«Новые левые» и «революция» 1968 года: как борьба с неравенством трансформировалась в культ покаяния, культуру отмены и диктатуру меньшинств
Конец ХХ столетия стал триумфом либеральной демократии, что позволило некоторым философам и исследователям даже говорить о «конце истории». Американский историк Джон Лукач в своей книге «Конец двадцатого века и конец модерна», в которой он пытался подвести итоги XX века, справедливо отмечал, что
«в настоящее время демократия стала столь же повсеместной, сколь и гнетущей вследствие популярности, основанной на самых низких стандартах, когда сама популярность подвержена манипулированию, и ее можно производить при помощи машины паблисити [3]».
Консервативный критик либерализма Патрик Бьюкенен в свою очередь констатировал, что либеральные левые завладели не только искусством, театром, литературой, музыкой и балетом, но и кинематографом, фотографией, образованием и средствами массовой информации. Через управление культурой левые навязывают обществу свою мораль, которая зиждется на двух аксиомах: первая – во вселенной не существует абсолютных ценностей, нет единых стандартов красоты и уродства, добра и зла; вторая – в лишенной Бога вселенной левые выступают единственным судьей человеческих деяний [4].
Антиколониализм, антирасизм, покаяние за свое прошлое, вознесенное в культ, политкорректность, которая выражается в первую очередь в табуизации некоторых тем, «новая искренность» (или «новая этика»), культура отмены – являются неотъемлемой частью современной западной либеральной демократии, которая во второй половине ХХ века претерпела трансформацию. Одним из факторов, который способствовал этой трансформации, являлась «революция» 1968 года.
Как отмечает историк Олег Пленков в своей научной работе «Революция 1968-го: эпоха, феномен, наследие», в результате событий 1968 года, прежние нормы поведения были разрушены, а на их месте возник вакуум. Старая система ценностей была уничтожена, а новая не была создана.
«Парадокс, характерный для конца XX века, заключается в том, что по всем критериям социального благополучия и стабильности жизнь в реакционной, но имеющей традиционные социальные структуры Северной Ирландии, с ее безработицей и проблемами, возникшими в результате непрекращающейся 20 лет гражданской войны, была лучше и фактически безопаснее, чем жизнь в большинстве крупных городов Великобритании [1]»,
– отмечает историк.
Что собой представлял феномен «революции» 1968 года и как он способствовал трансформация западной демократии? Кто такие «новые левые»? Почему антирасизм, антиколониализм и культивирование вины стали неотъемлемой частью леволиберальной политики нынешнего Запада? Что собой представляет политкорректность и культура отмены? На эти вопросы постараемся дать ответы в данном материале.
Феномен «революции» 1968
Феномен «революции» 1968 года столь необычен, что часто ставит в тупик многих исследователей. Дело в том, что протесты студентов и молодежи в конце 1960-х годов, которые охватили Францию, Италию, Германию, США, Японию и ряд других стран, для властей и традиционных партий стали неожиданностью, поскольку происходили они на фоне очевидного экономического роста – спад начался уже в 1970-х годах. По этой причине нельзя сказать, что события 1968 были обусловлены социально-экономическими причинами.
Так в 1958–1973 гг. французская экономика демонстрировала самые высокие темпы роста в своей истории. К концу указанного периода индекс годового роста на один пункт превышал прежние рекордные показатели 1950-х годов [5]. Рост промышленного развития составил в 1950-х годах 10–15 %, а в 1968–1969 гг. – 12 %. Только за 1960-е годы национальный доход увеличился вдвое.
В ФРГ период быстрого и непрерывного роста экономики с середины 50-х и до конца 60-х получил название «немецкое экономическое чудо» – промышленное производство увеличилось с 1948 по 1964 год в 6 раз, сельскохозяйственное производство с 1950 по 1964 год выросло в 2,5 раза, в 1964 году в стране практически не было безработных. Вследствие беспримерного экономического роста немецкое правительство решило направить избыток средств на расширение системы социальной защиты и создание общественных служб, в частности, были беспрецедентно повышены пенсии [6]. По темпам экономического роста Германия существенно превосходила США.
Экономический рост происходил и в Италии, которая в 1960-х годах превратилась в высокоразвитую промышленную страну. Это стало возможным, в том числе благодаря значительным государственным инвестициям и американской экономической помощи, предоставленной по плану Маршалла.
Таким образом, 1960-е годы являлись временем беспрецедентного экономического роста в большинстве стран западного мира, который сопровождался ростом уровня жизни и ростом потребления. Общество того времени достаточно часто характеризуют фразой «общество избытка».
