Почему поражение России опаснее для Запада, чем ее ограниченная победа
Почему для пресловутого коллективного Запада тотальное поражение России окажется куда более опасной ситуацией, чем ее «ограниченная победа»? Сразу поясню, что под «ограниченной победой» я подразумеваю принятие врагом российской позиции по вопросам Крыма и Донбасса, что впишется и в первоначальные цели России, такие как защита русскоязычного населения Донбасса и отдаление очага стратегической угрозы от границ РФ.
Итак, первое, с чего стоит начать ответ на поставленный вопрос – развенчивание мифов, бытующих в западном и прозападном восприятии текущего конфликта.
Развенчивание мифов
Как некоторые «политические ученые», так и блогеры, СМИ, различные лидеры общественного мнения и государственные деятели определенных государств постоянно проводят историческую параллель со Второй мировой войной. За этим следуют конкретные смыслы, такие как окончательное разрушение статуса России как державы «право имеющей», ее разоружение и создание полностью зависимого от запада государства – то, что произошло с Германией после Второй мировой войны.
Все это сопровождается сказом о борьбе с фашизмом в лице России, которую даже, казалось бы, релевантные политические ученые в унисон номенклатуре не стесняются называть фашистским государством и требуют лишь ее разгромного поражения.
Вся эта несостоятельная чушь по сути своей исходит из тотального непонимания природы двух критически важных для подобного дискурса понятий – фашизма и русского менталитета.
Начну с первого.
Россия сейчас чрезвычайно далека от фашизма. Всем, кто считает иначе, нужно напомнить, что, помимо культа личности лидера, полицейского аппарата и ведущей роли государства в общественной жизни (что присуще абсолютно каждому авторитарному режиму), фашизм, во-первых, строится вокруг нации. Миф о возрождении нации – идеологическое ядро. Несмотря на этатистскую риторику В. В. Путина, его частые цитирования И. А. Ильина и дискурс о «триедином русском народе», ни о каком возрождении нации, русского народа, россиян, речи не идет.
Эта идеология сама по себе не является универсальной, то есть устанавливающей одинаковую систему в любом государстве. Франко и Салазар больше походили друг на друга, чем на Муссолини (создавшего сам термин). Но то, что объединяло их всех, а также румынскую Железную гвардию, хорватских усташей, немецких нацистов – революционный популистский национализм. На данный момент такой идеи в российском идеологическом пространстве нет.
Во-вторых, фашизм – идеология, возникшая в ответ на конкретные вызовы, в определенном историческом, экономическом и политическом контексте. В первую очередь речь идет о противопоставлении трем «У» (по моей терминологии):
– умирающему демократическому либерализму,
– угрожающему коммунизму,
– ультраконсерватизму.
И раз уж я взялся развенчать миф об аналогии: Россия 2022 – Германия 1939–1945, то следует добавить, что именно в Германии фашизм оказался единственной эффективной идеологией для страны, остро нуждавшейся в реабилитации после поражения в Первой мировой. Некоторые историки (вообще, честно говоря, левые) открыто признавали, что если бы Гитлер неожиданно скончался в 1937 году, он бы вошел в историю Германии как один из величайших немцев.
Россия на данный момент не ставит своей целью борьбу ни с умирающим либерализмом (как бы противоречиво это ни звучало, но на самом деле Россия никогда не выступала за создание новых ценностей взамен на умирающие старые, а лишь отстаивала право жить в рамках своей внутренней ценностной ориентации (см. суверенная демократия), что вытекает в следующий тезис). Россия не противостоит реакционизму и консерватизму, а напротив, придерживается их. Ну а о противостоянии коммунизму в принципе нерелевантно говорить в современных политических реалиях.
Более того, один из исследователей идеологий Роджер Гриффин отмечал: политическое пространство для возникновения фашизма (fascist-like regime) в тех обществах, где традиционная религия не была секуляризована, социальная иерархия не была раздроблена, а национальный популизм не стал гегемоном в идейном поле, ограничено или отсутствует.
Таким образом, на данный момент не существует условий для становления и функционирования этой радикальной националистической идеологии в России.
Важная мысль, которая связывает все, что написано выше, с тем, что написано ниже – фашизм – идеология межвоенной эпохи, получившая распространение и, в частности, в Германии, добившаяся успехов после проигранной войны.
Следовательно, куда более корректной аналогией будет «проигравшая Россия – проигравшая в 1918 году Германия». Почему – объясню ниже.
Отношение россиян к поражению
Здесь я возьмусь развенчать абсолютно непонятные мне мифы об отношении россиян к поражению. Все, кто говорят о поражении России, подразумевают крах режима В. Путина и открытие «демократического пути» для России.
