года и прогноз на 2023 – 40 млн тонн общего сбора против сезона 2021–2022 – 120 млн (!) тонн и получим исчерпание источника наполнения зерновой сделки. Собственно, и сама Турция ввела с 1 мая заградительную пошлину на импорт зерновых в 130 %, чтобы поддержать уже своих производителей. Т. е. сделка даже для Турции становится только элементом внешней политики, а избирателя сейчас пока больше волнует политика внутренняя.
9 мая
А вот что гораздо важнее именно в нынешний конкретный момент, так это тот факт, что на 9 мая в Москву прибыли лидеры Белоруссии, Армении и всей Средней Азии. Решения эти принимались, очевидно, в самый последний момент и, скорее всего, тут будет почва для самой натуральной конспирологии, поскольку такой визит после атаки украинских дронов на нашу столицу требовал какой-то просто безальтернативной аргументации.
Какая сила смогла найти и применить такие аргументы, мы, видимо, узнаем не скоро, однако для избирательной кампании турецкого президента это является важным фактором, хоть и фактором парадоксальным. Дело в том, что такое представительство подчеркивает, что Москва, несмотря на все проблемы, остается в сильной позиции.
Оппозиция Р. Эрдогану уже не раз пыталась опереться на то, что его ставка на стратегическое партнерство с Москвой себя может не оправдать. Как у нас многие считают, что Россия идет на постоянные уступки Турции, так и в Турции ровно так же часть общества полагает, что Р. Эрдоган в свою очередь постоянно уступает Москве. Можно взять наши и турецкие политические форумы, переставить местами Россию и Турцию и получить аналогичную ветку дискуссии, почти под копирку.
Впрочем, не исключено, что такой состав участников в Москве, собранный будто по решительной директиве, призван удержать часть западных элит, курирующих Киев и уже откровенно «теряющих берега», от шагов на грани сумасшествия с непоправимыми последствиями. Тем более в преддверии июньского кризиса финансовой системы США.
В любом случае такая позиция играет на руку избирательной стратегии Р. Эрдогана, который при всем подковерном региональном соперничестве за Среднюю Азию и «тюркский мир», вынужден обосновывать избирателю ставку на взаимодействие с Россией как долгосрочный шаг с сильным игроком, гарантирующим обязательства.
Для России важно, чтобы турецкое нынешнее руководство оставалось на месте, дабы держать южный морской коридор открытым для торговли, но излишние уступки или мягкость на украинском направлении, даже если они внешне выглядят таковыми (а они выглядят), тут могут сыграть в Турции негативную роль. Также и по сирийскому направлению Р. Эрдоган, хоть и устроит еще очередную потасовку (даже не одну) на севере Сирии, но в целом его стратегия направлена на выдавливание США, а вот у его оппонентов, которые декларируют внешне отказ от силовых методов в Сирии, политика будет направлена фактически на дальнейшую консервацию такого присутствия. Это весьма нежелательно, тем более что Сирия уже обратно вошла в ЛАГ, и межарабский диалог с племенами юга идет без модерации США.
Эрдоган со своей стороны отлично понимает, что тренд на политический стабильный курс до 2030 года, который сегодня выбирается многими странами, формирующими условный «Восточный экономический блок», не случаен. Не только Китай идет по этой линии, объявив в Москве, что рассчитывает на длительную работу, Узбекистан внес коррективы в Конституцию и назначил внеочередные выборы, Казахстан обеспечил вертикаль до 2029 года и т. д.
Конечно, и турецкий лидер рассчитывает вывести Турцию по некоему «срединному пути» на устойчивое взаимодействие с этим блоком. Другое дело, что это не просто экономические блоки, а две будущие системы, две различные модели, и именно у Турции тут весьма сложное положение, как, кстати, у Японии. Экономика Турции неумолимо движется в зону ЕС, политически же Анкара себя хочет сохранить как независимый центр, экономика Японии движется в китайский кластер, а политика требует противоположного.
Вывод
В выигрыше Р. Эрдогана с отрывом в несколько процентов пока можно не сомневаться, но вот удастся ли ему даже до конца нынешнего года провести государство без масштабного кризиса, вызванного ширящимся разрывом между экономическим вектором и политическим, турбулентностью западной денежно-кредитной системы, при этом не прибегая к конфликту с Грецией или Ираном, это большой вопрос. Ведь объективно единственным адекватным решением для становления новой западной модели является какая-то форма слияния Еврозоны и США, а турецкая экономика – это де-факто часть той самой Еврозоны.
Информация