Иллюзия в фотографиях. Почему победил Хомейни
Немного фантастики
Несомненно, многие читатели видели в сети коллажи, изображающие на контрасте сцены из жизни в Иране при последнем шахе и великом аятолле, с непременным рефреном: было – стало.
Подобного рода сравнения мне напоминают сюжет фантастического романа: фотографию изобретают в начале XVIII столетия в Париже. И там же фотограф узнает о новом городе, возведенном в неведомой ему России. О ней он разве что слышал: медведи, сугробы, схизматики; но хватает под мышку штатив и спешит в Петербург, где снимает ассамблеи, мощеные улицы, военно-морские парады и пр.
Только в уездные городки, деревни и еще не изжившие патриархальный быт имения – ни ногой: далеко, затратно, поди, ограбят по дороге, да и оные дождями развезло.
Соответственно, вопрос: мог ли фотограф по европеизированному Петербургу и его смахивающим на парижан обитателям, по мундирам семеновцев и преображенцев составить адекватное представление о России? Вопрос риторический.
Так и фотографии Ирана при шахе и великом аятолле не должны формировать представление о едва ли не поголовной вестернизации страны, насильно втащенной улемами в Средневековье, с паранджой и бородой.
Подобного рода взгляды свидетельствуют как о смутном представлении относительно движущих механизмов Исламской революции, так и о мире Средневековья, в том числе и персидском.
Скажем, в поздний его период разносторонне образованный монарх, талантливый литератор, полководец и администратор шах Исмаил I оспаривал у Блистательной Порты статус ведущей ближневосточной державы. А их война напоминала противостояния двух великих империй поздней Античности – Восточно-Римской и Персидской.
Да и носи процесс вестернизации Ирана всеобъемлющий характер, не победила бы Исламская революция. Ее лозунги и идеи не обрели бы поддержку в широких слоях населения и не нашли бы отражение в наименовании Ирано-иракской войны «Священной обороной», равно как и в подвигах юных шахидов.
Что представляли собой движущие силы протестной волны, на гребне которой великий и редко улыбавшийся аятолла пришел к власти?
Оборотная сторона «Белой революции»
В 1963 году шах начал программу преобразований, известную как «Белая революция». Ее реализация проходила не без успеха, хотя и носившего половинчатый характер.
Как и на просторах реформированной Петром I из царства империи, так и в рожденном из Персии Иране модернизация затронула незначительную часть общества. А именно: аристократию, крупную буржуазию и некоторый процент среднего класса. То есть тех, кто мог позволить себе фотоаппарат, автомобиль, отдых на горнолыжном курорте в Дизине и прочие, обусловленные научно-техническими достижениями англосаксонской цивилизации блага, одновременно восприняв свойственный ей стиль жизни.
Много ли таких было? Не сказать чтобы:
Городское общество Ирана – пишет востоковед Н. Б. Шувалова, – в конце 70-х годов условно можно представить в виде пирамиды из разных по величине и значению слоев. В вершине пирамиды находился клан Пехлеви (всего более 60 семей); представители древних аристократических родов (около 1 тыс. семей); аристократы-предприниматели, которые начали вкладывать капиталы в развитие национального производства; около 200 высших государственных чиновников и военачальников, которые имели отношение к управлению государственными компаниями; и наконец, представители крупной буржуазии.
Основанием же пирамиды служили крестьяне, большинство горожан, главным образом проживавших в регионах; торговцы-базари. Им импонировали консервативные взгляды шиитского духовенства (данный термин употребляется мною для удобства; на самом деле ни в шиитском, ни в суннитском течении ислама нет института духовенства).
И это тоже Тегеран на рубеже 1960–1970-х гг. – как видите, далеко не весь он был вестернизирован
Разумеется, нельзя отрицать расшатывание посредством «Белой революции» традиционных, основанных на религиозном миропонимании ценностей. Скажем, численность среднего класса в шестидесятые выросла вдвое. Также росла численность студенчества, в значительной своей массе симпатизировавшего левым идеям.
Однако сам процесс модернизации шел слишком медленно, к тому же усугубленный недовольством шахом бедной части иранцев. Основания для ропота были весьма существенные, и не только в глазах сельской бедноты, мимо которой шли доходы от продажи нефти, оседавшие в карманах шахской семьи и недрах военного бюджета. Но ладно последнего, благодаря которому иранская армия стала одной из сильнейших в регионе и превратилась в весомый аргумент ближневосточной политики Тегерана.
Шах нередко попросту разбазаривал поступавшие в казну средства. Причем делал это публично. Взять празднование в 1971 году более чем условной даты – 2500-летия Персидской державы, вылившееся бюджету в копеечку и вызвавшее возмущение даже мировой общественности.
