Результаты политических баталий в Пакистане могут открыть новые возможности, но их требуется правильно проанализировать
Жирное многоточие
5 августа бывший премьер-министр Пакистана Имран Хан был приговорен к трем годам лишения свободы. Из многочисленных обвинений, которыми грозили И. Хану его политические оппоненты, суд выбрал эпизод с подарками, которые тот якобы реализовал на общую сумму в 635 тыс. долларов. Дела подобного рода для Пакистана являются привычными в политической борьбе. В данном случае эпизод еще явно подобран относительно «сбалансированно».
Теперь бывший премьер-министр и лидер одной из крупнейших партий страны «Движение за справедливость» все равно не сможет принять участие не только в осенней избирательной кампании, но еще и последующие пять лет выставлять кандидатуру на выборах.
Арест И. Хана ставит если не точку, то довольно жирное многоточие в противостоянии его политической силы с нынешним кабинетом Ш. Шарифа. В начале мая в «Военном обозрении» вышел материал, где описывались причины и предпосылки этой ситуации, которая в то время привела к серьезнейшим столкновениям сторонников И. Хана с вооруженными силами по всему Пакистану («Кто и зачем взрывает Пакистан»).
Теперь правительству Ш. Шарифа предстоит пройти через сложности предстоящей избирательной кампании, которая в любом случае будет напряженной (выборы, быть может, вообще перенесут на следующий год), хотя и с понятным итоговым результатом, а также определиться со стратегией на несколько лет вперед. А пока вперед выдвинут «технический» временный премьер Анвар уль-Хак Какар – сенатор от провинции Белуджистан, фигура компромиссная. Сделано это, чтобы не затрагивать густонаселенный Пенджаб и не раскачивать ситуацию.
Сегодня Пакистан предоставляет нам хорошую возможность поразмышлять о механизмах многих других кризисных процессов, которые происходят не только в этой стране, но и вдали от нее, поскольку на эскалации последнего полугодия можно проследить некоторые характерные взаимосвязи и очень своеобразную роль Пакистана в различных международных комбинациях и проектах.
В России принято описывать борьбу партий Ш. Шарифа и И. Хана прежде всего в контексте противоборства США и Китая. Это технически действительно удобно: первый премьер вроде бы «проамериканский», второй – «прокитайский», однако здесь ради удобства авторы (если говорят так всерьез) жертвуют глубиной изложения.
Называть И. Хана «прокитайским» – это примерно то же самое, что называть Д. Трампа «пророссийским». Здесь уместно процитировать абзац из предыдущей работы на эту тему.
«На самом деле, как военная элита не может в Пакистане быть антикитайской, так и гражданское правительство Пакистана не может быть антиевропейским».
Особенностью нынешней весны в Пакистане несомненно стало то, что на фоне обсуждения вопросов признания Талибана (запрещено в РФ) традиционная антикоррупционная, т. е. политическая, борьба в этой стране ударила непосредственно по правящему ядру – генералитету. Форма ареста И. Хана в мае, а по сути его похищение, во время присутствия Ш. Шарифа на коронации Карла III напоминала откровенную диверсию по принципу «против всех».
Потребовалось несколько месяцев, чтобы сбросить пар и выработать некий баланс из череды якобы коррупционных эпизодов, где из всего набора опций кейс с «продажей подарков» далеко не самый значимый. Если следовать логике «Китай против США», то снос генералитета Пакистана не помогал бы ни одной из сторон. Аналогичные провокационные эпизоды, наблюдались и в соседнем Афганистане, что не может быть простым совпадением.
Смотря на эти эпизоды, всегда следует учитывать, что И.Хан и Ш. Шариф являются сами частью западной элиты. В категорию «свой-чужой» там зачастую могут входить довольно неожиданные персонажи, и отечественного наблюдателя это иногда откровенно сбивает с толку.
