Героизм русских войск и провал верховного командования в Дунайской кампании
Максутов В. Н. Сражение у Четати
Общая ситуация
1 июня 1853 года Петербург огласил меморандум о разрыве дипломатических отношений с Портой. После этого царь Николай I приказал Русской армии занять подчинённые Турции Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». 21 июня (3 июля) 1853 года русские войска вошли в Дунайские княжества.
Османский султан не принял требования России по поводу права защиты православных в Турции и номинального контроля над святыми местами в Палестине. Надеясь на поддержку западных держав, османский султан Абдул-Меджид I 27 сентября (9 октября) потребовал очищения Дунайских княжеств от Русских войск в двухнедельный срок.
Россия не выполнила этот ультиматум. 4 (16) октября 1853 года Турция объявила войну России (Как Турция выступила против «жандарма Европы»). 20 октября (1 ноября) войну Османской империи объявила и Россия. Началась Восточная (Крымская война).
Государь Николай Павлович, который до этого времени довольно успешно руководил внешней политикой Российской империи, в этом случае совершил стратегическую ошибку (Как николаевская Россия попала в западню Крымской войны). Он думал, что война будет недолгой и небольшой, завершится полным поражением не готовой к войне и сильно деградировавшей Османской империи, которая не сможет противостоять Русским войскам на Балканах и Кавказе, и Русскому флоту в Чёрном море. Затем Петербург продиктует условия мира и возьмёт то, что захочет.
Всё так бы и произошло, если бы не вмешательство западных держав. Николай I ошибся в оценке интересов великих западных держав. А российский МИД, которым руководил англоман Карл Нессельроде, полностью провалил дипломатическую разведку. Русские посольства в Западной Европе озвучивали «красивую» картинку, которая не соответствовала суровой реальности – у Российской империи не было партнеров и союзников, кроме её армии и флота.
Англия не осталась в стороне, наоборот, делая вид, что заинтересована русскими предложениями по Турции, заманила русских в западню, вступила в антирусскую коалицию с Францией, и сколотила антирусский альянс. Французский император Наполеон III в этот период искал возможность провести внешнеполитическую авантюру, которая вернет Франции былой блеск, а ему создаст образ великого правителя. Конфликт с Россией, да ещё при полной поддержке Англии, показался ему заманчивым делом, хотя у двух держав не было коренных противоречий.
Австрийская империя, которая долгое время была союзником России и была обязана русским своим существованием, после того как Русская армия под началом Паскевича в 1849 году разгромила венгерских мятежников, заняла откровенно антирусскую позицию.
Единственная возможность победы – блицкриг на Балканах
Уверенность Николая в скорой сдаче Турции самым негативным образом отразилась и на боеспособности Дунайской армии. Её решительное и успешное наступление могло сорвать многие планы врага. Австрия при победоносном наступлении Русской армии на Балканах, где её бы поддержали болгары и сербы, испугалась давить на Петербург. А Англия и Франция просто не успевали к этому времени перебросить войска на Дунайский фронт. Турецкая армия на Дунайском фронте наполовину состояла из ополчения (редиф), не имевшего практически никакой военной подготовки и плохо вооруженного.
Решительные удары Русской армии на Дунае, Кавказе, плюс уничтожение ядра турецкого флота Нахимовым («Ура, Нахимов!» Уничтожение турецкой эскадры в Синопском сражении) могли привести Турцию на грань военно-политической катастрофы.
Однако русские корпуса, которые под командованием князя Михаила Дмитриевича Горчакова летом перешли через Прут, не перешли в решительное наступление. На такое наступление командование не решилось. Петербург ожидал, что Турция вот-вот выкинет белый флаг.
Армия начала постепенно разлагаться. Хищения прибрели настолько широкий характер, что стали мешать ведению боевых действий. Боевые офицеры были сильно раздражены безобразным разгулом хищничества интендантства и военно-инженерной части. Особенно раздражали бессмысленные постройки, которые завершались перед началом отступления.
