Трудолюбивое Средневековье: ткачи и красильщики
Вот такие замечательные шпалеры ткали в Европе уже в XII в. Фрагмент шпалеры «Двенадцать месяцев» из Бальдисхольской церкви – «Апрель» и «Май». Ок. 1180. Музей прикладных искусств. Осло
Ткач – внутри дома, хуже ему, чем женщине.
Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом.
Если за день не выработает он достаточно тканья,
он связан, как лотос в болоте.
Дает он хлеб привратнику,
чтобы мог он увидеть свет... идти...
У красильщика пальцы издают зловоние,
как от дохлой рыбы,
...рука его не останавливается.
Поучение Хети, сына Дуауфа, своему сыну Пепи.
Данный текст сохранился до нашего времени в двух папирусах
(находятся в Британском музее).
Ноги его на желудке его. Не дышит он воздухом.
Если за день не выработает он достаточно тканья,
он связан, как лотос в болоте.
Дает он хлеб привратнику,
чтобы мог он увидеть свет... идти...
У красильщика пальцы издают зловоние,
как от дохлой рыбы,
...рука его не останавливается.
Поучение Хети, сына Дуауфа, своему сыну Пепи.
Данный текст сохранился до нашего времени в двух папирусах
(находятся в Британском музее).
Профессии Средневековья. Едва ли не первым искусственным материалом, созданным руками человека, была ткань. Считается, что ткачество и профессия ткача возникли очень давно, ещё в эпоху позднего палеолита благодаря развитию навыков плетения и прядения.
Скорее всего, сначала появилось ткачество на дощечках, на которых ткали не очень широкие пояса и тесьму. Затем был придуман вертикальный станок, который еще и сегодня в ряде стран используется для изготовления ковров.
В Древнем Египте профессии ткача и красильщика, как это видно из эпиграфа, привлекательностью не отличались.
Но вот как обстояло с ними дело в эпоху Средневековья?
Положение улучшилось в связи с изобретением горизонтального ткацкого станка сначала с ручным, а затем и с ножным приводом. Его появление позволило производить ткани высокого качества и в достаточно большом количестве. Занимались ткачеством в основном на дому. Практически в каждом крестьянском доме имелся ткацкий станок, на котором вырабатывались ткани из дешевого, местного сырья.
В средневековых городах существовали цехи ткачей, объединявшие мастеров, которые специализировались на каком-то одном виде ткани.
Ткач, брат Ганс Вебер. На иллюстрации из «Книги двенадцати братьев» он сидит за своим ткацким станком и направляет челнок правой рукой, а босыми ногами нажимает на педали, которые приводят в движение роликовый механизм, прикрепленный к потолку. 1425 год. Amb. 317.2° Folio 4 verso (Mendel I)
Древнейшим видом ткани, по всей видимости, являлась шерстяная ткань, произведенная из шерсти шкур животных, добытых на охоте. Основным видом шерсти для ткачества была овечья. Но также использовалась козья, коровья и даже собачья шерсть.
Лен был одним из древнейших культурных растений Европы и Азии, служивший для изготовления волокна и, соответственно, льняных, очень мягких тканей. В I веке нашей эры его производили галлы и германцы. А вот в качестве более жесткого волокна в то время широко использовалась конопля. Из волокон крапивы одежду не шили, но использовали их для плетения рыболовных сетей.
Интересно, что ширина ткацкого станка напрямую влияла на моду. Поскольку сначала она составляла всего 70 см, портным приходилось исхитряться и кроить одежду, укладываясь в этот размер, что требовало от них немалой смекалки. Именно поэтому одежды раннего Средневековья были такими узкими, а любое широкое платье шилось клиньями.
Уже к середине XII века в Европе были известны такие ткани, как саржа, шерстяной драп экарлот, сатин, камлот, парча, китайский шелк и бархат. Нижние рубашки из грубой ткани из растительного волокна с примесью шерсти – власяницы, служили одеждой монахов и символизировали их аскетизм и пренебрежение мирскими удобствами.
Изготовитель прялок, брат Франц. На иллюстрации изображен с топором в руках, которым он строгает деревянный брусок. Перед ним на полу вверх ногами стоит готовая прялка с резным крестообразным основанием. 1425 год. Amb. 317.2° Folio 28 recto (Mendel I)
Однако прежде чем соткать ткань, для нее требовалось выработать нитки. В странах Европы распространённым сырьем для пряжи были шерсть и лён, а также импортируемые из Азии хлопок и шелк.
Тот же лен собирали по осени, после чего его теребили и оставляли лежать в поле на пару недель. Затем его сушили и мяли при помощи специальных деревянных мялок, продавливая пучок льна по всей его длине, так что его твердая составляющая отделялась.
