Олег Рязанский. Жизнь и судьба знаменитого князя
Олег Иванович Рязанский. Реконструкция Т. С. Балуевой и Е. В. Веселовской
В предыдущей статье мы говорили о Рязанском княжестве, закончив её сообщением о первом упоминании Олега в летописном источнике (Никоновский свод) в 1353 г. Сегодня мы продолжим рассказ и поговорим о непростой и нелёгкой жизни и судьбе этого князя. Его отцом Государев Родословец (родословная книга русских княжеских и боярских родов, созданная около 1555 г.) называет Ивана Ивановича Коротопола, погибшего в войне против Пронского княжества. Однако ещё в середине XIX века Д. Иловайский предположил, что Олег был сыном другого Ивана – Александровича. Который, между прочим, был сыном Александра Михайловича Пронского, убитого Иваном Коротополом. И в жалованной грамоте Олега одному из монастырей можно прочитать:
«Молитвою отца своего князя великого Ивана Александровича.»
Эта версия сейчас является основной.
Дата рождения Олега Ивановича неизвестна, но уже в 1353 году мы видим его во главе армии Рязанского княжества:
«Того же лета, в Петрово говение, месяца июня в 22 день, взяша Рязанци Лопасну. Князь же их Олег Иванович тогда был еще млад, и наместника изымаша Михаила Александровича, и ведоша его в Рязань, и бысть тамо во истомлении велице, и потом едва выкупиша его, и тако отъиде всвояси.»
(Никоновский свод).
Отметим, что Лопасня – это исконно рязанский город, захваченный москвичами в 1300 году – вместе с Коломной. Остаётся только догадываться, насколько «млад» мог быть князь Олег – вероятно, ему тогда было около 15 лет. А вот его будущему сопернику Дмитрию (Донскому) в это время ещё не исполнилось и трёх лет – он родился 12 октября 1350 года. Московским княжеством в 1353 г. правил его отец – Иван Иванович Красный, который скончался в 1359 году.
В 1358 г. Олег встречался с татарским царевичем Мухаммед-Ходжой, которому было поручено определить границы Рязанского и Московского княжеств. Любопытно, что эта высокая миссия не помешала ордынцу разорить земли и тех, и других.
А в 1365 году объединённые войска Олега Рязанского, Владимира Пронского и Тита Козельского разгромили у Шишевского леса (в современном Шиловском районе Рязанской области) армию татарского князя Тагая, улус которого находился на территории современной Мордовии.
«Злая сеча у Шишевского леса»: Олег Рязанский, Владимир Пронский и Тит Козельский во время боя с Тагаем
В 1370 году, когда Москву осадили войска литовского князя Ольгерда, Олег отправил на помощь Дмитрию отряд своего зятя – пронского князя Владимира Дмитриевича. Но уже в 1371 году Владимир, поссорившись с тестем, обратился за помощью к Дмитрию, и москвичи под командованием Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского разбили армию Олега в сражении при Скорнищеве. Владимир Пронский занял рязанский престол, Олегу пришлось выбивать его при поддержке пришедших к нему на службу татар мурзы Солохмира. Солохмир потом принял православие, став Иваном Мирославичем, и женился на сестре Олега Анастасии. Он стал основателем дворянских родов Апраксиных, Ратаевых, Крюковых, Шишкиных, Чеботаревых и некоторых других.
В 1375 году Олег Рязанский выступил в роли третейского судьи в споре между Дмитрием Московским и Михаилом Тверским.
В 1377 году объединённая армия Московского и Нижегородского княжеств потерпела позорное поражение на реке с «говорящим» названием Пьяна:
«И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть, что царевич Арапша на Волчьей Воде… Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни – доспехи свои на телеги сложили, а другие – держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными… А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно – они дома у себя были.»
(«Повесть о побоище на реке Пьяне»).