Часто причиной начала массовых протестов студентов и молодежи называют противодействие властей требованиям демократизации системы образования, однако, как отмечает историк Олег Пленков, кризис системы образования не был реальной причиной революции – проблемы с организацией и проведением учебного процесса послужили лишь поводом к протестам.
Против чего протестовали студенты?
Во многом против патриархальных буржуазных нравов. В частности, как отмечают историки, в те времена рождение внебрачного ребенка было скандалом и позором для женщины, аборты были запрещены, за исключением медицинских показаний, развод был крайне затруднителен и т. д. Все это не нравилось молодому поколению. Кроме того, молодежь протестовала против «буржуазного общества», разделенного классовыми и расовыми различиями.
Молодежь в это время подвергала сомнению власть как таковую, даже невзирая на то, что она была демократически легитимирована, ее раздражали любые ограничения, даже объективно необходимые. Целью протестов становится максимальная личная свобода без оглядки на ответственность перед другими людьми [1]. При этом среди рабочих студенческие волнения вызвали достаточно слабую реакцию – исключением стала Франция, где рабочие были активны.
Революционеры 1968 года демонстрировали презрение к традиционным устоям – наркотики, секс, дисгармонический новый стиль в одежде, обилие непристойной речи были частью событий 1968. Миллионы людей с фатальным исходом экспериментировали с наркотиками и испробовали новые формы сексуальной жизни, получив взамен тяжелые психические расстройства [1].
Идеи, принесшие потрясения, были по большей части левого толка, как отмечал историк-марксист Эрик Хобсбаум, 1968 год породил повальную моду на марксистскую теорию (как правило, в версиях, которые изумили бы самого Маркса) и множество различных марксистско-ленинских сект и групп, объединившихся на основе критики Москвы и старых коммунистических партий как недостаточно революционных и ленинских [8].
Внезапная вспышка студенческих протестов была тесно связана с «новыми левыми», которые, в отличие от прежних левых, веривших в революционный потенциал рабочего класса, отвернулись от прежних компартий, но сохранили веру в своеобразно понимаемый ленинизм, троцкизм, маоизм и прочие идеологические мифы [7]. Для «новых левых» и в целом для «революционеров» 1968 года было три М: Маркс, Мао и Маркузе. Особой популярностью у студентов пользовался Герберт Маркузе, самыми распространенными у студентов были его тексты «Эрос и цивилизация» и «Одномерный человек» [1].
По всему миру идеи романтического марксизма вдохновляли людей, боровшихся с империализмом, которые противопоставляли их принципам советского марксизма, громко заявившего о себе после ввода войск СССР в Чехословакию. В новом пантеоне левых героев рядом с Че Геварой занял место Хо Ши Мин. Людям запомнилось его открытое неповиновение США, а в особенностях его политики разбирались немногие. Сталин из этого пантеона однозначно был исключен [2].
В 1968 году волнения студентов и рабочих на Западе и «Пражская весна» на Востоке бросили серьезный вызов всем ортодоксальным коммунистическим партиям, руководство которых боялось уступить свои позиции новым радикальным левым движениям [2]. Для Москвы «марксизм» в таком виде был неудобным конкурентом в коммунистическом движении.
Интересно, что у «революционеров» 1968 года не было никакой позитивной программы – возмущение молодежи было вызвано разными причинами и объединяло их только желание бунта и отчетливая неприязнь к авторитаризму, в какой бы форме он ни проявлялся. В странах с тоталитарным прошлым – Германии и Италии – студенты требовали, чтобы старшее поколение ответило за совершенные преступления, о которых, казалось, все забыли. В Бельгии студенты выступали против господства французского языка во фламандских университетах, а в США – против войны во Вьетнаме.
Иными словами, какого-то объединяющего общего начала в этих протестах не было [7].
Как справедливо отмечает Олег Пленков,
«68-й невозможно свести к чему-то одному: студенческое движение, восстание молодежи, конфликт поколений, социальный протест, культурная революция. Но одно ясно: даже и пятьдесят лет спустя 68-й актуален и жив…
За 68-м последовала субкультурная эрозия старого мира, а не желанные студентами изменения политического строя или преодоление капиталистической системы. 68-й это отметка перехода в постиндустриальное и постсоциалистическое общество. И признаки этого перехода не всегда позитивные, поэтому обычно наследие 1968 хулят за падение рождаемости, безграничный гедонизм, феминистическое разрушение материнства, безработных, не стремящихся к занятости, упадок прежних ценностей [1]».