У нас, к примеру, очень любят антиамериканскую риторику очередного политического деятеля. Так, одно время на слуху был борец с США президент Филиппин Р. Дутерте, который называл на пресс-конференциях Б. Обаму буквально «сыном женщины с низкой социальной ответственностью», а Генерального секретаря ООН П. Ги Муна – «еще одним дураком».
В России на ток-шоу яростно хлопали «смелому Родриго» в ладоши, но стоит почитать то, что он сейчас говорит про Россию или его речи на саммите «За демократию» у Дж. Байдена в конце прошлого года – где же овации?
И. Хан критиковал США не в столь ярких выражениях, но тоже довольно ощутимо, как минимум не раз говорил в стилистике «мы не рабы», только было бы очень наивно рассматривать его нынешнюю историю в рамках парадигмы «пострадал от США за свободу народов».
Элитные синдикаты
Любой публичный политик так или иначе выражает настроения какой-то части общества в своем государстве, но сегодня имеет значение не это, а его принадлежность к определенной транснациональной элитной группе, причем не просто к отраслевой элите или абстрактно «финансовой», а той, которая имеет свои концепции будущего.
Особенность нынешнего кризиса в мире заключается в том, что между собой конкурируют не государства, а международные элитные синдикаты. В каждой стране часть элиты принадлежит к одной группе, часть – к другой. Это уже не столько соперничество держав и союзов, сколько аналог конкуренции между Гвельфами и Гибеллинами средневековой Европы, где сторонники партий были в каждом княжестве, в каждой баронской фамилии.
Ни одна крупная страна, включая и Пакистан, не является тут исключением. Сравнение это занимательно тем, что современные ультралибералы объявили христианству натуральный крестовый поход, хотя тут лучше подойдет что-то вроде гендерной войны.
В отношениях «свой-чужой» не менее важно учитывать и то, к какой партии «своих» относятся те или иные акторы. Каждый «свой» еще должен выбрать партию, за которую ему предстоит стоять. Вот многие крупные фамилии и держатели состояний зачастую не всегда хотят играть за партию «безродных космополитов», выращенных в инкубаторе менеджеров, возникают разные комбинации, у каждого игрока свои.
На Востоке это проявляется особенно ярко. Вот Саудовская Аравия по 15 раз на день во всех кинотеатрах крутит сегодня «Барби». Кому-то смешно, а для кого-то это определенный сигнал, что Эр-Рияд против ультралибералов системно играть не будет.
Пример Пакистана тем и хорош, что борьба этих синдикатов или, как иногда любят у нас в России говорить, «мировых проектов» привела к тому, что шатнули ту опору, на которой стоял как бывший премьер, так стоит и премьер нынешний. А зачем шатали?
Рассматривая этот аспект, следует отметить, что и И. Хан и клан Шарифов – это не представители ультралиберального проекта, который сегодня номинально представлен в США Дж. Байденом, а в Европе менеджерами-клонами вроде одиозной А. Бербок. Пакистанцы – это часть «старой консервативной элиты», т. е. являются вынужденными (в силу обстоятельств) оппонентами нынешней верхушки Вашингтона.
Но дело в том, что в Пакистане других элит просто нет, и отношение нынешней дипломатии США к тому или иному представителю в Пакистане зависит от того, насколько он вписывается в их концептуальное видение региона, с кем возможна синергия по большинству узловых вопросов. Потому что такая оппозиция – это не противостояние, а скорее историческая особенность, плюс комплекс причин, связанный не в последнюю очередь с афганской проблематикой.
10 августа в России пресса массово опубликовала сенсационное расследование американского журналистского проекта The Intercept, где приводятся ссылки на материалы дипломатической переписки США.
Согласно этим данным, за месяц до вынесения И. Хану вотума недоверия помощник госсекретаря США по делам Южной и Центральной Азии Д. Лу и заместитель помощника госсекретаря Л. Си Вигери якобы требовали от посла этой страны в США донести до И. Хана, что тот должен изменить свою позицию «активного нейтралитета» по Украине, иначе, мол, «Пакистану этого не простят».
