Как подчинение Церкви государству в царской России стало одной из причин революции 1917
«Враги православия стараются убедить, будто старые порядки и старая власть были благоприятны для церкви и для духовенства. Но это не верно, они никогда не были благоприятны. Старое правительство… не считалось ни с постановлениями святых отцов, ни с епископской благодатью, а грубо господствовало над высшим духовенством, обращая церковь в служанку…»
Архиепископ Двинский Пантелеймон, 1917 г.
Идеальна ли царская Россия: назад в будущее
Сейчас либералы и часть духовенства несут мысль об «идеальности» царской России. Разбор этой идеи исследован на ВО в статье «Споры о царской России: прерванный полет или путь в бездну», отражающей экономические причины революции.
Но у революции были не менее важные – духовные причины. Церковь часто умалчивает о проблемах «синодального» периода династии Романовых, когда ею руководил не патриарх, а синод, подчинявший Церковь государству.
А патриаршество было восстановлено лишь только после Октябрьской революции. Мир часто находится в антагонизме к Церкви, и ее история даже в нашей стране далеко не проста.
Казалось бы, царская власть оказывала Церкви помощь, поддерживала ее развитие. Но если обратиться к вполне официальной истории РПЦ и разным высказываниям церковных иерархов того времени, мы увидим сложную картину. Например, митрополит Киевский Арсений (Москвин) писал:
«Церковь находится в условиях… притеснения… под видом лукавого попечения о ней».
Почему был так высок уровень атеизма в последние десятилетия перед событиями 1917 года?
Общество и простой народ воспринимали Церковь как часть государства, что подтверждало тезисы Маркса и революционной пропаганды. Государство использовало Церковь как идеологический, политический и социальный инструмент своей политики, полностью контролируя ситуацию в Церкви.
Это же стало одной из причин лютых гонений на Церковь в довоенный период СССР, что нанесло тяжелейший удар как по государству, так и по социалистической идее. Миллионы православных людей до сих пор волнует вопрос: как голосовать за тех, чьи предшественники творили это?
Большевики спасли Россию и вывели ее из разрухи. Но гонения были страшные. И раскол общества, и Гражданская война тоже следствие непримиримости. Но первые христиане призывали молиться за своих римских гонителей – и в итоге Рим принял христианство.
Наши бабушки все 74 года советской власти ставили свечки – и в итоге Россия вернулась к православной вере. Понятно, что сейчас позиция коммунистов по религиозным вопросам другая. Атеизм – безусловная ошибка К. Маркса. Возможно, руководство КПРФ могло бы принести публичные покаяния по этому поводу, но они не так просты, как кажутся.
Коммунисты не были первыми. А каковы были гонения на старообрядцев (и не всех не согласных) в период реформ Никона? В 1668 году Соловецкий монастырь восстал против церковной реформы Никона, а в 1676 году царские войска взяли монастырь и жестоко расправились с зачинщиками «мятежа». Погибло от 300 до 500 человек из 700. А при Анне Иоановне и Бироне?
Иногда накануне выборов в некоторых храмах можно видеть антикоммунистические листовки и слушать соответствующие проповеди. Такая практика противоречит социальной концепции РПЦ, но находится вполне в тренде России, восстановленной по дореволюционным лекалам. Велик соблазн использовать Церковь как политический инструмент, создавая блок «беспартийных» и партии власти.
И хотя сейчас Церковь имеет большую самостоятельность, воссоздание дореволюционной модели отношений с государством может нести негативные последствия. Обратные сигналы уже есть. Общество не поддержало передачу Исаакиевского собора Церкви, а в Екатеринбурге, столице «красного пояса», были протесты против строительства храма Святой Екатерины.
Сейчас для Церкви лучший период за всю 1 000-летнюю историю Руси. Строительство храмов, пожертвования крупных компаний и богатых прихожан помогают этому. Но нельзя не видеть главного: либеральный курс ведет русскую цивилизацию к вымиранию, а страну – в тупик, что рано или поздно вызовет гонения и на саму Церковь. И предотвращение этого процесса не может ни касаться самой РПЦ.
Недаром митрополит Тихон снял прекрасный фильм «Гибель империи. Византийский урок». Этот фильм снят с намеком на нынешнюю Россию, потому что корреляция наших ошибок около 90 %.