Кстати, роковым для союзников тогда, вероятно, стало «злоупотребление» двумя традиционными эрзянскими напитками – бузой на основе ржаного солода, и медовой брагой пуре. Особенно – вторым. Вот как описывает действие пуре в «Очерках мордвы» П. Мельников-Печерский:
«Если непривычному человеку выпить стакан этого напитка, очень приятного на вкус, голова у него останется свежа, зато ноги как будто отнимутся, ножные мышцы совершенно не повинуются воле человека. После сна бывает страшная головная боль, продолжающаяся по суткам и более.»
Отметим также, что царевич Арапша – это Араб-Шах Музаффар, потомок пятого сына Джучи Шибана. Карамзин пишет, что Арапша
«был карла станом, но великан мужеством, хитр на войне и свиреп до крайности.»
Имеются монеты, которые в мае 1377 – апреле 1378 гг. чеканились от имени Араб-шаха, как хана Золотой Орды. То есть шибанид Араб-шах был противником Мамая и очередной его марионетки – Мухаммад-Султана. Из Сарая Араб-шах, видимо, был изгнан Тохтамышем.
Но вернёмся к событиям 1377 года, когда на реке Пьяне армия Арапши без труда разгромила союзное русское войско. После этого были разорены Нижегородские и Рязанские земли. Был захвачен и Переславль-Рязанский, раненный стрелами Олег едва избежал плена. В следующем году в поход на Москву отправилась армия мурзы Бегича. И тут Дмитрий буквально «подставил» Олега, встретив татар на рязанской земле – Мамай обвинил того в том, что он пропустил московское войско. На реке Воже (в 20 верстах от Переяславля-Рязанского) Дмитрий Московский и Данила Пронский разбили ордынцев. Когда Мамай в следующем году организовал карательный поход против Рязани, спровоцировавший это нападение Дмитрий не оказал Олегу никакой помощи. В Никоновской летописи говорится:
«Татары же, пришедше, взяли град Дубок и сожгли, и Переславль сожгли, и прочие города пожгли, и волости и сёла повоевали и пожгли, и собравши большой полон, возвратились восвояси, Рязанскую землю пусту сотвориша.»
После этого Мамай стал собирать силы для похода уже на Москву – того самого, что закончился сражением на Куликовом поле.
Войско Мамая переправляется через реку на миниатюре Лицевого свода, 1656-1676 гг.
Странности поведения Великого князя Литовского Ягайлы и Олега Рязанского
Лев Гумилёв писал:
«На Куликово поле пошли рати москвичей, владимирцев, суздальцев и т. д., а вернулась рать русских.»
Но это не совсем так. Все понимали, что Мамай идёт наказывать непокорного вассала – улусника Дмитрия Московского, который не платил дань татарам с 1374 года и на протяжении многих лет чинил обиды своим русским соседям. Кстати, уже через много лет автор «Сказания о Мамаевом побоище» не сомневался в обязанности Дмитрия платить в Орду «выход», обсуждению подлежал лишь размер этой дани. По его утверждению, не сомневался в этом и митрополит Киприан, который на самом деле был известен своей антиордынской позицией (да и в Москве его тогда не было – допущен он в неё будет лишь в 1381 году). Но, согласно «Сказанию...», между Дмитрием и Киприаном состоялся такой разговор:
«Митрополит отвечал великому князю: «Поведай мне, господин мой, чем ты пред ним (Мамаем) провинился?».
Князь же великий сказал: «Проверил я, отче, все точно, что все по заветам наших отцов, и даже еще больше, выплатил дани ему».»
Князь же великий сказал: «Проверил я, отче, все точно, что все по заветам наших отцов, и даже еще больше, выплатил дани ему».»
То есть подчёркивается, что Дмитрий не бунтарь и не мятежник, а законопослушный улусник, покорный вассал Орды. Об «освобождении русских земель от татарского ига» даже и речи не идёт. Согласно «Сказанию…», поход Мамая на Русь ничем не спровоцирован – к нему его, при попустительстве Бога, подстрекал дьявол, да ещё и «старые татары» рассказали беклярибеку о сверхуспешных походах Бату-хана. Напомним, что нашествие Батыя на Русь происходило в 1237-1241 гг., и страшно представить возраст помнивших их «старых татар».
