Кража бриллиантов. Падение клана Константиновичей
Громкие истории вокруг драгоценностей могли укрепить позиции монархов или погубить их, а связанные с украшениями события имели огромное значение для общественности – и уж точно для самих августейших особ. Это лишний раз подчеркивает значимость ювелирных изделий: они обладают колоссальным значением, символизируя высокое положение своих владельцев (Джоди Смит).
Весной 1874 года Санкт-Петербург был взбудоражен слухом о краже в императорской семье, со скоростью лесного пожара слух распространился по столице. О событии говорили везде в салонах высокопоставленных особ, что отражено в многочисленных личных дневниках, и на самых сомнительных базарах. И действительно сплетникам было что обсудить: нечасто в императорской семье происходили подобные события, если раньше обсуждали дела амурные, которые практически не скрывались, то сейчас произошло исключительно криминальное событие – кража.
Немного истории.
Кражи в императорских резиденциях
Кражи в императорских резиденциях, несмотря на строгий надзор, были если и не регулярным явлением, то случались довольно часто. Несмотря на строгий отбор персонала, который подбирался по семейному признаку. Карьеру начинали с «дворцовых мальчиков» и заканчивали камер-лакеями. Стоит добавить, что в личные комнаты императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. И несмотря на все это, искушение было весьма велико, ведь объемы (не количество, а именно объемы) драгоценностей, которыми располагали венценосные особы Российской империи, был огромны. Приведу отрывки из книги «Ювелирные сокровища Российского императорского двора» Игоря Зимина.
«Одной из первых серьезных криминальных историй царствования Николая I стало «дело о медалях» конца 1820-х гг. Несколько лакеев «по предварительному сговору и с применением технических средств» вскрыли одну из витрин, в которой хранились различные нумизматические ценности. На протяжении нескольких лет они вынесли из Зимнего дворца десятки ценнейших предметов.
Например, в 1836 г. на половине императрицы Александры Федоровны пропали следующие драгоценные вещи: золотая цепочка (220 руб.); кольцо с розами (25 руб.); два кольца с розами (по 20 руб.); один бриллиант (350 руб.); один бриллиант (250 руб.); севинье «с разными каменьями» (1 000 руб.); фермуар с гранатами, бриллиантами и розами (1 500 руб.). Всего на 3 385 руб.
По обнаружении пропажи немедленно началось следствие. Поскольку круг прислуги, имеющий доступ на половину императрицы, был жестко ограничен, то круг подозреваемых не был широк. В ходе следствия довольно быстро установили, что вещи украл истопник Павел Якимов. Отметим, что таких истопников, допущенных в царскую «квартиру» в Зимнем дворце, было всего 5 человек. В марте 1835 г. его допустили в святая-святых – «в почивальную Ее Величества комнату». Как правило, в спальнях императриц и находились ценности, которыми пользовались регулярно. И было их очень много.
На допросе истопник показал, что первую кражу он совершил в августе 1835 г. Тогда из комнаты императрицы он взял «венец с ветвями, сделанными из золота, и так как сей венец разбирается… по частям продавал на толкучке в лавке, где иконы… один листок венца за 40, другой за 60 р.». Более того, через год он украл вещь «из Бриллиантовой Ее Величества комнаты». Это был гранатовый фермуар, который удалось вернуть из ломбарда, куда его заложил лихой истопник.
По окончании следствия Николай I вынес следующее решение: во-первых, Якимова отдали в арестантскую роту; во-вторых, «Высочайше повелено суммы за заложенные в ломбард вещи взыскать с комнатных Ее Величества камер-лакеев»; в-третьих, царь «повелеть соизволил: чтобы никто из лакеев, истопников и работников и мастеровых не входил во внутренние Их Величеств комнаты иначе, как при камер-лакеях»; в-четвертых, установили надзор и за камер-лакеями, поскольку с этого времени «вместе с камер-лакеем входил в комнаты всякий раз и дворцовый гренадер».
Так закончилась эта скандальная история. Однако кражи в императорских резиденциях на этом не прекратились. Уж очень велик был соблазн! Уж очень много на личных половинах «валялось» драгоценностей!
В результате в 1839 году у императрицы Александры Федоровны вновь украли вещи из ее комнат, на этот раз в Аничковом дворце.
При Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. Так, в ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев. Надо отметить, что в личные комнаты императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. Но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее».
Например, в 1836 г. на половине императрицы Александры Федоровны пропали следующие драгоценные вещи: золотая цепочка (220 руб.); кольцо с розами (25 руб.); два кольца с розами (по 20 руб.); один бриллиант (350 руб.); один бриллиант (250 руб.); севинье «с разными каменьями» (1 000 руб.); фермуар с гранатами, бриллиантами и розами (1 500 руб.). Всего на 3 385 руб.
По обнаружении пропажи немедленно началось следствие. Поскольку круг прислуги, имеющий доступ на половину императрицы, был жестко ограничен, то круг подозреваемых не был широк. В ходе следствия довольно быстро установили, что вещи украл истопник Павел Якимов. Отметим, что таких истопников, допущенных в царскую «квартиру» в Зимнем дворце, было всего 5 человек. В марте 1835 г. его допустили в святая-святых – «в почивальную Ее Величества комнату». Как правило, в спальнях императриц и находились ценности, которыми пользовались регулярно. И было их очень много.
На допросе истопник показал, что первую кражу он совершил в августе 1835 г. Тогда из комнаты императрицы он взял «венец с ветвями, сделанными из золота, и так как сей венец разбирается… по частям продавал на толкучке в лавке, где иконы… один листок венца за 40, другой за 60 р.». Более того, через год он украл вещь «из Бриллиантовой Ее Величества комнаты». Это был гранатовый фермуар, который удалось вернуть из ломбарда, куда его заложил лихой истопник.
По окончании следствия Николай I вынес следующее решение: во-первых, Якимова отдали в арестантскую роту; во-вторых, «Высочайше повелено суммы за заложенные в ломбард вещи взыскать с комнатных Ее Величества камер-лакеев»; в-третьих, царь «повелеть соизволил: чтобы никто из лакеев, истопников и работников и мастеровых не входил во внутренние Их Величеств комнаты иначе, как при камер-лакеях»; в-четвертых, установили надзор и за камер-лакеями, поскольку с этого времени «вместе с камер-лакеем входил в комнаты всякий раз и дворцовый гренадер».
Так закончилась эта скандальная история. Однако кражи в императорских резиденциях на этом не прекратились. Уж очень велик был соблазн! Уж очень много на личных половинах «валялось» драгоценностей!
В результате в 1839 году у императрицы Александры Федоровны вновь украли вещи из ее комнат, на этот раз в Аничковом дворце.