Солдаты и офицеры стали понимать, что происходит банальное воровство. Войска быстро почувствовали, что верховное командование само в точности не знает, зачем оно ввело сюда Русские войска. Вместо решительного наступления корпуса простаивали. Это самым негативным образом сказалось на боеспособности войск.
В предвоенный период государь Николай Павлович выступал за смелый рывок через Балканские горы на Константинополь. Наступающую армию должен был поддержать десант, который планировали высадить в Варне. Этот план сулил в случае успеха быструю победу и решение проблемы возможного прорыва европейской эскадры из Средиземного моря в Чёрное.
Однако генерал-фельдмаршал Иван Фёдорович Паскевич, который был самым близким товарищем государя, выступил противником такого плана. Фельдмаршал не верил в успех такого наступления. Паскевич вообще не желал войны, предчувствуя большую опасность в её начале.
Паскевич отличался трезвым взглядом на Россию и её порядки, сам был человеком честным и порядочным. Он знал, что империя больна, и ей не стоит воевать с западными державами. Он гораздо менее оптимистично судил о мощи России и её армии, чем царь.
Паскевич знал, что армия поражена вирусом воровства и наличием касты «генералов мирного времени». Они были способны в мирное время убедительно проводить смотры и парады, но во время войны были нерешительны, безынициативны, терялись в критических ситуациях. Паскевич опасался англо-французского союза и видел в нём серьёзную угрозу России. Паскевич не верил ни Австрии, ни Пруссии, видел, что британцы подталкивают пруссаков на захват Польши.
Паскевич чуть ли не единственный видел, что Россию ждет война с ведущими европейскими державами и что империя не готова к такой войне. Он считал, что результатом решительного наступления на Балканах может стать вторжение австрийской и прусской армий, потеря Польши, Литвы.
Не веря в успех войны, Паскевич изменил более ранний план войны на более осторожный. Теперь Русская армия должна была занять турецкие крепости на Дунае, прежде чем наступать на Константинополь. Воевать с Османской империей Паскевич предлагал с помощью христианских народов, которые были под османским игом.
В итоге осторожность верховного командования и полный провал Петербурга на дипломатическом фронте с самого начала создали для Дунайской армии крайне неблагоприятные условия. Армия, чувствуя неопределённость верхов, топталась на месте. Также Паскевич не хотел отдавать значительные соединения из своей армии (в частности, 2-й корпус), стоявшей в Польше для укрепления Дунайской армии. Он преувеличивал степень угрозы со стороны Австрии.
Портрет И. Ф. Паскевича кисти Яна Ксаверия Каневского (1849 год)
Соотношение сил
Для действий в Дунайских княжествах были назначены: 4-й корпус (более 57 тыс. солдат) и часть 5-го пехотного корпуса (более 21 тыс. человек), а также три казачьих полка (около 2 тыс. человек). Артиллерийский парк армии насчитывал около 200 орудий. По сути же вся тяжесть борьбы с османами пала на русский авангард (около 10 тыс. человек). Русский авангард противостоял турецкой армии с октября 1853 года до конца февраля 1854 года.
80-тысячной армии было недостаточно для прочного завоевания и удержания за Российской империей дунайских княжеств. К тому же Михаил Горчаков распылил войска на значительном расстоянии. Также русскому командованию приходилось учитывать опасность фланговой угрозы со стороны Австрийской империи. К осени 1853 года эта опасность стала реальной, и весной 1854 года стала преобладающей. Австрийцев опасались больше, чем османов. Русская армия, опасаясь удара Австрии, перешла сначала к обороне, а затем и покинула Дунайские княжества.
Молдавские и валахские войска насчитывали около 5–6 тыс. человек. Местная полиция и пограничная стража насчитывали около 11 тыс. человек. Однако они не могли оказать существенной помощи России. Они не были враждебны русским, но боялись османов, не хотели воевать. К тому же некоторые элементы (чиновники, интеллигенция) в Бухаресте, Яссах и других городах ориентировались на Францию или Австрию. Поэтому местные формирования могли выполнять только полицейские функции. Горчаков и русские генералы не видели большой пользы от местных сил и ни к чему их не принуждали. В целом местное население не было враждебно русским, османов тут не любили. Но и воевать местные жители не хотели.