Таким представлен Мамай на картине И. Глазунова (из цикла «Поле Куликово», 1980 г.)
Что касается соседских обид, вот какие слова сочинитель «Сказания о Мамаевом побоище» вкладывает в уста Киприана, к которому Дмитрий пришёл жаловаться на Рязанского и Литовского князей:
«Преосвященный же митрополит сказал: А сам ты, господин, не нанёс ли какой обиды им обоим?»
Дмитрий, разумеется, ничего такого за собой не припомнил, и автор «Сказания...» верит ему, как родному, но сам факт упоминания в панегирическом сочинении настолько острого и неудобного вопроса уже очень настораживает. А вот рязанский князь Олег считает себя обиженным и якобы пишет Мамаю от себя и от Ольгерда Литовского:
«Обиду приняли мы великую от этого великого князя Димитрия Ивановича.»
И повод для обиды Олега в этом источнике называется – самый что ни на есть достоверный: у Рязани отобран стратегически важный город Коломна, близ которого Москва-река сливается с Окой. Правда, очень давно уже – 80 лет назад, есть и посвежее обиды, но это – самая больная, незаживающая. В Переяславле-Рязанском помнят, чей это город, и через 5 лет отберут его у москвичей.
Далее автор «Сказания...» сообщает, что уже три года как умерший Ольгерд Литовский восстал из могилы и тоже «ябедничал» Мамаю:
«Великую обиду наносит князь Димитрий Московский улуснику твоему князю Олегу Рязанскому, да и мне также большой вред чинит... Пусть обратится, о царь, твое внимание на наши страдания от московского князя Димитрия Ивановича.»
Далее выясняется, что Олег Рязанский отправил письма всем заинтересованным лицам: верноподданническое Мамаю, предупреждающее Дмитрию, и Ольгерду тоже написать не забыл, чем покойника очень обрадовал. А вот здравствующего Великого князя Литовского Ягайло Олег почему-то проигнорировал. Отметим также, что и постоянный собеседник Дмитрия – митрополит Киприан, был допущен в Москву лишь в 1381 году. Это всё к вопросу о достоверности сведений данного документа, анонимный автор которого не ранее чем через 80, а то и через 100 лет после тех событий единственный и обвиняет Олега в предательстве, называя его «окаянным» и «новым Святополком».
Дмитрию Олег сообщил, что Мамай собирает войско и против Москвы, и против Рязани, что помощи ему оказать не может, однако не будет препятствовать тем людям, что захотят примкнуть к москвичам в качестве добровольцев. В «Задонщине» утверждается, что в Куликовском сражении приняли участие 70 рязанских бояр – разумеется, не одни, а со своими слугами. Впрочем, и написал её (явно подражая «Слову о полку Игореве») в конце XIV или в начале XV века, как полагают, некий Софоний Рязанец. Некоторые считают его боярином князя Олега, другие – брянским боярином, оказавшимся в старости в одном из рязанских монастырей. Историки столь массовое участие рязанских добровольцев в этой битве подвергают сомнению.
Другие независимые от Москвы княжества Дмитрию тоже не помогли: по современным данным, всё же не прислали свои войска Новгородская республика (новгородцы «опоздали»), Тверь, Нижний Новгород. Допускается возможность участия отрядов из Пронска и Вязьмы. Перешедшие на сторону Москвы сыновья Ольгерда – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский привели дружины из Пскова и Переславля-Залесского.
Дмитрий Донской встречает Андрея Ольгердовича Полоцкого и Дмитрия Ольгердовича Брянского, миниатюра «Сказания о Мамаевом побоище», XVII в.