После этого лен трепали, удерживая пучок в одной руке, а другой ударяли по нему сверху вниз деревянным трепалом, а затем еще и чесали специальной щетью (гребнем).
Чесальщик Конрад расчесывает окрашенную в синий цвет прядь шерсти с помощью закрепленного в колоде гребня. Справа в большой корзине лежит шерсть, выкрашенная в синий цвет. 1425 год. Amb. 317.2° Folio 28 verso (Mendel I)
Ничуть не меньше требовала выработка шерстяной ткани.
Шерсть овец после стрижки также сначала стирали, очищая ее от жира, мяли, чесали специальными гребнями и лишь только после всех этих процедур переходили к прядению шерстяной пряжи. Занимались этим практически в каждом доме, и вот тут без деревянной прялки было не обойтись, и их тоже делали особые мастера.
Считается, что прялка была изобретена где-то на Востоке, а попала в Европу уже в эпоху крестовых походов. Во всяком случае, первая иллюстрация с изображением прялки датируется примерно 1280 годом. Работали на ней так: прядильное волокно (кудель) закреплялось с помощью веревки на лопасти прялки.
Пряха садилась на донце прялки и левой рукой вытягивала из кудели нить, а правой рукой – закручивала веретено как волчок, а вместе с ним и нить, при этом готовая нить наматывалась на среднюю часть веретена.
Чем ровнее было подкручено из кудели начало нити, тем более качественной получалась нить. Готовые нити сматывались на деревянные катушки. Вот только после этого, получив таким образом достаточное количество ниток, садились делать ткань на ручном ткацком станке.
Прялки имелись практически в каждом доме, причем не чурались прясть не только крестьянки и горожанки, но и знатные дамы. Во всяком случае, в Средневековье именно прядение считалось «наиболее приличным» времяпровождением для знатных женщин.
Впрочем, им, бедняжкам, нужно было своим братьям и мужьям и рубашки шить, и их рыцарские вымпелы и флаги вышивать, и даже кроить и сшивать огромные конские попоны. И все это быстро выходило из строя и требовало постоянной замены или обновления.
Красильщик, член братства, стоит перед дровяным очагом и длинной палкой достает окрашенную в красный цвет шерсть из встроенной в него чаши. Уже окрашенная шерсть лежит в двух больших корзинах. На заднем плане высокая бочка, наполненная мотками белой шерсти. 1575 год. Amb. 279.2° Folio 50 verso (Landauer I)
Домотканые ткани в Средние века окрашивались. Но также окрашивалась и сама пряжа, из которой ткали ковры и гобелены. Химических заводов тогда, как вы понимаете, в природе не существовало, однако наши предки проявляли немалую изобретательность в подборе красящих средств для тканей и пряжи, которые им давала сама природа.
Так, арабские купцы привозили из Индии краситель, само название которого выдает его происхождение – индиго. Производили его из стеблей и листьев растений рода индигофера, причем краситель был не из дешевых: для того, чтобы получить 3 кг красителя, требовалась переработка целого центнера растительного сырья! Ализарин добывался из корней марены еще во времена древнего Египта, Персии и Индии.
Еще одним столь же древнейшим красителем была пурпурная краска. Добывали её из улиток-багрянок, измельчая их с водой. Ткань пропитывали полученной краской и высушивали на свежем воздухе.
Чтобы получить всего один грамм пурпурной краски из моллюсков, приходилось истолочь 10 тысяч раковин. Поэтому пурпурные ткани были привилегией исключительно знати. Бедным людям они были просто не по карману.
Если требовалось окрасить пряжу или ткань в желтый цвет, средневековые мастера могли использовать более двух десятков местных растений, таких как бессмертник, вереск, манжетка, пупавка, череда. Могли применяться цветы и листья золотарника (называвшегося также золотой розгой). Только цветы брали у ястребинки зонтичной и, как ни странно, у лугового василька. В ход шли даже листья березы и чернотала (или верболоза), а еще, конечно же, всем известная луковая шелуха.
Использовались также и корни растений. Например, щавеля и ириса. А у орешника и дикой яблони брали кору. Определенные части растений при этом выбирались с учетом того материала, который следовало красить. Так, листья и стебли плауна, а также цветы сурепицы использовались для окрашивания шерсти, а купальницу следовало использовать только для холста.
И желтый, и коричневый цвет получали из коры, листьев и ягод крушины ольховидной. Причем, известно, что краситель из этого растения отличается очень стоек к выцветанию.
Сок ягод ежевики позволял придавать тканям малиновую и фиолетовую окраску, а вот кора дуба, к которой добавлялось ржавое железо, давала цвет от темно-синего до черного.
После того, как ткань или пряжа проваривались в чане с краской, в него в качестве закрепителя добавлялся уксус.