Османская армия насчитывала до 150 тыс. человек. Регулярные части (низам) были хорошо вооружены. У всех стрелковых частей были нарезные ружья, в коннице часть эскадронов уже имела штуцера, артиллерия была в хорошем состоянии. Войска обучены европейскими военными советниками.
Слабым местом турецкой армии был офицерский корпус. К тому же ополчение (почти половина всех военных сил) было вооружено и обучено намного хуже регулярных частей. Также турецкий главнокомандующий Омер-паша (Омар-паша, по происхождению серб Михаил Латас) имел значительное количество иррегулярной конницы – башибузуков. Несколько тысяч башибузуков выполняли разведывательные и карательные функции. Террором они подавляли любое сопротивление местного христианского населения.
Омер-паша не был великим полководцем, он в основном отличился в подавлении восстаний. В то же время ему нельзя отказать в наличие некоторых организаторских способностей, личной храбрости и энергии. Но его успех на Дунайском фронте был более связан с ошибками русского командования, чем с талантом полководца. Причем турецкий главнокомандующий даже не смог ими воспользоваться в полной мере.
Турецкой армии помогало много иностранцев. В штабе и ставке Омера-паши было значительное число поляков и венгров, которые сбежали в Турцию после провалов восстаний 1831 и 1849 гг. Эти люди часто имели хорошее образование, боевой опыт, могли дать ценный совет. Их слабостью была ненависть к России и русским. Ненависть часто ослепляла их, заставляла принимать свои желания за действительность. Они сильно преувеличивали слабости Русской армии. Всего в турецкой армии было до 4 тыс. поляков и венгров. Больше пользы было от французских штабных офицеров и инженеров, которые стали прибывать в начале 1854 года.
Османский полководец сербского происхождения Омер Лютфи-паша (Омер-паша, Омар-паша, настоящее имя Михаил Латас). В начале Крымской войны Омер-паша командовал турецкой армией, действовавшей на Дунайской линии
Ситуация на Дунае и Балканах
После занятия княжеств Горчаков оставил на местах всю старую администрацию княжеств. Это было ошибкой. Этот «либерализм» уже ничего не мог поправить. Англия и Франция шли к разрыву с Россией, а Турция была готова воевать. В Петербурге этого ещё не понимали. Прежнее молдавское и валахское чиновничество сохранило нити управления, суд, городскую и деревенскую полицию. А оно было враждебно России (в отличие от простых людей). В результате Русская армия оказалась бессильной против обширной агентурной, шпионской сети, которая действовала в пользу Турции, Австрии, Франции и Англии.
Петербург пытался разыграть национальную и религиозную карту – поднять против османов сербов, болгар, греков и черногорцев. Однако тут он столкнулся с несколькими серьёзными проблемами.
Во-первых, в предшествующий период Россия выступала за легитимизм и крайне подозрительно относилась к любым революционным, национально-освободительным движениям и организациям. У России просто не было тайных дипломатических и разведывательных структур, которые бы могли организовать подобную деятельность во владениях Порты.
Сам император Николай не имел опыта подобной деятельности. И начинать всё буквально с нуля было бессмысленным занятием. Необходима была длительная предварительная, подготовительная работа. К тому же в самой России в верхах имелось много противников такого курса. В частности, против инициативы Николая выступал МИД, который не хотел международных осложнений.
Во-вторых, тайные сети на Балканах имели Англия и Австрия, но они были противниками прорусских течений и не хотели в это время восстаний на территории Османской империи. Большую пользу в деле возбуждения христианского и славянского населения могла сыграть Австрия, но она была настроена против России.