Понятно, почему в сражении на Куликовском поле не принимал участия покойный Ольгерд. Но никто не может точно сказать, почему уклонились Великий Литовский князь Ягайло и Олег Рязанский. Ведь в «Сказании о Мамаевом побоище» они прямо называются союзниками этого темника-беклярибека и слёзно молят Мамая наказать Дмитрия за нанесённые им обиды, а момент для сведения с счётов более, чем удачный.
Многие сейчас считают, что целью движения армии Литовского княжества на восток было восстановление власти на Брянских, Новгород-Северских, Черниговских землях. Часть этих территорий была захвачена бежавшими в Москву братьями Ягайлы Андреем и Дмитрием Ольгердовичами – при поддержке Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка-Волынского. Атакуя эти земли, Ягайло, конечно, выступил против Москвы, и потому его действительно можно назвать союзником Мамая. Но, решая собственные задачи, участвовать в битве на Куликовском поле литовский князь, видимо, даже и не планировал.
Ягайло
Олег же, на всякий случай собрав войско (действие ведь происходило вблизи границ его княжества, и мало ли как все могло обернуться), вероятно, действовал по принципу «двое дерутся – третий не лезь». И потом с удовлетворением мог вспомнить слова Мстислава Владимировича, брата Ярослава Мудрого, сказанные им после сражения при Листвене:
«Кто этому не порадуется? Вот лежит северянин, а вот варяг, а своя дружина цела.»
Утверждают, что рязанские отряды нападали на возвращающихся москвичей, захватывали обозы и даже брали пленных. Точно так же поступали и литовцы.
В следующем 1381 году при посредничестве митрополита Киприана Олег и Дмитрий заключили антиордынский договор, в котором Рязанский князь признал себя «младшим братом» Московского. По условиям этого соглашения, он освободил и пленённых годом ранее воинов Дмитрия.
Загадочный поход на Москву Тохтамыша
А в 1382 году на Русь пришёл новый законный хан – Тохтамыш, который к тому времени разгромил узурпатора Мамая.
Тохтамыш на троне Золотой Орды. Миниатюра Лицевого летописного свода
Поход Тохтамыша – ещё одна загадка русской истории. Ведь Дмитрий (как и все другие князья) признал власть Тохтамыша и вовсе не собирался устраивать новую Куликовскую битву. Пишут, что Дмитрий отказался от выплаты дани, но это маловероятно: Тохтамыш, в отличие от Мамая, был настоящим «царём», оспаривать власть которого никто на Руси не собирался. Оснований для отказа от дани Тохтамышу не было, как и не было достаточно сил для того, чтобы бросить ему открытый вызов. На Куликовом поле ведь был побеждён всего лишь темник, который, став беклярибеком (что-то вроде «главы администрации), узурпировал власть на части территории Орды. С контролем этих земель у него, кстати, были большие проблемы, и его ставленников-чингизидов неоднократно изгоняли из Сарая. Мухаммад-Султан (Мамат-Салтан), например, был ханом с 1370 по 1379 гг., однако Сараем владел лишь в 1371-1373, 1374 и, возможно, в 1375-1376 гг.
Таким образом, ресурсы Мамая были несопоставимы с ханскими. Да ещё и дань от Москвы он не получал уже 6 лет.
Но зачем же было Тохтамышу почти сразу идти в поход на своего московского данника и разорять его владения? Понятно ведь, что с сожжённых городов и деревень налоги не соберёшь и «выход» с них в Орду не отправишь.
Поведение Дмитрия выглядит очень странным: если следовать официальной версии, он зачем-то фактически бежал из хорошо укреплённой Москвы, которую татары потом смогли взять лишь хитростью. Якобы отправился в Кострому собирать войска. Но не собрал, потому что вдруг
«обнаружилось среди князей разногласие, и не захотели помогать друг другу, и не пожелал помогать брат брату.»