Красильщик брат Конрад. На иллюстрации из «Книги двенадцати братьев» красильщик мешает длинной палкой в железном котле, который встроен прямо в кирпичный очаг. В котел свисает длинная ткань, уже частично выкрашенная в синий цвет, которая по мере окрашивания сматывается на вал лебедки, прикрепленной к двум столбам. Красное пламя вырывается из очага внизу. 1425 год. Amb. 317.2° Folio 37 verso (Mendel I)
Окрашивалось, естественно, не только исходное волокно, но и уже готовые ткани, выходившие из ткацких мастерских. По ходу нашего рассказа о средневековых ремеслах здесь уже упоминалось, что в Средние века красители получали из представителей флоры и фауны, причем применение различных технологий окрашивания позволяло получать самые различные тона. Так же, как и сейчас, в ходу были луковая шелуха и свекла, но это были далеко не единственные источники краски для ткани.
Но они вовсе не единственные в этой группе красителей. Например, голубизну льняному полотну придавали с помощью коры ясеня, а если нужно было окрашивать шерсть, то брали цветы василька или гречавки. Птичья гречиха (в народе зовется травкой-муравкой) дает возможность окрасить ткань в синий цвет, при этом растение используется все целиком, так же, как и вайда красильная (немецкое индиго).
Синий краситель из вайды применялся для окрашивания шерстяных тканей и весьма ценился в производстве ковров. Также для окрашивания льна в голубой цвет использовали сок ягод черники, а шерсть окрашивали им в синий.
Черный цвет ткани получали, используя для этого сразу несколько растений. Ольха белая также может окрашивать ткань в самые разные цвета, начиная от желтого до черного. Причем для этого всего лишь нужно было добавлять в красящий раствор проржавевшее железо или самые обыкновенные еловые шишки.
А вот источником красной краски в Средневековье являлось насекомое кошениль (кошенильный червец). Самки этого насекомого вырабатывают карминовую кислоту – стойкий краситель, который давал насыщенный цвет с оттенком пурпурного. Из 140 000 насекомых можно выделить 1 кг сухой кошенили.
Окрашенную ткань промывали в растворе уксуса, после чего сушили, если надо ворсили ее специальными гребнями, которые тоже производились ремесленниками особого цеха, и уже после этого пускали ткань в продажу!
Ткач Михаэль Мюлльнер. На иллюстрации из «Книги двенадцати братьев» Мюлльнер сидит за ткацким станком, показанным спереди, и направляет челнок правой рукой. На ногах у него нет обуви, чтобы лучше управлять педалями. Корзина с пряжей лежит на полу. 1524 год. Amb. 279.2° Folio 14 verso (Landauer I)
В Средние века ремесленники одной профессии объединялись в цехи – союзы, имевшие свой устав, традиции, и служившие общим целям производителей. Вот только цеховое производство являлось тормозом для инноваций.
Цех пристально следил, чтобы никто из мастеров не производил бы изделий большего количества и не продавал их дешевле остальных, поскольку это снизило бы доходы всех остальных членов цеха. Ограничения цеха означали, что производить надо не «больше и дешевле», а «меньше и дороже», что входило в противоречие с потребностями общества. То есть цех становился тормозом научно-технического прогресса.
Об этом поразительном явлении говорит документ, относящийся к 1412 году:
«Да будет известно, что к нам (в Кёльн) явился Вальтер Кезенгер, предложивший построить колесо для прядения и сучения шёлка. Но, подумавши и посоветовавшись со своими друзьями... совет нашёл, что многие в нашем городе, которые кормятся этим ремеслом, погибнут тогда. Поэтому было постановлено, что не надо строить и ставить колесо ни теперь, ни когда-либо впоследствии».
Но, несмотря на мертвящее влияние цеховых порядков, производство медленно, но неуклонно развивалось. Находчивый, предприимчивый мастер, которому навязывали устаревшие правила и приемы работы, ухитрялся изобрести способ, позволяющий обойти все затруднения. Он находил рабочие руки вне города. Обычно никто из лиц, не принадлежавших к цеху, не имел права заниматься ремеслом ни в самом городе, ни в его окрестностях радиусом в одну милю.
Однако за пределами этой «заповедной мили» – там, куда не простирался надзор городских властей, могли проживать деревенские прядильщицы и ткачи. Расторопный мастер снабжал их сырьем, принимал от них готовую продукцию, оплачивая труд полунищих деревенских жителей грошовым вознаграждением.
В одной деревне на мастера работали валяльщики и шерстобиты, в другой – прядильщицы, в третьей – ткачи и красильщики. Все эти люди могли не знать друг друга. Их связывал воедино предприниматель-скупщик. Такой предприниматель как раз и выступал организатором нового типа производства – мануфактуры.
