Россия как часть глобального Севера в тени мифа о глобальном Юге
Недооцененное эссе о поисках Россией идентичности
В последнее время много пишут о противостоянии глобального Юга глобальному Северу, что актуализирует вопрос: а мы-то к кому относимся? Я вот о нем задумался, в очередной раз раскрыв эссе Цымбурского «Остров Россия».
В мир иной его автор отошел в 2009. Но в наши непростые дни – болезненного, в корчах и судорогах, формирования новой геополитической реальности, причем в масштабах едва ли не всей планеты – мне видится актуальным обращение к упомянутому эссе.
Кстати, увидело свет оно в том же, 1993, когда был опубликован наделавший в свое время много шума – на мой взгляд, необоснованного – трактат Хантингтона «Столкновение цивилизаций».
И если не вдаваться в детальный разбор «Острова России» (дельный разбор см.: тут), скажу, что эссе – о поисках идентичности России в рамках формировавшегося на руинах Советского Союза Варшавского договора нового миропорядка. Прямо как сейчас, спустя тридцать лет. Только тогда, в дни ельцинского развала, о возрождении империи говорить не приходилось, а вот ныне тема эта актуальна и весьма.
В слово «империя» я не вкладываю формально-правовой смысл, поскольку разговоры о восстановлении монархии считаю пустой болтовней, даже анекдотической в контексте неуместного ажиотажа вокруг венчания царевича Гоши – помните случившийся пару лет назад скандал с почетным караулом, непонятно с какого перепугу сопровождавшим церемонию бракосочетания отпрыска Гогенцоллернов?
Курс на милитаризацию
Но отмечу, что любая империя априори носит милитаризированный характер (еще она носит мессианский характер, но это тема для другого разговора), утрата которого приводит ее к гибели. Соответственно, в контексте рассуждений о будущем России, вне зависимости от формата власти, необходимо говорить о ней именно как о милитаризированном государстве. В противном случае у нее нет будущего. И мечи на орала нам не перековать, если мы хотим сохранить собственную идентичность.
Вот только понимание ее в обществе разнится. Кто-то ассоциирует религиозно-культурную идентичность с истеричным охлобыстинским «Гойда», брошенным с брусчатки Красной площади почти год назад, в дни тяжелых для нас боев в районе Красного Лимана; кто-то – с донельзя, на мой вкус, искусственными песнями Шамана. А кому-то по душе геополитические конструкты вдруг вошедшего в фавор Дугина, недавно изрекшего: «Я за репрессии, не только против врагов, я за репрессии в целом».
Отрубим себе руку?
Обратите внимание, все три упомянутых мною тренда в той или иной степени исполнены антиевропейского пафоса. Однако призывы к репрессиям, все эти «Гойды» с апологией опричнины – гляньте на досуге апачевский клип «Мы» – на мой взгляд, приводят не к поиску идентичности, а к интеллектуальной и государственной деградации.
Почему? Потому что тренд на отгораживание от Европы подобен отрубанию собственной руки, хотя бы потому, что наша фундаментальная наука завязана не на Китай с Индией, а на Запад.
Вернусь к упомянутому выше эссе. Оно начинается с эпиграфа: «Есть бо во всем морем и островеем грозная твоя и крестная херугви» (Василий III). «И снился мне кондовый сон России, что мы живем на острове одни» (Ю. Кузнецов).
По поводу последней цитаты – речь именно об экзистенциальном одиночестве. Кто-то, возможно, возразит: «Да не одни мы, с Китаем дружим».
Невеселая сказка о несуществующем глобальном Юге
Наши отношения с Поднебесной многим наивным согражданам, в особенности после мартовского визита Си Цзиньпина в Москву, видятся почти союзническими, равно как и с Индией и Ираном. И неспроста популярны в различных околополитических шоу все эти нынешние разговоры о глобальном Юге, якобы противостоящем глобальному Северу. Хотя, я полагаю, что первый термин представляет собой искусственный конструкт, который больше сбивает с толку, нежели помогают разобраться в хитросплетениях мировой геополитики.
Да и смешно говорить о каком-то противостоянии, когда лидер одной из ключевых стран глобального Юга не так давно попросил Путина не приезжать на саммит БРИКС; уж не потому ли, что должен его там арестовать по требованию непризнанного Россией международного Гаагского суда?
Арест президента ядерной державы равносилен объявлению войны ей с предсказуемыми для марионеток Гааги – а следовательно, глобального Севера – последствиями. Вообще я считаю, что следовало перенести саммит БРИКС в подлинно независимую страну, раз Претория не в состоянии обеспечить безопасность российского Президента и декларирует тем самым неполный суверенитет.