При Николае I, несмотря на достаточно частые факты воровства, преступников, как правило, находили. Так, в ходе следствия выяснилось, что ворами были истопник Михайлов и полотер Чукасев. Надо отметить, что в личные комнаты императорской четы вообще допускался самый ограниченный и тщательно проверенный дворцовый персонал. Но, видимо, подчас искушение оказывалось сильнее».
И все это происходило при грозном императоре Николае I, от чьего взгляда многие высокопоставленные сановники падали в обморок, который лично принимал решение по каждой краже и был безжалостен к слугам.
Но бывали и случаи, когда драгоценности терялись, причем это было настолько обыденным явлением, что стало основой произведения М. Ю. Лермонтова «Маскарад», но случались и такие пропажи, о которых необходимо обязательно упомянуть. Снова обратимся к книге «Ювелирные сокровища Российского императорского двора» Игоря Зимина.
«На балах терялись иногда и уникальные вещи. Так, в феврале 1903 г. во время знаменитого «Исторического бала» младший брат царя Великий князь Михаил Александрович потерял драгоценную большую алмазную застежку, которую он прикрепил в качестве украшения к своей меховой шапке. Застежка была «баснословно дорогой; некогда она принадлежала императору Павлу I, и вдовствующая императрица надевала ее крайне редко…
Должно быть, украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!» – вспоминала сестра Николая II Великая княгиня Ольга Александровна».
О том, насколько велика могла быть добыча дворцовых слуг, свидетельствует французский художник О. Верне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами» (О. Верне, При дворе Николая I)».
Должно быть, украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!» – вспоминала сестра Николая II Великая княгиня Ольга Александровна».
О том, насколько велика могла быть добыча дворцовых слуг, свидетельствует французский художник О. Верне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами» (О. Верне, При дворе Николая I)».
И эти пропажи оставались так и не раскрытыми, несмотря на все усилия опытных сыщиков Петербургской полиции.
Небольшое отступление от темы статьи, хочу привести пример двух императоров: если Николай I всегда брал под личный контроль все дела и требовал тщательного расследования, то Николай II мог и простить вора.
«Воровали и в личных комнатах Николая II. Даже из его кабинета.
Кстати говоря, сделать это было довольно сложно, поскольку рабочие царские кабинеты охранялись службами государственной охраны особо тщательно. Так, по инструкции после отбытия императора из резиденции его кабинет опечатывался и находился опечатанным вплоть до его возвращения. Накануне возвращения царя кабинет вскрывали, и под присмотром чинов дворцовой полиции прислуга, безусловно, многократно проверенная, приводила кабинет в порядок.
Тем не менее, в декабре 1909 г. из кабинета Николая II в Зимнем дворце исчез маленький серебряный складень. С ведома Николая II министр Императорского двора В. Б. Фредерикс распорядился оставить это дело «без последствий».
Кстати говоря, сделать это было довольно сложно, поскольку рабочие царские кабинеты охранялись службами государственной охраны особо тщательно. Так, по инструкции после отбытия императора из резиденции его кабинет опечатывался и находился опечатанным вплоть до его возвращения. Накануне возвращения царя кабинет вскрывали, и под присмотром чинов дворцовой полиции прислуга, безусловно, многократно проверенная, приводила кабинет в порядок.
Тем не менее, в декабре 1909 г. из кабинета Николая II в Зимнем дворце исчез маленький серебряный складень. С ведома Николая II министр Императорского двора В. Б. Фредерикс распорядился оставить это дело «без последствий».
Вот такие два разных императора с одним именем.
Так что же особенного случилось весной 1874 года в Санкт Петербурге. Обратимся к тем немногим документам, что проливают свет на эти события – это дневники участников событий, которые, к сожалению, не могут дать полной картины событий, очень отрывисты и полны эмоциями. Дальний родственник князь Михаил Греческий совсем не пощадил Николая Константиновича: «В семье не без урода. Биография Великого князя Николая Константиновича» – хорошее название для книги.
Пропажа бриллиантов
9 апреля 1874 года вечером в Мраморном дворце Великой княгиней Александрой Иосифовной была замечена пропажа бриллиантовой звезды со святого образа, находившегося в ее спальне.
10 апреля 1874 года, запись в дневнике Великого князя Константина Николаевича:
«На одной из наших свадебных икон отодрано и украдено бриллиантовое сияние, и что с другой попробовали то же самое, но безуспешно и только отогнули».
В этот же день Николай Константинович узнал о случившемся от отца и сообщил, что у него в это же время пропала коллекция золотых медалей. Константин Николаевич предложил дать знать полиции об этом. Николай Константинович изъявил готовность последовать этому совету.
Еще одна странность: украли не только бриллианты, но и коллекцию золотых медалей. Возможно, два преступления связаны друг с другом, а может, и нет. После совещания отца с сыном принято решение обратиться в полицию.
11 апреля 1874 года во время обеда Константин Николаевич спросил сына, заявил ли он в полицию, на что тот ответил отрицательно, но обещал последовать совету отца. Вернувшись домой, он действительно послал своего адъютанта к обер-полицмейстеру.
12 апреля 1874 года пропавшие бриллианты нашла полиция, причем было установлено, что еще 8 апреля бриллиантовую звезду и золотые медали приносил закладывать в ломбард адъютант Николая Константиновича Е. П. Варпаховский (Варнаховский). Однако вещи в тот день не приняли по причине позднего времени, но 9 апреля он все же заложил их в ломбарде.
Подведем промежуточный итог: полиция в течение одного дня с момента заявления о краже нашла бриллианты – блестящий результат, но только на первый взгляд. Дело в том, что ломбард – это юридическое лицо, которое специализируется на краткосрочном залоговом кредитовании и хранении имущества на возмездной основе, следовательно, тот, кто принес бриллианты, мог вернуться и выкупить их обратно, тем более что сумма, полученная за сокровища, составила всего две тысячи рублей.
Полиция могла оставить засаду в ломбарде и схватить преступника с поличным, когда тот вернется для того, чтобы вернуть вещи. Можно было поступить и по-другому, получив описание возможного преступника, установить за ним слежку, отслеживая его действия и расходы для получения железных доказательств и раскрытия всей цепочки преступных действий.
Опытнейшие полицейские, мастера сыска, о которых писали в газетах, а позднее чьи хитроумные комбинации описаны в книгах, устраивают очную ставку с Е. П. Варпаховского с работником ломбарда, тот его узнает.
А теперь представим возможное развитее событий.
Адъютант на очной ставке в порыве «праведного» гнева, выхватив револьвер, стреляет в свидетеля. И с чем тогда останутся господа полицейские? С офицером, который в приступе «праведного» гнева застрелил клеветника.
И снова немного истории.
