Специфика и чудеса индийской экономической модели
Третий путь
Народная мудрость гласит: «Если предлагают выбор из двух вариантов – всегда выбирай третий». Вот при выборе между Западом и Востоком Россия периодически выбирает некий третий путь – на Юг.
Если движение в южном направлении в XVI–XVIII веках было постоянным, обусловленным совершенно объективными причинами и предпосылками, то в дальнейшем к этому направлению обращались циклично – интерес то возникал, то затухал. В целом же движение на Юг стало ассоциироваться с гипотетическим путем в Индию, геополитической осью «Север – Юг», торговым путем «Север – Юг» и т. д.
В Индию собирался идти походом император Павел I, о прокладке «южного маршрута» размышляли во время русско-персидских войн, в начале XХ века, в СССР пробовали строить курдские и азербайджанские проекты.
С самой Индией СССР имел тесные торговые отношения и плотное политическое и военно-техническое сотрудничество. После распада Союза ССР это направление пытались осваивать только на памяти автора пять раз. Разрабатывались концепции, самой популярной из которых стала монография В. Жириновского «Последний бросок на Юг», которой, кстати, исполнилось тридцать лет.
Более-менее системно к продвижению на юг подошли при разработке мультимодального транспортного коридора (МТК) «Север – Юг». Но и то подошли не сразу, а примерно в 2013–2015. Но, вообще, идея МТК также довольно возрастная – ей уже двадцать три года.
Проектов в рамках концепции МТК было четыре, еще больше было подпроектов, которые представляли развитие МТК на различных участках. МТК, по идее, должен был стартовать в Мурманске и финишировать в индийском Мумбаи. Если все, что начерчено за прошлые годы, распечатать на бумагу, то, скорее всего, объем проектной документации, обоснований, карт, детализаций, смет и проч. с трудом разместится в товарном вагоне.
Однако факт остается фактом – до 2020 года товарооборот с Индией у нас составлял в среднем 7 млрд долларов, с Ираном – около 1 млрд. С 2021 года пошел рост – с Индией до 15 млрд, с Ираном – 2 млрд. Этот год бьет рекорды – с Индией мы выходим за 30 млрд долларов, с Ираном подбираемся к 4 млрд.
Казалось бы, цифры звучат довольно ободряюще, особенно если смотреть на темп прироста. Однако всем понятно, что прирост обеспечивается не МТК, который только выстраивается, и даже не торговлей ресурсами, а набором специфических схем, где Индия размещает у себя только часть сырья, а другая часть замещает поставки в Европу.
При всех громах и молниях, которые мечут в СМИ представители Евросоюза или представители администрации США, в реальности они же и закрывают глаза на подобные поставки. Но это часть прагматичного коммерческого лицемерия, которое всеми сторонами воспринимается как ситуативные повороты. Россия не собирается отказываться от экспортной выручки, а Европа будет идти на эти повороты, разрабатывая в свою очередь схемы по замене отечественного сырья.
Т. е. мы имеем тактический прирост оборотов на южном направлении, и этот тактический прирост имеет также определенные рамки. В общем-то, они уже по сути достигнуты – сырьевые обороты с Индией уже не растут. Но торговая ось «Север – Юг» и проекты в рамках концепции МТК все-таки предполагают не нынешние санкционные замещающие схемы, а товарно-сырьевые, в перспективе так и вообще преимущественно товарные. И вот здесь возникают определенные сложности.
С одной стороны, все понимают, что рынки Ирана, Пакистана и Индии с ее 1,42 млрд населения априори не могут быть «неперспективными», и коридоры транспортные строить надо.
С другой стороны, реалистичных оценок внешней торговли по этому направлению практически нет. Большей частью речь идет о гипотетических сотнях миллиардов долларов. При этом суровая реальность ну совсем не бьется с этими показателями. А, по идее, должна, хотя бы просто по объему рынка, но не бьется.
Как строится торговое взаимодействие Индии?