Так, журналистка Ульрика Майнхоф написала открытое письмо шахине Фарах Пехлеви:
Вы умышленно не заметили жилищ миллионов внизу, например, не заметили тех 200 тысяч человек, что живут в южной части Тегерана, в вырытых в земле пещерах и переполненных людьми глинобитных лачугах, похожих на крольчатники… Так правит шах.
(Ссылку на полный текст см. ниже).То есть социальных предпосылок для революции хватало, к тому же усугубленных жестоким подавлением службой безопасности САВАК любых проявлений недовольства.
Игры в зороастризм
А тут еще возомнивший себя наследником Ахеменидов монарх принялся насаждать зороастризм, в 1976 году заменив солнечный календарь хиджры на предшествовавший ему имперский. Вообще, курс на деисламизацию Ирана, культивирование национализма в специфической его форме преданности сначала шаху, а потом только Родине, также не прибавили М. Пехлеви популярности в широких слоях населения.
Игра в наследников Ахеменидов
Причем и лояльные монарху иранцы посмеивалась над новым календарем, как посмеивались даже не склонные симпатизировать христианству римляне над Юлианом Отступником, вздумавшим повернуть колесо истории вспять и затеявшим языческий ренессанс. Изначально мертворожденный.
То же самое можно сказать и о зороастрийских увлечениях М. Пехлеви. Они только лили воду на мельницу антишахской пропаганды шиитского духовенства и стали одной из причин падения монархии.
Ведал ли шах, с размахом празднуя юбилей империи в шатрах средь пустыни, где некогда стоял Персеполь, что ему уготована участь Дария III, а могильщиком его власти станет не просвещенный ученик Аристотеля, а суровой аятолла?
Другое дело: существовали и альтернативные пути развития после победы революции.
Под знаменем сплава марксизма и ислама
Упомянув различные слои общества, выступавшие за и против вестернизированного шахского правления, мы не назвали еще интеллигенцию. Немало ее представителей, наряду со студенчеством, симпатизировало леворадикальной организации «Моджахеды иранского народа» (ОМИН).
Ее цель – построение специфического исламского социализма. И на первых порах ОМИН приветствовала Исламскую революцию. Но столкнувшись с формированием теократического государства вместо Исламской Демократической Республики, она развернула открытую войну с ИРИ.
Ситуацию противостояния усугубил поддержанный Р. Хомейни импичмент симпатизировавшего ОМИН президента А. Банисадра – собственно, бойцы организации и помогли этому человеку покинуть страну, а то бы не избежать ему, впавшему в немилость консервативного шиитского духовенства, расправы, подобно другому бывшему сподвижнику великого аятоллы – С. Готбзаде.
На счету моджахедов множество терактов (в сточки зрения самих оминовцев – диверсионных актов) против госслужащих и чиновников, в том числе и высокого ранга. Самый громкий из них – убийство президента М. Раджаи. Тегеран отвечал беспощадным контртеррором.
Однако ситуация для него осложнялась дислоцированием подразделений ОМИН с разрешения С. Хусейна на территории Ирака. Там, на границе с Ираном, по словам арабиста В. В. Арсенова, появились оминовские укрепленные военные базы с тяжелой бронетехникой, артиллерией, танками и вертолетами.
Бойцы ОМИН
В 2003 году американцы взяли их под контроль, не лишив боевого потенциала полностью, изъяв бронетехнику и тяжелое вооружение. Но нынешняя деятельность ОМИН – другая история.
Национальный фронт Ирана – аналог российских кадетов
Еще одной политической альтернативой сугубо исламскому характеру антишахской революции стал Национальный фронт во главе К. Санджаби. Это, знаете, своего рода иранский аналог возникшей на волне первой Русской революции милюковской Конституционно-демократической партии.
Нацфронт придерживался относительно формы правления Ирана довольно умеренных взглядов, выступая за конституционную монархию и не столько требуя свержения шаха, сколько призывая его следовать по пути развития демократии.
В ответ М. Пехлеви пошел на половинчатые меры.
С одной стороны, САВАК жестоко подавляла протестные выступления, вспыхнувшие в 1978 году, когда под маховик репрессий попали и члены Нацфронта, с другой – пригласил одного, наряду с К. Санджаби, из его руководителей – Ш. Бахтияра, на пост премьер-министра.
Шапур Бахтияр
Тот согласился, став последним главой шахского правительства, но оказался не в состоянии справиться с революционной волной, в рамках которой очень быстро вырисовывалось бесспорное лидерство Р. Хомейни. Кстати, не напоминает ли параллели: В. И. Ленин – Р. Хомейни, Ш. Бахтияр – сидевший в министерском кресле немногим больше месяца П. Н. Милюков?