В-третьих, сами христиане Балкан время от времени поднимали восстания, которые османы топили в крови, но в этот период они ждали прихода Русских войск, а не неких намеков на то, что дело необходимо взять в свои руки. Фантазии славянофилов о том, что есть славянское братство, что сербы и болгары сами могут сбросить турецкое иго, только при моральной поддержке России и тут же попроситься под руку русского царя, были далеки от реальности.
В-четвертых, турецкие власти имели огромный опыт в деле выявления недовольных и подавления восстаний. В славянских областях располагались многочисленные соединения турецкой полиции, иррегулярных войск и армии.
Портрет князя М. Д. Горчакова. Художник Е. И. Ботман
Первые бои. Ольтеница
Первоначально русские войска расположились в Бухаресте и его окрестностях. Небольшой отряд был направлен в Малую Валахию, его штаб расположился в Крайове. Первоначально передовым отрядом командовал генерал Фишбах, затем его сменил генерал Анреп-Эльмпт. В русском авангарде было около 10 тыс. человек.
Дунайской армии не повезло с командующим. Михаил Дмитриевич Горчаков успешно воевал в Отечественной войне 1812 года, принял участие в заграничных походах Русской армии 1813–1814 гг., в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. Участвовал в подавлении восстаний в Польше и Венгрии. Но Горчаков от природы не был решительным и самостоятельным человеком.
В течение 22 лет он служил начальником штаба при Паскевиче в Варшаве и полностью потерял привычку к ответственности за свои действия и способность к самостоятельному мышлению. Он полностью погрузился в административную работу и стал беспрекословным исполнителем воли Паскевича. Горчаков был лишен полководческих способностей и двойственное отношение Паскевича к войне и Дунайской кампании окончательно его запутало.
Горчаков был человеком неглупым и хорошим исполнителем, но не полководцем, который бы мог самостоятельно решать задачи стратегического уровня. Генерал постоянно оглядывался на Петербург и Варшаву. Государь Николай хотел решительного наступления, но не знал, возможно ли оно, и ждал четкого мнения Паскевича.
Польский наместник, фельдмаршал Паскевич считал, что вмешательство Австрии в войну неизбежно, а это приведёт Дунайскую армию на грань катастрофы. Поэтому полагал, что наступать нельзя, лучше вывести войска обратно в Россию. Однако он не хотел прямо сказать Николаю о том, что война уже проиграна на дипломатическом фронте, и России придется воевать с коалицией европейских держав. При этом Паскевич хотел, чтобы не он, а сам Горчаков внушил это царю и предложил бы эвакуацию войск из Дунайских княжеств. В такой ситуации Горчаков полностью растерялся и был сбит с толку. Эта растерянность и нерешительность распространилась на штаб, а после первых неудач и на всю армию.
Пока русское командование сомневалось, и армия топталась на месте, турки сами начали активные действия. Османы заняли остров на Дунае, форсировали реку, спокойно захватили Калафат и укрепили его. Этот турецкий плацдарм впоследствии стал источником проблем.
20 октября (1 ноября) 1853 года османы переправились из Туртукая на большой лесистый остров и стали угрожать селению Ольтеница. Донесение об этом отправили командиру 4-го корпуса генералу Данненбергу. Он посчитал, что угрозы из-за переправы «двадцати турок» нет. 21 октября османы переправились уже большими силами (8 тыс. солдат) и захватили ольтеницкий карантин (портовое сооружение), стали возводить укрепления. К тому же у Туртукая у Омера-паши был большой резерв – 16 тыс. человек. Казачий пост не мог оказать сопротивление переправе противника.
22 октября русский отряд под командованием генерала Соймонова (одна пехотная бригада, 9 эскадронов и сотен при 18 орудиях) из 4-го корпуса занял позицию недалеко от Старой Ольтеницы. Русские воины были воодушевлены, наконец-то первое настоящее дело. Один из участников боя вспоминал, что ночь прошла шумно: «…громкий говор, смех, воодушевленные крики, родные удалые песни – все слилось в общий гул, стоявший над нашим бивуаком». Утром 23 октября русская бригада, несмотря на превосходство противника в численности, пошла на штурм турецких укреплений.