За 68-м последовала субкультурная эрозия старого мира, а не желанные студентами изменения политического строя или преодоление капиталистической системы. 68-й это отметка перехода в постиндустриальное и постсоциалистическое общество. И признаки этого перехода не всегда позитивные, поэтому обычно наследие 1968 хулят за падение рождаемости, безграничный гедонизм, феминистическое разрушение материнства, безработных, не стремящихся к занятости, упадок прежних ценностей [1]».
Отрицание старых ценностей и триумф нигилизма и гедонизма
Молодежная революция 1968 года носила ярко выраженный гедонистский характер, учитывая сексуальную революцию, наркотики и рок-музыку. Если фашизму, нацизму, большевизму – также молодежным по преимуществу движениям – был характерен аскетизм, дисциплина, приверженность классической культуре, самоотверженность в реализации целей движения, то «революция» 1968 составила абсолютно иное по характеру явление. Разница связана с опытом поколений – беззаботное и благополучное «поколение Битлз» просто не понимало проблем, которые в свое время донимали их отцов [1].
Критика студентами «буржуазного общества» в терминах отчуждения выливалась в демонстративное превознесение и употребление наркотиков. Между тем употребление наркотиков официально считалось незаконным, так что сам факт курения марихуаны (наиболее популярного в 1960-е годы среди западной молодежи наркотика) являлся демонстрацией не только неповиновения тем, кто его запрещал, но и превосходства над ними. Таким образом, часто стирались границы между позывом накуриться травки и желанием строить баррикады [1].
Главный теоретик конфронтационной тактики, один из лидеров американских «новых левых» Джерри Рубин писал:
«выполните наши требования, и мы тут же выдвинем дюжину новых…
Мы выдвигаем на этом собрании именно такие требования, которые заведомо не могут быть выполнены истеблишментом…
Если же наши требования не выполняются, мы кричим, орем, исполнившись праведного гнева. Цель не имеет никакого значения. Тактика, реальные действия, вот что важно [1]».
Мы выдвигаем на этом собрании именно такие требования, которые заведомо не могут быть выполнены истеблишментом…
Если же наши требования не выполняются, мы кричим, орем, исполнившись праведного гнева. Цель не имеет никакого значения. Тактика, реальные действия, вот что важно [1]».
Как отмечает историк А. Яковлев, в 1960-е годы в индустриальном западном обществе возникла молодежная культура, новые нормы морали и новый уклад жизни. Этой культуре был присущ нигилистический элемент, отрицание «старой» морали и всего «старого» порядка жизни. По сути дела, революция ставила своей целью личное и социальное освобождение индивида от сковывающих его уз государства и родителей, законов и обычаев. Эти основы расшатывались экстремистскими действиями, свободным сексом и наркотиками, которые, конечно, существовали и раньше, но с 1968 года стали публичными, были превращены в нормативные [9].
Еще одной вытекающей из ценностей 50–60-х гг. XX века стала норма «разумного эгоизма». Зачем тратить жизнь на что-то, идущее вразрез с естественными и разумными желаниями и потребностями человека – быть жертвой ортодоксальных религиозных и социальных догм, осваивать ненужную профессию или заниматься еще чем-то, что разрушает собственную личность? Теоретиком этих взглядов стал известный философ Ги Дебор, автор критического манифеста «Общество спектакля».
Основные идеи этого модного европейского течения и закрытого сообщества, в которое входили многие творческие личности, тогда казались шокирующе радикальными: не работать, а паразитировать, присваивать все, что понравится, превратить жизнь в непосредственный творческий акт (т. е. «в перформанс»), морочить и всячески использовать тех, кто этого не понимает. Главным лозунгом и идеей, предложенной ситуационистами и широко поддержанной в ходе студенческого бунта 1968 года, стал знаменитый призыв «Никогда не работайте!» [10].
Сторонники «ситуационистского интернационала» считали, что Запад достиг изобилия, достаточного для коммунизма, а значит пора устраивать «революцию повседневной жизни». Это означало отказаться от работы, подчинения власти, уплаты налогов, выполнения требований законов и общественной морали. Все должны заняться свободным творчеством, и наступит «царство свободы» [1].
События 1968 года имели серьезные последствия. В частности, после 1968 началось резкое изменение общественных норм, руководивших сексуальным поведением, партнерством и воспроизводством – это было время сексуальной революции. В Париже, например, студенты и студентки Нантского университета выступили против правил, установленных в общежитиях, требуя от дирекции права спать вместе.
Сексуальная революция инициировала поворот прочь от особой значимости и ценности трудовой морали и аскетизма – к гедонизму и индивидуализму. Лозунг мая 1968 «когда я думаю о революции, мне хочется трахаться» привел бы в замешательство не только Ленина, но даже венскую коммунистку Рут Фишер, которая выступала за сексуальную свободу [1].