Кроме того, само решение Ш. Бахтияра пойти на сотрудничество с шахом привело к расколу Нацфронта. После победы Исламской революции руководство иранских кадетов быстро убедилось, как и оминовцы, в клерикальном характере формирующейся власти, без перспектив проведения широких демократических реформ, пусть и под эгидой ислама.
В 1981 году после попытки организовать марш протеста в связи с принятием Меджлисом акта возмездия, разрешающего кровную месть, Нацфронт был разгромлен как организованная политическая сила.
Печальная участь Туде
И наконец, партия Туде, стоящая на коммунистических позициях. Она не была многочисленной, во всяком случае, в сравнении с ОМИН, к тому же, как и моджахеды, пережила раскол: во время советско-китайского конфликта от нее отделилась часть маоистов.
Коммунисты на первых порах поддержали Исламскую революцию, им даже удалось инкорпорировать в свои ряды часть офицерского корпуса. Они также одобрили захват американского посольства и подавление либеральной оппозиции.
Расчет лидеров Туде во главе с ее первым секретарем Н. Киянури строился на надежде приверженности Тегерана просоветскому курсу во внешней политике.
Этого не произошло, и вслед за Нацфронтом партия была запрещена. Н. Киянури арестовали, подвергли пыткам, приговорили к казни, заменив ее длительным сроком заключения – в этом плане ему повезло больше многих расстрелянных соратников. С середины 1980-х Туде перестала существовать в Иране как организованная политическая сила.
Здесь еще бок о бок и шиитское духовенство, и спектр светских политических сил
Разумеется, перечисленные выше организации – не единственные из оппозиционных шаху и поначалу поддержавших революцию, но позже не нашедших общий язык с Р. Хомейни и разгромленных. Но они – наиболее крупные и представлявшие опасность для великого аятоллы, в особенности ОМИН. Да и на сегодняшний день она – ведущая оппозиционная структура нынешней иранской власти.
Фактор личности как слагаемое победы Исламской революции
Все иранские политические силы, выступившие против диктатуры Р. Хомейни, столкнулись с одной существенной проблемой: отсутствием достаточной социальной базы, которой, как было сказано выше, располагали улемы.
Но главное: в Иране, как мало где, сказался фактор личности великого аятоллы, притягательный, в том числе и для его оппонентов, таких как Н. Киянури, Ш. Бахтияр и К. Санджак.
Все они, образованные, а двое последних – несколько рафинированные интеллигенты, не пользовались популярностью в народных массах, сравнимой с авторитетом Р. Хомейни.
Последний обладал даже не популярностью, а фанатичным почитанием, о чем свидетельствовали его похороны с жутковатыми, устроенными экзальтированной скорбящей толпой, сценами.
Р. Хомейни нет, но дело его живет – надолго ли?
Однако эмоциональный подъем не может длиться долго. Великий аятолла давно уже в ином мире, а его последователи не располагают сопоставимым авторитетом.
Да, Исламская республика выстояла в условиях санкций, но и, скажем, У. Черчилль удержал в крайне трудных условиях британский корабль на плаву, проведя его по пути обещанных в 1940 крови, пота и слез. Вот только уставшие соотечественники не дали ему насладиться триумфом в 1945 году.
И захотят ли нынешние иранцы в условиях экономического, военного и интеллектуального ренессанса видеть свою республику и далее Исламской?
Эпилог или реквием по Мосаддыку
И, да, совсем в завершении и одновременно, может быть, предваряя тему будущего разговора: полагаю, Иран бы избежал революционных потрясений и шахских чудачеств, доведи основатель Нацфронта М. Мосаддык свои реформы до конца, а не отправься в тюремную камеру после инициированного британцами и американцами переворота.
М. Мосаддык – несостоявшееся будущее Ирана
Он не разделил трагическую судьбу другого выдающего реформатора – афганского лидера М. Дауда, но и не примерил на себе лавры Ататюрка. Хотя мог бы. Ибо, удержись М. Мосаддык у власти, и нынешняя Турция, с ее превышающими потенциал амбициями, была бы бледной тенью Ирана.
Использованная литература:
Абалян А. И. Ирано-иракский вооруженный конфликт 1980–1988 г. и его влияние на систему международных отношений на Ближнем востоке
Алиев А. А. «Национальное» и «религиозное» в системе межгосударственных отношений Ирана и Ирака в XX веке
Арсенов В. В. Исламская Республика Иран и Организация моджахедов иранского народа
Боев Э. Б. Идеологические основы Белой революции в работах Мохаммеда Реза-шаха Пехлеви
Шувалова Н. Б. Исламская революция в Иране: предпосылки, особенности, перспективы
Имаков Т. З., Семедов С. А. Хомейнизм – идеология политического ислама
Открытое письмо Фарах Диба
Информация