Начало боя было тяжелым: турки успели построить полевые укрепления с батареями. Османы имели артиллерию и на возвышенном правом берегу Дуная и могли просто расстреливать русские войска. Местность была открытой. К тому же на острове турки также расположили батарею и могли бить во фланг русским позициям. Однако русские солдаты не смутились. Они повели себя как закаленные в боях ветераны. Русские войска несколько раз ходили в атаку, хотя противник их просто засыпал снарядами и пулями.
В итоге османы дрогнули и стали выходить из карантина, свозить с вала орудия, садиться на лодки. Русские солдаты ворвались в первую вражескую траншею. И тут пришел неожиданный приказ генерала Данненберга отступать.
В последний момент русская победа превратилась в поражение. Русские войска потеряли в бою под Ольтеницей около 1 тыс. человек, турки – 2 тыс. человек. Османы не развили свой успех, сожгли карантин и вернулись на правый берег Дуная.
Битва при Ольтенице. Худ. Д. Аугуст.
Наступление османов у Четати
После Ольтеницы Русская армия окончательно утратила понимание, что она делает в Дунайских княжествах. Горчаков продолжал слать двусмысленные и туманные приказы, вроде: «Убивайте, но не позволяйте себя убивать, стреляйте в неприятеля, но не подвергайтесь его огню…». Командир передового отряда генерал Фишбах, оказался ещё более «даровитее», чем Данненберг, и его в итоге отстранили из-за полной профнепригодности, заменив графом Анреп-Эльмптом.
Лучше не стало. Анреп-Эльмпт, который в ходе Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., польского восстания 1831 года и Кавказской войны показал себя хорошим командиром, в Восточной войне не проявил прежних талантов. Относительно небольшой отряд Анреп-Эльмпта был распылен на расстоянии 30 вёрст и полностью утратил ударную мощь.
Часть этого отряда была расположена у селения Четати. Здесь под началом командира Тобольского полка полковника Александра Баумгартена стояли 3 батальона Тобольского полка, 6 орудий легкой № 1 батареи 10 артиллерийской бригады, 1 эскадрон Александрийского гусарского генерал-фельдмаршала князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского полка, 1 сотня Донского казачьего № 38 полка. Всего русский отряд насчитывал 2,5 тыс. человек.
19 (31) декабря Баумгартен силами одного батальона и взвода гусар при двух орудиях отбил нападение 2-тысячного конного отряда противника. Надо сказать, что Александр Карлович Баумгартен был настоящим боевым офицером, который имел за плечами службу на Кавказе, где его отметили орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».
25 декабря 1853 года (6 января 1854 года) командир Тобольского полка получил известие о наступлении крупных сил противника. Как потом выяснилось, османы наступали большими силами – 18 тыс. солдат. Разгорелось упорное сражение. Отряд Баумгартена отразил несколько вражеских атак. Но силы были неравны, и резервы быстро истощались. Ситуация стала критической. К тому же османы заняли дорогу, которая вела к Моцецен, где располагался другой русский отряд под началом командира бригады Бельгарда.
Баумгартен, не видя возможности удержать за собой Четати, начал отход. Но дорогу закрыла вражеская кавалерия, которая выдвинув 6 конных орудий, открыла огонь по русским войскам. Храбрый полковой командир возглавил 3-й батальон и штыковой атакой опрокинул турецкую конницу. Наступление было произведено с такой решительностью и быстротой, что османы потеряли два орудия.
Турки быстро оправились и снова стали наседать на русский отряд. Баумгартен за селением Четати занял новую позицию и стал отражать атаки противника. Русская пехота на расстояние 50 шагов давала залпы по вражеским силам. Османы дрались храбро и прорвались к русским порядкам. Начался рукопашный бой. Неприятеля снова отбросили, при этом захватили 4 орудия и зарядный ящик.