Как отмечает Патрик Бьюкенен, еще в 1950-х годах развод был скандалом, «потрясением основ», достойным разве что отбросов общества, аборт считался преступлением, а гомосексуализм – «любовью, не смеющей себя назвать». Сегодня половина всех браков заканчивается разводами, вместо семейной жизни предпочитают говорить об «отношениях», а любовь, когда-то не смевшая себя назвать, ныне громогласно вещает со всех сторон [4].
Сторонниками нового марксизма (двигателями которого были философы Франкфуртской школы, в частности Герберт Маркузе) двигал не исторический материализм, а отвращение к буржуазной христианской цивилизации. Совершенно неясно – каким образом феминизм или защита прав гомосексуалистов вытекают из приверженности марксизму? Ответ на этот вопрос дает Патрик Бьюкенен в своей книге «Смерть Запада», описывающей атаку на «буржуазную мораль», предпринятую интеллектуалами Франкфуртской школы, как новую и опасную фазу войны марксизма против христианского общества Запада [1].
Согласно Бьюкену, Маркузе, Адорно, Хоркхаймер и Фромм были радикалами, превратившими марксизм из экономической доктрины в инструмент ниспровержения морали. Конечно, некоторые читатели могут не согласиться с данным мнением, однако характер протестных движений в последние десятилетия действительно претерпел существенные изменения.
Протестные движения, охватившие ныне США и Западную Европу (такие как BLM, MeToo и др.), показывают, что истоки социального недовольства существенно изменились. Если ранее они были связаны с мотивами классового неравенства и эксплуатации, то ныне начинает доминировать идеологический протест против нарушения экзистенциальных прав граждан, возможности их свободной самореализации и самовыражения [11]. Речь идет о борьбе против расовых, гендерных, сексуальных и прочих «предрассудков», которые, по мнению протестующих, должны быть устранены самыми решительными средствами [11].
Таким образом, «новые левые», современные социалисты, критикуют «мировой капитализм», патриархат, превосходство белых, борются за права «цветных» и секс-меньшинств.
Чем «новые левые» отличаются от старых и какова их политическая программа? И почему именно благодаря им на Западе стали нормой политкорректность и культура отмены? Почему антирасизм, антиколониализм и культивирование чувства вины за свое прошлое стали нормой на Западе? Каковы результаты антиколониализма и антирасизма?
Об этом расскажем во второй части материала.
Продолжение следует…
Использованная литература:
[1]. Пленков О. Ю. «Революция» 1968-го: эпоха, феномен, наследие. – СПб.: Владимир Даль, 2023.
[2]. Приcтланд Д. П. Красный флаг: история коммунизма; [пер. с англ.] / Дэвид Пристланд. – М.: Эксмо, 2011.
[3]. Лукач Д. Конец двадцатого века и конец эпохи модерна. – СПб., 2003.
[4]. Патрик Дж. Бьюкенен. Смерть Запада. – М.: АСТ, 2003.
[5]. Худокормов А. Г. «Экономическое чудо» во Франции: формирование и результаты дирижистской модели в 1944–1973 годах. Мир новой экономики, 2019.
[6]. Пленков, О. Ю. Новейшая история стран Европы и Америки: учебник для вузов / О. Ю. Пленков. – 3-е изд., перераб. и доп. – Москва: Издательство Юрайт, 2023.
[7]. Барышников В. Н., Борисенко В. Н., Пленков О. Ю. Культурные итоги молодежной революции // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2021. Т. 66. Вып. 3. С. 1012–1026.
[8]. Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991). – М.: Издательство Независимая Газета, 2004.
[9]. Яковлев А. И. Опыт революции 1968 года и арабской весны. Восточная аналитика. – 2012. – № 3. – с. 186–194.
[10]. Петров В. Е. Практики праздности, недеяния и эскапизма в молодежных сообществах ХХ в. как стратегии элитизации личности. [Электронный ресурс] URL: https://cyberleninka.ru/article/n/praktiki-prazdnosti-nedeyaniya-i-eskapizma-v-molodezhnyh-soobschestvah-hh-v-kak-strategii-elitizatsii-lichnosti.
[11]. Диагноз современности и глобальные общественные вызовы в социально-философской рефлексии: монография / [Момджян К. Х. и др.]; сост. Момджян К. Х., Цуркан Е. Г.; Московский государственный ун-т им. М. В. Ломоносова, Кафедра социальной философии и философии истории философского факультета. – Москва: Изд-во «Логос», ООО «НПТ», 2022.
Информация