Государство и Церковь до Петра
Государство и Церковь на Руси в течение многих веков были тесно взаимосвязаны. Церковь обрела огромное влияние, авторитет и большое имущество со времен татаро-монгольского ига, когда она помогла избегать налогов татар и создавать новые духовные культурные и хозяйственные центры.
Московское государство до Петра I существовало в условиях симфонии Церкви и государства, т. е. их сильной связи при относительной независимости Церкви. Но, помимо сильного самодержавного начала, имело место и широкое участие народа в управлении государством – местном самоуправлении, Земских соборах, которые являли соборное начало в управлении государством. Такая система была достаточно гибкой и реализовывала очень важный механизм обратной связи между высшей властью и народом.
Но уже Иван III начинает вмешиваться в дела Церкви и думать, как перераспределить ее имущество. Апогей – спор нестяжателей и иосифлян. Победа нестяжателей была бы выгодна государству. Но победили иосифляне.
Далее тенденция подмятия Церкви под государство продолжается. Земские соборы выбирают сначала Б. Годунова, а потом Романовых. Процесс поглощения Церкви государством начался с царя Алексея. Тогда уже был монастырский приказ. Патриарх Никон пытался вернуть независимость Церкви и, возможно, даже поставить Церковь выше государства, как это было у католиков. Реформы вызвали колоссальный раскол в обществе и страшные гонения на старообрядцев, которые имели свою правду.
Реформы Петра: слом системы управления и отношений Церкви и государства
Петр отменил патриаршество, боясь оппозиции со стороны Церкви. Ему не нужна была сильная самостоятельная Церковь, он видел в ней лишь инструмент проведения государственной политики.
Фактически этого курса в том или ином виде придерживалась вся последующая династия Романовых: никто из них так и не восстановил институт патриаршества, что явилось явным отходом от православного курса в пользу протестантизма.
И здесь было использовано западное, конкретно английское наследие. Принятие в 1721 году «Духовного регламента», имевшего корни протестантизма, превратило Церковь в придаток государства и сделало частью государственного аппарата. Главой Церкви, как и в Англии, стал сам император. Петр обязал священников доносить, нарушая тайну исповеди.
Обязательность причастия и исповедания веры тоже носит спорный характер, так как изначально нарушает евангельский принцип свободы обращения к Богу: Он зовет, но никого не принуждает. Это породило огромный слой формальных христиан, причем принуждение порождало негативизм в религии и создавало реальную базу для атеистических воззрений.
Кардинально была изменена и система духовного образования. Преподавание велось на латинском языке, было оторвано он реальной жизни. Петр взял за основу не греческую систему, а латинскую, позаимствовав ее из Малороссии, где уже были готовые кадры, учебники. Великоросские священнослужители не хотели отдавать в эти училища своих детей, они разбегались.
Возможно, Петр считал, что излишняя набожность, неторопливость, патриархальность являлись одной из причин отставания нации. Поэтому он пытался перекроить наш менталитет через насаждение европейских обычаев и государственное принуждение.
О настроении духовенства к реформам Петра свидетельствуют следующее. Когда царевич Алексей исповедовался протопопу Иакову Игнатову в желании смерти отцу, он его успокоил:
«Мы все желаем ему смерти».
На допросе епископ Досифей говорил:
«Только я один попался… Посмотрите, и у всех что на уме. Извольте пустить уши и в народ, что в народе говорят».
Политический абсолютизм привел к тому, что какое-то обсуждение недостатков линии государя было невозможно, у Церкви была отнята возможность влиять на духовные процессы в обществе, с этого времени вместе с симфонией обратная связь между государством и народом и между церковью и государством была утрачена.
Несмотря на огромные достижения Петра, его династия после него стала деградировать, что, возможно, имело некий сакральный смысл, подобному тому, как это произошло с пресечением рода И. Грозного и концом династии Романовых. Устойчивость монархия получает лишь с начала XIX века.
Синодальный период – рост противоречий между Церковью и государством
Объективные факты свидетельствуют о крайне сложной картине отношений государства и Церкви в синодальный период. При императоре Павле 5 апреля 1797 года издается акт о законном престолонаследии от отца к старшему сыну. В нем император становится «главой Церкви». Формула это противоречит христианским догматам, в которых главой Церкви является Христос.
