Таинственный доктор Петр Бадмаев
Петр Бадмаев на портрете М. Жуковского, 1880 г., Эрмитаж
Страшнее Распутина?
Среди последних сторонников российской монархии оказался и очень необычный человек, которого мало кто ожидал увидеть в Петербурге того времени. Некоторые считают его авантюристом и шарлатаном, другие – успешным врачом, который реально помог многим людям, и видным дипломатом.
При рождении он был назван Жамсараном (Джамсараном), но вместе с братом был крещен самим цесаревичем (наследником престола) – будущим императором Александром III. Он получил христианское имя Пётр, а его фамилия «Бадмын» (по имени отца – Бадмы) превратилась в «Бадмаев». Герой статьи был не только врачом, но и дипломатом высокого ранга, и в отставку вышел в чине действительного статского советника.
Он также преподавал монгольский язык в Петербургском университете, но прославился всё же именно как знаток восточной медицины. В качестве врача стал вхож в императорский дворец, дома высших сановников государства и приобрел огромное влияние. Его даже называли серым кардиналом, который якобы полностью контролировал своих высокопоставленных пациентов.
С. Витте, например, утверждал, что Бадмаев свои знания старался «сделать источником всевозможных личных афер». У этого таинственного врача действительно лечились члены императорской семьи, аристократы, министры, иерархи Православной церкви, а также известный проповедник Иоанн Кронштадтский. А. Ф. Керенский вспоминал, что именно в доме Бадмаева когда-то познакомились два влиятельных пациента этого доктора – министр внутренних дел Российской империи А. Д. Протопопов и Григорий Распутин.
Многим Пётр Бадмаев известен по знаменитому роману Валентина Пикуля «Нечистая сила», в котором этот писатель даёт ему поистине уничижительную характеристику:
«Джамсаран Бадмаев, этот коварный азиат, имел прозвища Клоп, Сова, Гнилушка… Граф Витте говорил, что Бадмаев вылечит любого человека, но при этом обязательно впутает пациента в какую-либо аферу...
Понимая, на чем легче всего разбогатеть, Бадмаев специализировал свою клинику на излечении сифилиса. Ослабевших аристократов он делал пылкими мужчинами, а страстных аристократок (по просьбе мужей) превращал в холодных рыбок...
Бадмаев умел связывать людей, не беря с них никаких клятв! Сила его заключалась в том, что все эти министры, их жены, сенаторы, их любовницы оставались перед ним… нагишом.
Бадмаев хранил врачебные тайны, но всегда умел шантажировать пациентов знанием этих тайн! За голубою тогой врача-кудесника скрывался изощренный политический интриган».
Понимая, на чем легче всего разбогатеть, Бадмаев специализировал свою клинику на излечении сифилиса. Ослабевших аристократов он делал пылкими мужчинами, а страстных аристократок (по просьбе мужей) превращал в холодных рыбок...
Бадмаев умел связывать людей, не беря с них никаких клятв! Сила его заключалась в том, что все эти министры, их жены, сенаторы, их любовницы оставались перед ним… нагишом.
Бадмаев хранил врачебные тайны, но всегда умел шантажировать пациентов знанием этих тайн! За голубою тогой врача-кудесника скрывался изощренный политический интриган».
Никто не знал, что содержится в таинственных «облатках» Бадмаева, и С. Ю. Витте говорил, что этого человека «нельзя сердить», потому что он «может слопать русского царя». И Николай II как-то сказал о Бадмаеве:
«Что-то мне страшно с ним».
А вот мнение Александра Блока:
«Умный и хитрый азиат, у которого в голове политический хаос, а на языке шуточки и который занимался, кроме тибетской медицины, бурятской школой и бетонными трубами».