Два года назад против Мамая князья Дмитрию помогать не отказывались, а теперь почему-то уже «не захотели». Присоединиться к Великому князю отказался даже его двоюродный брат – герой Куликовской битвы Владимир Серпуховской, который увёл свои войска к Волоку Ламскому. Согласитесь, что разделять силы при большом нашествии татар – не самая лучшая идея: разобьют по частям, как уже не раз бывало. А в Москве в это время происходили события, очень похожие на мятеж против Дмитрия. Горожане грабили дома бояр и «напивались допьяна», ворота контролировались не дружинниками, а какими-то посторонними людьми «с обнажённым оружием, рогатинами и сулицами». Вслед за князем из города с большим трудом бежали жена Дмитрия Евдокия и митрополит Киприан – также ограбленные москвичами. При этом Евдокия отправилась к мужу в Кострому, а вот Киприан – к Великому князю Тверскому Михаилу Александровичу, который другом Дмитрия Донского не был. И кто же взялся защищать Москву от татар? Какой-то литовский князь Остей, внук Ольгерда, который ранее три раза приходил воевать с Москвой, а теперь «мятеж градный укротивъ». А Тохтамыш, оказывается, первым делом интересуется: в Москве ли сейчас князь Дмитрий? И, получив отрицательный ответ, не идёт разыскивать якобы не желающего платить «выход» данника, а осаждает готовый изъявить покорность город – чтобы он открыл перед ним ворота нужно всего лишь признать совершившийся в Москве переворот и нового князя Остея. Что Тохтамыш притворно и сделал через три дня. А потом хан сжёг Москву и подтвердил беглому должнику Дмитрию ярлык на Великое княжение.
Высказывается предположение, что на самом деле восстание москвичей стало не следствием похода Тохтамыша, а его причиной: Дмитрий был изгнан из Москвы, и хан пришёл на помощь своему вассалу. А поводом для мятежа могло стать повышение налогов – как раз для выплаты дани Тохтамышу. Получают объяснение действия нижегородских князей Василия Кирдяпы и Семёна Дмитриевича (сестра которых была женой Дмитрия Донского), убедивших москвичей открыть ворота. Вполне возможно, Василий и Семён выступили союзниками изгнанного из Москвы Дмитрия и действовали в его интересах. На обратном пути татары ограбили и рязанские земли, но, вполне вероятно, что отдельные отряды разрешения на это у Тохтамыша не спрашивали, а хан не мог контролировать растянувшиеся на многие вёрсты войска. Отмечено и столкновение дружины Владимира Серпуховского с каким-то незначительным татарским отрядом (скорее всего, отколовшимся от основных сил – мародёрским). Дмитрий же, так и не решившись вступить в бой с татарами, атаковал Рязанское княжество – будто бы мстя Олегу за то, что он указал ордынцам броды на Оке (в чём, кстати, не было особенной необходимости – они были прекрасно известны татарским купцам-скототорговцам). Скорее всего, Дмитрий просто захотел за счёт соседа подправить своё изрядно пошатнувшееся финансовое положение.
Военные успехи Олега Рязанского
В 1385 году Олег, наконец, смог вернуть захваченную москвичами Коломну, а затем под Перевитском разгромил московское войско Владимира Андреевича Серпуховского (Храброго). Утверждают, что рязанцы взяли в плен половину его армии. В бою погиб и сын участвовавшего в Куликовской битве литовского князя Андрея Ольгердовича Михаил. На этот раз посредником при заключении мира между Рязанью и Москвой стал Сергий Радонежский. В 1386 году сын Олега Фёдор женился на дочери Дмитрия Софье. В 1400 году их дочь была выдана замуж за сына упоминавшегося выше Владимира Серпуховского.
Фёдор Ольгович на миниатюре Лицевого летописного свода
Олегу приходилось отражать набеги татар. Так, согласно Никоновской летописи, в 1394 г.
«князь велики Олегъ Ивановичь Рязанский побилъ Татаръ Тахтамышевы Орды, иже приходиша изгономъ на Рязанскиа власти.»