Но дело не только в ЮАР. Тот же Китай – отнюдь не жаждущий, к слову, делиться с нами своими передовыми научными наработками – скорее склонен к поиску компромисса с ведущими государствами глобального Севера.
И решение болевой тайваньской проблемы Пекин видит в рамках долгосрочной стратегии по мирной интеграции острова, а не в реализации силового сценария с непредсказуемыми последствиями.
Возьмем другую региональную сверхдержаву мнимого глобального Юга – Индию. Ее отношения с Соединенными Штатами требуют отдельного разговора, в том числе в аспектах двустороннего военно-технического сотрудничества. Причем речь тут должна идти не только о США, но и о Франции, чьи «Рафали» несколько лет назад индийский ВПК предпочел более бюджетным и не менее эффективным в небе Су-30 МКИ.
Да и отказ Нью-Дели от совместного с нами проекта по созданию FGTA я бы рассматривал не только в технической плоскости, но и в разрезе новых, формирующихся в Азии геополитических реалий.
Кстати, военно-технический потенциал Пятой республики не стоит преуменьшать, а учитывая очевидную утрату Парижем сферы влияния во Франсафрике, нужно рассматривать смещение его геополитических интересов в акваторию Индийского океана как вполне естественные шаги по реализации долгосрочных экономических и военно-технических амбиций.
И Индия может стать для Франции важным стратегическим партнером (рекомендую на сей счет давнишнюю, но не потерявшую актуальность статью «РСМД: Индия и Франция: союз солнца и океана» (russiancouncil.ru).
Нью-Дели нуждается в противовесе проникновению ВМС НОАК в традиционную сферу ее стратегических интересов – Индийский океан. Контроль над его акваторией необходим Поднебесной для обеспечения коммуникаций с единственной пока зарубежной военно-морской базой в Джибути.
Впору говорить о противостоянии стран глобального Юга друг другу, нежели глобальному Северу, на чем могут сыграть ведущие государства последнего – та же Франция (об этом см.: тут).
В этой связи мне видится не случайным интерес Макрона к саммиту БРИКС в ЮАР. И здесь не стоит бросаться пренебрежительным: «Да его туда никто не звал». Отказ в официальном приглашении не должен вводить в заблуждение. И я допускаю закрытые консультации французов с заинтересованными в контактах с ними представителями стран-участников БРИКС на предмет сотрудничества, в том числе и в сфере ВПК.
Pax Romana как ключ к самоидентификации
Наконец мы подошли к вопросу о самоидентификации России.
В культурологическом плане мы – плоть от плоти некогда сложившегося в Европе мира Pax Romana. И в Париже, Дублине или Антверпене нам комфортнее, нежели в Шанхае, Мумбаи или Тегеране.
Кроме того, наша интеллектуальная элита позапрошлого века вышла – позволю себе перефразировать Гоголя – из гёте-гегелевской шинели и воспитана на классической немецкой философии и поэзии, начиная с упомянутого Гёте и заканчивая Марксом.
Дабы не быть голословным и несколько разбавить сухость повествования, приведу строки из «Былого и думы» Герцена.
В них он, вспоминая о своей учебе в Московском университете, пишет о посещении его графом Уваровым – тем самым автором теории (термин «теория» к идеологическому конструкту неприменим, но поскольку он уже прочно, начиная со школьных учебников, вошел в обиход, будем его придерживаться) официальной народности «Православие. Самодержавие. Народ»:
«Уваров удивлял нас своим многоязычием и разнообразием всякой всячины, которую знал; настоящий сиделец за прилавком просвещения, он берег в памяти образчики всех наук, их казовые концы или, лучше, начала.
При Александре он писал либеральные брошюрки по-французски, потом переписывался с Гете по-немецки о греческих предметах. Сделавшись министром, он толковал о славянской поэзии IV столетия, на что Каченовский ему заметил, что тогда впору было с медведями сражаться нашим праотцам, а не то, что песнопеть о самофракийских богах и самодержавном милосердии.
Вроде патента он носил в кармане письмо от Гете, в котором Гете ему сделал прекурьезный комплимент, говоря: «Напрасно извиняетесь вы в вашем слоге: вы достигли до того, до чего я не мог достигнуть, – вы забыли немецкую грамматику».
При Александре он писал либеральные брошюрки по-французски, потом переписывался с Гете по-немецки о греческих предметах. Сделавшись министром, он толковал о славянской поэзии IV столетия, на что Каченовский ему заметил, что тогда впору было с медведями сражаться нашим праотцам, а не то, что песнопеть о самофракийских богах и самодержавном милосердии.
Вроде патента он носил в кармане письмо от Гете, в котором Гете ему сделал прекурьезный комплимент, говоря: «Напрасно извиняетесь вы в вашем слоге: вы достигли до того, до чего я не мог достигнуть, – вы забыли немецкую грамматику».