Гонения на Церковь при Анне Иоановне
Анна Иоановна и Бирон
Насилие, которое было свойственно для политической жизни Запада, проникает и в Россию и начинает затрагивать то, что было всегда святым – Церковь. Фактически в это время Россия попадает в немецкое иго, связанное со страшным террором.
Главным гонителем православия был хотя и не входивший в Кабинет, но имевший власть как над ним, так и императрицей – ее гражданский муж, барон Бирон. Царило убеждение, что Анна была всецело в воле ее фаворита, чужака, немца, лютеранина.
Религиозность царицы (она любила ездить на богомолья, участвовать в богослужениях, беседовать с духовными особами) парадоксальным образом сочеталась с жестким отношением к церковнослужителям. В ее царствование было репрессировано 9 архиереев, значительное число священников и монахов. За 1732–1733 гг. в Тайной канцелярии было осуждено 148 лиц духовного звания или 37,5% от общего числа осужденных.
В. О. Ключевский пишет:
«Все казавшиеся опасными и неудобными подвергались изъятию из общества, не исключая и архиереев; одного священника даже посадили на кол. Ссылали массами. Всех сосланных при Анне Иоанновне в Сибирь считалось свыше 20 тысяч».
Налоги и недоимки выколачивались такими побоями и пытками, что приходили в удивление даже иностранные наблюдатели. При Анне Иоанновне русские епископы попадали в тюрьмы, подвергались расстрижению, священнослужителей били кнутом и пытали.
Правление «просвещенной» Екатерины – закрытие монастырей
Курс на подчинение Церкви был продолжен «благочестивейшей государыней» Екатериной II, проведшей серьезное изъятие церковного имущества. Значительная часть этих доходов ушла на содержание дворянства, строительство дворцов, устроение праздников и пр. Главный удар императрицы пришелся на монастыри, 2/3 из них были закрыты.
В 1763–1764 гг. Екатерина II издала манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться, в которых губерниях они пожелают». Екатерина после Русско-турецкой войны присоединила огромные полупустынные территории Черноморского побережья и Крыма и решила заселить их путём иностранной колонизации, распахнув двери для всех прогнанных из Европы протестантов, лютеран, преимущественно из Германии, которые основали колонии и стали основой для сектантства, эти же люди становились воспитателями нашей элиты, прививая им искаженные культурные и религиозные ориентиры.
Разлагаемые верхи давили на Церковь, а клир увещевал крестьян к повиновению к помещикам, не давая верхам никаких духовных наставлений.
Екатерина II говорила очень верные слова:
«Отчего в обществе большие несправедливости, ложь, воровство, грабительство не искореняются: ибо сколько закону светскому за преступления сии не подвержены, но, не имея страха божия и поучения в нем, не уважают».
Императрица говорит, что духовенство должно
«наставлять прихожан своих в благонравии и повиновении властям, над ними поставленным», должно прихожан «утверждать в благонравии и повиновении господам своим».
Важнейшей обязанностью Церкви становится насаждение верноподданнических чувств.
Церковь и Синод
Отношения Церкви и ее обер-прокуроров были также достаточно сложными. Некоторые были далеки от Церкви, при этом обер-прокурор Чебышев П. П. (1768–1774) открыто исповедовал атеизм:
«да никакого Бога нет» .
Князь Александр Николаевич Голицын был неверующим и вел достаточно ветреную жизнь.
Князь Александр Николаевич Голицын
«В кругу аристократов был известен как «баловень прекрасного пола», скептик, резко отзывался о Церкви». По воцарении Александра I император хотел иметь министрами своих знакомых. В сентябре 1802 года Голицына назначают обер-прокурором I Департамента Сената, а 21 октября 1803 года – обер-прокурором Синода и статс-секретарем.
Узнав о назначении, князь в ужасе воскликнул:
«Ваше величество, вы же знаете, я ни во что не верю!»
Но император решения не изменил. К чести Голицына он начал изучать Священное Писание и вести себя более порядочно. Но князь был мистиком, не сильно понимал разницу между Православием другими конфессиями, по свидетельству Ю. Н. Бартенева, до конца жизни не видел ничего предосудительного в спиритических сеансах и занятиях магнетизмом.