В 1400 г., согласно тому же источнику:
«Въ пределехъ Черленаго Яру и въ караулехъ возле Хопорь до Дону князь велики Олегъ Ивановичь, съ Пронскими князи и съ Муромскимъ и Козелскимъ, избиша множество Татаръ, и царевичя Маматъ-Салтана яша, и иныхъ князей Ординскихъ поимаша.»
Обратите внимание: в данном случае Олег не отбивается от татар, а совершает глубокий рейд на ордынскую территорию – место, о котором идёт речь, находится примерно на 500 км южнее Куликова поля.
Некоторое время заложником в Орде находился сын Олега Родослав, однако ему удалось бежать. На стороне своего зятя – смоленского князя Юрия Святославича, Олег успешно воевал против захватившего Смоленск Витовта Литовского. При этом новый московский князь – Василий (Дмитрий Донской умер в 1389 г.), зять Витовта, никакой помощи смолянам не оказал.
Последние годы жизни Олега Рязанского
В 1402 году рязанское войско, возглавляемое Родославом Ольговичем, потерпело поражение от литовцев в битве под Любутском. Сын Олега попал в плен, из которого его лишь через несколько лет сумел выкупить уже новый рязанский князь – Федор Ольгович. А Олег и его жена Евфросинья (дочь Великого князя Литовского Ольгерда, сестра жены Владимира Андреевича Серпуховского) вскоре после поражения под Любутском постриглись в монастыри: Олег, принявший имя Иоаким, поселился в основанном им Солотчинском мужском монастыре, а Евфросинья, ставшая Евпраксией – в Солотчинском женском Зачатейском.
Олег умер в июне 1402 года, супруга пережила его то ли на два, то ли на четыре года.
В октябре 1769 по указу Святейшего Синода останки Олега и Евфросиньи были перенесены в церковь Рождества Пресвятой Богородицы Солотчинского монастыря. В 1923 году они были переданы в Рязанский губернский музей, в 1990 г. возвращены Церкви. В настоящее время их общая гробница находится в Богородице-Рождественском соборе Солотчинского монастыря (в 1994 г. был возрождён как женский).
Фото с сайта Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника
В 2010-х гг. известные антропологи Т. С. Балуева и Е. В. Веселовская провели реконструкцию лица князя Олега по его черепу. Фотографию этой скульптуры вы видели в самом начале этой статьи.
16 мая 2023 года постановлением Синода князь Олег был включён в Собор Рязанских святых.
Олег Рязанский на современной иконе
Угасание Рязанского княжества
При новом рязанском князе Фёдоре – сыне Олега, татары были разбиты в 1404 году:
«Приходиша Татарове изгономъ на Рязань, и посла за ними въ погоню князь велики Феодоръ Олговичь, внукъ Ивановъ; они же, шедше, Татаръ биша, и полонъ отъяша, и многыхъ Татаръ поимаша, и возвратишася на Рязань со многою радостию.»
(Никоновская летопись).
Успешными были сражения с татарами в 1410 и 1425 гг.: рязанцы настигали приходивших «изгоном» татар, громили их и отбивали пленников.
В 1460 г. Рязань (точнее, Переяславль-Рязанский) безуспешно пытался захватить хан Ахмат, который, согласно Симеоновской летописи, стоял у стен города 6 дней и «съ срамомъ отступи отъ него». А Ермолинская летопись сообщает, что Ахмат осаждал Рязань три недели
«на всякъ день приступая ко граду и много у него татаръ побили... поиде прочь с великимъ срамомъ.»
Рязань сохраняла независимость от Москвы дольше других Великих княжеств: Нижегородское прекратило существование в 1447 году, Тверское – в 1485-м. Великое Рязанское княжество, хоть и стало в последние годы вассальным Москве, держалось до 1521 года.
Внук Олега Рязанского – Иван Фёдорович, умирая в 1456 году, оставил своего 8-летнего сына Василия и дочь Феодосию на попечение великого князя Московского Василия II (Тёмного).