Кстати, обратите внимание, что на приведенной здесь иллюстрации станок ткача практически ничем не отличается от станка 1425 года. То есть за прошедшие сто лет в его конструкции ничего не изменилось.
Ткач по имени Ханс. Сидит за своим ткацким станком и держит в левой руке ткацкий челнок. Многочисленные катушки с нитками лежат в корзине на полу. 1588 год. Amb. 317b.2° Folio 48 recto (Mendel II)
Проблемы доставляло ткачам и используемое сырье. Так, более богатые члены цеха ткачей в Аугсбурге в конце XVI века начали использовать привозной лён-долгунец, вывозившийся из Пруссии. Новая ткань быстро завоевала себе популярность, и вышло так, что покупатели приобретать прежнюю ткань перестали.
Но такие поездки были по карману лишь богатым людям, закупавшим лен-долгунец большими партиями. И постепенно весь старый цех ткачей раскололся на две неравных части. Из 300 мастеров – членов цеха – 13 стали хозяевами-предпринимателями, а 287 стали работать на чужом привозном сырье, так как уже не могли использовать вышедший из употребления местный лён, а на приобретение привозного у них не было денег.
Когда же наставало время по старинному обычаю избирать новых старейшин ткацкого цеха, выбрали все тех же 13 хозяев, так как от них зависели все остальные. Так официальное положение старейшин сделало этих предпринимателей всемогущими. И в итоге в 1495 году обедневшие мастера сговорились на очередных выборах избрать старейшинами не хозяев, а своих представителей.
Мастера-ткачи явились на выборы с лозунгами: «Долой 13 хозяев!», «Долой длинную пряжу (долгунец), да здравствует короткая пряжа!» Однако вполне понятно, что в итоге они проиграли.
Ворсовщик Маркс Шмидт занимается тем, что ворсует длинную синюю ткань, причем одновременно делает это как правой, так и левой рукой. Большие ножницы для стрижки ворса висят на стене сзади, а семь щеток ожидают своей очереди в стойке на полу. 1627 год. Amb. 317b.2° Folio 106 verso (Mendel II)
С 1326 года Средневековье было временем холодным, поэтому существовал большой спрос на теплые плотные шерстяные ткани – сукно. Причем его производство было сложным и дорогим.
В частности, после того, как ткань была соткана и снята с ткацкого станка, ее следовало подвергнуть обработке. Ткань погружали в чан с теплой водой и топтали ее ногами или даже били молотком. В раствор добавляли мыло или мочу, чтобы удалить из шерсти натуральный ланолин или жир, который употребляли на ранних этапах обработки.
Впрочем, стирать приходилось даже те шерстяные ткани, которым валяние не требовалось, так как накопившиеся в процессе ткачества жир и грязь нужно было убрать. Поскольку окрашивание производили, погружая ткань в жидкость, вполне возможно, что ее окрашивали уже на этом этапе. «Окрашенная по частям» – так в то время называлась такая ткань.
Просушенную ткань стригли большими ножницами, чтобы подровнять ворс. Причем стрижку нередко чередовали с так называемым ворсованием. Его проводили для того, чтобы поднять ворс у ткани и сделать ее мягкой и гладкой. Для этого использовалась головка растения, известного как чайная ласка. Однако толстое грубое сукно ворсили особыми металлическими щетками.
Кстати, их тоже делали ремесленники особого цеха, и если ткали ткань ткачи, то ворсили сукно обычно мастера цеха ворсильщиков. Но так как окрашивание изделия могло реально осуществляться практически на любом этапе производства, то чаще всего его производили после того, как ткань была пострижена.
Следует подчеркнуть, что разделения труда внутри одной мастерской в то время не существовало, оно имело место между мастерскими разных цехов. Так что путь от волокна к готовому сукну лежал через мастерские шести (!) разных цехов.
Когда тиснение и стрижка (а возможно, еще и окрашивание) были закончены, ткань разглаживали в плоских деревянных тисках. Получившаяся в итоге ткань была мягкой на ощупь и хорошо сохраняла тепло.
Торговец тканями Кунц Доренбергер. Торговец тканями стоит за своим торговым столом, на котором лежат несколько отрезов ткани зеленого, синего и красного цветов, и измеряет синюю ткань линейкой. На столе лежат ножницы, рулоны ткани видны в открытых отделениях стола. Висят также на настенном кронштейне. 1443 год. Amb. 317.2° Folio 66 recto (Mendel I)
В странах Северной Европы производство сукна было сосредоточено главным образом во Фландрии и Англии, а вот в южной части континента в нем первенствовала Флоренция, где в XIV веке в сукноделии было занято более 30 000 ремесленников, закупавших шерстяное волокно в Англии через Брюгге и Шампань. Там же красили суровые фламандские сукна, которые затем экспортировались в Сирию, Египет, Среднюю Азию и даже Китай.
Информация