«В ночь на 9 января 1914 года в ресторане «Самарканд» подпоручик Колзаков застрелил содержателя хора цыган Степанова, ранил цыгана Масальского и дочь Степанова, цыганку Шуру, после чего, выхватив саблю, едва не зарезал хозяина заведения. Колзакова-младшего признали психически здоровым, но вот повторная, проведенная 14 марта, посчитала необходимым поместить его в психиатрическую лечебницу на пять месяцев. Что и было сделано.
Согласно уцелевшим архивным документам, назначенный срок Борис Яковлевич мотал на станции Удельная, в Доме призрения душевнобольных. Где и встретил начало Первой мировой.
К чести Бориса Колзакова, выйдя на свободу, он сразу отправился на фронт и воевал геройски, выслужив полного Георгиевского кавалера. Первое ранение получил в ноябре 1914-го, второе – ровно через год, день в день, после трагического происшествия в «Самарканде» отец потомственный дворянин и, генерал-майор в отставке помог».
Согласно уцелевшим архивным документам, назначенный срок Борис Яковлевич мотал на станции Удельная, в Доме призрения душевнобольных. Где и встретил начало Первой мировой.
К чести Бориса Колзакова, выйдя на свободу, он сразу отправился на фронт и воевал геройски, выслужив полного Георгиевского кавалера. Первое ранение получил в ноябре 1914-го, второе – ровно через год, день в день, после трагического происшествия в «Самарканде» отец потомственный дворянин и, генерал-майор в отставке помог».
Евгений Варпаховский
Немного об адъютанте Е. П. Варпаховском. 32 года, капитан, в мемуарах и воспоминаниях свидетелей событий фамилию адъютанта часто указывают с ошибками, но скорее всего, его звали Евгений Петрович Варпаховский, сын Петра Евдокимовича Варпаховского (1791–1855), польского дворянина, русского военачальника, генерал-лейтенанта, гофмейстера. Почему так мало? Дело в том, что о нем не известно ничего, только дата рождения – 1842. Интернет выдает исключительно отрывки из приключенческих романов о похождениях авантюриста и мошенника, и то, что он доводился младшим братом знаменитой баронессе Юлия Вревской, все.
Е. П. Варпаховский признается (некоторые «историки» любят добавлять, что «молодой 32-летний» адъютант разрыдался), что это он принёс бриллианты в ломбард по указанию Великого князя Николая Константиновича, дело раскрыто. Но если подумать, то складываться впечатление, что в этом деле все не так.
Кража совершена из спальни Великой княгини Александры Иосифовны, урождённой Александры Саксен-Альтенбургской, из изложенного выше следует, что подобные кражи из личных покоев уже имели место быть, смущает другое. Украдены не драгоценности, которых в спальне княгини было очень много, так много, что вполне можно было списать кражу на обычную пропажу или на то, что кража будет выявлена значительно позже или не выявлена вообще. Украдено бриллиантовое сияние, исчезновение которого невозможно не заметить и списать на случайную потерю.
Можно предположить, что кража совершена преступником, который не знаком с обстановкой в доме, не знает где хранятся драгоценности и не располагает достаточным временем для обыска спальни. Кража совершена очень неумело, физически намерения вора непонятны, одно сияние смогли вырвать – второе погнули. Е. П. Варпаховский, несомненно, был в курсе кражи, это он по указанию Николая Константиновича подал заявление в полицию. Он мог выкупить бриллианты из ломбарда, цена вопроса – две тысячи рублей, он мог заранее продумать, что отвечать полицейским, вариантов действий у него предостаточно. Немного усилий, и у полицейских будут только косвенные улики, если будут вообще.
Адъютант понимал, что своими показаниями он выдает Великого князя Николая Константиновича. Зачем он пытался сдать бриллианты именно в этот ломбард дважды?
Сыщики полиции могли вернуть украденное, повесить преступление на шайку душегубов и закрыть дело, кто в здравом уме и трезвой памяти полезет в жернова императорской фамилии. Ведь единственная награда за это дело – приказ молчать вечно и еще направление на службу в Якутск или на Камчатку, так, на всякий случай, пусть там молчат.
Мне могут возразить, что данная позиция – это полное непонимание реалий того времени, может быть, но криминальный мир самый консервативный, и его принципы не меняются. И главный из них «Cui bono»? (лат. – дословный перевод: кому это выгодно, в чьих это интересах, кто от этого выиграет). Сыщики полиции не выигрывали ничего, они могли потерять даже то, что имели.
Рассмотрим главного подозреваемого князя Николая Константиновича Романова.
Белая ворона
Белая ворона в клане Романовых.
В свои 15 лет он мог запросто при всех декламировать стихи Гюго «Не кланяемся королю и в грош не ставим бога»! И это говорил отпрыск императорской фамилии! Дальше – больше. Он терпеть не мог императора, а своей подружке фрейлине Марии фон Келлер не раз заявлял, что Россия должна стать республикой. Все свои скромные средства, получаемые в детстве, тратил на книги о путешествиях, особенно об экспедициях в азиатские пустыни.
В 1868 году Николай окончил Николаевскую академию Генерального штаба блестяще и, судя по тому, как он постигал науки, в нем были заложены определенные способности, которые сулили ему успешную военную карьеру. В свои 18 лет он был уже капитаном и первым мужчиной из царской семьи, окончившим столь престижное военное учебное заведение.
После академии он был зачислен на службу в лейб-гвардии Конный полк. Правда, в процессе обучения посадил зрение и начал страдать головными болями. Ему часто приписывали фразу «Купить можно любую женщину, разница лишь в том, заплатить ей пять рублей или пять тысяч», некоторые писатели повышают сумму до пяти миллионов. Но забывают добавить «Невесту ему традиционно приискали в Германии». Великого князя Николая Константиновича отправили за границу знакомиться с невестой. Это была Фредерика Ганноверская.
Николай был представлен ей и… влюбился! Да так влюбился, что даже смотреть на других женщин не хотел! Родители были счастливы, император тоже дал свое согласие на брак. Николай летал на крыльях любви, но жестокосердная немка ответила – «нет»! И не потому, что Великий князь ей не нравился, а потому что она вообще решила не выходить замуж. «Ни за кого и никогда». Посетители в личных покоях Николая Константиновича видели портрет голубоглазой белокурой гордячки. «Кто это? – спрашивали они. «Дама моего сердца, – отвечал он грустно, – у которой сердца нет».
Сделаем то, в чем большинство авторов отказывали Николаю – дадим слово ему.