Интересна история снятия Голицына.
Архимандрит Фотий, ставший к тому времени настоятелем древнего Юрьевского монастыря, ознакомился с переводом книги Госнера «О Евангелии от Матфея», одного из многих издававшихся тогда в России мистически-пиетических сочинений. После чего написал письмо императору о том, что
«сия книга составлена для революции и теперь намерение ее революция».
После чего к императору приехал митрополит Серафим, и, сняв с себя белый клобук, заявил, что не примет его, пока министр не уйдет в отставку. Аракчеев добился смещения Голицына и в 1824 года вернул Синоду права отдельного ведомства; обер-прокурор стал министром духовных дел.
Архимандрит Фотий
При Александре I с помощью Сперанского насаждалась идея «универсального христианства», по сути аналог экуменизма. Правление Александра I – это эпоха толерантности, в которой православная вера и РПЦ, становятся одной из допущенных в государстве конфессий. Александр I устает от царствования с 1824 года. Он говорит об отдыхе солдат после 25 лет службы: «приближаются и мои двадцать пять лет. Уйти бы и мне в отставку». Видимо, это было духовным следствием проводимой им политики.
При обер-прокуроре Нечаеве Степане Дмитриевиче (10.04.1833 – 25.06.1836) фактически был принят и учрежден гласный жандармский надзор. Доносы на членов Синода, архиереев носили в основном ложный характер. Когда терпение переполнилось, иерархи наконец написали прошение Николаю I, он принял положительное решение – Нечаева сместили, надзор отменили, а обер-прокурором Синода назначили Протасова, который проводил реформы, по сути, завершившие начинания Петра.
Протопресвитер военного и морского духовенства Г. Шавельский так описывал сложившееся в Церкви тупиковое положение:
«Он (обер-прокурор) мог всё разрушить, что бы ни создавал Синод, но не мог ничего создать без Синода, или не прикрываясь авторитетом Синода. Так и жила Церковь без ответственного хозяина, без единой направляющей воли».
В черновике записки на имя императора Николая I, который так и не был отправлен, Митрополит Филарет Дроздов написал:
«Вы поставили Церковь на колени, берегитесь, теперь очередь за Вашим престолом».
Синодальный курс вел страну и династию Романовых к краху.
Влияние Запада, экономических и духовных причин на рост атеистических настроений в обществе
После реформ Петра началось активное проникновение идей с Запада, Россия стала более открытой. Западные учения, проникая в среду элит и интеллигенции, расщеплялись и преломлялись во множество направлений, вольнодумства, нигилизма, атеизма, революционеров, масонов и пр.
Граф Сергей Уваров предлагал концепцию: «Православие. Самодержавие. Народность». Так что было в ней реализовано?
Верхи жили за счет народа, исходя из концепции вотчинного кормления, но отнюдь не всеобщего блага. Как мог народ объяснить бедность, выжимку всех соков с его скудного труда барином, фабрикантом, кулаком, лавочником, издевательство помещиков, выделение худших земель, невозможность ходить в барские леса, ростовщичество, пьянство, легальную проституцию, периодически возникающие голодные времена, городской пролетарский быт, низкие налоги на богатых и запредельные – на тягловый люд?
Это побуждало в народе острое искание правды и справедливости в соответствии с той евангельской традицией и русской христианской душой, на которой он был воспитан в течение столетий. Трагедия была в том, в что в Церкви народ найти ответы не смог и попадал в руки атеизма, сектантов, противников власти.
Духовная проповедь была слабой. Церковь призывала народ быть верной власти, все терпеть и смиряться, но призыв жить по евангельским законам к верхней части общества был слабым, отсутствовал или не доходил.
Церковь мирилась с социальными проблемами, но теряла доверие народа, который уходил в атеизм. В итоге и монархия, и государство, и Церковь оказались в руках своих ярых противников.
Это же относилось к интеллигенции, которая переживала за народ и развитие страны, чувствуя ответственность за это, которые также критически оценивали действия власти, которая покрывала паразитизм элит, постоянно откладывавшие реформы, нужные для развития страны. Нет ли тут схожести с нынешним периодом?
Все больше людей сначала из высших, а потом и простого народа превращались в «теплохладных» христиан. Процесс потери веры шел так: сначала – дворяне, затем к середине XIX века – разночинцы, а затем во второй половине XIX века – уже и простой народ.