То есть в парадигме тех, кто так говорит, в случае поражения русский народ подобно немецкому во второй половине ХХ века будет чувствовать стыд, смиренно выплачивать репарации и свободу индивида ставить выше национального достоинства. Несомненно, такие люди среди русских есть, однако нельзя забывать о том, что последователи правых движений, националисты, популисты – всегда в российской политической культуре активнее пацифистов и либералов. Особенно активны они будут в случае поражения. Да, они будут ощущать стыд, но не за начатую СВО, а за поражение. Они будут испытывать обиду и злость, и плевать им будет на «свободные выборы». Чувство ресентимента действительно начнет заполнять идейное пространство в России.
Стоит кому-то подобные движения организовать, и он, несомненно, придет к власти, потому как вся политическая система России подготовлена к приходу автократов, а высокомерное, нечеловеческое отношение украинцев к русским будет только подпитывать идеи национализма, достоинства русского народа и необходимости оправиться от позора. К слову, уже существующая неприязнь к Украине только усилится. Именно в таких условиях станет релевантен тезис о возрождении русской нации из пепла, оставленного проигранной войной.
Русский народ, россияне, уже платят слишком высокую цену для того, чтобы в случае поражения смириться и выплачивать неподъемные репарации врагу. Настроения реваншизма также неизбежны, как и появление лидера, который сможет их направить.
Следовательно, условия, в которых окажется Россия в случае поражения, станут куда более подходящими для становления фашизма, а не либеральной демократии. Слишком многие окажутся не готовы мириться с тем, что у них забрали. И морально они окажутся сильнее тех, кто будет из либерального лагеря. Воля, одно из основных понятий в фашизме, достигнет абсолюта. Русские не умеют проигрывать, и не оставят все как есть.
И тогда Россия окажется в послевоенной эпохе (на мой взгляд – как раз межвоенной), задавленная репарациями, народ будет требовать восстановления справедливости, праворадикальные силы лишатся ограничений, наложенных договором с действующей властью. Стоит ли говорить о том, что США продолжат уничтожать Россию и любые силы, сопротивляющиеся им, и обязательно найдутся люди, обладающие достаточной степенью власти, чтобы, поняв это, дать отпор. Процесс реабилитации может занять годы, но это не значит, что реваншизм угаснет, это не значит, что следующего военного конфликта, более жестокого, не будет.
Таким образом, два главных мифа, о том, что Россия уже сейчас – фашистское государство, и что после победы над ней придет ее тихое смирение – лишь мифы. Поражение в этом военном противостоянии способно сделать Россию куда более близким к фашизму государством.
Более того, как писал любимый нашим президентом И. А. Ильин,
«для духовно сильной страны сознание своей военной неудачи бывает очень полезным: начинается пересмотр всего военного, а иногда и политического, и социального уклада; национальное самолюбие и чувство ответственности вызывают к жизни творческую волю; все чистится, подтягивается, улучшается. Горе, стыд и потери гонят вперед; а патриотизм и чувство собственного достоинства не позволяют предаваться отчаянию и бесчестию. Проигранная война обнажает язвы, учит выдержке и строгости к себе; она и учит и лечит…»
Имеет ли эта характеристика что-то общее со смирением? Нет. Имеет ли она общее с характеристикой русской ментальности? Безусловно.
Таким образом, в случае поражения России Запад получит разбитую страну, униженный народ и непреодолимое желание реабилитироваться. То, чем была Германия после Первой мировой войны.
Что значит для Запада наша победа?
А что же Запад получит при условии «ограниченной победы» России? Устроит ли их отдать Донбасс?
Это не их территория, при определенных условиях, разумеется. Все, что угрожает Западу – репутационные издержки, которые он уже терпит. При замысле реабилитироваться в будущем, это не сыграет значительной роли.
Помимо этого, можно смело говорить о том, что в России останется существующая, подверженная коррупции система, а русский менталитет вместо указания на необходимость анализа ошибок и подготовки к новому неизбежному противостоянию заставит многих, что наиболее опасно, лиц принимающих решения, упиваться победой. Ненадолго, но это та временная фора, которую мы, несомненно, дадим врагу.
Именно поэтому Западу в долгосрочной перспективе выгоднее дать нам поблажку в виде Крыма и Донбасса и заниматься какое-то время своими вопросами, в том числе значительно модернизируя военное дело, от железа до тактики.
Важно отметить, что я не призываю к поражению России, я лишь хочу подчеркнуть, что как бы ни закончилась СВО, последующие долгие годы для России окажутся еще тяжелее, чем сейчас, а борьба за место под солнцем на мировой политической арене станет только жестче и интенсивнее.
Информация