Русский офицер
В Центральном Российском архиве в деле Великого князя Николая Константиновича лежит одинокий листок бумаги с его размышлениями накануне своего 20-летия:
«На днях мне двадцать. Великий день совершеннолетия. Каково прожил я? Не знаю. До сего дня о том я не мыслил. Прошел день – и слава Богу, а жил я одним завтрашним. Итак, детство темно и печально. Счастливых дней не припомню. Нет, пожалуй, что помню – всего один. Это день, когда гостил я у государя и государыни. Любил ли я? Другие говорят – любил, а я не уверен. Причинял ли кому-нибудь боль? Быть может. Быть может, для того я и создан. Но нет, вздор, дитя не рождается для зла. И грех на всяком, кто захочет с тем спорить. А все же были у меня добрые чувства. Но Мирбах погубил их во мне. Придется взращивать их заново. Жить одним рассудком невозможно. Что ж, доживу до тридцати – перечту эти строки. Поглядим тогда...»
(Мирбах – детский воспитатель Николая, очень жестоко воспитавший князя).
Великий князь Николай Константинович, как и подобает русскому офицеру, делил тяготы походной жизни со своими соратниками, исправно выполнял данные ему приказы, участвовал в стычках с неприятелем и врученную ему от имени императора Александра II награду (золотую саблю) заслужил по праву, как и чин полковника, пожалованный 22 июля 1873 года. Об этом свидетельствуют письма Великого князя Николая Константиновича к его отцу.
Письмо № 6
Лагерь при Халата (Укрепление Св. Георгия).
28 апреля 1873 г.
Милый Папa!
Прошу И. И. Морева писать за меня, так как я слаб вследствие бывшей у меня лихорадки. Здесь, в Халата, в течение нескольких дней дули ужасно сильные ветры, которым Вамбери приписывает свойство производить лихорадки. В одну из самых бурных ночей с 23 на 24-е апреля в 2 часа ночи раздалось три выстрела на передовых постах, ударили тревогу, и отряд немедленно встал в ружье. От массы песку, носившегося в воздухе, едва ли можно было различить друг друга в нескольких шагах. Оделся я на скорую руку и меня прихватило. Мы тщетно ожидали нападения. Скоро было донесено, что неприятельская шайка наткнулась на передовой казачий пикет, стоявший по направлению предстоящего нам пути к Амударье, и, сделавши несколько выстрелов, быстро отступила.
На другой день на месте происшествия найдены были ружье и пистолет, брошенные неприятелем.
В ночь с 17 на 18 апреля в Казалинском отряде произошло грустное событие. Полковник Романов, который ехал с нами от самого Петербурга и мечтал об исследовании русла Амударьи для заведения на ней пароходства, выстрелил себе в рот и наутро скончался. Он оставил мне письмо, которое я при этом прилагаю и которое на меня произвело ужасно тяжелое впечатление. Трудно было ожидать от человека с его спокойным взглядом на вещи, умом и образованием подобного события.
По проекту мы должны бы быть на Амударье у Шурахана 15-го апреля, но вот 28-е, а мы еще далеко от нее. Официальная причина тому, конечно, утомление верблюдов, безводное пространство, неизвестность вновь выбранного пути, а в сущности Джизакский отряд более недели питался зелеными сухарями, а лошади стояли 5 дней без ячменя. Провиантский транспорт до сих пор не подошел и, если бы не Казалинский отряд, уделивший, по соединении, часть пищи Джизакскому, и не любезность бухарского эмира, который подарил и прислал нам муки и ячменя, то мы, может быть, усеяли бы его страну нашими трупами.
К. П. Кауфман поручил нескольким офицерам Генерального штаба, а также и мне составить план движения к Амударье по безводному стоверстному пространству. Пески ожидают нас громадные и, по донесениям, неприятель хочет ими воспользоваться, дабы задержать нас в безводном месте.
Моя слабость после лихорадки прошла бы гораздо скорее, если бы не было таких страшных жаров, от которых у меня приливает кровь к голове, как это бывало со мною и в Петербурге. Только и можно жить вечером, по заходу солнца, и ночью. А теперь еще апрель месяц, что же будет в мае, июне и июле?
26-го числа в 6 часов вечера двинулся передовой отряд, который направился из Халата на колодцы Адам-Крылган. В этом отряде должен бы был идти и я помощником начальника отряда, но слабость после лихорадки не позволила.
В 9 же часов вечера произошло столкновение с неприятельскою шайкой, о котором я пишу в телеграмме и в котором изранены 2 подполковника, 4 казака и несколько джигитов.
Дело было так, что подполковники Иванов и Тихменев с 4 казаками и с несколькими джигитами удалились от авангарда отряда более чем на версту вперед. В местности, где дорога пролегала между песчаными, довольно высокими холмами, они моментально были окружены неприятелем, спешились и отстреливались в течение нескольких минут.
Между тем один джигит дал знать отряду об опасности, подоспело еще 8 казаков на помощь окруженным в тот момент, когда подполковники Иванов и Тихменев, и все окруженные казаки были ранены и едва держались на ногах. От вновь прибывших казаков неприятель было рассеялся, но когда увидел, что их мало, снова начал нападать.
К счастью, приблизилась авангардная стрелковая рота и выручила раненых из безвыходного положения. Видя приближение стрелков, неприятель немедленно рассеялся, не оставив на месте ни одного из своих. Один из посланных нами джигитов, вернувшись, донес, что он был в неприятельском лагере и видел шайку туркмен на Амударье в 6 000, а также слышал, что в двух стычках с нами убито 9 человек туркмен.
Крепко обнимаю,
Твой Никола.
Лагерь при Халата (Укрепление Св. Георгия).
28 апреля 1873 г.
Милый Папa!
Прошу И. И. Морева писать за меня, так как я слаб вследствие бывшей у меня лихорадки. Здесь, в Халата, в течение нескольких дней дули ужасно сильные ветры, которым Вамбери приписывает свойство производить лихорадки. В одну из самых бурных ночей с 23 на 24-е апреля в 2 часа ночи раздалось три выстрела на передовых постах, ударили тревогу, и отряд немедленно встал в ружье. От массы песку, носившегося в воздухе, едва ли можно было различить друг друга в нескольких шагах. Оделся я на скорую руку и меня прихватило. Мы тщетно ожидали нападения. Скоро было донесено, что неприятельская шайка наткнулась на передовой казачий пикет, стоявший по направлению предстоящего нам пути к Амударье, и, сделавши несколько выстрелов, быстро отступила.
На другой день на месте происшествия найдены были ружье и пистолет, брошенные неприятелем.
В ночь с 17 на 18 апреля в Казалинском отряде произошло грустное событие. Полковник Романов, который ехал с нами от самого Петербурга и мечтал об исследовании русла Амударьи для заведения на ней пароходства, выстрелил себе в рот и наутро скончался. Он оставил мне письмо, которое я при этом прилагаю и которое на меня произвело ужасно тяжелое впечатление. Трудно было ожидать от человека с его спокойным взглядом на вещи, умом и образованием подобного события.