В начале XXI этот процесс пошел особенно активно, а во время мировой войны принял катастрофические масштабы. Часть интеллигенции смогла найти выдающихся пастырей Церкви и опереться на евангельские истины, но большинство со времен стало видеть решение проблем в западных учениях. Над искренне верующими все больше посмеивались, атеизм и материализм выдавался за истину в последней инстанции.
Кризис системы духовного образования
Постепенно набирал силу кризис системы духовного образования. Изменение наступило после реформы системы образования Александра II, проведенной в 1864 году. Создание системы министерских (государственных) и земских школ, в которых начали преподавать по светским стандартам, где религия вытеснялась как пережиток прошлого и на первое место выходила наука.
У системы государственных школ было госфинансирование, тогда как церковно-приходские школы содержались за счет меценатов, прихожан и неравнодушных прихожан и священников. Таким образом, новая система образования создала условия для усугубления духовного кризиса простого народа и его деморализации.
Помимо кризиса начального духовного образования, сильнейшие деградационные процессы происходили в семинариях, так как значительная часть ее студентов училась для получения бесплатного образования и дальнейшего обучения в светских вузах. По статистике, из 2 148 человек, выпущенных семинариями в 1911 году, к 1913 году приняли сан лишь 574 человека.
Многие из семинаристов пополнили сначала ряды революционеров, а затем стали видными партийными и советскими деятелями. Дети духовенства вступали в ряды революционных партий, занимая значимое положение. В 1917 году среди руководителей партии эсеров «поповичей» было 9,4 %, у большевиков – 3,7 %, у кадетов – 1,6 %.
Легендарный лидер СССР – И. Сталин вышел их стен Тифлисской духовной семинарии, выдающийся советский военачальник А. М. Василевский – Костромской семинарии. Нарком Анастас Микоян также имел духовное образование.
Когда инспектор духовной академии священномученик Иларион Троицкий как-то читал лекцию о Церкви, один студент встал и сказал:
«Спасибо, вы очень интересную лекцию прочитали, но вы не упомянули о революции. Что мы должны сейчас делать для революции? Как мы должны теперь спасать Россию?»
В семинариях шел колоссальный процесс умственного брожения, который происходил как отзвук общественного кризиса. Как написал наш богослов Алексей Осипов: «революция вышла из семинарии».
Развитие капитализма и обострение духовных противоречий русского общества
Развитие капитализма приводило к обострению духовных противоречий русского общества и падению традиционной религиозности. После реформ 1861 года с началом развития капитализма в России начался кризис «традиционной религиозности».
Мигрируя в город (так называемое отходничество), в основном Санкт-Петербург или Москву, где шло бурное промышленное развитие и можно было легко найти работу, крестьяне отрывались от Церкви. Подобно городским жителям, они отвыкали ходить на воскресное богослужение. Они попадали в среду, в которой нарастали безнравственные тенденции: отсутствие семьи, неимение детей, сожительство. В деревне носителем консервативной тенденции, соблюдения постов, посещения Церкви, была община.
Почему именно крестьянская консервативная масса оказалось вовлечена в революцию и в дальнейшем часто вела себя крайне жестоко?
Война, ее бессмысленность, неудачи, слухи о предательстве сломали духовность солдатской массы, основной частью которой были крестьяне. Все это озлобляло людей. Война же стерла всякий порог перед применением насилия и жестокости. Часто бывшие солдаты, утерявшие веру, показывали жестокость, как бы неся месть представителям старой власти за все невзгоды и тяготы войны.
Как писал П. Н. Врангель:
«Двухлетняя война не могла не расшатать нравственные устои армии. Нравы огрубели; чувство законности было в значительной мере утеряно. Постоянные реквизиции – неизбежное следствие каждой войны – поколебали понятие о собственности. Все это создавало благоприятную почву для разжигания в массах низменных страстей».
С другой стороны, Церковь во время войны по заданию государства постоянно призывала и агитировала народ на участие в этой войне, что на фоне антивоенных настроений создавало негативный антирелигиозной фон. И когда начала работать революционная пропаганда, обвиняющая Церковь в пособничестве государству, это сработало.