У нас не преминули подать это как еще один эпизод вмешательства США в дела суверенных стран, которые организовали очередной переворот против «друга Китая и России».
Проблема том, что уже мало кто помнит, что журналистский проект The Intercept очень активно работал по теме освещения якобы вмешательства России в американские выборы, вбрасывая «свидетельства», доказывающие такое вмешательство, и весьма избирательно подходит к сообщениям на актуальные темы взаимосвязи семьи Дж. Байдена и Украины.
Что здесь примечательно?
Если от И. Хана требовали изменения позиции по Украине, то не странно ли, что до сих пор МИД Пакистана официально заявляет о том, что «не будет поддерживать ни одну сторону конфликта», сама Украина не может заключить с Исламабадом военные соглашения, а о том, что для Украины поставляются боеприпасы в польский порт Гдыня из Пакистана, пишет именно индийская пресса?
Может, и поставляют, в обмен на ремонт вертолетов, а может быть, и нет. Истории о предложении Киевом нелицензированного ремонта всплывают за эти годы регулярно, обычно от индийских соседей. Они же написали 11 марта прошлого года о том, что Пакистан готов передать Украине танки Т-80УД.
Однако как раз И. Хан и был в это время премьер-министром. Зачем же ровно в это самое время США вести речь о его смещении? Преемник И. Хана вот танки не передает до сих пор, зачем тогда премьера меняли, если меняли?
На первый взгляд, данная публикация – это просто акт, сравнимый с материалами «Викиликс». Но на самом деле, если совместить арест И. Хана, который шатнул всю элитную опору Пакистана (своих для Запада в целом, но из другой партии по отношению к администрации в США), и данную публикацию, то окажется, что материал в The Intercept, наоборот, является сигналом поддержки нынешнего кабинета в Исламабаде, но также и сигналом, что в вопрос признания правительства талибов до формирования окончательной позиции в Вашингтоне лучше не вмешиваться.
И опять, как и на саммите в Джидде и на других площадках, тут используется фактор Украины в качестве нити, которой сшиваются разные внешнеполитические блоки. А со стороны кажется, что чуть ли не из-за Украины и пострадал бывший премьер Пакистана.
Еще один интересный эпизод – недавний отказ Пакистана от строительства общего газопровода с Ираном – Иран свою часть построил, а Исламабад развел руками и прислал уведомление, что, пока санкции с Ирана не сняты, в проекте участвовать не получается.
Казалось бы, вот пример, когда нынешний премьер явно двигается в русле строго антииранской политики США, в отличие вроде бы от своего предшественника. Но дело в том, что газопровод тянут с 2009 года, однако с пакистанской стороны его по-настоящему не строили ни Ю. Гилани, ни Н. Шариф, ни сам И. Хан. Ш. Шариф тут только формализовал ответ на вопрос строительства.
Возьмем еще один пример – строительство в штате Пенджаб совместно с китайской CNNC АЭС CHASNUPP («Чашма»). АЭС продвигали все премьеры, стройка тормозилась по финансовым причинам, потом возобновлялась, но ни одна американская администрация в свою уже очередь этому проекту не мешала.
Также можно привести и историю с долгосрочной арендой Китаем глубоководного порта Гвадар в пакистанском Белуджистане. Считается, что И. Хан активно продвигал взаимодействие с Китаем, но инвестиции и собственно проект с Китаем были найдены и запущены предшественником и антагонистом И. Хана – Н. Шарифом.
И. Хан также продвигал развитие этого морского узла, и американцы, когда было необходимо, занимались разного рода протестами «обираемых китайцами белуджистанских рыбаков», однако общий объем инвестиций КНР в этот узел за все годы составил менее 0,87 млрд долларов, при общей сумме за 11 лет – 61 млрд долларов. 12 % из них пришлось на проекты в атомной энергетике, запущенные до И. Хана. Из 61 млрд долларов 70 % (42,7 млрд долларов), опять-таки, привлечены его предшественниками.