По проекту мы должны бы быть на Амударье у Шурахана 15-го апреля, но вот 28-е, а мы еще далеко от нее. Официальная причина тому, конечно, утомление верблюдов, безводное пространство, неизвестность вновь выбранного пути, а в сущности Джизакский отряд более недели питался зелеными сухарями, а лошади стояли 5 дней без ячменя. Провиантский транспорт до сих пор не подошел и, если бы не Казалинский отряд, уделивший, по соединении, часть пищи Джизакскому, и не любезность бухарского эмира, который подарил и прислал нам муки и ячменя, то мы, может быть, усеяли бы его страну нашими трупами.
К. П. Кауфман поручил нескольким офицерам Генерального штаба, а также и мне составить план движения к Амударье по безводному стоверстному пространству. Пески ожидают нас громадные и, по донесениям, неприятель хочет ими воспользоваться, дабы задержать нас в безводном месте.
Моя слабость после лихорадки прошла бы гораздо скорее, если бы не было таких страшных жаров, от которых у меня приливает кровь к голове, как это бывало со мною и в Петербурге. Только и можно жить вечером, по заходу солнца, и ночью. А теперь еще апрель месяц, что же будет в мае, июне и июле?
26-го числа в 6 часов вечера двинулся передовой отряд, который направился из Халата на колодцы Адам-Крылган. В этом отряде должен бы был идти и я помощником начальника отряда, но слабость после лихорадки не позволила.
В 9 же часов вечера произошло столкновение с неприятельскою шайкой, о котором я пишу в телеграмме и в котором изранены 2 подполковника, 4 казака и несколько джигитов.
Дело было так, что подполковники Иванов и Тихменев с 4 казаками и с несколькими джигитами удалились от авангарда отряда более чем на версту вперед. В местности, где дорога пролегала между песчаными, довольно высокими холмами, они моментально были окружены неприятелем, спешились и отстреливались в течение нескольких минут.
Между тем один джигит дал знать отряду об опасности, подоспело еще 8 казаков на помощь окруженным в тот момент, когда подполковники Иванов и Тихменев, и все окруженные казаки были ранены и едва держались на ногах. От вновь прибывших казаков неприятель было рассеялся, но когда увидел, что их мало, снова начал нападать.
К счастью, приблизилась авангардная стрелковая рота и выручила раненых из безвыходного положения. Видя приближение стрелков, неприятель немедленно рассеялся, не оставив на месте ни одного из своих. Один из посланных нами джигитов, вернувшись, донес, что он был в неприятельском лагере и видел шайку туркмен на Амударье в 6 000, а также слышал, что в двух стычках с нами убито 9 человек туркмен.
Крепко обнимаю,
Твой Никола.
(ГАРФ. Ф. 722. (Константин Николаевич). Оп. 1. Д. 806. Л. 125-128 об.).
Итог – полковник в 23 года, блестящие образование, прекрасно показал себя в Хивинском походе, почетный член Императорского Русского географического общества ориенталист,
коллекционер картин европейской и русской живописи, которая стала основой для создания в 1919 году музея искусств в Ташкенте. Ежегодный доход 200 тыс. Молод, умен, красив, республиканец и не скрывает этого.
Фанни Лир
Большинство авторов наперебой пишут об одной слабости князя – женщинах, приводя гигантское количестве побывавших в его постели дам за одну ночь. И когда же у него находилось время для учебы, службы и участия в ИРГО и подготовки к Амударьинской экспедиции?
Да, женщина была, но одна – Фанни Лир, «дама с камелиями», чьими любовниками в разное время были принц Уэльский, будущий король Эдуард VII, принц прусского королевского рода Гогенцоллернов Макс Баден-Баденский. Парижский салон Фанни Лир посещали великие люди, поэты и писатели, бывали Дюма-отец и Дюма-сын. Фанни Лир была владелицей казино на родине в США.
Снова дадим слово Николаю Константиновичу:
«Когда мне исполнилось двадцать, я вдруг понял, что у меня нет семьи. Мраморный дворец стал мне ненавистен. Ладно, – решил я, – найду себе другую семью. Встретил я в то время принцессу, хотел жениться на ней, не вышло. Тогда я пустился на поиски любви, искал ее среди петербургских женщин. От поисков я заболел, и чуть не умер.
Наконец, я встретил Фанни, родственную душу, и умную и любящую. Это была она, моя единственная, та, которую я искал так долго!.. Более года мы вместе! Дай Бог, чтобы и далее счастье наше не кончалось!»
Наконец, я встретил Фанни, родственную душу, и умную и любящую. Это была она, моя единственная, та, которую я искал так долго!.. Более года мы вместе! Дай Бог, чтобы и далее счастье наше не кончалось!»
Несомненно, князь любил Фанни Лир, и его любовь была взаимна, по воспоминаниям Фанни Лир. Впрочем, это не тема моей статьи.
Анна Васильевна, о которой будет сказано ниже, продала свой дом, двухэтажный особняк в центре города за 80 тысяч рублей. К чему эта информация? К тому, что дохода (200 тыс. руб.) молодого князя было достаточно для содержания любовницы, цены на драгоценности указаны выше – двенадцать тысяч рублей, найденных у Николая Константиновича, хватало покрыть три кражи императрицы Александры Федоровны.
Доводы, что Николай Константинович очень нуждался в средствах и пошел на кражу, несостоятельны, он совершеннолетний, родители не могли ограничивать его в средствах.
Вернемся к расследованию кражи.
13 апреля 1874 года Николай Константинович, будучи у своей любовницы Фанни Лир, велел собрать все, что у нее было ценного, и отдать на хранение в американское посольство. Также письма, обязательство Великого князя на 100 000 рублей. Кроме того, он дал ей подробные наставления, как она должна поступать в случае обыска.
15 апреля 1874 года в 9 часов утра Константин Николаевич пригласил сына и в присутствии Санкт-Петербургского градоначальника генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова допросил капитана Варнаховского по поводу заложенных им в ломбарде вещей. Адъютант Николая Константиновича «как было дело, не объяснял».
В 13 часов Константину Николаевичу было сообщено, что Александр II решил передать дело о продаже бриллиантовой звезды шефу жандармов П. А. Шувалову, причем Великому князю Константину Николаевичу было предоставлено право решать, давать ли делу дальнейший ход или прекратить его производство. В 18 часов Константин Николаевич вторично беседовал с сыном, спрашивая его, следует ли продолжать начатое дело, но Николай настаивал на производстве дальнейшего и притом самого строгого и публичного расследования.
В это же день арестовали Фанни Лир, у нее по приказу П. А. Шувалова произвели обыск.