Рассмотрим, как строится торговое взаимодействие Индии, почему оно такое, какое есть, и попробуем оценить перспективы с учетом не только отечественных идей, но и концептов, с которыми в регион идут США. А США туда идут настойчиво.
Вот и в недавней статье в The Washington Post Дж. Байден уделил этому направлению аж 20 % от общего содержания. Проект «включает идею инновационного экономического коридора, который соединит Индию с Европой через Объединенные Арабские Эмираты, Саудовскую Аравию, Иорданию и Израиль». Американец даже посетовал: «считаю, что попытка разрушить надежду на это будущее является одной из причин, по которой хамасовцы спровоцировали этот кризис». Но этот коридор – только видимая часть айсберга по освоению Индии США и формированию индо-аравийского экономического блока, просто часть с хорошей медийной перспективой, а есть и глубинные пласты.
Т. е. конкуренция за регион между отечественными и американскими проектами очевидна. Однако внешняя торговля Индии – это довольно специфическое явление, поскольку она отличается на первый взгляд очень высокой степенью диверсификации. И у нее тоже есть свои вектора, посмотрев на которые можно понять, почему США так озабочены этим регионом, почему и им (США), и нам (России) следует крепко подумать над возможностями практической реализации концепций.
Общие параметры внешней торговли Индии описываются следующими показателями.
Американский стоимостной кластер: США – 0,129 трлн долларов (10,8 %), Канада и Мексика – 0,058 трлн (4,7 %). Европа как общая стоимостная зона, включая Британию, Швейцарию, Норвегию, Балканы и Турцию – 0,196 трлн долларов или 16,6 %. Китай – 0,117 трлн или 9,9 %. ЮВА – 0,295 трлн или 25 %, весь Ближний Восток – 0,225 трлн (19 %) и Россия – 30 млрд долларов или 2,5 %.
Казалось бы, ничего уникального нет. Китай и ЮВА – 35 %, условно «коллективный Запад» с его 32 % промышленного оборота и Россия плюс Ближний Восток с 22 % сырьевого оборота. Т. е. Индия балансирует между двумя глобальными секторами. Чем-то формально напоминает Россию и Центральную Азию, которые так же растянуты между Востоком и Западом. Однако есть нюансы, а дьявол, как известно, кроется именно в деталях.
Дело в том, что Индия среди пяти десятков основных государств имеет самый низкий вес внешнеторговых оборотов в экономике. Автор не жалует показатель ВВП, но даже если брать его, то 8 % внешней торговли к ВВП у Индии – один из самых низких в мире. Для государства с населением в 1,42 млрд человек внешняя торговля на 1,184 трлн долларов выглядит довольно необычно. Отметим это и посмотрим на еще несколько параметров.
Например, на параметры экспорта (460 млрд) и импорта (735 млрд). Формально у Индии серьезнейший дефицит торгового баланса – 275 млрд долларов. Для страны, которая не имеет доступа к мировому печатному станку или не вхожа в пул стран, которые могут на этот станок опираться по желанию, такой дефицит это, по идее, катастрофа. Вот Турция с ее 100 млрд долларов дефицита устраивает ежегодные рейды по привлечению долларов в страну, но слышал ли кто-то о подобных походах с сокровищами от Нью-Дели?
А ведь история сродни детективу, где импортеры берут средства, чтобы заплатить поставщикам, если приток валюты в страну экспортерами не обеспечивается, это же 60 % дефицита.
Одна из системообразующих отраслей Индии – это сфера алмазов, драгоценных камней и жемчуга. Это больше 10 % от внешнеторгового оборота в год. И опять структура аналогичная: 39 млрд – экспорт, 78 млрд – импорт. Понятно, что часть «красоты» надо оставить и на внутренний рынок, но все же. Вот самая важная товарная позиция – алмазы: ввоз на 27 млрд, вывоз на 23 млрд.
Другая системная отрасль – нефтехимия и нефтепереработка. Экспорт сырой нефти, битумов и мазутов на 94 млрд, импорт на 170 млрд. Интересно и то, что аналогичная структура и по продукции высокого передела.