Недостаточный уровень светского и духовного образования населения
В то время был недостаточен уровень просвещения народа, который читал жития святых, а Евангелия не знал. При этом считали, что с крестьянством все в порядке. Длительное время Библию не переводили на мирской русский язык. Митр. Филарет был за, Безобразов против, потом против стал Победоносцев. Издали русский текст только при Александре II.
Такое впечатление, что до народа не хотели доводить живое слово, которое само по себе изобличало несправедливость этого мира.
Характерен в этом смысле диалог русского писателя Владимира Марцинковского, который в своих воспоминаниях пишет о разговоре с революционным матросом, произошедшим уже после революции:
«Один из солдат похвалялся [насилием] в дни революции. Я не выдержал, встал из своего уголка и спросил рассказчика: «Разве Христос в Евангелии учил так делать?» – А нешто мы его читали? Мы только крышку Евангелия целовали... А что в ем писано, того не знаем. Поистине, «гибель народу без слова Божия».
На развитие системы образования не хватало денег, уровень грамотности и духовного просвещения в царской России был не высок. По результатам первой российской переписи 1897 года число грамотных составило 21,1 %. К 1917 году уже половина жителей Центральной России была грамотной, но в целом по стране этот показатель не превышал 30–35 %.
Обер-прокурор К. Победоносцев писал
«о множестве затерянных в глубине лесов и широте полей наших храмов, где народ тупо стоит в церкви, ничего не понимая, под козлогласование дьячка и бормотание клирика».
Для того чтобы исправить подобные проблемы, нужна была сильная система светского и духовного образования. Построить ее царская Россия, которая хронически не имела денег на развитие из-за привязки к золотому стандарту и низкому уровню налогообложения элит, не могла принципиально.
Рост атеистических настроений в начале XX века. Падение авторитета Церкви. Духовный кризис общества
Статистика рисует колоссальные успехи православной Церкви, рост числа православных, монастырей, храмов:
«Монастырские штаты 1764 года включали 225 монастыреq с 5 105 монашествующими… Но уже к 1810 году число монастырей в России увеличилось до 452… в 1907 году насчитывалось уже 970 монастырей… за столетие количество монастырей выросло более чем в 2 раза, а число монашествующих с 1764 по 1907 годы увеличилось почти в 18 раз».
« …в 1903 г. общее число православных составило 86 млн. В 1907 – почти 92 млн, в 1910 – 95 млн… В 1914 г. общее число православных составило уже 98 млн. Православных храмов год от года становилось все больше. Так, если в 1903 г. церквей и часовен было соответственно: 50 355 и 19 890, то к началу Первой мировой войны – уже 54 229 и 23 593».
За год строилось в среднем более 300 храмов.
После манифеста 1905, когда православие перестало быть главной и обязательной религией, стало понятно, что число реально верующих в стране меньше:
«на Поместном Соборе говорили: мы сами не знаем, представляем мы народ или нет. Мы говорим, что за нами 110 миллионов, а вдруг за нами и 10 не найдется? В 1917 году в рясе стало опасно ходить по улицам и ездить в транспорте. Поэтому на Соборе даже рассматривался вопрос об одежде духовенства: можно ли духовенству ходить без рясы? Потому что тогда человек в рясе был мишенью в прямом смысле: в него стреляли, над ним издевались. И это были стихийные народные настроения, которые только на большевиков уже не спишешь!»
Известно, что после отмены Временным правительством обязательного приобщения Святых Тайн для военнослужащих, число причастников упало в десять раз: со 100 % до 10 %. Такая разница дает четкую картину между православными по справке и реальными христианами.
Мыслители того времени, святые, высшее духовенство приводят страшные свидетельства о состоянии нашего народа, духовенства, монашества.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) в середине XIX века вопиет о состоянии Русской Церкви:
«Состарившееся изветшавшее древо нередко бывает украшено густым покровом зеленых листьев… но внутренность его уже истлела. Первая буря сломит его».
Блаженнейший митрополит Антоний (Храповицкий) еще в 1889 году писал:
«То уже не народ, но гниющий труп, который свое гниение считает жизнью. В действительности у него нет жизни, но живут на нем и в нем только одни кроты, черви и отвратительные насекомые, которые радуются тому, что тело умерло и тлеет, ибо в живом теле не было бы для них жизни, и они не могли бы удовлетворить свою жадность».