Расследование развивается стремительно и в одном направлении, другие версии, кроме вины Николая Константиновича, не рассматриваются в принципе. Принято решение «дожать» подозреваемого и для этого привлекли шефа жандармов П. А. Шувалова, личность весьма неоднозначную.
Пётр Андреевич Шувалов
Член партии ярых противников отмены крепостного права, во главе которой стояли его отец, кн. В. В. Долгорукий и кн. А. С. Меншиков. Вслед за увольнением Ланского и Н. А. Милютина из Министерства внутренних дел влияние Шувалова значительно усилилось, особенно со времени назначения его начальником штаба корпуса жандармов и управляющим III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Влиянию Шувалова на внутреннюю политику в течение семи лет (с 1866 по 1874 год) придавалось такое значение, что его называли «вице-императором», «Петром IV», «вторым Аракчеевым». Будучи ближайшим советником императора Александра II, он на посты министров внутренних дел и юстиции рекомендовал таких же противников всяких реформ, каким был сам. Хорошо известно, что у П. А. Шувалова и Великого князя Константина Николаевича были серьезные разногласия на политической почве. Худшей кандидатуры для расследования столь щекотливого дела трудно представить.
Продолжим расследование дела.
«Дворцовые интриги и политические авантюры». Записки Марии Клейнмихель:
«Намерения Шувалова, в этой щекотливой ситуации «были самые благожелательные… Весьма бережно сообщил он Великому Князю, что полиция уверена в том, что бриллианты похищены Николаем Константиновичем. Он прибавил, что это обстоятельство должно во что бы то ни стало быть заглажено и, что он нашел лицо, согласившееся за большую сумму даже взять на себя вину».
Константин Николаевич не смог смириться с обвинениями в адрес сына, несмотря на всю их очевидность, и видел в этом политическую интригу, заявив Шувалову: «Вы все это изобрели лишь для того, чтобы распространять клевету о моем сыне, ваша жажда мести хочет его обесчестить. Я позову Николая, и посмейте в его присутствии повторить ваши обвинения».
Константин Николаевич не смог смириться с обвинениями в адрес сына, несмотря на всю их очевидность, и видел в этом политическую интригу, заявив Шувалову: «Вы все это изобрели лишь для того, чтобы распространять клевету о моем сыне, ваша жажда мести хочет его обесчестить. Я позову Николая, и посмейте в его присутствии повторить ваши обвинения».
Прочтя эти строки, в голову здравомыслящего человека приходит одна мысль, П. А. Шувалов решил воспользоваться ситуацией и впутать в это дело Константина Николаевича. П. А. Шувалов предлагал за деньги Константина Николаевича уладить проблему и сделать Великого князя соучастником преступления, очень великодушно и благородно. И кто должен был стать козлом отпущения? Единственный кандидат для этой роли (за большую сумму) он же главный свидетель со стороны обвинения Е. П. Варпаховский.
Да, эту комбинацию могли провернуть сыщики полиции, как я уже писал выше, в Санкт-Петербурге достаточно убийц, которые признаются в краже. Воспоминания Фанни Лир:
«Трепов сказал, что, если бы дело Великого князя оставалось в его руках, то он сумел бы закончить его благополучно без грубых выходок и безобразного скандала. Он был очень любезен и даже поцеловал меня на прощание».
А теперь представьте, что Константин Николаевич соглашается на предложение шефа жандармов.
И снова немного истории.
Записки Марии Клейнмихель «Дворцовые интриги и политические авантюры»:
«В то время православные и католики жили в полном согласии, оба епископа были даже на «ты» и часто посещали друг друга. После многочисленных тостов и изрядного возлияния один молодой польский предводитель дворянства под влиянием присутствия Пущина вдруг вздумал провозгласить тост за здоровье декабристов. Наступило мгновение необычайной растерянности, страх и беспокойство охватили всех присутствующих. Тут поднял свой бокал мой отец и громким голосом произнес следующие слова: «Да, мы пьем за здоровье раскаявшихся декабристов, таких как Всеволод Пущин, но прежде всего за здоровье нашего всемилостивейшего Государя императора Александра II, благодаря доброте и великодушию которого мы имеем теперь возможность видеть среди нас Пущина, которому император простил его юношеские заблуждения. Ура!»
Две недели спустя мой отец получил письмо от своего друга Валуева, товарища министра внутренних дел, в котором он сообщал, что отец мой потеряет свой пост ввиду того, что присутствовавший за обедом жандармский полковник послал возмущенный, тайный донос на то, что поляк осмелился за столом у губернатора произнести такой недопустимый тост. Валуев посоветовал отцу моему немедленно ехать в Петербург для своего оправдания. Отец тотчас же последовал его совету, и я помню, как мать моя при расставании пролила немало слез.
Все было приведено скоро в порядок: министр внутренних дел Ланской был очень благожелательным, справедливым человеком. Он описал императору это событие в его настоящем свете, и происшествие это не повлекло за собой никаких последствий».
«Это событие указывает на дух тогдашней жандармерии, этой тайной и вместе с тем официальной полиции, лежащей тяжким бременем на всех должностных лицах как крупных, так и мелких, причем эти доносчики никогда не были наказуемы».
Две недели спустя мой отец получил письмо от своего друга Валуева, товарища министра внутренних дел, в котором он сообщал, что отец мой потеряет свой пост ввиду того, что присутствовавший за обедом жандармский полковник послал возмущенный, тайный донос на то, что поляк осмелился за столом у губернатора произнести такой недопустимый тост. Валуев посоветовал отцу моему немедленно ехать в Петербург для своего оправдания. Отец тотчас же последовал его совету, и я помню, как мать моя при расставании пролила немало слез.
Все было приведено скоро в порядок: министр внутренних дел Ланской был очень благожелательным, справедливым человеком. Он описал императору это событие в его настоящем свете, и происшествие это не повлекло за собой никаких последствий».
«Это событие указывает на дух тогдашней жандармерии, этой тайной и вместе с тем официальной полиции, лежащей тяжким бременем на всех должностных лицах как крупных, так и мелких, причем эти доносчики никогда не были наказуемы».
Для чего я привел это воспоминание?
Для понимания того, что было важно правильно донести кому надо с правильной расстановкой акцентов и в нужном свете событие. П. А. Шувалов мог стать носителем тайны императорской четы, непомерно усилить свое влияние на императора. Он это мог, у него было для этого достаточно влияния и сторонников. Но не получилось, Константин Николаевич отвергает предложение.
Также действия шефа жандармов привели к тому, что в скором времени вся империя знала о событии. П. Лавров в своем сборнике «Вперед» писал:
«Слух о краже бриллиантов одним из великих князей распространился в Петербурге уже довольно скоро, но лишь в мае он стал совершенно гласным в России». Революционеры получили прекрасный повод для иронии «конечно, Император помилует своего племянника. Великих князей не ссылают и не лишают прав и преимуществ. Со временем Великий князь Николай Константинович научится у своей родни, что гораздо выгоднее грабить народ легально, чем рисковать европейским скандалом».