Подобную структуру на уровне государства в мире еще надо поискать, поскольку так можно работать год, два, но не годами, ибо внешне перед нами торговая «пирамида наоборот», когда в критической ситуации торговая организация набирает товарных кредитов, но не может покрыть это выручкой от реализации. Но в данном случае перед нами что-то другое. И понять, что это такое, можно посмотрев не на привычный торговый баланс по календарному году, а на баланс платежный с разбивкой за пару лет.
А платежный баланс у Индии прыгает отрицательной синусоидой от глубокого минуса к нулю почти каждый квартал плюс-минус месяц. По календарному году он, как и внешняя торговля, отрицательный, если смотреть в периоде, то отрицательное значение довольно скромное – около 25 млрд долларов.
Чудеса объяснимы, другое дело, что особенность этих индийских чудес должна заставить задуматься тех, кто рассчитывает на то, что внутренний рынок Индии по тем же углеводородам – это нечто большое и бездонное, нечто, что с легкостью заместит рынки того же ЕС.
Дело в том, что крупный индийский бизнес встроен в структуры ТНК намного больше, чем даже бизнес китайский, более того, крупные индийские компании и сами таковыми ТНК являются. Импорт даже национальных ТНК в Индию – это часть довольно сложных схем по перепродаже или первичной переработке перед реализацией своим же структурам в самых разных регионах.
Модель: закупка, доработка, перепродажа
Соответственно и аналоги товарных кредитов – это не пирамида, а часть одной большой производственно-торговой цепочки. За какую товарную позицию ни возьмись, может быть, кроме риса и сахара, везде мы сталкиваемся с одной моделью: закупка, доработка, перепродажа. Даже импорт западной готовой продукции строится на том, что в ней же есть зачетная часть подобного внешнеторгового оборота.
Вообще, в России до сих пор к Индии наблюдается отношение как «большому Болливуду». Но возьмите структуру индийской ТНК вроде «Тата». Не хватит пачки бумаги, чтобы уместить не просто торговые филиалы, а активы, где «Тата» прямо и косвенно задействована в производстве и логистике: от Испании до Таиланда и от Бразилии до Канады. В целом промышленность Индии не национальна, а интернациональна. Как ни странно, в этом она радикально отличается от китайской модели, хотя в головах сформировался (и прочно) образ противоположный.
Почему Китай не пошел на подобную схему работы? Можно сколько угодно дискутировать на тему того, является ли Китай «социалистическим» и насколько, но цена такой модели – крайне низкий уровень жизни населения. Китай же строил, и целенаправленно, общество среднего достатка.
Вот в одной стране (не будем говорить в какой) решили построить самолет, и в Индии решили построить самолет. Обе страны создали аппарат из 50 % импортных деталей, только в одной стране (не будем говорить в какой) – это чистый импорт деталей, а в Индии – это импорт с предприятия за рубежом, где индусы в долях. Отсюда и своего рода «зачеты» и аналоги товарных кредитов, и чудеса с платежным балансом.
А колоссальный минус для индийской промышленности в том, что все внутреннее производство – это сплошной и чудовищный конфликт интересов, причем конфликт по сути вечный. Индийская промышленность – это как грибной мицелий, который собирает конструктор «Лего» из деталей, которые сама же производит на частично своих предприятиях от Северного полюса до полюса Южного.
В этом плане попытки создать нечто «самостийное» даже в таких отраслях, как ВПК, оборачиваются не просто долгостроем, а нерешаемым долгостроем. Если Китай сделал два промышленных контура: внутренний и внешний, то у Индии он, по сути дела, один и зациклен на работу с собственными промышленными активами вне страны. Но, в отличие от Китая, у Индии и не получается создать такой холдинг, где можно полноценно использовать международную кооперацию для выхода на экспорт.
Вы хотите насытить рынок Индии автотранспортом, а каким насыщать: с испанского завода, аргентинского, корейского? Логичнее всего с индийского, но что делать с активами, указанными выше? Оттуда либо должна идти готовая продукция, либо запчасти к ней. Но тогда зачем производить это у себя.