Социально-просветительская функция Церкви и ее нарушение
Зависимость Церкви в царской России не позволяла ей просвещать ни низы, ни верхи. Поскольку низам нельзя было говорить о социальной несправедливости, отсталости страны и бедности, а верхам нельзя было говорить о том, что они должны служить народу согласно евангельским заповедям, т. е. исходя из общего блага. Но верхи рассматривали страну как свою вотчину, имея паразитическую ментальность времен крепостного права. И сейчас происходит схожая тенденция.
Элиты должны были пожертвовать своим интересами ради государства и общего блага. Но кто их мог призвать к этому или принудить? Как следствие, развитие атеизма, увлечение спиритизмом, оккультизмом, сектантством.
Падение духовности лишает государства основного источника движущих сил развития (см. А. Тойнби). Зависимость Церкви нарушает симфонию церкви власти государства и народа. Рост числа храмов не всегда вызывает рост духовности (например, до революции, накануне Великой смуты).
Нельзя воспринимать христианство как учение, смиряющееся перед неправедностью элит или их ошибками в управлении государством. По христианскому учению нельзя идти против власти, но это не значит, что нужно ничего не замечать.
Иоанн Златоуст прямо обличал царицу, за что в итоге и пострадал. То
же сделал патриарх Филипп, укоряя Иоанна Грозного, не то же ли делал патриарх Гермоген в Смутное время? И после революции 1917 Церковь также сказала и власти, и народу свое мнение о надвигающейся катастрофе, и таких примеров в истории немало. Русская Церковь в XX веке явила невиданный сонм исповедников, осужденных не только за свою веру, но и за ее защиту и исповедование правды.
Нельзя превращать Церковь в политический инструмент покрытия грехов правящего класса. Государство преследует цели политические. На этапе кризиса появляется цель удержать власть любыми силами. Церковь следует истине, а не политике. Поэтому Церковь должна быть всегда независима от государства.
Как вера удерживает человека от падения через совесть, так и Церковь – единственная сила и высший авторитет, способный остановить государство от разложения и нравственного падения. Лишение этой функции Церкви в царской России привело ее к неминуемой катастрофе.
Н. А. Бердяев:
«Русская революция обнаружила ту старую истину, которая для многих была недостаточно ясна, – Церкви изменила и от нее отошла не только русская интеллигенция, как принято было думать и говорить, но и русский народ изменил Церкви и отпал от нее. И это ослабление религиозной энергии русского народа произошло уже давно. Отсюда слабость и немощь видимой Русской Церкви, которая так смущала и мучила лучших, наиболее религиозных русских людей. Отсюда и возможность страшных слов о параличе Русской Церкви».
Более верной является не антикоммунистическая точка зрения И. Ильина, а другого великого русского философа Н. Бердяева, считавшего, что социалистическая идея более соответствует христианству, а Церкви недостает социальной проповеди, которая изобличала бы несправедливость окружающего мира.
Церковь оказалась в тренде революционных брожений общества. Верхи того времени полагали, что с демонтажем царской династии они будут строить «просвещённый европейский капитализм». Это была та же иллюзия, что сложилась у обманутого российского общества в период 1985–1991 гг. Капитализм и Россия не совместимы.
9 (22 марта) 1917 года Святейший Синод РПЦ обратился к русскому народу с призывом признать и поддержать Временное правительство:
«Свершилась воля Божья. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую родину счастьем и славой на ее новом пути…»
Но на пороге была уже другая, Октябрьская революция, которая несла Церкви гонения и разрушения, а стране – новые испытания.
Временное правительство
Эпилог
Продолжим цитату Архиепископа Двинского Пантелеймона, написавшего в 1917 году потрясающие слова:
«…старая власть не допускала, чтобы епископы православной Церкви собирались бы для свободного управления делами Церкви… Все же дела церковные решались светскими чиновниками, иногда маловерующими или даже просто еретиками, которые глумились над архиереями. Грех против Церкви это есть самый главный грех старой власти и, пожалуй, он больше всего и привел прежнее правительство к погибели, а теперь продолжает быть причиной многих настоящих и грядущих бедствий».
Архиепископ Двинский Пантелеймон
Информация