Граф Уваров
При этом Уваров вовсе не западник, его взгляды были близки к славянофильским. И приведите мне имя любого русского мыслителя, оставившего заметный след в культуре или политике, на которого оказал существенное влияние Лао-цзы, Конфуций иди Сухраварди.
Да и мир русского крестьянина гораздо ближе к представлениям французского или немецкого его собрата, достаточно почитать сказки Афанасьева, братьев Гримм и Перро. В их основе лежит индоевропейская мифология, отличающаяся от сложившейся к югу от Великой Китайской стены.
Так что мы с вами – в культурологическом плане именно глобальный Север. И никакая предельно жесткая антизападная риторика, из чьих бы уст она ни исходила, не должна вводить в заблуждение.
Впрочем, Цымбурский считал иначе:
«Целостная геополитическая ниша русского этноса, лежащая к востоку от романо-германской этноцивилизационной платформы, не относясь к ней, и уже в пору своего конституирования в XVI в. превзошедшая коренную Европу площадью, а в XVII в. образовавшая особую платформу, заполнив пространство между Европой и Китаем».
Вадим Леонидович Цымбурский – недооцененный российский мыслитель. Источник коллажа: https://iphras.ru
Думаю, Вадим Леонидович ошибался, отделяя Россию от романо-германской этноцивилизационной платформы. Ибо именно скандинавская военно-торговая элита в лице викингов и стояла, наряду со славянской и, возможно, финно-угорской племенной знатью и истоков формирования на пути из «Варяг в греки» русской государственности. И тогда Русь была, с точки зрения ментальности ее элит, прочно завязана на Европу, а процесс этот носил взаимозависимый характер.
Русь и Англия – из единого корня
В качестве примера напомню судьбу Гиты Уэссекской – дочери последнего короля англосаксов Гарольда II, павшего в битве при Гастингсе 14 октября 1066 года. Гита бежала на берега Днепра, стала супругой Владимира Мономаха и матерью последнего правителя единой домонгольской Руси Великого князя Мстислава Великого. В Европе он известен по своему второму – в честь деда – имени Гарольд.
Гита Уэссекская
И раз уж мы коснулись рубежа XI–XII веков и вспомнили перипетии британской истории в ее связи с русской, то как пройти мимо состоявшегося менее чем за месяц до Гастингской битвы сражения при Стамфорд-Бридже – 25 сентября 1066 года. Гарольд II в нем одержал победу. С долей условности можно говорить, что оно завершило эпоху викингов. Тогда погиб последний из них – Харальд III Хардрада (Суровый). Он – тот самый знаменитый норвежский конунг, женатый на дочери Ярослава Мудрого Елизавете и посвящавший ей висы.
Как ни крути, но история Англии раннего Средневековья связана с русской. И мы после этого не плоть от плоти глобального Севера?
Россия как зеркало для Европы
Да, увы, Европа отворачивается от нас в XVI веке. О причинах пишет в своей монографии «Василий III» доктор исторических наук Александр Филюшкин. Рекомендую. И именно при упомянутом князе доброжелательное к нам отношение в Европе трансформировалось в негативную сторону.
Но единая для романо-германского и славянского этносов индоевропейская мифология никуда не делась, как и политическая ориентированность допетровских элит. Достаточно вспомнить борьбу Ивана Грозного за Ливонию, его сватовство к Елизавете I и выдвижение кандидатуры на престол Речи Посполитой.
Сам герб Русского царства заимствован, по словам Филюшкина, отнюдь не из павшей Византии, а из Священной Римской империи. Да и наши европейские оппоненты одной рукой выпихивают нас из своего дома, а другой пытаются удержать в нем.
Мы с века XVI и нужны Европе как зеркало, в котором они, со сбитым ими же самими ракурсом восприятия, пытаются разглядеть то, что не желают видеть в себе. И здесь у них получается по пословице: «Нечего на зеркало пенять, коли…»
Возможен вопрос: «Ну хорошо, все это дела давно минувших дней. Сейчас нам в какую сторону разворачиваться?»
Время собирать камни
Цымбурский писал о двух направлениях развития демонтированных империй.
Первое: «Группа государств с совершенно новыми судьбами, всецело проистекающими из постимперской ситуации и никак не продолжающими судьбы державы, смененной этими образованиями в пространстве и во времени».
Соответственно данный путь оказался присущ странам, сложившимся на руинах империй: Римской (попытку Карла Великого в 800 году возродить Западно-Римскую империю трудно назвать успешной, особенно на фоне, после смерти монарха в 814, распада его державы), а также Монгольской и Австро-Венгерской.