Т. е. все отрасли нацелены либо на перепродажу, либо на перекрестные операции. И нефтяной сектор, на который у нас в отношении Индии делали довольно крупную ставку, ничем в этом плане не отличается от всего остального. Как только резерв по перепродаже и перекрестным схемам закончился, начались вопросы с рупиями, расчетами и вообще сложности. В эти чудеса взаимной перепродажи и синусоид платежей с шагом в три-пять месяцев попадала и часть нашего экспорта. Но в целом это было отчасти предсказуемо, просто требовалось реалистично смотреть на объемы, которые индийская модель может переварить, и реалистично учитывать время товарооборота.
Рынок Индии формально громаден, но, чтобы занять на нем какую-то долю, для страны требуется, чтобы индийцы распространили у поставщика свою модель. Грубо говоря, чтобы продавать в Индию горох, требуется, чтобы индийцы построили свой элеватор по закупке, сортировке, хранению и отгрузке гороха. В противном случае все схемы будут временными, поставки не системными и т. д.
Т. е. надо отдать Индии часть уже своего собственного рынка, вместе с частью цепочек ценообразования. Только, в отличие от работы с бывшими инвесторами из той же Германии, центр прибыли будет не в стране поставщика.
В этом плане у Индии сложилось по-своему уникальное положение. При всей внешней привлекательности внутреннего рынка, при всех колебаниях мировой экономики в плане кластеризации на «западную» и «восточную» часть, Индия была и будет не просто одной из самых диверсифицированных экономик, но еще и одной из самых сложных и закрытых для торговых союзов. При этом в правительстве Н. Моди понимают, что это не дает поднять существенно уровень жизни массам населения и создает сложности с инвестированием, но поменять модель в корне очень сложно. А ведь при этом промышленная и финансовая элита в Индии еще вписана в европейские, японские и американские финансы.
Отсюда и возникает большей вопрос, если в поставках природного газа или содействии в постройке АЭС, поставках вооружений и оружейных технологий Индия нуждается, то перспективы по миллиардным оборотам от полюса Северного к жаркому Мумбаи видятся весьма и весьма туманными. И это не проблема России, Ирана, даже Китая или США, а собственно индийской экономической модели, которая сама не может эффективно использовать возможности внутреннего рынка.
В этом плане американская идея создания экономического объединения Индии и стран Ближнего Востока также сталкивается с описанными проблемами, но нюанс заключается в том, что США предлагают финансирование дефицита «с опережением» и не столько промышленную, сколько технологическую кооперацию. Аравийские монархии и особенно Саудовская Аравия ставят стратегической целью прорыв в высокотехнологических отраслях, и здесь США будут пробовать создать что-то вроде Большого Тайваня.
Смогут ли они при этом создать такие условия, при которых относительный избыток инвестиций и оборотных денег будет побуждать Индию к смене экономической модели? Возможно, хотя и не очевидно. Но, если им удастся с помощью аравийских финансов и сырья, своих технологий заморозить торговую интеграцию с ЮВА, которая уже во многом ориентирована на китайскую модель развития, то, видимо, это уже будет своего рода геополитическим выигрышем.
Для России
Для России, по всей видимости, самым важным является понимание пределов работы со специфической экономической моделью Индии.
Строить ли дороги на Юг? Строить, но с расчетом на рынки Ирана и только опционально Индии.
Поставлять ли большие объемы сырья? Поставлять, но понимать, что есть предел по перепродаже и т. д.
Но в плане уже несырьевого оборота это вряд ли выйдет за реалистичные 15–20 млрд долларов. Можно с Ираном тянуть в Индию газ, можно строить АЭС, и не одну, и вообще по возможности сохранять и приумножать политические и культурные связи, работать на площадках вроде ШОС и БРИКС, но вот рассчитывать на рынки Индии как на своего рода «копи царя Соломона» еще долгое время точно не стоит.
Информация