Григорий Распутин говорил о Бадмаеве: «Этот китаец обманет хоть самого черта», – и признавался, что боится его. А вот как описывал отношения «экстрасенса» Распутина и «восточного целителя» Бадмаева В. Пикуль в уже цитировавшемся романе «Нечистая сила»:
«Посредством лекарств, то возбуждающих, то охлаждающих, он (Бадмаев) как бы управлял Гришкой на расстоянии, отчего Распутин был зависим от врача-шарлатана. Сохранился документальный рассказ Распутина: «Зачем ты не бываешь у Бадмаева? Ты иди к нему, мила-ай… Больно хорошо лечит травушкой. Даст тебе махонькую рюмочку настойки, и – у-у-ух как! – бабы тебе захочется. А есть у него и микстурка. Попьешь ее, кады на душе смутно, и сразу тебе все ерундой покажется. Станешь такой добренький, такой глупенький. И будет тебе на все наплевать».
П. Бадмаев и Г. Распутин в фильме «Агония», 1975 г.
Здесь Пикуль ничего не выдумал, о том же говорил и Владимир Пуришкевич – убежденный монархист, принимавший участие в убийстве Распутина. Он утверждал, что, помимо прочих лекарств, Бадмаев делал две настойки, одна из которых повышала мужскую потенцию, а вторая – «лишала ума». И в салонах петербургской знати распространялись слухи, что второй настойкой Бадмаева Распутин поил Николая II.
Действительно, очень многие поступки и решения этого императора объяснить довольно трудно, настолько они нелогичны и откровенно вредны не только для государства, но и для правящего дома, для всей династии Романовых. Поневоле задумаешься, не принимал ли их Николай, находясь под действием наркотиков?
Подозревали, что и страдавшего гемофилией цесаревича Алексея Распутин лечил именно с помощью трав, получаемых от Бадмаева. Но лично знакомый с Николаем II Бадмаев вряд ли уступил бы Распутину роль главного целителя наследника престола. А успехи Распутина действительно впечатляют.
Доказано, что как минимум четыре раза (в 1907 г., в октябре 1912 г., в ноябре 1915 г. и в начале 1916 г.) он буквально спас царевича от смерти, и дипломированные придворные врачи, прогнозы которых о неизбежной гибели Алексея не сбывались, просто разводили руками, не в силах объяснить эти случаи иначе как чудом.
В настоящее время установлено, что использование гипноза либо даже простое отвлечение внимания значительно уменьшает кровотечение у больных гемофилией. И Распутин предвосхитил данное открытие, он говорил:
«Такие, у которых так кровь бьет, очень они люди нервные, тревожные, и штобы кровь унять, надо их успокоить. А я это умел».
«Успокаивал» он и родителей Алексея. Николай II прямо говорил:
«Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным... И действие его слов длится целые недели».
А небезызвестный Феликс Юсупов, в доме которого был убит «Старец», в разговоре с депутатом Государственной думы В. Маклаковым заявил:
«Распутин обладает силой, которую можно встретить раз в сотни лет... Если убить Распутина сегодня, через две недели императрицу придется поместить в больницу для душевнобольных. Ее душевное состояние держится исключительно на Распутине: она развалится, как только его не станет».
Не вызывают сомнения и другие случаи излечения Распутиным заболеваний, которые сейчас называют психосоматическими.
Известно, например, что он всего за 10 минут вылечил сына купца первой гильдии А. Симановича от недуга, с давних пор известного под названием «пляска святого Витта». А самого Симановича он избавил от игровой зависимости – неодолимого стремления к игре в карты. Так что можно утверждать, что Бадмаев и Распутин разработали собственные лечебные методики, в эффективности которых сомневаться просто невозможно. И если Бадмаев оставил после себя хотя бы перевод тибетского трактата «Четыре основы» («Жуд-Ши»), то методика Распутина утеряна безвозвратно.
Очень жаль, что этот родившийся в простой крестьянской семье человек не имел возможности получить медицинского образования в царской России. Он мог бы стать основателем собственной научной школы, его имя носили бы университеты и клиники, специализирующиеся на лечении психических и неврологических больных, своим учителем его считали бы ведущие психиатры и неврологи всего мира.