Турецкая конница при отступлении попала в овраг, и русские, преследуя противника, бросились туда же. Баумгартен решил занять овраг, чтобы улучшить возможности по обороне. Перед ним был ров и вал, которые мешали движению пехоты. Моста и спуска не было, обходить было далеко. Выручила русская смекалка и самопожертвование.
Рядовой 12-й роты Никифор Дворник прыгнул в ров, стал поперек и, нагнувшись, сделав из себя как бы мостик, закричал друзьям: «Переходи через меня, ребята! Дело будет скорей!» так он пропустил через себя человек сорок. Затем его вытащили. Русские солдаты бросились на османов и заняли овраг. Турецкие пушки были заклепаны, лафеты изрублены.
Этот локальный успех временно улучшил положение русского отряда. Турецкие войска, которые имели огромное численное превосходство, продолжали атаки. Неприятель установил несколько батарей и начал сильный обстрел. Русская артиллерия уже изнемогала в этой неравной борьбе. Баумгартен был ранен, но продолжал руководить отрядом. Турецкое командование начало выдвигать несколько свежих батальонов, чтобы одним решительным ударом покончить с сопротивлением небольшого русского отряда.
Герой Крымской войны, генерал Александр Карлович Баумгартен (1815–1883)
Разгром противника
В этот момент, когда надежды уже почти погасли, пришло спасение. Османов внезапно охватило смятение. Они прекратили артиллерийский огонь и стали отходить. В турецком тылу раздались звуки боя. Это пришёл на выручку Одесский полк из отряда Карла Бельгарда. Одесский полк с ходу вступил в бой и, прорываясь через турецкие окопы, понес значительные потери. Однако он ценой тяжелых потерь прорвал турецкую оборону и выручил погибающий отряд Баумгартена.
К вечеру, когда османы получили известие о приближении основных сил генерала Анрепа-Эльмпта, они спешно отступили от Четати к Калафату. Русские войска некоторое время преследовали противника и многих перекололи. Русские войска (в отрядах Баумгартена и Бельгарда было до 7 тыс. человек) в этом сражении потеряли более 2 тыс. человек. Турецкие потери были выше.
Русская армия одержала победу.
Сражение при Четати оставило после себя много вопросов. Никто из участников боя не сомневался, что Горчаков и Анреп-Эльмпт совершили большую ошибку, разбросав свои силы на большом расстоянии. К тому же отряд Баумгартена не имел конницы, которую командование распылило на совсем ненужные сторожевые посты, в местах, где не было противника. А на опасном участке кавалерии не оказалось.
Анреп сильно запоздал с помощью, и возможность полного разгрома войск противника была упущена, османы отступили к Калафату. Звуки боя доносились до расположения сил Анрепа, но тот часами медлил. Он решил отметить праздник Рождества Христова. Долгий молебен задержал в церкви все начальство. В это время солдаты маялись и не понимали, что происходит. Солдаты говорили между собой: «Наших бьют, а мы молимся, как старые бабы, вместо того, чтобы выручать своих! Нехорошо, братцы, бог не простит нам этого!»
После того как войска выступили, Анреп-Эльмпт со свежими силами ничего не сделал, чтобы превратить сражение в полный разгром противника. Разбитый противник довольно спокойно отступил. Четатское дело можно было превратить в оперативный успех на этом направлении. Но османам дали уйти.
Так плачевно завершился первый период Дунайской кампании. Он показал, как даже хорошая армия, которая в начале войны была готова громить врага, решительно не может ничего сделать (кроме как героически умирать), если верховное командование не уверено в себе, не проявляет воли и не готово решать стратегические задачи. Русские войска вступали в бой с превосходящими силами противника и в одном случае были лишены победы, которую превратили в поражение.
При Четати победа была неполной, из-за ошибок командования Русские войска упустили возможность нанести решительное поражение противнику, которое бы имело далеко идущие последствия. Простые солдаты и офицеры снова проявили стойкость и мужество в сражениях при Ольтенице и Четати, подтвердив свои высочайшие боевые качества. А с командованием дело обстояло очень плохо.
Сражение при Четати. Австрийский художник Карл Ланзеделли
Информация