В ночь с 15 на 16 апреля П. А. Шувалов устраивает трехчасовой ночной допрос. На что рассчитывал шеф жандармов? На признание Николая Константиновича? Какие неопровержимые доказательства приводит П. А. Шувалов, на которые ссылаются авторы многочисленных статей, доказательство вины князя – одно показание адъютанта.
Николай Константинович ни в чем не признался. В дневнике Великого князя Константина Николаевича читаем по этому поводу следующее:
«Никакого раскаяния, никакого сознания, кроме когда уже отрицание было невозможно, и то пришлось вытаскивать жилу за жилой. Ожесточение, и ни одной слезы. Заклинали всем, что у него еще осталось святым, облегчить предстоящую ему участь чистосердечным раскаянием и сознанием. Ничего не помогло!.. У Николая ожесточение, фанфаронство, позирование и совершенное нераскаяние!»
Цель П. А. Шувалова была одна опорочить сына в глазах отца, посеять семена сомнения в душе Константина Николаевича, и это ему удалось.
16 апреля 1874 года Николай Константинович уже находился под домашним арестом. Он слег в постель, жалуясь на «тоску и головную боль».
Сумасшедший
Мои оппоненты скажут, что все, что я написал, было напрасным и бессмысленным: «Давно установлено – Николай Константинович сумасшедший, клептоман, есть заключение врачей».
Давайте разбираться.
У психиатров есть одна загадка: «Что общего между молоком и ёжиком»? Если вы ответили правильно, они оба могут сворачиваться, поздравляю – вы шизофреник. «Бинарная оппозиция дурак/сумасшедший может рассматриваться как обобщение двух противопоставлений: дурак – умный и умный – сумасшедший. Вместе они образуют одну тернарную структуру: дурак – умный – сумасшедший. Дурак и сумасшедший в таком построении не синонимы, а антонимы, предельные полюса».
«Поведение сумасшедшего. Оно отличается тем, что носитель его получает дополнительную свободу в нарушении запретов, он может совершать поступки, запрещенные для «нормального» человека. Это придает его действиям непредсказуемость. Последнее качество, разрушительное как постоянно действующая система поведения, неожиданно оказывается весьма эффективным в моменты остроконфликтных ситуаций».
Одним словом, сумасшедший князь должен был действовать неординарно. Например, поджечь спальню матери, застрелить Фанни Лир и адъютанта, обвинив их измене и воровстве, подстроить самоубийство адъютанта. Вариантов множество. Но Николай Константинович действовал по-другому, он расчетливо продумал, как спасти Фанни Лир, близкого ему человека. Причем сделал это так, что Фанни Лир получила 50 тыс. рублей от правительства за бумаги князя и была выслана из страны без всяких последствий.
19 апреля 1874 года решение было уже принято, поскольку, по словам Милютина:
«Три врача (Балинский, Карель и Здекауер) освидетельствовали преступного Великого князя и доложили государю, что в речах и поступках Николая Константиновича нашли что-то странное: он не только не опечален всем случившимся, но шутит и кажется совершенно равнодушным. Ему объявлено было, что он лишен чинов и орденов и будет в заточении без срока. И это принял он совершенно равнодушно. Государь в семейном совете решил признать Николая Константиновича психически больным».
Профессор И. Балинский доложил императору Александру II, что признаёт Николая Константиновича «действительно больным и считает нужным устроить медицинское наблюдение над состоянием здоровья его величества».
Ответственными за состояние здоровья Николая Константиновича Александр II назначил лейб-медика Николая Здекауера и профессора Ивана Балинского, повелев составить инструкцию о порядке лечения и наблюдения за больным и еженедельно посылать ему бюллетени о состоянии его здоровья, назначить надёжного врача для постоянного пребывания при особе Николая Константиновича. 20 апреля инструкция была составлена.
Вскоре был подобран и врач, приступивший к своим обязанностям уже с 26 апреля 1874 года. Это дело поражает своей оперативностью: преступление раскрыли за один день, Александр II принял решение на третий день после допроса князя, медицинскую экспертизу с инструкцией по лечению составили за один день.
Но вот с врачами, и это документально зафиксировано, получилось не совсем гладко.
«Современники задавались вопросом, – пишет историк Зимин, – что могло толкнуть Николая Константиновича к похищению бриллиантов относительно небольшой стоимости, когда он сам обладал огромным состоянием. Общественное мнение было единодушным – клептомания. Но в официальных документах это заболевание не упоминается. Речь идёт только о «признаках душевного расстройства». По мнению специалиста по нервным болезням Ивана Михайловича Балинского, которого Анатолий Фёдорович Кони называл «отцом русской психиатрии», о клептомании не могло быть и речи. Такое ощущение, что врачи пошли на сделку с совестью: сказали найти – нашли, «признаки душевного расстройства», да, всего лишь признаки. Депрессия тоже попадает под это определение.
12 августа 1874 года в промежуточном медицинском диагнозе отмечалось, что «душевная болезнь Его Высочества по причине отсутствия систематического бреда обнаруживается более в действиях, нежели в словах». Версия о клептомании была решительно отброшена медиками: но они заявили, что у больного «развилась явная наследственная форма помешательства», и это после четырех месяцев «лечения», которое, по воспоминаниям очевидцев, было жестоким и унизительным.
12 сентября 1874 года для принятия окончательного решения по делу Николая Константиновича было создано Совещание во главе с министром Императорского двора графом А. В. Адлербергом.
28 ноября, 3 и 7 декабря 1874 года состоялись заседания специально составленного совещания, в деятельности которого приняли участие виднейшие сановники. Именно они должны были юридически оформить официальное безумие Николая Константиновича и определить его дальнейшую судьбу. В результате Великого князя официально признали душевнобольным, и над ним назначили опеку. Затем Великого князя сослали, и он пробыл в ссылке в различных городах России вплоть до своей смерти в начале 1918 года, то есть в 43 года.
Если не он, то кто?
Если не Николай Константинович, тогда кто? А тут вариантов удивительно много.
Адъютант капитан Евгений Петрович Варпаховский. Офицеры Российской империи более всех нуждались в деньгах. Жалование не покрывало всех затрат, не имея дополнительного дохода, служить было невозможно. Участие в этой истории для него не прошло бесследно, как я писал выше, он исчезает. И многие современники считали именно его виновником кражи.