Но вернёмся к Петру Бадмаеву. Пользуясь своим влиянием, он убеждал своего крестного отца Александра III и его сына Николая II в необходимости активной экспансионистской политики на Дальнем Востоке. Бадмаев очень хотел присоединить к России Монголию, Тибет и даже Китай. Поэтому некоторые считают его одним из виновников Русско-японской войны – поскольку и Монголия, и Китай входили в сферу японских интересов.
«Раздел Китая великими державами». Карикатура начала 1900-х гг.
Но давайте начнём рассказ о Петре Бадмаеве по порядку.
Путь в Петербург
Жамсаран Бадмын родился в довольно зажиточной семье, ведущей кочевой образ жизни в Забайкальской Агинской степи (в междуречье рек Ага и Онон). Произошло это то ли в 1849 году, то ли в 1851, а сам Бадмаев, будучи арестован ЧК, утверждал, что родился в 1810 году. Это выглядит просто невероятным, в том числе и потому, что это год рождения его старшего брата – Сультима. Однако в сохранившемся заявлении на имя председателя ЧК от 10 августа 1919 года Петр Бадмаев заявляет:
«Я, 109 лет старик, потому только, что имею большое имя, популярное в народе, – сижу в заключении без всякой вины и причины уже два месяца».
А его дочь Аида и вовсе говорила:
«Когда я родилась, отцу было сто семь лет».
То есть датой рождения отца она предлагает считать 1807 год.
Среди предков героя статьи были и буряты, и монголы, более того, он утверждал, что является потомком Чингисхана по женской линии. Цесаревич Александр однажды спросил его: до какого колена у бурят принято изучать свою родословную?
Жамсаран ответил:
«Принято до девятого, но я учил до одиннадцатого, потому что в одиннадцатом колене род наш происходит от Чингисхана».
Старший брат и учитель
Жамсаран был младшим сыном в семье, и родившийся в 1810 году брат Сультим, который учился в одном из дацанов методам традиционной тибетской медицины, годился ему в отцы (кстати, обучение в дацане могло продолжаться 20 лет). Сультим стал эмчи-ламой (в буквальном переводе – врач-священнослужитель) Степной думы, административного органа самоуправления «инородцев», существовавшего в 1822–1903 гг.
11 июня 1852 года Нерчинское лекарственное ведомство выдало ему разрешение на лечебную деятельность:
«Беспрепятственно дозволяется лекарю гелун-ламе Сультим Бадмаеву лечить своих сородичей, но не касаясь русских».
В 1854 году, когда не хватало европейских дипломированных врачей, он прекрасно проявил себя во время эпидемии сыпного тифа. В качестве награды попросил чин офицера. В Петербурге заинтересовались донесением генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Муравьева-Амурского о некоем экзотическом инородческом докторе – ламе, который помог локализовать эпидемию.
И по предложению военного врача генерал-майора И. И. Реймана Сультим Бадмын был приглашён в столицу империи, чтобы опробовать свои методы при лечении
«одержимых бугорчаткой (так назывались гнойные инфекции кожи) во всех степенях развития, и испытать свои средства над больными, одержимыми раком в Николаевском военном госпитале под наблюдением врачей».
Предполагамая фотография Сультима Бадмаева, 1860-е гг.
Любопытно, что ещё до приезда в Санкт-Петербург, Сультим был избран членом Сибирского отделения Императорского Русского географического общества.
Профессор Григорьев в труде «Императорский Санкт-Петербургский университет, в течение первых пятидесяти лет его существования», изданном в 1870 году, сообщает:
«Бадмаев (в язычестве Сультим, после принятия православия Александр Александрович) – из бурят Восточной Сибири, бывший старший лама Агинской степной думы. Обширные познания, приобретенные им в области тибетской медицины, и необыкновенно удачная практика среди нерчинских бурят сделали его в 1853 году известным в кругах местного русского начальства...