Второе направление определяется следующим: «Периферийные владения отпадают, ища собственной участи (скорее участь находит их – Прим. авт.), но ядро империи сохраняет роль, связанную с прежней державной ролью». И в данном случае «метрополия должна обладать геополитическими характеристиками, не присущими самоопределившейся периферии...
При этом роль империи в мировом раскладе должна в основном задаваться позициями метрополии, так что с отмежеванием периферии важные структурные черты миропорядка, обусловленные существованием данного государства, пребывают в неизменности».
В качестве примера Цымбурский приводит Турцию, сохранившую «вместе со своей окаймленной морями и хребтами анатолийской нишей, также доступ в Юго-Восточную Европу и контроль над черноморскими проливами, а тем самым весь базисный геополитический паттерн Порты».
Исторические судьбы России и Турции во многом схожи, но это – отдельная тема, которой, быть может, мы посвятим одну из будущих статей. Единственное замечу, что обе страны, сохранив имперское ядро, в наступившем тысячелетии приступили к реанимации имперских идей, по меньшей мере на уровне риторики, причем не только политической, но и связанной с ней религиозно-культурологической.
Вспомним совершенный с участием Эрдогана 24 июля 2020 года намаз – первый за восемьдесят шесть лет – в Святой Софии, не утратившей сакрального смысла для христиан всего мира.
Кстати, Турция – это глобальный Север или Юг? С одной стороны, ориентированные на Восток пантюркистские амбиции, с другой – стремление играть ведущую роль в НАТО. С одной стороны, исламистские тенденции в политике Эрдогана, с другой – европеизированные элиты, в лице, скажем, нового главы турецкого Центробанка Хафизе Гайе Эркан.
Хафизе Гайе Эркан
Россия также сохранила все характеристики имперского ядра, то есть выход к теплым и представляющим для нее стратегическую важность морям. Единственное, по поводу Черного: печальная для нас эпопея с потерей Херсона обусловлена, с моей точки зрения, изначальной концентрацией войск на правом берегу Днепра для удара на николаевско-одесском направлении, с последующим выходом к границе Приднестровья и установлением контроля над Причерноморьем.
Успех нашего наступления окончательно придал бы Украине статус постимперской периферии, нивелировав интерес к ней со стороны Вашингтона. И масштабы военной помощи Киеву, равно как и сами логистические возможности для ее реализации, были бы существенно снижены.
Кстати, Цымбурский почти тридцать лет назад предрекал Украине, в случае кризиса ее государственности, потерю Крыма, Новороссии и Днепровского левобережья.
Думаю, жизненно важная задача по овладению Причерноморьем остается для Кремля стратегически актуальной. Ее реализация позволит двум сверхдержавам глобального Севера наконец сесть за стол переговоров для обсуждения раздела сфер влияния в Восточной Европе. Это, с моей точки зрения, оптимальный сценарий.
И тот же Цымбурский, по словам сохранившего для нас его наследие Бориса Межуева, «считал «нерациональным – и невыгодным для России разрушение, как он называл его, «полутораполярного мира», в котором США занимают преобладающее положение, но при этом вынуждены считаться с региональными центрами силы. Ученый полагал, что если Евроатлантика обвалится как цивилизация, и все игроки, до сих пор подчинявшиеся воле Вашингтона, начнут самостоятельную игру, это ни в коей мере не будет выгодно России».
Звучит необычно, конечно, я бы даже сказал: слух режет. Но тот же Межуев прав, приводя в пример Ливию 2011, кого Франция и некогда великая Британия затеяли собственную игру против Каддафи, и в которую Обаме без особой охоты пришлось вмешаться, дабы не утратить лидерство.
Может быть, поэтому Белый дом и является главным бенефициаром киевского режима, оттесняя от него Париж и Берлин, не говоря уже о Варшаве.
Да и нам лучше договариваться с условным Шер-Ханом, нежели с несколькими Табаки.
Подведем итоги.
1. Глобального Юга не существует. Страны, входящие в БРИКС, имеют серьезнейшие, чреватые военным конфликтом, противоречия друг с другом и различную культурную идентификацию – Китай и Индия. К тому же две названные державы ориентированы не на конфронтацию с глобальным Севером, а на выстраивание взаимовыгодных отношений с ним. Думаю, то же самое можно скакать и о странах Латинской Америки.
2. Россия – часть глобального Севера, и сточки зрения ментального кода, и в плане ориентированности политических элит.
3. Сохранив после распада СССР имперское ядро, Россия восстанавливает контроль над исторической средой обитания.
4. Россия и Запад сейчас – на пути к новому Потсдаму, о чем я писал в недавней: статье . И рассматривать его надо как формирование нового формата отношений в европейском доме.
5. Тем, кто не читал, рекомендую «Остров Россия». В эссе есть с чем спорить, но и много не потерявшего за минувшее тридцатилетие актуальности.
Информация