Василий и Феодосия Рязанские приезжают в Москву к Василию II
Рязанью стали управлять московские наместники, но в 1464 году уже другой московский князь – Иван III, вернул Василия Ивановича в Рязань и в декабре того же года женил его на своей младшей сестре Анне. Василий Иванович правил 19 лет, сохраняя с Москвой самые дружеские отношения. Старший сын Василия – Иван, стал предпоследним Великим князем Рязанским, а младший, Фёдор, передал свой удел Ивану III. Последний рязанский князь – Иван Иванович, прапраправнук знаменитого Олега, был арестован в Москве в 1520 году по приказу Василия III (отца Ивана Грозного). Его мать была отправлена в монастырь. Московским наместником в Переяславле-Рязанском стал окольничий И. В. Образцов-Симский Хабар. Знаток истории Валерий Брюсов, которого Горький называл «самым культурным писателем России», так рассказывает об этом в стихотворении, написанном в 1899 году:
Балалаечка – многознаечка!
Уж ты спой нам весело
Свою песенку,
Спой нам нонче ты, нонче ты, нонче ты…
Как рязанский князь под замком сидит,
Под замком сидит, на Москву глядит,
Думу думает, вспоминает он,
Как людьми московскими без вины полонен,
Как его по улицам вели давеча,
Природного князя, Святославича,
Как глядел на него московский народ,
Провожал, смеясь, от Калужских ворот.
А ему, князю, подобает честь:
В старшинстве своем на злат-стол воссесть.
Вот в венце он горит, а кругом – лучи!
Поклоняются князья – Мономаховичи.
По и тех любить всей душой он рад,
В племени Рюрика всем старший брат.
Вот он кликнет клич, кто горазд воевать!
Па коне он сам поведет свою рать
Па Свею, на Литву, на поганый Крым…
(А не хочет кто, отъезжай к другим!)
Споют гусляры про славную брань,
Потешат, прославят древнюю Рязань.
Но кругом темно – тишина, –
За решеткой в окно Москва видна,
Не услышит никто удалый клич,
За замком сидит последний Ольгович.
Поведут его, жди, середи воров
На злую казнь на кремлевский ров.
Уж ты спой нам весело
Свою песенку,
Спой нам нонче ты, нонче ты, нонче ты…
Как рязанский князь под замком сидит,
Под замком сидит, на Москву глядит,
Думу думает, вспоминает он,
Как людьми московскими без вины полонен,
Как его по улицам вели давеча,
Природного князя, Святославича,
Как глядел на него московский народ,
Провожал, смеясь, от Калужских ворот.
А ему, князю, подобает честь:
В старшинстве своем на злат-стол воссесть.
Вот в венце он горит, а кругом – лучи!
Поклоняются князья – Мономаховичи.
По и тех любить всей душой он рад,
В племени Рюрика всем старший брат.
Вот он кликнет клич, кто горазд воевать!
Па коне он сам поведет свою рать
Па Свею, на Литву, на поганый Крым…
(А не хочет кто, отъезжай к другим!)
Споют гусляры про славную брань,
Потешат, прославят древнюю Рязань.
Но кругом темно – тишина, –
За решеткой в окно Москва видна,
Не услышит никто удалый клич,
За замком сидит последний Ольгович.
Поведут его, жди, середи воров
На злую казнь на кремлевский ров.
В 1521 году Иван Иванович сумел бежать, но в Рязани уже крепко сидел московский наместник, который впускать рязанского князя в его город не собирался. Остаток жизни Иван Иванович провёл в Литве, где получил от короля Сигизмунда I поместье Стоклишки. С тех пор рязанские земли окончательно вошли в состав Московского государства. Многие полагают, что именно тогда, по заказу Московского князя с целью идеологического обоснования аннексии рязанских земель, и было написано литературное произведение «Сказание о Мамаевом побоище», в котором князь Олег Иванович и объявляется предателем общерусских интересов.
Информация