Популярность И. Хана в народе, и правда, очень значительна, только вот причины отставок и беспорядков лежат явно несколько в стороне от чаяний народа и тезисов о «борьбе с американской гегемонией», «дружбы с Россией и Китаем», «активизации отношений с Ираном».
Своеобразие отношений Пакистана и США как раз и заключается в том, что, если с Россией нынешняя западная ультралиберальная часть элиты ведет горячую войну, с Ираном – «теплую», с Китаем – холодную, то от Пакистана в этой модели требуется только соблюдать определенное статус-кво, оставаясь в торговой орбите Западной Европы, но при этом главное условие – не проявлять чрезмерную активность и самостоятельность в Афганистане. Уж тем более это касается любых вопросов признания режима движения Талибан.
Но огромный плюс Пакистана в том, что от его элит ультралибералы не требуют кровной присяги. В такой позиции находится и другой крупный игрок – Фонд Ага-Хана, контролирующий, кстати, и одну из провинций Пакистана в Кашмире. Фонд активно участвует в финансировании проектов ультралибералов, но в политике довольно самостоятелен.
Когда и И. Хан и нынешний премьер вышли очередной раз на самостоятельный трек по признанию Талибана, и первому, и второму, а еще самой пакистанской элите в целом весьма доходчиво напомнили о критериях «свой-чужой», а также об отношении к партийной принадлежности. Пожурили и отпустили, а Пакистан написал в Иран письмо о том, что проект газопровода замораживается до разблокировки санкций. Удивило ли это Тегеран, с учетом всего вышесказанного? Нет, не удивило. Потому что таким образом Исламабад дал обратную связь, что сигналы услышаны.
Афганистан как американская стратегия – это для любого кабинета в Исламабаде задача, решаемая с колоссальным трудом. И основная претензия от Белого дома к И. Хану лежит не в сфере политики Ирана или Китая, а именно Афганистана. Более того, как только речь зашла о признании Талибана, по которому у США нет готового решения, там хорошо стукнули по несущей конструкции в Пакистане – военной элите. Показывая, что хоть вы и «свои», но все-таки не из нашей команды. Из нашего города, но с другой улицы. Аллегорий тут можно приводить много, важно прочувствовать модель отношений.
США в Пакистане заботит, как мы наглядно видим, не столько китайская экспансия – эти инвестиции не выдергивают Пакистан из западной торговой орбиты, зато стабилизируют регион с населением 230 млн человек и огромный рынок труда, сколько согласованность на афганском направлении и укрепление отношений Пакистана с арабскими странами.
Для России
Для соседей Пакистана, тех, которые не принадлежат к западному блоку, такие особенности отношений Пакистана и Вашингтона скорее являются возможностями, чем угрозами. Поскольку США откладывают и постоянно «переносят вправо» решение афганских вопросов, то какие-то крупные проекты, связанные с транзитной инфраструктурой могут быть искусственно приторможены. Зато проекты внутри самого Пакистана и рынок сбыта Пакистана были и остаются открытыми. В том числе и для России.
В этом плане для Москвы, с одной стороны, не стоит рассчитывать на глубокую и практическую включенность Пакистана в разные проекты торговых коридоров. Обсуждать можно и нужно, но до выработки стратегии США в Афганистане это будут скорее пилотные проекты, больше поле для дискуссии.
А вот сам рынок Пакистана будет открытым, и это, кстати, редкий случай, когда особенности пакистанской «политической партийности» будут играть в торговле с нами в плюс.
Работать с Пакистаном в традиционной торговле при кабинете Ш. Шарифа будет даже более удобно, чем с Индией, тем более с учетом отношений премьера Пакистана и ОАЭ.
А еще плюсом будет очень взвешенная позиция Исламабада по Украине. Если разобраться, то это очень приличный потенциал.
Информация