В 1857 году приехал в Санкт-Петербург, просил разрешения продемонстрировать и здесь свои медицинские познания. Прикомандированный с этой целью, по Высочайшему повелению, к 1-му военно-сухопутному госпиталю, он под наблюдением врачей лечил там с большим успехом от разных болезней, преимущественно от чахотки и рака, и вместе с тем следил за способами лечения госпитальных врачей с таким рвением, что в июле 1861 года с успехом выдержал экзамен на звание лекарского помощника.
Это научное стремление и практические познания его в медицине доставили ему в январе 1862 года не в пример другим, чин коллежского регистратоpa с назначением практикующим врачом среди бурят».
В 1857 году приехал в Санкт-Петербург, просил разрешения продемонстрировать и здесь свои медицинские познания. Прикомандированный с этой целью, по Высочайшему повелению, к 1-му военно-сухопутному госпиталю, он под наблюдением врачей лечил там с большим успехом от разных болезней, преимущественно от чахотки и рака, и вместе с тем следил за способами лечения госпитальных врачей с таким рвением, что в июле 1861 года с успехом выдержал экзамен на звание лекарского помощника.
Это научное стремление и практические познания его в медицине доставили ему в январе 1862 года не в пример другим, чин коллежского регистратоpa с назначением практикующим врачом среди бурят».
После этого Сультим получил то, о чем просил графа Муравьева-Амурского – право носить мундир и пользоваться привилегиями военного врача.
Продолжим цитату Григорьева:
«В конце 1864 года Бадмаеву по его просьбе Высочайшим повелением разрешено было прикомандироваться на два года к клиникам петербургской Медико-хирургической академии для изучения хирургии. Приобретя за эти два года большую практику в столице и пожелав остаться здесь навсегда, он предложил свои бесплатные услуги университету в качестве лектора, специалиста по монгольским языкам с правом службы. Университет не упустил случая воспользоваться этим предложением и... ходатайствовал через начальство за оставление ему того содержания, которое он получал из Забайкальской области. С мая же 1868 года Бадмаеву разрешена была выдача его лекторского оклада».
Уже в 1860 году Сультим открыл в Петербурге аптеку тибетских лекарственных средств.
Дела пошли хорошо – у Сультима лечилась даже императрица Мария Александровна. И в 1870 году он вызвал к себе младшего брата Жамсарана, который как раз закончил обучение в гимназии города Иркутска. Он стал помогать ему в работе, а между делом – готовиться к вступительным экзаменам на восточный факультет Санкт-Петербургского университета.
Движение вверх
Одним из пациентов Сультима стал настоятель храма Святого Пантелеймона Иоанн Кронштадтский, и для братьев встреча с ним стала судьбоносной. Иоанн познакомил их с цесаревичем Александром (будущий император Александр III) и, когда в 1872 году Сультим и Жамсаран пожелали перейти в православие, наследник престола стал их крестным отцом. Сультиму при крещении было дано имя правящего императора Александра II, Жамсарану – имя первого российского императора.
Оба брата получили отчество своего крестного отца – стали Александровичами. Крещение Сультима многие называют притворным. Имеются сведения, что ранее он, напротив, противодействовал крещению своих земляков и на родине даже был арестован за антироссийскую пропаганду. 13 июля 1866 года епископ Селенгинский Вениамин (Благонравов) писал архимандриту Владимиру (Петрову) об аресте Сультима:
«Буряты сами представили все его письма, частные и циркулярные, также что-то вроде прокламации, в которых он возбуждал в них дух недовольства и обращал мысли их в Монголию, более всего напирал на то, что крестят их для того, чтобы обратить потом в крестьян и отдать в солдаты».
Но это всё же было ещё за 6 лет до его крещения. В 1866 году никто не захотел всерьёз заниматься делом уже ставшего влиятельным и имевшего высоких покровителей столичного врача, и Сультим вернулся в Петербург.