Савин Николай Герасимович. В 1874 году в Санкт-Петербурге 19-летний Савин служил корнетом в Отдельном гвардейском корпусе отдельного полка. В 1877 году во время Русско-турецкой войны Савин воевал добровольцем в 9-м армейском корпусе под командованием генерал-лейтенанта барона Криденера, был ранен под Плевной. И при этом преступник-авантюрист.
После смерти в 1886 году Фанни Лир, находясь в Париже, Савин заявил, что является единственным «свидетелем» воровства бриллиантов, и только он один знал точную причину их воровства.
По его версии, адъютант Евгений Варпаховский – случайный человек, попавший под руку жандармам. Причиной кражи была необходимость финансирования «революционного заговора» против Александра II. Интересная личность, постоянно нуждающаяся в деньгах и добывающая их различными преступными способами.
Великая княгиня Александра Иосифовна. Не удивляйтесь такому повороту событий.
Великая княгиня была женщиной со странностями, поддавшись модному тогда увлечению спиритизмом и ввиду своего характера, Александра Иосифовна потеряла семью. Ведь имея в своем окружении такую фрейлину, как М. С. Анненкову, трудно остаться в здравом рассудке.
И снова немного истории.
Мария Сергеевна Анненкова – фрейлина Великой княгини Александры Иосифовны. Вот кого должны были обследовать психиатры – так это ее. Старшая дочь известного своим авантюризмом и разгульным образом жизни чиновника Сергея Петровича Анненкова. В 1855 года была принята фрейлиной ко двору Великой княгини Александры Иосифовны и посредством проведения спиритических сеансов приобрела невидимую власть над Великой княгиней. Более того утверждала, что во время сеансов ей являлась Мария Антуанетта, которая открыла ей, что якобы она на самом деле внучатая племянница Людовика XVI.
По воспоминаниям А. Ф. Тютчевой «При дворе двух императоров»:
«Вчера вечером я узнала довольно интересные подробности о деле m-lle Анненковой, возбудившем прошлой осенью всеобщее любопытство и всякие догадки.
Вчера вечером за чаем государь получил депешу от Великой княгини Марии Николаевны, в которой, между прочим, она говорила, что m-lle Анненкова снова исчезла, после того как ее одно время разыскал ее отец. Завязался разговор на эту тему, и государь и государыня рассказали мне следующую историю, в которой очень трудно разобраться.
Во время нервных припадков m-lle Анненкову магнетизировала Великая княгиня Александра Иосифовна. Анненкова впадала в состояние сомнамбулизма, во время которого ей бывали откровения из сверхчувственного мира; она видела сонмы небесных сил, впадала в экстаз, вступала в сношения с духами; ей являлась Мария-Антуанетта, которая открыла ей, что она вовсе не то лицо, за которое себя считает, – не дочь своего отца, но дочь герцога Ангулемского и одной датской принцессы, правнучка Карла X и внучатая племянница Людовика XVI и Марии-Антуанетты, доказательство чему она найдет на образе, находящемся у ее так называемого отца, который сомнамбула описала.
Образ действительно нашелся у г-на Анненкова и был прислан сюда. С обратной стороны образ был покрыт розовой тафтой, а под тафтой на доске оказалась надпись: «Этот образ принадлежит Марии Бурбон».
Вчера вечером за чаем государь получил депешу от Великой княгини Марии Николаевны, в которой, между прочим, она говорила, что m-lle Анненкова снова исчезла, после того как ее одно время разыскал ее отец. Завязался разговор на эту тему, и государь и государыня рассказали мне следующую историю, в которой очень трудно разобраться.
Во время нервных припадков m-lle Анненкову магнетизировала Великая княгиня Александра Иосифовна. Анненкова впадала в состояние сомнамбулизма, во время которого ей бывали откровения из сверхчувственного мира; она видела сонмы небесных сил, впадала в экстаз, вступала в сношения с духами; ей являлась Мария-Антуанетта, которая открыла ей, что она вовсе не то лицо, за которое себя считает, – не дочь своего отца, но дочь герцога Ангулемского и одной датской принцессы, правнучка Карла X и внучатая племянница Людовика XVI и Марии-Антуанетты, доказательство чему она найдет на образе, находящемся у ее так называемого отца, который сомнамбула описала.
Образ действительно нашелся у г-на Анненкова и был прислан сюда. С обратной стороны образ был покрыт розовой тафтой, а под тафтой на доске оказалась надпись: «Этот образ принадлежит Марии Бурбон».
Советую всем ознакомиться с полным текстом, очень интересно и познавательно.
Живя за границей, состояла в переписке с императором и императрицей, в своих письмах грозила и требовала, чтобы её признали принцессой Бурбонской. В Париже своим рассказом очень удивила Наполеона III.
Константин Николаевич давно уже не жил с законной женой, он сам признался ей, что любит другую и уходит к Анне Васильевне Кузнецовой (15 (27) января 1844–1922).
Анна Васильевна Кузнецова – балерина Петербургской императорской труппы. Это именно ее я упоминал, когда писал про продажу двухэтажного дома, который ей купил Константин Николаевич.
«В Петербурге у меня казенная жена, а здесь собственная» – так своим знакомым Константин Николаевич представлял Анну Васильевну. Александра Иосифовна не устраивала скандалов, но отношения в семье были ужасны.
Зачем нужна была кража?
А теперь доводы, почему кражу совершила Александра Иосифовна.
Во-первых, кража совершена из ее спальни, это прямой вызов мужу, это скандал.
Во-вторых, разрушен оклад свадебной иконы, нарушение священной клятвы супругом.
В-третьих, оторвать смогли только один венец, второй погнули (у женщины не хватило сил).
В-четвертых, в 1874 году у Константина Николаевича и его гражданской жены Анны Васильевны Кузнецовой родился первенец – сын Сергей, все надежды на то, что это мимолётное увлечение, рухнули, это и послужило последним толчком.
Сама Александра Иосифовна додумалась или данная идея была подсказана во время спиритического сеанса – неважно. Важно другое – реакционная партия воспользовалась ситуацией, мешающий ей клан Константиновичей был уничтожен.
Зачем это было нужно?
Не скрою, я встаю на путь конспирологии.
Согласно закону Российской империи о престолонаследии, законным преемником императора признавался тот из его сыновей, который родился, когда отец был уже государем или хотя бы наследником. Но произошло нарушение закона о престолонаследии.
После смерти бездетного Александра I и отречения следующего по старшинству Константина Павловича, в 1825 году на трон взошел младший брат Николай Павлович (Николай I). Старший сын – Александр (будущий Александр II) родился до того, как Николай Павлович стал наследником престола или императором. И по закону цесаревичем, т. е. наследником престола, Александр не являлся.
По закону наследовать трон должен был второй сын Николая I – Константин Николаевич, который родился в 1827 году, когда отец уже стал императором. Но императором стал старший сын Александр II.
Информация