А вот его младший брат, герой нашей статьи, напротив, очень желал присоединения Монголии к России. И, похоже, стал искренне верующим христианином, его младшая дочь Аида утверждала, что в кабинете отца стоял образ целителя Пантелеймона, перед которым постоянно горела лампада. Но и веру предков он не забывал: стал одним из главных спонсоров строительства первого дацана в Петербурге.
В 1871 году ещё не успевший креститься Жамсаран Бадмаев поступил в Петербургский университет на Восточный факультет по монгольско-маньчжурскому разряду.
Одновременно в качестве вольнослушателя он посещал лекции в Императорской медико-хирургической академии (но диплом врача он так и не получил).
Университет он окончил с отличием в 1875 году, после чего был принят на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел.
Между тем в 1873 году умер его брат Александр (Сультим), и Пётр Бадмаев параллельно с учебой, а потом – и работой, стал вести дела в аптеке и принимать больных. Более того, он расширил дело, открыв частную клинику для состоятельных особ. По записям самого Бадмаева, в 1875 году у него было всего 163 посещения, в 1877 – 965, в 1879 – 6 549, в 1885 – 20 153.
А всего за свою жизнь он, работая по 16 часов в день, согласно его записям, принял более 573 856 больных. Диагноз он ставил исключительно по пульсу, сеанс длился около минуты, после чего посетителю давался талон с номером порошка, который следовало купить.
Сохранились данные о количестве порошков, проданных в аптеке Бадмаева – 8 140 276. Аптекой с 1903 года заведовала его будущая вторая супруга – Елизавета Юзбашева. Консультация Петра Бадмаева стоила до 25 рублей золотом, но рабочих он принимал за рубль ассигнациями, а порой даже и бесплатно. После революции в обращении, направленном председателю Петроградского ЧК Ф. Д. Медведю (тому самому, что вместе с И. В. Запорожцем не уберёг потом Кирова), Бадмаев написал:
«Я лечил лиц всех наций, всех классов и лиц крайних партий – террористов и монархистов. Масса пролетарий у меня лечились, а также богатый и знатный классы. До момента последнего моего ареста у меня лечились матросы, красноармейцы, комиссары, а также все классы населения Петербурга».
Популярность Бадмаева в Петербурге была огромна, однако официального статуса он так и не получил. Заключение медицинского совета гласило:
«Закрепить право государственности за тибетской медициной, представляющей собой ни что иное, как сплетение зачаточной архаической науки с невежеством и суеверием, нельзя».
Кстати, имя Бадмаева попало на страницы энциклопедии Брокгауза и Эфрона, где о нём говорилось:
«Лечит все болезни какими-то особыми, им самим приготовленными порошками, а также травами; несмотря на насмешки врачей, к Бадмаеву стекается огромное количество больных».
Следует помнить, что в распоряжении врачей тогда ещё не было антибиотиков, кортикостероидов, эффективных спазмолитических, сосудорасширяющих, антигипертензивных, бронхорасширяющих и прочих лекарств. Зато ещё в конце XIX века при лечении всех болезней широко применялись кровопускания, которые помогали лишь в единичных случаях (например при гипертонических кризах), но потеря крови всегда ослабляла больных.
И потому, учитывая низкий уровень официальной медицины того времени, можно предположить, что результаты лечения по методикам Бадмаева действительно были лучше, чем в городских больницах Петербурга. Таинственные порошки Бадмаева как минимум не ухудшали состояние его пациентов. А вера в чудодейственное лекарство, которое непременно должно помочь, часто действует лучше, чем сам препарат.
В следующей статье мы продолжим рассказ о Петре Бадмаеве, поговорим о его переводе тибетского трактата «Жуд-Ши», грандиозных планах по присоединению к России Монголии, Китая и Тибета, пике врачебной карьеры, жизни после двух революций.
Информация